Глава 6, 1 сентиментале для Шерлока Холмса

6. "СЕНТИМЕНТАЛЕ" ДЛЯ ШЕРЛОКА ХОЛМСА
ДЖОН УОТСОН
Уснуть я не смог. Снаружи снова завывал ветер — погода портилась, погода, откровенно говоря, сделалась необыкновенно скверной для благословенного Тышланда, словно мы привезли её из Лондона вместе со своими тревогами и терзаниями, до поры держали в сундуке, а сейчас вдруг выпустили, и холод и сырость понесли с собой беду для чахоточников — я понимал это. Но, разумеется, дело было не только в погоде. Этот выстрел, о котором рассказал мне Холмс, неожиданно свалившееся наследство, которое, возможно, ещё постараются оспорить родные Стара, ссора с Холмсом, моя бешеная выходка, внезапно потерянный контроль над собой, легенда о Страже Водопада, которого могут видеть лишь те, кому предстоит смерть от руки друга, и которого я, несомненно, видел — всё вместе словно заплетало вокруг меня липкие тенёта, в которых я путался, сам не понимая уже, чего хочу.
Холмс приглушённо кашлял в подушку — он тоже не спал. Уехать ради безопасности Мэри и оставить его одного? Остаться и подвергнуть Мэри опасности? Во что выльются и к чему приведут наши непростые отношения в странном, ненормальном, никак не предвиденным мной раньше, треугольнике? Господи боже! Да я и помыслить не мог, чтобы Холмс… чтобы я… чтобы мы с ним и с Мэри… Дикость сложившейся ситуации такова, что я никак не мог её ни чувствами, ни разумом охватить. И я, конечно же. не знал, как поступить. И спросить совета у Холмса тоже не мог. Во-первых, я почти точно знал, что он мне ответит, во-вторых, мне не хотелось, чтобы он подумал, будто я обращаюсь к нему, чтобы услышать именно этот ответ. Наконец, он, кажется, всё-таки заснул. Мне же всё равно не спалось, и постепенно к завываниям ветра стали примешиваться какие-то посторонние звуки – воображение или слух их порождали, но мне чудились шаги возле наших дверей, а потом вдруг раздался вскрик. Некоторое время я лишь прислушивался, но, в конце концов, натянутые нервы не выдержали, и я, поднявшись с постели, стиснул в руке рукоятку револьвера.
Дверь приоткрылась, негромко скрипнув, но за ветром скрипа было не услышать. Я увидел смутные очертания камней в темноте и какое-то движение поодаль. Мне показалось, что это в паре сотен шагов от меня, но поклясться я не мог – было темно, тени от качающихся деревьев метались и путались, а приблизиться и посмотреть, что там, в самом деле, происходит, я не решался. Тем более, что очень быстро всё это прекратилось, и я даже подумал, что мне почудилось. Но я ещё стоял, дрожа от холода, не решаясь не выйти, не уйти, закрыв полуприкрытую дверь, как вдруг – уже гораздо ближе – раздались торопливые шаги, и я увидел фигуру человека, который мимо нашего дома торопливо спускался к санаторию, закутавшись в плащ с капюшоном. Не могу поклясться, что я не ошибся, но мне снова показалось, что это – доктор Морхэрти. Он прошёл довольно близко, но не заметил меня.
Я вернулся в дом и затормошил Холмса:
- Проснитесь. Что-то происходит вокруг нас.
- Что вы имеете в виду? – хрипло спросил он, открыв глаза.
- Я не знаю. Я только что слышал какую-то возню над самым обрывом, а потом мимо меня почти бегом пробежал Морхэрти.
- Морхэрти? – переспросил он, тут же оказавшись на ногах. – Что ему тут делать в такой час?
- Не знаю. Он странно себя ведёт.
- Хорошо, идёмте, осмотрим обрыв, - распорядился он. - Я возьму фонарь, а вы возьмите что-нибудь такое, из чего можно стрелять.
