34. 1938 год. недоверие

     34.  1938 год - НЕДОВЕРИЕ

     Переходя к рассмотрению 1938 года, следует начать с того, что он характерен многими важными и разнообразными событиями, связанными с деятельностью резидентуры «Рам-зай». Прежде всего Зорге в соответствии с указанием Центра и своим обещанием, не преры-вая разведывательную деятельности, стал готовиться к отъезду. В начале года Центр сооб-щил ему об отмене вызова в Москву. Но, настроившись на окончание командировки, Зорге,  как показано выше, 26 апреля  1938 г. направил просьбу о ее  завершении. Однако, в Центре было не до него. Продолжались аресты, проводились разгромные партийные собрания, на которых вчерашние руководители становились «врагами народа», шпионами всех мастей.  В мае  1938 года  Гендин был снят с должности и на его место был назначен комбриг Орлов, который в создавшейся обстановке чувствовал себя неуверенно. Поскольку решение об от-командировании  Зорге требовалось получить на «самом верху» вряд ли кто-либо проявлял в этом вопросе настойчивость и торопливость. Последующий «хасанский инцидент», когда японцы неожиданно вторглись на советскую территорию и 31 июля захватили сопку Безы-мянную и высоту Заозёрную, привел к тому, что потребовалось больше информации и  по решению Центра с 1 августа Владивостокская станция («Висбаден») начала слушать переда-чи резидентуры «Рамзай» круглосуточно – в течение 15 минут в начале каждого часа. А ко-гда  от Зорге пришло сообщение, связанное с перебежчиком Люшковым, вопрос  о его отъез-де  отпал полностью. Только в конце лета из Центра пришло сообщение о том, что  обста-новка на Дальнем Востоке не позволяет удовлетворить его просьбу, так как  крайне необхо-дима информация. Для Зорге чувство долга было превыше всего и поэтому он, несмотря на все тяготы, неприятности, трудности и плохое самочувствие, на сообщение Центра от 7 ок-тября 1938 г. о необходимости остаться в Токио  ответил шифрограммой:: «Пока что  не беспокойтесь о нас здесь. Хотя нам здешние края надоели, хотя мы устали и измождены, мы все же остаемся всё теми же  упорными и решительными парнями, как  и раньше, пол-ные твердой решимости выполнить те задачи, котороые на нас возложены великим делом. Передаем привет вам и вашим друзьям. Передайте, пожалуйста, вложенное письмо моей жене и привет от меня. И, пожалуйста, позаботьтесь о ней иногда...».
     Возвращаясь к обстановке в Центре надо отметить, что в связи с арестами руководителей-полковников в Управление начали приходить новые, молодые руководители в ранге майо-ров. Это относилось и ко 2-му отделу, которому подчинялась резидентура «Рамзай» . В июле в отдел на должность начальника японского отделения был направлен М.Сироткин,  в каче-стве заместителя начальника отделения – А. Кисленко, а в сентябре на должность уполномо-ченного отдела – П. Попов. Следует отметить, что они  все  не имели опыта разведыватель-ной работы за рубежом и к тому же плохо представляли  специфику деятельности разведчи-ков-нелегалов:
   
      Кисленко Алексей Павлович, генерал-майор (1943). В РККА с 1919, член компартии с 1924,  Окончил Саратовскую пехотную школ, артиллерийские курсы усовершенствования, специальный факультет Военной академии им. М.В. Фрунзе, в Разведуправлении с 1936. За-меститель начальника отделения 2-го отдела (июль-сентябрь 1938). Проходил стажировку в японской армии. Апрель 1939 - временно исполняющий должность начальника 2-го отдела,  май 1939- август 1940  - заместитель начальника 2-го отдела. В 1944-1945 гг. представитель советского правительства в Союзном консультативном совете по делам Италии. После окон-чания войны продолжал службу в центральном аппарате ГРУ. В 1950 г. член Союзного сове-та для Японии от СССР.

     Попов  Петр Акимович,  генерал-майор (1944). В Красной Армии с 1918, участник Граж-данской войны. Окончил ряд учебных заведений и в их числе основной и восточный факуль-теты  Военной академии им. Фрунзе. В распоряжении Разведуправления с 1936. Стажиро-вался по обмену в японской армии. Уполномоченный 2-го отдела (июль-сентябрь 1938), за-меститель начальника, начальник 1-го отделения (Япония, Корея) 2-го отдела (сентябрь 1938-август 1940), заместитель начальника 3-го отдела (август 1940-июнь 1941), заместитель начальника 4-го отдела (июнь 1941 г.?). В журнале  «Новая и новейшая история, 2000, № 2:  стр. 141  отмечается, что  Попов, полковник, зам. начальника восточного отдела ГРУ особо ретиво выискивал среди военных разведчиков «врагов народа». Начальник разведывательно-го отдела полевого управления Забайкальского фронта (1944-1945). После смерти Сталина – уволен из ГРУ.

