Баня По-черному

   Ну что можно сказать про баню.
Уж чего от нее больше пользы или вреда не знаю, но только она нужна. Это точно. От нее на душе уютнее и тело чище. 
Проверено, так сказать, жизнью.
   Баня людей сближает, и хворь убивает, а тоску разгоняет.
Так что, идите вы все в баню. На здоровье.

   Как-то зимним вечером сидели мы на уютной кухне за сервированным, по-холостяцки, столом с моим братцем Алексеем, а это как вы уже догадались, был именно он. Ибо ничего сколь-нибудь примечательного, начиная с седьмого июня шестьдесят первого года прошлого столетия, даты его рождения без его участия со мной не происходило. А описываемые мною события имели место быть в далекой Рязанской глубинке, а именно в деревне Токарево, что расположилась на берегу замечательной реки Цны недалеко от городка Шацк. 
   Потрескивая поленьями, топилась печная плита, доводя до кондиции шматки сала с яичницей и, на всякий случай, отпотевала матовым боком посудина с напитком в центре скатерки. Пардон. Газетки по середине стола.
  Да! Посудите сами. Кто бы еще мог позволить себе проверять жизненные принципы на самом себе, да еще и в не рабочее время, как не мой разлюбезный братишка Алексей божий человек.
   Нет. В принципе я ничего не имею против твоей бани, говорил он, но вот какая она, должна быть настоящая деревенская баня? Это вопрос.
   Надо сказать, что Лёшка «тетеретик» во многих областях знания. Начитан, наслышан, сведущь. И его мнение резонно послушать.

  Баня у меня есть. Она такая, какая она есть, и другой у меня нет. Я слушал его просто так от нечего делать. Как говорится по ходу жизни, попивая нулёвое пиво и жуя воблу.
   Замечу, что безалкогольное нулевое пиво "Балтика" - это не первый шаг к резиновой женщине, как утверждают некоторые, а суровая необходимость охладить и успокоить разогретое той самой баней и выпитой в перерывах между заходами в нее водкой изможденное тело буквально вот только что.
   Кстати, всего, каких-нибудь полчаса назад мы парились с Алексеем в этой самой моей неправильной бане и он, Божий человек, только и мог говорить "Хорошо. Ай, хорошо" А потом в сад и прямо в снег. Мягкий и пушистый. И снова на полок, и веничком, веничком по всем сусекам организма. Везде, где только может затаиться хворь и нечисть. И опять в снег и снова в жар. И семидесятипятиграмовый лафитничек водочки между теплом и холодом... И вот, когда Алексей в изнеможении произнес сдавленным голосом: "Восемь", а именно столько ходок мы сделали в парилку, а на лавке в предбаннике образовались две почти пустые посуды из под хлебного вина № 21, он мне пытается рассказать, какая она должна быть. Настоящая деревенская баня!

   Настоящая баня должна быть, не унимался Алексей, деревянная. Рубленная. И потолок должен быть рубленый, а не дощатый. И обязательно с люком-продухом посередине для быстрого проветривания. Чтобы баня при этом остыть не успевала. И топиться баня должна по-черному через этот продух. А пол - земляной, и на нем солома или дощатые рыбины под ногами. И никакого мыла. А венички легкие, духмяные и вода в чане с травами и никакой водки. Тут Алексей осекся, видимо поняв, что ляпнул вгорячах несуразное. Так я и говорю. Никакой водки не хватит под такую баню, поправил сам себя Лёха.
   
   Помолчали. Каждый о своем.
   А каменка посредине должна быть, продолжал свою мысль Божий человек, должна быть из природных валунов прямо в очаге. Гретый камень и дерево и даже некоторый дымок от очага, придают бане тот неповторимый первозданный языческий облик... и дух…
   Как же он, Лёшка, умеет говорить правильно и складно.
Его слова, вобравшие в себя его же глубокие мысли, гремели как маленькие колокольчики под дугой русской тройки. Так же громко, ностальгически заунывно и не о чем. Но приятно.
   Мне стало стыдно за мою полугородскую не совсем достроенную халабуду с резным окошком, в которой мы только что парились и которой, чего скрывать, я так гордился.
   Разлив по стаканам остатки хлебного №21 я предложил продолжить священнодействие в бане по второму кругу.
   Алексей как-то поскучнел, видимо поняв, что был излишне напорист и опять сказал лишнее, но отпираться не стал. Поздно и бесполезно, я же старший, да и  отказом обидеть меня не хотел. Торопиться было некуда. На работу завтра с утра не вставать в школу не идти. А-а. Пошли... в баню…

   Баня настоялась.
   В ней было тепло. И обсохшие стены одаривали нас некоторым уютом.

