Бог - есть любовь

    Лунный свет, разливался по гостиной, сочился сквозь щели окон, окутывал картины и фотографии. Старинные часы с кукушкой пробили полночь. Дом спал. Ах, как странно это звучит: «Дом спал». Как будто дом действительно может спать. Дом спал, и его обитатели придавались сну тоже. Тишину нарушало лишь тиканье часов и выкрики старой кукушки, раздающиеся каждый раз, когда бег часов отмерял очередной час.
   Говорят, сон – это маленькая смерть. Каждый раз, когда мы склоняем голову на подушку – мы умираем. А что же такое тогда сны? Специфическая картина клинической смерти? Простите, после смерти я стала немного циничной. Но что-то в этом есть. Умирать каждую ночь, чтобы проснуться утром и начать все заново. Всевышний действительно велик. ОН словно говорит: «Сегодня у вас были проблемы, сегодня вы много работали, сегодня вы устали. Ночью вы умрете. А завтра, завтра вы оживете, чтобы стереть горечи прошлого и начать свою жизнь заново». Мне, увы, такой возможности больше не представиться. Потому что я заснула, не имея возможности проснуться вновь. Иными словами, я умерла. Мертва. Не люблю я эти ярлыки. Людям обязательно нужно навесить на других таблички, чтобы было легче идентифицировать окружающих. Вон у того, высокого симпатичного паренька, на шее висит табличка: «Бывший». А вон у той блондинки – «Подружка». И не важно, соответствует ли надпись действительности или нет.
   Впрочем, я отвлеклась. Посреди гостиной стоят два стула. Простые деревянные стулья на толстых ножках. На стульях стоит гроб в котором лежу я. Удивительно, как все становится безразлично после смерти. Я столько усилий приложила при жизни чтобы поддерживать фигуру в форме, чтобы хорошо одевать и хорошо выглядеть. Но сейчас это кажется таким неважным. Мое лицо теперь безмятежно спокойное. На губах застыла легкая улыбка. И если бы я не знала, что я действительно умерла, я бы подумала что это чей-то розыгрыш.
   Завтра великий день. Закат моей жизни на земле. Сказала, и поняла, как глупо это звучит. Потому что теперь жить мне придется как раз в земле. Мой гроб поместят в могилу пьяные работники похоронного бюро, родные и знакомые бросят по горстке земли, всплакнут и пойдут домой жить своей жизнью дальше. А мне останется лишь гнить в земле медленно, но верно становясь кормом для червяков и прочих насекомых. Но все дело в том, что я – это не только шестьдесят килограммов мяса, у меня есть нечто бесценное – моя душа. И теперь, с недосягаемой для остальных высоты, я могу наблюдать за всем, что происходит.
   Не буду утомлять вас рассказами о том, как наступило утро, как проходила похоронная церемония, как на поминках пьяная тетка вспоминала меня добрым словом и как все разошлись. Я безмятежно наблюдаю за происходящим, пока мой взгляд не падает на мою крестную. И тут со мной начинает что-то происходить. Я уже не могу задыхаться от боли и чувствовать, как сердце сжимает ледяная рука ужаса. То, что я чувствую сейчас…гораздо…сильнее. Я хочу закричать, но у меня нет легких. Я хочу заплакать, но я утратила такую возможность, когда умерла. Я в агонии. И ничего не могу с этим сделать. Разве что отвести взгляд, посмотреть на то, как ветер колышет верхушки деревьев. Но я продолжаю смотреть.      Осунувшееся, изуродованное глубокими морщинами лицо. Дрожащие губы. Сгорбившись, словно от тяжелой ноши, она втянула голову в плечи, как будто хотела совсем от нее избавиться. Она из последних сил заканчивает свои дела и все так же сгорбившись уходит в свою комнату. И тут она падает на колени, заламывает руки и в безмолвной молитве взывает к небесам. Милая моя, если бы я могла тебя утешить и подарить спокойствие. Поверила бы ты мне, если бы я сказала тебе, что мне хорошо, что я обрела наконец-то покой, что я СЧАСТЛИВА? Нет, ты упиваешься своим горем, как бы жестоко это не звучало, и будешь упиваться им всю свою оставшуюся жизнь. Ты возвела меня в ранг Твоего Бога и теперь не представляешь что тебе делать дальше.
      Мы все совершаем ошибки. Но что это как не очередной стереотип? Если совершенное действие, которое мы считаем ошибкой привело к тому, что мы стали сильнее, как тогда это назвать? Мне безумно жаль тебя, крестная. Твоей «ошибкой» было твое чрезмерное самопожертвование, которое посеяло разрушения больше, нежели принесло пользы. И теперь ты пожинаешь плоды своего выбора.
     Крестная продолжает стоять на коленях, положив голову на скрещенные руки, когда в комнату заходит ее сестра.
