Чудище и красавица

Написал заглавие – и задумался. Не покажется ли оно чересчур знакомым? Мы же все напичканы фольклором и классикой. Увидев эти два слова, поставленные рядом, поневоле вспомнится аксаковская сказка о дочери купца, сорвавшего розу в чужом саду, или грустная история про цыганочку и нотрдамского горбуна. Но через привычные клише суть понимается-то лучше.

На самом деле ни настолько безобразным, ни звероподобным он, конечно, не был, но сразу выделялся в толпе, а уж встреча с таким на ночь глядя в пустом переулке запомнилась бы надолго. То ли дело было в какой-то застарелой травме, то ли врожденный дефект имел место, но ходил он, подволакивая левую ногу, при этом даже несколько оступаясь, и казалось, что он приседает и вот-вот высоко подпрыгнет или побежит, и отсутствие ожидаемого рывка разочаровывало, одновременно приковывая взгляд: вот сейчас, ну вот же, ну!.. Сам худющий, чуть выше среднего роста, а плечи узкие, и руки длиннее, чем следовало бы. Когда он торопился, то выносил их далеко вперед, словно загребая воду, да и пальцы рук были разведены и напряжены, что усиливало впечатление плавания. И лицо у него было каким-то искривленным, несимметричным, поэтому хромал он, сильно сутулясь и отворачиваясь от встречных, особенно от детей. Дети вообще частенько недобры, по крайней мере таковым со стороны кажется сочетание их природного, естественного эгоизма и неуемного, незатупившегося пока любопытства. Я отчетливо помню, как стоял возле автобусной остановки, открыв рот и напрочь забыв и про весенний ручеек у ног, и про бумажный кораблик, уносимый быстрым течением в разинутую пасть канализационного люка. Я стоял и смотрел, как он неуклюже спешит по серой чавкающей каше к автобусу, оскальзываясь, загребая воздух своими ручищами. Я был просто заворожен несуразностью его фигуры и судорожно-неправильным ритмом движений и таращился, оцепенев, пока какая-то бабулька не вывела меня из ступора рабоче-крестьянским подзатыльником, пробурчав нечто вроде «Стыдно пялиться так-то на убогого». А он взглянул в нашу сторону, проходя, и не было во взгляде ни настороженности, ни вызова, ни упрека. Были там сосредоточенность и непонятная какая-то усмешливость. Или я это уже потом понапридумывал?..

А ее я увидел гораздо позже. Было ей тогда лет 15-16, и она была красивее всех. Сегодня ее увели бы в шоу-бизнес, и стала бы она очередной секс-идолицей в какой-нибудь девчачьей поп-группе или «лицом» макияжной фирмы. Запросто! При ее-то пропорциональной фигуре, густых и длинных, чуть волнующихся волосах, правильных чертах лица с удивительно милой открытой улыбкой, которая сама по себе зарождала некую надежду, и эдаким легким восточным прищуром, намекавшим на заинтересованность вами без тени превосходства. Ну да, я был в нее влюблен, правда, я и сам тогда не подозревал об этом, все было как-то платонически-стерильно, гормоны еще не требовали от меня действий в духе собственника, ну там держать за руку, обнимать, целовать, и всего прочего. Лишь хотелось, когда встречал ее, стоять невдалеке и смотреть не отрываясь, желательно не привлекая к себе ее внимания. Если уж совсем откровенно – конечно, мне было неприятно, когда летом у пруда ее компания решила поиграть в салки-догонялки и один парень, из хамовато-непринужденных (знаете, ходят вразвалку, руки в карманы, курят, посекундно сплевывая в сторону), догнав ее, обхватил за талию, так что они с шумом бултыхнулись в воду у берега, и она, вырываясь, весело смеялась. А мне казалось, что ее не должны были так бесцеремонно касаться чьи-то наглые руки, она ведь такая одна...

Прошло несколько лет. Наша семья переехала в другой район города. Появились новые друзья, новые враги, новые привычки и новые заботы. Где-то потерялись волшебные розовые очки влюбленности, сами собой появлявшиеся на глазах при встрече с ней. «С глаз долой – из сердца вон». Оказалось, что вообще-то есть немало и других девчонок, которым я непременно должен уделять внимание – и Лариса из нашего подъезда, и Инночка из параллельного класса, и шебутная Танюха из соседнего двора, куда наша компания время от времени отправлялась с гитарами «на гастроли»... Как-то осенью я встретил ее. Рядом с ним! Среди бела дня, в нескольких шагах от универмага, на глазах у всех они шли в обнимку, и она легко приноравливалась к рваному ритму его походки, так что его рука, привычно обнимающая ее за талию, ни разу не соскользнула. При этом он что-то весело – представляете? весело! – рассказывал, обращаясь то к ней, то к ребятам, идущим рядом, а она беззаботно смеялась. И лицо его не было таким уж безобразным, оно даже казалось симпатичным – улыбка любое лицо делает приятным, но все равно для меня это был настоящий шок. С кем угодно, но не с ним! Зависти к нему не было совсем, все же мы с ней по возрасту были в разных «весовых категориях». Было острое недоумение, смешанное с ощущением потери. Ну что-то вроде того, как подаришь на день рождения отличную книгу и видишь спустя пару недель, что новый владелец безжалостно вырезает из нее картинки для никому не нужной стенгазеты... Естественно, я не удержался и разузнал у знакомых про эту «нелепую» пару. Оказалось, они уже года два как расписались, работали оба где-то в Москве и, судя по всему, жили не тужили, вместе ходили на дискотеки и в турпоходы, вроде бы даже ждали ребенка. «Ну ни хрена себе!» – только так и сумел я среагировать на эти ошеломившие меня новости. Все-таки внешне они никак не сочетались друг с другом, скорее наоборот... Но знаете, что странно? Не почувствовал я ни малейшего разочарования, ни осуждения, ни жалости к ней, ни неприязни к нему – ничего из тех сильных эмоций, о которых взахлеб рассказывают в книгах и показывают в сегодняшних сериалах. Может, потому, что было очевидным, как ей хорошо?

Вскоре после этой встречи пришлось уехать в другой город. К родителям наведывался уже редко, и постепенно детские и юношеские воспоминания переместились в чуланы памяти, что-то аккуратно сложенное стопкой, а что-то сваленное грудой в углу. Почему я сейчас вдруг вспомнил о нем и о ней? Встретился ли кто-то похожий? Или какой-то диссонанс эхом отозвался в душе? Не знаю.

...Все-таки интересно, какие у них дети? Наверняка добрые, веселые – и красивые.

(2004)