     Здесь обращает на себя внимание интересная  деталь - несмотря на борьбу с  «японскими шпионами» на всех «фронтах», включая Разведывательное управление, туда не побоялись наназначить лиц, прошедших стажировку в вооруженных силах Японии. Значит дело было не в разоблачении шпионов, сколько в замене кадров на новые, молодые и преданные лично товарищу Сталину.
     Сейчас очень трудно представить себе ту обстановку, когда большинство советского на-рода, чтобы сейчас не писали и не говорили,  искренне верило в происки капиталистических стран, окружавших нашу страну, в наличие подрывной деятельности со стороны   проник-ших во все поры государства «врагов народа» и шпионов.
     Сироткину, Кисленко и Попову,  пришедшим в Разведуправление, пришлось принять и  изучить оперативные дела, вникнуть в многочисленные характеристики, справки, донесения ознакомиться и изучить сведения на разведчиков, агентов и разрабатываемых лиц, начать работу по руководству резидентурами и на ходу  учиться. Причем на них, конечно, давила сложившаяся в стране атмосфера бдительности, подозрительности и необходимости борьбы с врагами и шпионами всех мастей (в первую очередь с японскими и немецкими).  На этом фоне, естественно, пришлось сразу же заняться делами резидентуры «Рамзай»и ее руководи-телем. Можно понять их безмерное удивление, а затем и появишиеся опасения за свою судь-бу, когда они начали знакомиться с делом Рихарда Зорге. Как известно люди приходят и уходят, а бумаги остаются. Так было и с документами на Зорге.
      Еще в бытность работы Зорге в Китае в Центр шли сообщения о его ошибках и личных проступках в Шанхае: «пренебрежение требованиями конспирации и излишне (непонятно, что значит в данном  случае «излишне» – Ю.К.) разгульным   личным поведением  - злоупот-реблением пьянством, участием в скандалах и драках во время попоек в барах и рестора-нах». Это обвинения нередко повторяются, но нигде нет, хотя бы одного факта,  даже недос-товерного, не  знаем также кто посылал эти доносы и в каком виде. Ранее уже подчеркива-лось, что Начальник Разведывательного управления  Я.К. Берзин отмел эти обвинения, как необоснованные так же как и сообщение о раскрытии Зорге  в качестве советского разведчи-ка.
     В тоже время в исследовании Сироткина упоминается  о неблаговидном поступке шан-хайского резидента  Я. Бронина, который в 1934 году  послал на Зорге политический донос и который, по утверждению некоторых авторов, якобы был даже доложен Сталину (к слову,  Зорге об «Абраме»   отзывался только положительно!). Бронин передал содержание разгово-ра Зорге с беспартийным, но хорошо «подкованным» в политическом плане курьером, выез-жавшим в Токио, которое кратко сводилось к следующему: «Это высказвание «Рамзая» свидетельствовало о том, что в оценке политики Коминтерна он занимает явно неустой-чивую позицию, уклоняясь вправо от линии партии, недооценивая  роль и значение  СССР как базы мирового коммунистического движения и одновременно выдвигал «ультралевые» тре-бования активизации коммунистического движения Запада». Об этом подробно рассказано в разделе 21 «Шанхайская резидентура».
     Примечательно, что Берзин этот донос проигнорировал и как пишет Сироткин «…эта не-устойчивость политических взглядов «Рамзая» почти не нашла отражения в его характе-ристиках, содержащихся в многочисленных «справках» на резидентуру».
     Необходимо подчеркнуть, что в своих «Тюремных записках» Зорге, вопреки доносу Бронина, посвящает  несколько страниц обстоятельному объяснению того, что Советский Союз в лице ВКП(б) по праву взял на себя лидерство в Коминтерне, в международном ком-мунистическом движении. Комментарий излишен!
      Вполне понятно, что в атмосфере неуверенности и даже страха знакомство с делом Зорге, с наветами  и отрицательной характеристикой  произвели  на новых руководителей Зорге  мрачное впечатление. Иначе и не могло быть! На фоне безжалостной борьбы с троцкистами, бухаринцам им вдруг досталось  руководить человеком, который по некоторым бумагам был близок к врагам народа, да еще с вывертами  личного характера (пьянство, драки и т.п.). К тому же, как бы в частичное подтверждение  написанного, в мае пришло сообщение о том, что Зорге на мотоцикле попал  в крупную аварию и чудом остался жив о чем написано в главе VII.
