Весенний хмель

                1. Полдень

Был обычный будний день… Нет, вру, не совсем обычный. Даже по нескольким причинам. Во-первых, пятница. Перед выходным любой работяга чувствует некую «приподнятость», прилив бодрости и хорошего самочувствия, ведь завтра не нужно будет заставлять себя рано вставать и добираться до станка или верстака, а потом проводить возле них чуть ли не весь день. Во-вторых, был конец апреля, вовсю хозяйничала теплая весна, ковер новой травы уже почти спрятал в себе серо-коричневые пучки напоминаний о прошлом годе, веточки и ветки принарядились мягкими клейкими листочками, а первые одуванчики смело пятнали зеленое своими яркими желтинками. И вдобавок весело светило солнце, заставляя людей щуриться и невольно улыбаться. Душа просилась на улицу, и мы, наспех перекусив, почти весь обеденный перерыв просидели на лавочке снаружи, наслаждаясь тишиной и воздухом, полным терпких ароматов. Правда, под конец настроение несколько омрачил автопогрузчик, который вдруг принялся вывозить из цеха контейнеры с деталями, при этом взревывая, лязгая и отплевываясь вонючим сизым дымом. И посвистели шоферу, на часы показывая, и поорали, и кулак показали – не помогло, руками только развел. Так что отвернулись и притворились, что нет его. Вот все остальное есть, а погрузчика – нет.

Не одни мы весеннему деньку радовались. Из открытых ворот цеха выскочил котенок Мурзик, пеструю окраску которого было почти не различить сквозь бурую грязюку и пыль. Уж как ни вылизывала его Матрешка, кошка-мама, давно уже выбравшая для ПМЖ наш цех, но поживи да побегай-ка в помещении с бетонным полом, среди станков и стеллажей с промасленными и ржавыми железками! Вот и получил забавный непоседа подходящее имечко за то, что вечно был донельзя замурзанным. Конечно, котенок – не матерый котище, который, захарчив свою порцию колбасных очистков, тут же сомлел бы на солнышке. Этому егозе непременно и в траве побарахтаться надо было, и прутики кустарника погрызть, и осторожненько блескучий фантик потрогать – не цапнет ли в ответ, и на дерево с разбега заскочить да и повиснуть там на стволе в полуметре от земли, вцепившись всеми коготками и смешно вращая во все стороны головой с огромными серьезными глазами, делая вид, что подкрадывается опасность, но он-то начеку, его голыми руками не возьмешь!..

Солнце греет, синички пересвистываются, бабочки летают – благодать, одним словом. Одинокая белянка-капустница пропорхала мимо Мурзика, и он, обрадовавшись новой игрушке, устроил за ней погоню. Проснувшиеся после зимы бабочки и так-то летают невысоко, а эта и вовсе какая-то болезная попалась, едва крыльями шевелила, так что Мурзику посчастливилось разок даже сбить ее лапкой на землю. Раззадорившись, он погнался за ней, высоко задрав свой тощий хвостик и не замечая, что погрузчик, поставивший очередной контейнер, дает задний ход, собираясь развернуться и снова заехать в цех. Борис закричал: «Стой! Стой, мать твою!», но было поздно. Огромные колеса накрыли маленькую фигурку. «Все…» – подавленно выдохнул Валерка. Погрузчик отъехал вперед и – о чудо! – вместо плоской лепешки мы увидели Мурзика, явно живого, который почему-то подпрыгивал и извивался на месте. «Задние колеса двускатные, он в зазор попал!» – догадался кто-то. Но рано мы радовались. Сам-то котенок был цел, а вот головенку ему покрышками все-таки помяло, потому что, подбежав, мы увидели вместо нее окровавленный комок. Котенок еще несколько секунд кружился и тер лапками то, что осталось от головы, словно старался избавиться от боли, а потом его тело свела судорога, он передернулся – и затих.