      «Прекрати убиваться. На все воля Господа. Значит Ему так было угодно, значит это было зачем-то нужно. И нам этого не понять. Смирись и прекрати убиваться». – Да, моя тетушка настоящий религиозный фанатик. Она конечно, не кричит: «Смерть неверным!», но и не забывает в каждом разговоре упомянуть, под КЕМ мы все здесь ходим. Я всегда испытывала перед ней непонятный благоговейный страх. В миру она была идеальным воплощение бизнес-леди. Хорошие дорогие костюмы, дорогая косметика, командирский голос, не терпящий препирательств и поведение настоящей стервы. Она была очень красивая. И очень сильная. Этакая Снежная Королева, о которой мы так много читали в детстве. Но однажды Снежная Королева превратилась в невесту Господню по непонятным для меня причинам. Книжные полки ее комнаты наводнили церковные книги, разговоры отошли от мирских и стали «божественными». Но, не смотря на это, Снежная Королева жива. Она показывает себя при выборе кухонной утвари, при несогласии с моим поведением и тогда я различаю холодный блеск в ее глазах и слышу тяжелые ноты ее голоса.
       Крестная молчит, и лишь изредка раздаются стоны и всхлипывания. Посидев так с минуту, тетя выходит из комнаты, идет на кухню и наливает стакан воды. Ее движения порывисты, энергичны и сосредоточены. В этом вся она. Даже ее собственная смерть не вызовет у нее сильного беспокойства. И это не может не восхищать.
     «Вот возьми – выпей» - Она протягивает стакан и крестная, наконец, поднимает лицо. Трясущимися руками она берет стакан, выпивает два глотка так, словно они обжигают ей горло, и ложится на кровать, отвернувшись к стене. Тетя выходит из комнаты, плотно притворив за собой дверь, наспех одевается и отправляется в церковь, что бы там, в ее пристанище поставить свечку за мою грешную душу и немного помолиться.
      Крестная засыпает. И я хочу пробраться в ее сон. Ей снится маленькая деревушка, старые покошенные дома с зелеными лужайками и огородами. Я вижу, как кто-то заходит в один из домов и захожу следом за нем и сразу оказываюсь в комнате. Комната небольшая. Две кровати по обеим сторонам, старый комод, стол. Полы уже давно прогнили и кое-где видны дыры. В углу висят иконы и горит лампадка. Я оглядываюсь и вижу маленькую девочку. Она прячется под столом, прижав к груди старую потрепанную куклу.
      «Привет», - она вздрагивает от моего голоса и поднимает ко мне свое личико. Я узнаю это лицо. Это моя крестная. – «Как ты сюда попала?»
      - Я здесь живу. – Она говорит тихо, словно боится быть услышанной.
      - А где твои родители?
      - Умерли.
      - Так с кем ты здесь живешь?
      - С бабушкой.
      - А где она сейчас?
      - Не знаю. – Я смотрю на нее, она смотрит на меня и ее большие глаза наливаются слезами.
       - А кто ты? – Я хочу ответить, но не успеваю. Картинка меняется и я уже на кладбище. Возле моей могилы сидит моя крестная. Седая, в пуховом платке и валенках, оперевшись на клюку, она шевелит губами, словно разговаривает с кем-то. Я подхожу и сажусь рядом. Она смотрит на меня и я вижу что она силится вспомнить кто я.
        - Это я, Аня, твоя крестница. – Она плачет.
        - Наверное, я умерла, раз снова вижу тебя, девочка моя.
        - Нет, ты не умерла. – Начинается вьюга, ветер завывает все сильнее, столбы снега взлетают до небес, но мы сидим на скамеечке. Я беру ее руку и свои и сжимаю.
        - Я и забыла какая ты у меня красивая. – Слезы текут по ее щекам и смешиваются со снегом. Ей приходится повышать голос, чтобы ее было слышно из-за разразившейся пурги. – Скажи мне, почему ты меня оставила?
       - Я  всегда с тобой. Каждую минуту, каждую секунду. Я никогда тебя не оставляла. Я всегда жива. В твоем сердце. Прошу тебя, не убивайся так по мне. Я очень тебя люблю и очень хочу, чтобы ты перестала себя мучить. Сходи в церковь, поставь за меня свечку и помолись. Это самое большое что ты можешь для меня сделать. Мне ТАМ хорошо. Не истязай себя, прошу. Я ведь очень, очень сильно тебя люблю.
        Она плачет и плачет, но сквозь слезы я успеваю различить: «Я тоже люблю тебя». 
       
      Наступило утро. Крестная уже давно проснулась, но продолжает лежать в постели. Я знаю, ей по-прежнему больно. Я знаю, что эта боль не пройдет до конца. И я знаю, что ей нужны время и силы.
      Решив оставить ее ненадолго одну, я хочу узнать, что происходит в жизни моих родителей. Я вижу свою квартиру. Отца и мать убитых горем и сестру опечаленную произошедшем. Я вижу их горе и слезы в глазах. Но я знаю, они это переживут. Со временем.

     После смерти все земные хлопоты теряют смысл. Все что когда-то волновало кажется ничтожным и несущественным. Теперь я могу видеть все.  И теперь я поняла – радость каждому дню, своим близким, смех собственного ребенка, молитвы в уютной церквушке, любовь – вот что наполняет жизнь смыслом. Вот что дает силы. Ведь главное – это Бог. А Бог – есть любовь.