      При этом начало их работы совпало с тем, что в июне по рекомендации начальника По-литического управления РККА Л. Мехлиса на должность руководителя  политотдела в Раз-ведывательном  управлении был назначен И.И. Ильичёв. С этими деятелями надо обязатель-но познакомиться, хотя бы кратко, так как нам с ними придется еще встретиться.
     Мехлис  Лев Захарович, советский государственный, партийный деятель. С 1918 г. на по-литработе в Красной Армии. В 1921-1926 гг. – в наркомате Рабочее-Крестьянской инспекции и в аппарате ЦК партии. С 1930 г. в редакции газета «Правда». В 1937-1940 - начальник  по-литического управления РККА. В 1941-1942 гг. заместитель наркома обороны и одновре-менно  нарком Госконтроля СССР. Долгое время пользовался доверием Сталина и проявлял отменное  усердие в уничтожении мнимых и явных  «врагов народа» в Красной Армии и в госаппарате.
     Ильичёв Иван Иванович, генерал-лейтенант (декабрь 1942).  один из руководителей со-ветской военной разведки, дипломат, Член партии с 1925, в Красной Армии с 1929 г.
Окончил Военно-пехотную школу (1932), в мае 1938 года - Военно-политическую академию. В разгар «Большого террора», в июне 1938 года был назначен на должность начальника по-литотдела Разведывательного управления штаба РККА в звании  бригадный комиссар. На-чальник (август 1942-март 1943), заместитель начальника (1943-1947) ГРУ Генштаба Крас-ной Армии.  В дальнейшем  был переведен в МИД СССР и занимал различные довольно вы-сокие должности (верховный комиссар, посол, заместитель начальника управления).
     В годы сталинского «Большого террора» отличался активностью в борьбе  с «шпионами» среди разведчиков, особенно среди нелегалов, и выявлениии чуждых элементов среди пар-тийных рядов в Разведывательном управлении. Судьбы и жизни многих разведчиков лежат на его совести.
    При изучении его краткой биографии в книге В. Лурье,  В. Кочика «ГРУ. Дела и лица» сразу бросилось в глаза какое-то утаивание его деятельности в периода с 1938 по 1942 г. То-же самое происходит в книге А. Колпакиди, Д. Прохорова «Империя ГРУ» и в энциклопе-дическом словаре Российских спецслужб «Разведка и контрразведка в лицах». Неправда ли, странно это! Из отдельных событий,  фактов и некоторых реплик, можно попытаться сделать выводы.
     Ильичев пришел на должность начальника политотдела РУ по рекомендации влиятельно-го начальника Главного политического управления РККА  Л.З. Мехлиса, являвшегося фаво-ритом Сталина, и решению Политбюро ЦК ВКП(б
     Ильичев - молодой и энергичный выдвиженец, следуя примеру своего патрона, развернул активную деятельность по выкорчевыванию в Разведывательном управлении «врагов наро-да» и шпионов всех мастей и достиг на этом поприще больших «успехов».
     Ветеран военной разведки, генерал-майор В. Никольский, переживший те страшные вре-мена, даже спустя полстолетия не смог забыть роль Ильичева и в своей книге «Аквариум – 2» на страницах 29 и 40 написал  следующее: «Из них («из случайных людей в разведке» - Ю.К.) особенно отрицательно  проявил себя И.И. Ильичев. Будучи начальником политотде-ла управления, он рассматривал как потенциальных «врагов народа» всех старых сотрудни-ков разведки, а созданную ими агентурную сеть  полностью враждебной и подлежащей по-этому уничтожению» и далее «Их замена (имеются в виду начальники Разведывательного управления» – Ю.К.) проходила не без деятельного участия начальника политотдела РУ старшего батальонного комиссара И.И. Ильичева, который , не зная существа оперативной работы ни теоретически, ни практически, в каждом из своих коллег и подчиненных, вла-девших делом лучше его, подозревал врага народа, шпиона той или иной иностранной дер-жавы». 
     Сказано очень резко, но факт остается фактом, что Ильичев в то время нанес большой вред  советской военной разведке, хотя понятно,  что попробовал бы он отклониться от ли-нии, которую задал тов. Сталин и соответственно выполнял Мехлис,  долго  бы на этом по-сту не продержался. Его старательность и исполнительность в избиении кадров разведки бы-ли отмечены положительно и в дальнейшем он сделал отличную карьеру.