Перерыв кончился, а мы все еще молча стояли вокруг мертвого Мурзика. Уже по пятому разу водила оправдывался, искательно заглядывая каждому в глаза, что не мог, ну никак не мог он такую кроху углядеть с высоты. Подошел Иваныч, наш мастер. «В чем дело? Почему не расходимся по рабочим местам?» Увидев котенка, он насупился, обвел нас взглядом, медленно наклонился и поднял Мурзика за шкирку – точно так же и Матрешка малыша когда-то таскала в зубах по всему цеху, еще раз оглядел нас, вздохнул и пошел к бетонному заводскому забору. Тельце Мурзика мокрой тряпочкой покачивалось у него в руке, роняя на сухой асфальт тяжелые темные капли. Как и полчаса назад, светило и грело солнце, так же пели птицы, но день будто помутнел, и ничто уже не радовало взгляд.

                2. Полночь

Как много перемен произошло в жизни после того весеннего дня! То ли из-за того, что подкрадывается возраст, вызывая ощущение спуска под гору, то ли из-за рутины (день за днем, словно капли с карниза в дождь, все такие бесцветные и одинаковые: работа, дача, дом, сон, работа, дача, кап, кап…), то ли потому, что многое пережито и новое не так остро воспринимается, но время ускорило шаг, и если это у него еще не бег трусцой, то уж точно спортивная ходьба – неделя, другая, вот и месяц незаметно прошел, нет, уже два… Как, уже осень?! Вроде недавно листья распускались, а теперь их гонит по дороге ветер, раздраженно что-то пришептывая. Да, конечно, помню, сколько на грядках ковырялся, и что к тетушке съездили – помню, потом в квартире ремонтом занялись, и посмотри-ка – дочка уже почти взрослой стала, красавица, дубленочка-то новая ей кстати, вскоре обещали морозы, но как же быстро это все!.. Вот, знаешь, в прошлом году, когда собирались на юг… Неужели в позапрошлом? А на пороге опять весна. Куда жизнь протекает? И почему так быстро? Неправильно! Не хочу! – Но меня никто и не спрашивает… Время почти бежит, и перемены сами приходят, когда тихой сапой, а когда и шокируя, и остаются в нас, и накапливаются, и вдруг ловишь себя на назидательных рассуждениях вслух о том, что «вода-то раньше мокрее была», жизнь попроще, а люди – получше. И телевизор теперь смотреть – только нервы портить, из него то взрывы  и стоны раненых доносятся, то мяукающие вопли и всхлипы попсовых певцов. Просто включать страшно, ей-ей, но без него – как?..

Ворочался, ворочался, не заснуть. Встал, закурил, лбом в оконное стекло уткнулся. Напротив – луна, бесстрастным циклопом. Чего выпялилась! Не видишь, что ли, у человека горе, болезнь, называется «кризис среднего возраста». Вот и стою тут, пока сильный, здоровый, пока малопьющий, в меру циник, в меру бодрячок, а ощущаю себя тем самым бедолагой-Мурзиком, который еще кружится на месте, подпрыгивает и лапками пытается что-то очень нехорошее прочь оттолкнуть, но что толку-то!..

За окном щелкнуло. Вздрогнул, вгляделся в темень. Ничего не различить. Открыл створку, высунулся наружу, покрутил головой. Ничего. Померещилось? Хотел уже закрывать, да раздумал, так и застыл, навалившись грудью на подоконник. Теплый ветерок, непривычно ласковый после бесцеремонных зимних ветров, тронул щеку, потом еще раз, мягонько так, будто кончиками пальцев погладил. Сам-то воздух свеж и прохладен, но тоже не по-зимнему, без обжигающей стерильности, а с едва заметным привкусом пряной горчинки. И то! Снег уже сошел, пора бы и деревьям, и земле просыпаться, хватит волынить-распотягиваться! Если синоптики не соврали, несколько дней простоит солнечная погода. Грязь быстро подсохнет, после работы прогулялся бы. Недавно даже во сне видел, как иду себе не спеша, со знакомыми раскланиваюсь, на солнце жмурюсь да поглядываю, как природа оживает: вон воробьи драчливой стай-кой кустарник облепили, а щенок с лаем взад-вперед по газону носится, вон голуби в луже купаются, приседая и чуть распустив крылья, вот на автобусной остановке девушки-студентки уже в коротких юбочках стоят… Да нет, не все так скверно, как только что казалось! Еще поживем, еще потрепыхаемся!..

Эх, и пьянит же, и морочит всех этот весенний воздух!

(2005)