   Заново, разведя в печке огонь, мы получили живое пламя и заветные отблески на стенах. Электрический свет зажигать не стали и очутились в самом центре "первозданного и языческого". Дымку немного не хватает, опять показал свою осведомленность братец.
   Ну, ты меня уже достал. Это не так, то не эдак.

   Я сгреб в впотьмах какое-то шмотьё и заткнул им печную трубу.
А теперь?
   Вот! Теперь это то, что надо. Прокряхтел Алексей, не безосновательно опасаясь дальнейшего развития событий.
Несколько секунд мы наслаждались настоящей деревенской баней. Печь топилась по-черному и даже очень.
   В горле першил горький бе-ре-зовый дым с привкусом паленых тряпок и я прикрыл лицо распаренным веником, пытаясь дышать через него, как через противогаз но не сдавался и не показывал виду, что мне весьма не комфортно.      
   Сознание того, что Лёшке тоже, видимо, не сладко но он терпит не позволяло мне опрометью покинуть эту душегубку.
   И вдруг разнеслось громогласное: « А-а-а-а-а-а!"
   Я убрал от лица веник и увидел, как Лёха мечется по бане впотьмах в такт с пляшущими отсветами огня переворачивая все и вся на своем пути. Вот он с ходу уперся лбом в угол печи и, взвизгнув, кинулся к освещенному с улицы приоткрытому окошку бани, через которое она теперь собственно и топилась.
   Едкий дым стремительно опускался от потолка. В мгновение ока видимость исчезла полностью. Алексей кинулся головой в окошко, видимо привлеченный сиянием полной луны на безоблачном ночном небе, и, высадив его напрочь оказался на свежем воздухе. Зажмурив глаза и задержав дыхание я последовал его примеру, но, упершись головой во что-то мокрое и мягкое, определенно не поддающееся моим усилиям я подумал: «Всё! Жопа. Довыделывались».
   Метнувшись назад и куда-то в сторону, я опрокинул бак с холодной водой  и тут же услыхал дикий рев. Странно, но он доносился с улицы. Должно быть, это ревели и выли "первозданные язычники". Причем все разом. 
   Выбив плечом дверь, я неожиданно оказался на улице под огромным ночным зимним небом, усеянным звездами. Пушистые снежинки искрились в морозном воздухе. Тишь и умиротворенность ночного сельского пейзажа вселяли покой в душу городского жителя, и даже отдаленное завывание собак на Бреховке и Околице не вносили смятения в  плавное течение бытия.
   Какая ширь? Невольно сорвалось у меня с губ.
   Да-а! Красиво!
   Раздалось вдруг где-то сзади.
   Я вот тоже смотрю, в городе такого нет.
   Я обернулся. Голова, половина туловища и одна рука Алексея торчали из проема окна бани и на всем этом висел резной наличничек, остальная часть Лёшкиного организма накрепко застряла внутри помещения.
   "Ты, это, чем меня так в зад упер, прежде чем окатить холодной водой?"- между прочим, спросил Братец.
   "Надо же. Городской житель, а не лишен чувства прекрасного» - Подумалось мне мимоходом.
   Ты погоди маленько. Я пойду что-нибудь обую на ноги и банёнку проветрю.
Все остальное потом.
   Вынув из трубы тлеющие остатки рабочих брюк и включив электрический свет я ковшом воды загасил печь, выбросил в снег головешки, а разогнав дым, обнаружил в проеме окна то, во что я в дыму так безуспешно упирался головой и что составляло вторую основную половину Алексея. Сейчас с этой стороны он был похож на розового Винни Пуха в гостях у Кролика. 
   Совсем как в мультфильме я освободил его из плена и уже через полчаса в доме Алексей говорил со знанием дела, что баня должна быть именно такая, какая она есть у меня, только окна чуть побольше Делать надо.
И, кстати, без резного наличника даже лучше.