Майкл Муркок - Мебель

Мебель

Она подумала, есть что сказать о денежных расходах на старомодную мебель. Большинство этого современного барахла - хлам. Просто поглядите на сочленения. Соединения с помощью пазов - забытое искусство. Одни только металлические скобки и дсп. А цена! Свой стол был у нее с тех пор, как она и Мо поженились. Точно такой как у мамы. Этот дуб крепок как железо.  Ви Коррен улыбнулась.

Она была бы уже мертва, если бы не добротная мебель. Когда эта бомба разорвалась, стол каким-то образом поднялся над креслом, защитив ее от рушащихся стен. Было темным-темно и она поняла сколько много оказалось сверху. Тем не менее  она не думала, что ей грозила какая-нибудь непосредственная опасность. Ведь ее кресло было крепко как скала.

Гарнитур был в отличном состоянии, когда она купила его у МакМёртри. Едва бывший в употреблении. Он обошелся дешевле того хилого современного хлама: нормального для кафешки, но дома такого иметь не хотелось бы.

Мебель у МакМёртри была лучше новой. Сделана настоящими ремесленниками, такими как ее отец. Глухо звучащая. По хорошим ценам. Конечно же она всю тщательно отчистила.

Она бывало говорила Мо: "Дай мне то, что хочешь потратить, а затем позволь мне пойти и найти то, что хочу я". Он был рад ее сбережениям в тот раз, когда забастовала спина.

Шли годы и большинство ее предметов мебели появились из магазина МакМёртри. Этот прекрасный сервант, шкафчики. Мик МакМёртри владел большим магазином на углу Олд-Суидн-Стрит. Когда его аренда истекла, снесли целый жилой дом и воздвигли здание страховой компании. Она не могла свыкнуться со всеми этими новыми невыразительными небоскребами.

Ее отец был плотником и работал на Хилс. Отец Мо был портным на Принслит-Стрит. "Ты рассказываешь мне о костюмах-тройках", говаривала она, "а я расскажу тебе о гарнитурах-тройках". [игра слов: suits - костюмы, suites - гарнитуры]

Ему всегда нравился ее юмор. Он был моложе ее на пару лет. Единственный ребенок, говорила она людям с любовью, который у нее был. Он намеревался скоро уходить на пенсию и она была бы этому рада. Он хотел порвать с Брукгэйтом. Его сердце трогали тюдоровские деревушки. Сейчас у нее не нашлось бы никаких аргументов против. Она бы полюбила маленький сад.

Большое кресло под ней двинулось как живой монстр.

Ооо!

В темноте над ней затрещали огромные камни.

Затем пришла ужасная тишина.

Появилась пыль. Что-то скрипнуло, столкнулось и завибрировало, но стол удержал.

"Не время для паники, Ви".

Она задышала медленно и расслаблено так, как она делала у дантиста. Она отказывалась думать обо всех булыжниках, которые должны были быть над ней.

Другой грохот. Не выстрел. Оружие издает одновременные треск, удар и хлопок. Этот звук был похож на какой-то лязг.

"Успокойся, Ви".

Большая часть Брукгэйта из ее детства уже исчезла. Похоронена под стеклом и бетоном. Улицы, которых вы не видели. Люди, которых вы не знали. Не те магазины. Действительно, было бы облегчением уехать. Их страховка легко покрыла бы расходы, хотя найти мебель было бы проблемой. В наши дни все приличное было антиквариатом. Эти старые комнатные столы с раздвижной крышкой, еще с инвентарными штампами времен войны, продавались американцам за сотни.

Всю их супружескую жизнь Мо жаловался на ее вкус. Будучи таксистом он быстро подхватывал последние веянья. Она уступила ему в отделке помещения, но была непреклонна насчет мебели.

БУ стол спас мне жизнь в 1945. У них было укрытие в доме - стальные листы и проволочные экраны вокруг обычного стола. Спя под ним, она чувствовала себя так безопасно. А затем Фау-2 ударила по Бэйкон-Стрит. Мама в кино. Папа спал несколько часов наверху. Силы противо-воздушной обороны откопали ее. В синяках, окостеневшую, сопящую, но невредимую. Только эта непроходящая аллергия на пыль. Она почувствовала, что теперь всплывет ее история. Миррор назвала ее Чудо-девочкой. В 1945-м было порядочно чудес.