     Независимо от подготовки Зорге к отъезду в соответствии с указанием Центра в конце 1937 г. и его решением уехать в апреле резидентура и он сам продолжали активную деятель-ность по добыванию военно-политической и чисто военной информации. Для этого исполь-зовались связи Зорге с ВАТ Оттом и его помощником Шоллем, Одзаки - с Кадзами Акирой, главой секретариата кабинета принца Коноэ и Мияги - среди военных, Вукелича – среди ди-пломатов. При этом Зорге не забывал о закреплении своего журналистского прикрытия и,  в особенности, о подчеркивании своих связей с Карлом Хаусхофером. Так, в апреле 1938 года он написал статью «Гонконг и Юго-Западный Китай в японо-китайском конфликте (Впечатления от одного путешествия)», которая была опубликована в двух номерах жур-нала «Цайтшрифт фюр Геополитик». Вместе с тем,  в феврале по состоянию здоровья в Гер-манию отбыл «покровитель» Зорге  посол Г. Дирксен, который еще не подозревал, что в пути ему будет предложен пост посла в  Лондоне. О назначении нового посла в Японию сведений не было. Но, примерно, через месяц  ВАТ, генерал-майор О. Отт был вызван в Берлин.
     В апреле 1938 г. Отт вернулся из Берлина в новом качестве – послом Германии в Японии, что было неожиданным не только для него, но и для всех окружающих. Зорге надо было по-нять как это назначение  повлияет на характер их прежних дружеских, доверительных отно-шений и на добывание информации.  В начале мая Отт вновь выехал в Берлин для получения инструкций от министра иностранных дел Й. Риббентропа. В середине мая  Зорге попал в тяжелейшую мотоциклетную аварию, подробности о которой изложены в главе VII. Затем возникли события у озера Хасан, когда японцы захватили сопку Безымянную и высоту За-озерную, но были отброшены.   Образовался интервал в напряженном повседневном ранее общении с Дирксеном и Оттом и на Зорге как-то сразу навалилась огромная усталость, мно-гие годы он работал без нормального отпуска, в обстановке постоянного стресса. И хотя  от-ношения с Центром  развивались в спокойном духе, что понятно, так как фактически прошла команда его  не трогать  и направляемые Зорге информационные донесения и материалы  воспринимались Гендиным положительно, докладывались руководству страны,    рассматри-вая обстановку во второй половине 1938 года, необходимо особо остановиться на  двух важ-ных событиях, к которым оказался причастен Зорге. 
     Первое и очень важное – необходимо было выяснить не изменилось ли отношение Отта к Зорге в связи с его высоким назначением. На этот вопрос уже дан ответ в разделе «28. Отт становится послом».
     Второе - связано с предательством Г. Люшкова, видного работника Народного комисса-риата внутренних дел СССР перебежавшего к японцам. О нем подробно написано в главе V, но есть некоторые детали, которые требуют особого освещения.   
     13 июня 1938 г. личный выдвиженец наркома внутренних дел СССР Н. Ежова начальник УНКВД по Дальневосточному краю, комиссар госбезопасности 3 ранга Люшков Г.С. встал на путь предательства. С совершенно секретными документами он перешел границу и обра-тился к  японцам за политическим убежищем. Он обладал многими государственными сек-ретами о политическом, военном и экономическом положении в стране. Ему была известна дислокация войск Дальневосточного фронта, силы и размещение пограничных отрядов и по-стов, оборонительные сооружения. Он выдал японцам агентов разведки НКВД, работавших в  Китае, Маньчжурии, Корее. Но нельзя не отметить, что даже здесь не обошлось без упоми-нания Зорге и появлении очередного мифа. В передаче «Найти и обезвредить. Кроты» те-леканала «Россия 1» 17 декабря 2012 г. в 0.15  известный военный писатель А Колпакиди не-правильно информировал зрителей  о том, что Люшков якобы сообщил японцам о Зорге. Это дезинформация, так как о Зорге он не только ничего не знал, но и не слышал.
