37. 1940 ГОД

     37. 1940 год

      В начале января 1940 г. Зорге направил начальнику Управления («Директору») письмо, в котором интересными являются следующие места: «Получил Ваше указание – остаться здесь приблизительно еще на год. Как бы сильно мы не стремились отсюда домой, мы, ко-нечно выполним Ваше указание и будем продолжать здесь работу.
     С благодарностью принимаем выданную нам Вами особую сумму для отдыха и отпусков. Единственная трудность состоит в том, что нелегко будет получить отпуск. Если мы пойдем в отпуск, то это сейчас же понизит нашу информацию. Возможности германского аппарата ВАТ становятся всё меньше. Последняя замена сотрудников в японском генераль-ном штабе  нарушила у него последние связи. Малая заинтересованность в точных органи-зационных данных сделала ВАТ мертвым трупом». И далее Зорге совершенно правильно вновь поднимает вопрос  о необходимости иметь в запасе подмену для Макса. Но при этом ясно, что и  самому Зорге нужен был полноценный заместитель.
    Говоря о 1940 годе,  следует отметить, что он характеризовался новыми важными собы-тиями в оперативном,  организационном и в информационном  планах. Главным из них был запланированный переход нелегальной резидентуры «Рамзай» на связь с легальной резиден-турой под крышей советского полпредства в Токио.     В начале января 1940 года по усло-виям явки состоялась встреча Клаузена с С. Будкевичем.
     Будкевич Сергей Леонидович,  в РККА  с 1927, в компартии с 1925. Окончил Москов-ский институт востоковедения (1932-1935), переводчик 2-го отдела Разведуправления РККА (сентябрь 1935 - октябрь 1936), работал под прикрытием консула  полпредства СССР  в Япо-нии (1936-1941). Владел японским языком, прекрасно знал обстановку в городе и стране. С января  по сентябрь 1940 года осуществлял связь с  резидентурой «Рамзай». В Советской Армии (1941-1956).  Кандидат исторических наук (1954). Крупный ученый-японовед. В 1969 году была издана его книга «Дело Зорге. Следствие и судебный процесс (люди, события, до-кументы, факты)».
     27 января 1940 г. Макс и Анна Клаузен встретились с Будкевичем в Императорском теат-ре, передали кассеты с микропленками и получили 5000 долларов для оперативных нужд ре-зидентуры. В частности, рассказывается, что в абонентный ящик Клаузена на почтамте  опускались два билета на представления в «Тэйкоку гэкидзё» или в «Такарадзука». Когда Макс с Анной занимали свои места их соседом оказывался Будкевич, и они незаметно обме-нивались деньгами и пленками.
     К сожалению, данных, относящихся к оперативной работе в этот период крайне мало. Из-вестны отдельные, не являющиеся абсолютно достоверными некоторые сведения  о том где и как проводились встречи. Так с  февраля 1941 года встречи стали проводиться  в  конторе Клаузена, что позволяло появляться там под видом  клиента.
     С октября 1940 г. связь с резидентурой «Рамзай» стал осуществлять секретарь полпред-ства В. Зайцев, который провел встречу с Клаузеном. Центр посчитал, что к этому времени Зайцев освоился с обстановкой в городе. Кроме того, в замене Будкевича на Зайцева были определенные плюсы. Зайцев знал немецкий язык,  работая в Центре в течение  года  имел непосредственное отношение к резидентуре «Рамзай», участвовал  в координации действий обеих резидентур, знал условия связи и многие особенности того, что требовал Центр от Зорге. Но был и существенный недостаток: есть большая разница с точки зрения конспира
ции между деятельностью консула и секретаря посольства. На деятельность  секретаря контрразведка всегда обращает больше внимания и у него меньше возможностей для леген-дированного перемещения по городу. Возможно, что это привело к сокращению личных встреч и к использованию тайников.