Она любила смотреть, как солнце восходит над собором Святого Павла. Будь у нее волшебная палочка, она пожелала бы насладиться еще одним лондонским восходом без всех этих новых зданий, закрывающих вид.

Мо настоял на покупке их квартиры. Он предвидел. После бума вы могли запросить любую цену за нижний этаж. Деловые люди желали жить где-нибудь рядом с Сити. Теперь от квартиры осталось немного! Только стол, стул и она. Основы.

Она удивилась собственному непроизвольному смеху. Она почти успокоилась. Ви громко сказала в оседающую пыль.

"Я бы не отказалась от чашечки чая".

Тихо! Тогда ей понадобится сходить в туалет. А так вероятно будет к лучшему. Ей стало интересно, который час. Вскоре она выяснила это из радиоприемника. Когда она узнала о том, что ее ищут, она выключила радио, чтобы поберечь батарейки. Эти новые наушники были настоль хороши, что она не услышала громкоговорителей на улице. Какая дура! Все спаслись кроме нее. Даже кошка. Люди подумали, что она уехала в первую эвакуацию. Ошибочно приняли ее за другую миссис Коррэн. Вычеркнули ее из списка жильцов. Другая миссис Коррэн ничего бы не сказала.

Они дважды проверили. Но даже если бы вы cунули голову за дверь, то не смогли бы увидеть человека, сидящего в этом большом кресле. Значит, пока кто-то иной реагировал на предупреждение о бомбе, она пребывала в собственном мирке, глядя через окно на мрачную морось, на скучный, навевающий раздумья бетон, слушая магнитофонную запись. Велья, о Велья, ведьма из леса... Ожидая с нетерпением Мо, несущего их обычную пятничную рыбу с жареным картофелем.

Согласно новостям, произошел огромный взрыв с эпицентром в банке, что за соседним входом. Как и предупреждали, взорвалось точно в восемь по полудню. Она должно быть потеряла на время сознание, когда это случилось.

Ужасное разрушение. Коснулось всех офисных зданий в округе. Радио сказало, что Мо держал путь домой, когда услышал новости. Обычно он звонил ей с мобильника. По-настоящему переживающий человек. Ей так стало жаль его. У него не было ее счастливого детства.

Ее мама была просто рада, когда Ви выжила. Повсюду были тетушки. Так много простора. Так много свободы. Руины, в которых можно было играть. Огромная детская игровая площадка. И нечто большее - повторное открытие умудренного, безопасного, дремлющего, величавого, неизменного Лондона, снова ставшего видимым только благодаря гитлеровским бомбам.

Хотя все же заплачена высокая цена.

Она вспомнила, как бегала босиком по траве: иван-чаю, одуванчикам и купырю, вниз к Святому Павлу. Добрый старый собор. Спасибо бомбам за то, что у вас имелся ясный вид на город. Ладгэйт-Сёкас, Олд-Бэйли. Дорога, какой она была столетия назад. Тауэр. Монетный двор. К тому же, не много туристов путалось под ногами. Она узнавала так много знакомых. Она любила все это, бегая везде, где хотела, исходив по кругу вытоптанные тропинки к Смитфилду, реке, Таможне, Биллингсгэйту. Цвели дикие цветы. Шумно работали все рынки. Вечером, когда офисные работники шли к своим остановкам, вы могли усесться на разрушенную крышу и наблюдать, как над просторами реки садилось солнце. Лишенное времени чувство защищенности в сердце города.

Будучи девочкой, она нанялась добровольцем для тяжелейшей разноски газет только затем, чтобы можно было подниматься до зари и, становясь на груде поросших сорняками булыжников, наблюдать за солнцем, восходящим над Святым Павлом. Вы уже не смогли бы сделать это: к нашему времени были построены эти большие, отвратительные "барбаканы".

Что же это было за счастливое детство, удивилась она, заставляющее вас чувствовать такую ностальгию по руинам? Руины были всем, что она по-настоящему знала. А записей о них было так мало. Много фотографий Брукгэйта перед войной, когда все старые здания еще стояли. Много этого хлама после, с высокими подъёмными кранами и неизменными лесами. К тому времени она работала на старой сигаретной фабрике, а все большие перемены шли за строительным забором. Затем фабрику закрыли и превратили ее в дорогие офисные помещения. Она получила место в Маллардс, что на Клакенуэлле, и работала там, пока их тоже не заменили башней компьютерной кампании.

