Три поцелуя

   "Ой какая у вас хорошая девочка. Какие у нее длинные реснички" - говорили ей приторными голосами попутчики в пригородной электричке. А она брала меня на руки и целовала в зарёванное лицо, приговаривая с нескрываемой гордостью.
   Это мой сын. Вот он какой у меня.
   И мне становилось ещё горше и от этих дурацких поцелуев, и от того что меня приняли за девочку, и от того, что ехать до станции Жилёво ещё так долго и что если литерный паровичок с тремя вагонами нас не дождется, то придется идти пешком до деревни Шматово, а это целых пять километров. Конечно мама будет брать меня время от времени на руки и при этом говорить:
   "Ну Герочка! Ты же уже совсем большой. Ну пройди ещё немножко. Осталось совсем чуть-чуть."
   Как целовать в поезде при всех, так я ещё маленький, а тут сразу уже большой.
   А там в деревне Шматово живет прямо при школе Баба Нина - мамина мама. Она учительница и у нее есть кошка которую зовут Кошка, белая с черными пятнами корова Березка и черная с белым собачонка Шарун.
   Я снова их увижу.


   Два с половиной года как я не бал дома.
   Позади выпускные экзамены в техническом Военном Морском училище. На плечах новенькие погоны мичмана. Впереди служба на Севере на суперсовременных атомных подводных лодках. Короткий заезд домой перед прибытием в экипаж.
   Дверь на звонок открыл отец.
   Ого! Мать смотри кто к нам приехал.
   Она вышла в прихожую такая домашняя, в халате и совсем маленькая.
Я даже оторопел. Сгреб её в охапку, прижал к груди и таким родным и близким повеяло от нее, что перехватило горло. Я стал целовать её лицо, глаза, губы.
Чувства переполняли меня. Она отстранилась от меня руками и проговорила:
   "Ты Георгий меня так больше не целуй. Я ведь не девка тебе. Ишь чего удумал."
   Я почувствовал неловкость положения. Щеки мои запылали а внутри все похолоднело.
   И вообще нужно было торопиться к месту своего назначения. На Север.

   Она лежала укрытая покрывалом среди цветов.
   Было ощущение, что она только что задремала на минутку.
   Морщинки разгладились и лицо как-то помолодело что ли. Оно выражало спокойствие и какую то заботу.
   Я стоял в изголовье и вспоминал и пригородную электричку далеких пятидесятых, и новенькие погоны семидесятых...
   Воск от горящей свечи тек мне на руку и склеивал пальцы.
   "Родственники! Прощайтесь!" -  Отдал приказ священник.
   Наше горе было у него сегодня не первым и не последним.
   Никто не пошевелился. Наступила пауза.
   Я склонился над её лицом и прижался губами к бумажному венчику на её лбу.
   Боже.
   Какой твердый и холодный у нее лоб. Почему-то подумалось: "А ведь я её так больше и не целовал после того раза в декабре 1974го года. Ни при встрече ни при расставании. А уж сколько их было".
   Губы одеревенели и казалось, что сейчас все моё тепло уйдет из меня через этот поцелуй.
   Слёз почему-то не было. Они придут позже. Лет через пять.