      Во время болезни Клаузена Зайцев («Серж») встречался непосредственно с Зорге (Дело Зорге, т. 4. Токио, 1971). Например, одна из встреч Зорге с Зайцевым состоялась в одном из захолустных ресторанчиков между Гинзой  и станцией Симбаси. На встречу Зорге пришел спокойным и как всегда  собранным. Изучающе посмотрел на Зайцева. Однажды в частной клинике пленка была передана Анной  жене Зайцева. Самые ответственные сообщения Зорге дублировал через тайники. Обычно эту операцию проводила Анна Клаузен по дороге на ры-нок. Так была получена последняя оперативная шифровка Зорге.
     Несмотря на появление новых сложностей в работе в связи с переходом на связь с легаль-ной резидентурой,  деятельность Зорге и резидентуры не ослабевала. Более тщательно гото-вились оперативные мероприятия, связанные с проведением  личных встреч и тайниковых операций. Не ослаблял он свою деятельность и как журналист, направляя статьи в газеты и журналы.
     Важное место занимало закрепление доверительных отношений с послом Оттом. Оказа-ние ему постоянной помощи, хотя и давало конкретные результаты по добыванию важной информации, но и отнимало много времени. 
     В связи с прибытием в германское посольство новых военных атташе он использовал все возможности для развития и закрепления отношений с ними с целью превратить их в друже-ские, а  затем в доверительные. Не все получалось гладко особенно в начале со старшим во-енным атташе полковником Матцки. Но затем удалось переломить отношения в свою пользу и это потом окажется очень важным. Всё это требовало огромного терпения, индивидуально-го подхода и времени. К искренней радости  Зорге в конце февраля 1940 года в Токио вер-нулся на должность военно-морского атташе, но уже в чине контр-адмирала, Веннекер. Еще по первой его командировке в Токио у него с Зорге  сложились дружеские отношения, пере-шедшие в доверительные. Хотя Веннекер был настоящим эпикурейцем - любил много вы-пить и хорошо поесть, но дело свое знал отлично и умел заводить нужные связи.  По приез-де, его, как боевого офицера, бывшего командира карманного линкора «Дойчланд» (впослед-ствии второй «Лютцов»), адмирала тепло приняли в штабе японского ВМФ, где он сумел ус-тановить  доверительные отношения. В последствии полученные им сведения о политике японского правительства и намерениях вооруженных сил во многих случаях были более ценными и достоверными, чем те, которыми обладали посол Отт и другие военные атташе. Веннекер  делился информацией с Зорге  и часто был прав. Уже с приездом Веннекер сооб-щил Зорге ценную информацию и в том числе о плане Гитлера «…начать решительное на-ступление в начале этого года  с целью прорвать западный Фронт или через Бельгию, или около бельгийской границы, развивая наступление в направлении французского, бельгийского и голландского побережья. Полагается, что побережье абсолютно необходимо для одер-жания победы над Англией…». Интересно, что берлинская резидентура военной разведки сообщила в Москву только 4 мая о том, что немцы нападут в ближайшие дни на Голландию, а Зорге передал  в Центр более полную информацию Веннекера шифровкой уже 6 марта, а  10 мая 1940 года немцы действительно вторглись в Голландию, Бельгию и Франциию. По-нимая ценность источника Зорге сразу определил, что в дальнейшем Веннекер будет прохо-дить под оперативным псевдонимом  «Пауль».
     Интересно отметить, что Сталин знал уже в декабре 1939 г.  из донесения берлинской ре-зидентуры Разведуправления о планах Гитлера по захвату Франции, Бельгии и Голландии. Более того, в январе 1940 г. были выявлены группировки германской армии на Западе с ука-занием основной группировки на правом фланге против  голландско-бельгийской границы. Но в феврале в связи с новыми агентурными данными появились некоторые сомнения.  По-лученное от Зорге донесение было ценным, так  как  оно не только подтвердило информацию о  подготовке германского наступления, но и сообщило подробные сведения о стратегиче-ском замысле германского командования – нанесение главного удара не на Париж, а в на-правлении французского, бельгийского и голландского побережья. В данном случае также очень важно, что Веннекер  проявил себя знающим, достоверным, ценным источником.