Ее детство было чудесным. Они никогда по-настоящему не уезжали из Лондона. После недельного пребывания в Уэльсе, все они вернулись домой. Мама сказала, что предпочтет скорее умереть от удара с воздуха, чем от скуки. Местность и тишина действовали на ваши нервы. Заставляли вас слишком много думать о событиях. Лучше быть участником и что-нибудь делать, чем наблюдателем и все время переживать. Она хотела быть рядом с отцом.

Руки Ви окоченели. Она жалела, что не может встать и пройтись кругом. Она включила радио.

5 канал. Немного трепа о спорте, затем, внезапно, новости. Было пять утра. Рабочие-спасатели все еще надеялись отыскать ее живой. Истинная драма.

Ее кресло затряслось, а стол над головой со звуком опустился немного ниже. Она могла ощущать его давление левым плечом. Словно тяжесть земли.

Долгий промежуток. Он показался ее часом.

Что-то упало на нее и, кажется, приземлилось в ногах. Раздались скребущий звук и человеческий вскрик. Затем появилась неожиданная брешь в темноте. Огни. Лаяние собак. Далекие голоса. Она сделала глубокий вдох прохладного воздуха и закричала. "Сюда, я здесь". Ее голос был слишком сиплым. "Сюда!"

Возгласы. Рытье приблизилось. Раздался звук мотора. Настойчивый тон разговоров. Инструкции. Что-то двинулось. Стол сместился снова, но в этот раз давление ослабло.

Бледно-серый клочок расширился. Показалось то, что было снаружи. Тени. Лучи фонарей. Что-то вспыхнуло у нее в глазах.

"Дорогуша, вы в порядке?"

"Ну, я бы не отказалась от чашечки чая".

"Мы только свяжем весь этот мусор, чтобы можно было вытащить вас подобающим образом". Лицо в свете фонаря было с густой бородой, на голове был тюрбан. Это был доктор Сингх?

Он улыбнулся. "И я скажу Тому ставить чайник".

Неожиданно она начала мерзнуть. Утренний воздух. На ней была только пара легких слаксов и хлопковый свитер.

Еще один скрип и ее плечо полностью освободилось от давления стола. Бородач осторожно полз к ней. "Мы сделаем это. Мы сделаем это, дорогуша". Казалось, он убеждал себя. Она совсем не беспокоилась. У нее была вера в свою мебель.

Но когда он добрался к ней, она почти что заплакала, сжав его дивную теплую руку.

"Теперь мы оба под столом", сказала она. Он улыбнулся, трогая ее то там, то тут.

"Со мной все в порядке, док".

"Чудесненько".

Он быстро и спокойно забормотал по мобильнику.

"Нам не составит никакого труда освободить вас. Взрыв разбросал большую часть тяжелых обломков прочь отсюда. Этот стол стал вроде укрытия. Вы счастливая женщина, миссис Коррэн".

"О, я знаю это, дорогой", сказала она. "Это не первый раз, когда меня слегка засыпало камнями. Не могли бы вы позвонить моему мужу и передать ему, что со мной все в порядке?"

"Он уже знает, дорогуша, не беспокойтесь. Он ожидает там снаружи".

"Взрыв произвел ужасное разрушение, не так ли?"

Он помрачнел. "Вы не узнаете ничего. Все в руинах. Ваши шансы были один к миллиону. Похоже на выйгрыш в лотерею".

Когда большие стальные клешни потянули бетон вверх, как будто поднялись шторы. Рассвет. Утренний ветерок на ее лице. Это был как заново родиться.

"Ооо!"

Неожиданно она увидела своих спасителей, небо, разрушенный ландшафт, огромную неглубокую воронку, камни за ней.

Свет выхватывал все больше и больше. Сквозь дымчатый туман она увидела, что ничто не загораживает Святого Павла.

"Это чудо", сказал он. "Истинное чудо".

Она наблюдала за начавшим восходить солнцем, за лучистой гармонией бледно-золотого и красного позади сверкающего купола собора.

"Да", произнесла она. "Вы всегда можете положиться на добротную мебель".