     Результатами допросов Люшкова японцы в июле 1938 г. поделились с помощником гер-манского военного атташе майором Шоллем, так как Отт, назначенный новым германским послом в Японии находился в это время в Берлине и должность ВАТ оставалась вакантной. Понимая важность информации, Шолль сообщил об этом в Берлин в Генштаб ОКХ. Тот в свою очередь проинформировал руководство ОКВ. Адмирал Канарис  проявил очень боль-шую заинтересованность в показаниях Люшкова и была достигнута договоренность с япон-скими официальными лицами о посылке в Токио специального  представителя абвера - «Управления разведки и контрразведки», специалиста по Советскому Союзу полковника-контрразведчика Грёлинга. О прибытии Грёлинга и его специальной миссии Шолль поде-лился с Зорге, который, хотя еще не совсем оправился после автокатастрофы,  незамедли-тельно проинформировал об этом Центр. Но никакой  реакции от него  не последовало и без наличия документов невозможно сказать в чём была причина. Может быть ждали дополни-тельное сообщение от Зорге или, что не исключено    реакцию Сталина.   
    Через некоторое время после прибытия Грёлинг подготовил многостраничный «Отчет о встрече между Люшковым  и специальным  германским посланником и полученная в резуль-тате этого информация». Для отправки отчета и материалов, полученных от японцев относи-тельно Люшкова, диппочтой в Берлин он передал их Шоллю, который рассказал об этом Зорге. В свою очередь Зорге сообщил в Центр о существовании доклада и японских материа-лов.  Можно с уверенностью сказать, что сообщение Зорге было доложено Сталину, так как представляло особый интерес. Во-первых, указанный материал документально подтверждал необходимость проводимой им масштабной борьбы с «врагами народа», предателями, шпионами и диверсантами. Во-вторых, ознакомление с докладом помогло бы понять что вы-дал предатель.
     В книге Гаврилова В., Горбунова Е. «Операция «Рамзай», Триумф и трагедия Рихарда Зорге» приводится текст шифрограммы Центра от 5 сентября 1938 года: «Сделайте всё возможное и используйте все доступные средства (выделено – Ю.К,) для получения копий документов, полученных специальным посланником Канариса от японской армии или копии документов, полученных лично посланником от Люшкова. Доложите немедленно о получе-нии всех подобных документов (выделено – Ю.К.)». 
     Это была очень трудная задача, так как оригинал был отправлен в Германию, а для того чтобы получить в свои руки копию отчета надо было найти какое-то убедительное объясне-ние. Неизвестно под каким предлогом Зорге обратился с просьбой к Шоллю, но тот, полно-стью доверяя ему, дал  почитать посольскую копию доклада. Зорге сумел переснять ее и от-правил в январе 1939 г. в Центр.
Отчет  Грёлинга подтвердил, что наряду с показаниями  о широком недовольстве в Красной Армии, наличии в Сибири оппозиции и слабости советских военных сил в дальне-восточном регионе, Люшков выдал дислокацию частей и соединений Красной Армии на Дальнем Вос-токе, их организацию, вооружение, основы тактики и ряд других важных сведений.. Добытая  Зорге информация позволила руководству страны оценить ущерб и принять соответствую-щие меры.
     На основании информации добытой через Отта, Одзаки и Мияги в Центр посылались све-дения о планах японского правительства по локализации «хасанского» инцидента пока идет война в Китае, о воинственных настроениях  и решении об усилении Квантунской армии,  о стратегических планах японского генштаба против СССР.  Заслуживают внимания как со-общение Зорге в Центр со ссылкой на информацию от Шолля о сосредоточении японских дивизий в Хабаровском и Владивостокском секторах, о вливании подкреплений в Маньчжу-рию, так и всесторонний ответ Зорге в ноябре на запрос Центра о дислокации японцев в Маньчжурии.
     Из прессы, описывавшей в то время «хасанский» конфликт, Зорге понял, что его сообще-ния советское правительство не приняло во внимание и его старания были напрасными. Это его, конечно, сильно расстроило и по этому поводу он писал в Центр в шифровке от 1 авгу-ста 1938 г.: «1) Я очень сожалею, что мои предупреждения о нависающей угрозе локальной акции не лишили японцев возможности произвести внезапное нападение на пограничные вы-соты….».
     Теперь трудно сказать, чем определялось подозрительное отношение Кисленко и Попова к Зорге. То ли по неопытности они не могли поверить тому, что Зорге мог добыть такой цен-ный документ, как «Отчет о встрече между Люшковым  и специальным  германским по-сланником» и полученная в результате этого информация, то ли их смущали отношения Зорге с военными атташе на фоне борьбы с германскими шпионами, то ли,  зная враждебное отношение особенно к  нелегалам со стороны начальника политотдела Ильичёва, они начали  навешивать на Зорге определенные ярлыки и стали проводить  в отношении него жесткую позицию.