- Холмс, надо ли? – запоздало опомнился я. – Вы… вам не будет трудно?
- Это в двух шагах, - сказал он. – И, может быть, важно. Есть у вас револьвер?
Я показал ему своё оружие, и он кивнул.
Ветер окреп настолько, что почти сбивал с ног. К обрыву было страшно подойти из-за резких порывов. Зато он разогнал облака, и полная луна сияла, хорошо освещая тропу и каменистый склон. Холмс пошёл вперёд, а я, привычно сопутствуя ему, почувствовал себя настолько на своём месте, что моё сердце забилось ровнее, а на душе просветлело.
- Я ничего не вижу, - останавливаясь почти на самом обрыве и, обернувшись, крикнул мне Холмс, пытаясь перекричать ветер.
- Отойдите оттуда, - забеспокоился я. – Отступите – вы слишком близко подошли. Вы можете…
- О, господи! – перебил он, снова вглядываясь в глубину открывающейся с обрыва бездны. – Мне кажется или… Мы должны спуститься туда, Уотсон.
- Что вы там увидели? – я приблизился к нему и тоже посмотрел вниз, но ничего особенного не увидел: пыльный каменистый склон, очень крутой и обрывистый. Примерно на половине его, но сильно в стороне с каменного уступа с рёвом низвергался водяной поток, разбиваясь в чашеобразном углублении скалы в мелкие брызги, от которых почва была тёмной, влажной. А прямо под нами громоздились каменные глыбы – серые, чёрные и коричневые – бесформенной грудой. Лучи луны проникали и туда, вызывая зеленоватую рябь света и тени.
- Там, - указал Холмс, но я, как ни напрягал глаза, ничего не смог разглядеть.
- Я ничего не вижу.
- Мне кажется, что между камней человеческое тело. Но отсюда и я плохо вижу. Как нам туда попасть?
- Спуститься здесь невозможно – склон слишком крут. Я не знаю, Холмс. Может быть, по тропе до поворота, и там спуск положе. Но я не уверен.
- Боюсь, что у нас нет выхода, - сказал он. – Если человек жив…
Дорога до тропы спускалась вниз, идти было легко – мы почти сбежали до того поворота, от которого отходила и упиралась в обрыв ложная тропа. Здесь, действительно, можно было спуститься, хотя и не без труда, но Холмс меня беспокоил – я даже предложил ему:
- Может быть, вы останетесь наверху? Если вы и сможете спуститься, подниматься будет труднее.
- Я должен взглянуть, - упрямо сказал он.
Я не посмел спорить.
Камни осыпались из-под ног при нашем спуске, пыль забивалась в обувь, в глаза, в горло. Холмс надсадно кашлял от неё и держался за бок, но упорно пробирался по склону туда, где ему почудилась распростёртая человеческая фигура, хотя сил на это у него было немного. Однажды он споткнулся и упал, и у меня сердце ёкнуло от страха, но он удержался, не скатившись вниз, и поднялся снова на ноги. К тому же, он всего лишь набросил свой плащ, толком не одевшись, и я тревожился, что он простудится. Возможно, здесь сыграло роль чувство вины за тот удар, который я нанёс ему, сорвавшись, но я, слыша его тяжёлое дыхание, видя руку, судорожно прижатую к груди, чувствовал за него такую боль, которая никогда прежде не терзала меня. Но я только молча следовал за ним – и всё.
Когда мы оказались почти у места, и груда камней перестала закрывать нам обзор, я увидел, что мы спустились не зря – среди камней, действительно, виднелось что-то вопиюще неуместное: словно манекен, одетый в зелёное пальто, изломанный и безжизненный, застрял в щели между валунов. Холмс тихо вскрикнул и бросился к нему.
Это была Ева Стар – окончательно и безнадёжно мёртвая. Судя по травмам, она упала с высоты: шея была неестественно вывернута, голова разбита, позвоночник сломан.
- О, господи… - только и смог прошептать я.
-Это слишком похоже на убийство, чтобы быть несчастным случаем, - глухо проговорил Холмс, склоняясь над телом. – Хотя, я и такой вариант не могу исключить – повреждения вызваны падением.
- Морхэрти! – вскричал я. – Это он убил её! Поэтому и старался скрыться так торопливо.
- Нет, - проговорил Холмс, прикоснувшись к телу. – То есть, я хочу сказать, что если это и сделал Морхэрти, то не прямо сейчас – посмотрите сами, она умерла несколько часов назад. И кровь успела не только свернуться, но и засохнуть.
- Я не могу вспомнить, была ли она на похоронах. – сказал я. – Она настолько тиха и незаметна, что у меня не отложилось в памяти её присутствие. Но не могла же она не присутствовать на похоронах собственного отца. А если её там, действительно, не было, не значит ли это, что…
- Нет, - снова остановил мои рассуждения Холмс. – Она там была. Я видел её, хотя она не приближалась к гробу, не прощалась, как это принято – вообще, выглядела немного отрешённой.
- На чтении завещания её не было.
- Возможно, к тому времени она уже погибла. Что же нам с этим делать, Уотсон? Нужно позвать на помощь, поднять тело, нужно ещё раз осмотреть обрыв при дневном свете…
- Нужно выбраться отсюда. – сказал я, с тоской поглядывая на круто уходящий вверх каменистый склон. - Ветер нам не помощник – наоборот. Сможете ли вы преодолеть подъём, Холмс?
- Но тело…
- Что с ним сделается – оно уже мёртвое. Оставим это до утра. К тому же, если скроется луна, станет темно, и нам самим непросто будет ориентироваться. А это вполне вероятно – посмотрите, как облачно.
Холмс запрокинул голову и посмотрел на небо. Ветер наверху был, видимо, ещё сильнее, и в его порывах облака летели стремительно и жутко.
- Какая страшная ночь! - сказал он, передёрнув плечами.
Это тоже показалось мне ново и тревожно – прежде Холмс нередко раздражал меня своей бесстрастностью.
- Давайте-ка выбираться, - сказал я. – Мы известим полицию.
- Хорошо. Но я проверю карманы, - он присел на корточки и стал обыскивать мертвеца, засовывая руки не только в карманы, но и за корсет – меня передёрнуло при виде этого.
- Ни записок, ни чего-то другого, объясняющего её появление на обрыве…
- Может быть, это потому, что вы – не первый, кто осматривает тело, - предположил я вслух с плохо скрываемым торжеством первооткрывателя.
- Что? – он поднял голову и подозрительно и недоверчиво посмотрел на меня. – Что это вы имеете в виду, Уотсон?
- Вот эти следы, - указал я. – Они были в тени, когда мы спустились сюда, и облако закрыло луну, поэтому вы их не заметили. Но теперь там светло и – видите – на рыхлой почве отпечатки чьих-то ног. Здесь, на камнях они не видны, но зачем ещё мог человек спускаться сюда, как ни для того, чтобы осмотреть тело. Я думаю, Холмс, что это всё-таки Морхэрти. Ну и что же, что несколько часов назад? А теперь вернулся за забытой уликой.
- Вряд ли эти отпечатки принадлежат Морхэрти, - покачал головой Холмс. – На ногах у этого человека была грубая обувь – совсем не такая, как у доктора. Но вы совершенно правы, Уотсон: если он и спускался сюда, то, скорее всего, к трупу – что тут ещё делать? И ещё вы наверняка правы, что Морхэрти знает об этом больше, чем мы.
- Труп нужно осмотреть в нормальных условиях, - сказал я. – Не под луной, а под лампой или при дневном свете. Возможно, повреждения на теле будут для нас какими-то подсказками. А сейчас пойдёмте наверх, пока вы окончательно не заледенели.