     Несмотря на все трудности Зорге не снижал темп деятельности резидентуры. Активно ве-лось добывание разведывательных данных и информирование Центра о наиболее важных событиях: о правительственном кризисе в Японии, о реакции Германии на  японо-советские переговоры, о позиции японского Генштаба  в отношении Советского Союза. Был перефото-
графирован и послан в Центр январский 1940 года доклад германского военного атташе в Генштаб, а также обобщенный доклад Зорге  относительно германских взглядов на дальней-шие германо-советские отношения, о намерении японцев расширить сферу своего влияния  в Восточной Азии. Вполне определенный интерес представляли шифровки Зорге, направлен-ные в Центр в феврале, в которых он сообщил новые сведения о японо-германских отноше-ниях и, привел японские оценки Красной Армии на фоне войны с Финляндией.
      Так, еще в шифровке от 1 февраля, переданной из Токио тремя порциями, он сообщил: «…японцы убеждены, что Советский Союз в этой войне потерпел большое поражение, не-смотря на огромные силы, брошенные на запад….. все газеты сочиняют большие истории о победах финнов..». Поскольку в мировой прессе постоянно давалась подобная оценка, Про-скуров  4 февраля дал распоряжение начальникам отделов Кисленко и Пугачеву: «По этой группе телеграмм срочно составить  спецсообщение как по данным, заслуживающим вни-мания….».  А это означало, что информация пошла к Сталину.  В шифрограмме от 18 февра-ля Зорге отметил, что : «…Неуспехи СССР в войне против Финляндии и желание отомстить за Номонхан являются сильными факторами политики японского Генштаба».
     Но Зорге не знал, что все оценки, умаляющие роль Красной Армии, естественно, воспри-нимались в Кремле с раздражением. В марте 1940 года  Советский Союз добился победы в так называемом  советской печатью финляндско-советском  конфликте. но она  досталась нашей стране дорогой ценой, как в военном, так и в международном  плане. Хотя И. В. Ста-лин и дал высокую оценку этой победе  на Совещании при ЦК ВКП(б) в апреле 1940 г.,  од-нако он прекрасно понимал истинное положение вещей. Следуя своей излюблиной тактике, уже на совещании был найден «виновник» всех бед – военная разведка, которая подверглась суровой критике, хотя во многом несправедливой. Естественно, что  после этого Проскуров потребовал от всех заграничных аппаратов и резидентур активизировать работу. Центр на-правил требования о добывании более подробной информации по военным и военно-морским сооружениям, военном производстве и оборонной промышленности, а 25 мая Зорге пришла шифровка с суровой критикой и  с требованием освещения реорганизации японской армии и направлять информацию, предваряющую события, а не следовать за ними. Можно полагать, что критика была связа с реакцией на информацию о Красной Армии.
     Зорге, используя свои связи с германскими военным, военно-морским и военно-воздушным атташе, встречи и беседы с представителями японского министерства обороны, свою агентуру, быстро среагировал и ответил на многие интересующие Центр вопросы. Впо-следствии  генерал Герхард Матцки вспоминал, что Зорге «знал о дислокации, силе частей японской армии и их передвижении чуть ли не больше …. самих германских инстанций».
     Хотя перед Зорге не стояла задача освещения советско-германских отношений и  ничто не говорило о каких-то прямых угрозах Советскому Союзу со стороны Германии, но эрудиция учёного, политолога и чутье опытного разведчика подсказали ему, что появившаяся новая информационная линия о военных мероприятиях Германии заслуживает внимания. Поэтому, начиная с 29 мая 1940 г. он начинает передавать в Москву на усмотрение Центра появляв-шуюся у него информацию по теме Германия-СССР без каких-либо комментариев, что есте-ственно, но с точным указанием источников информации. Последнее обстоятельство являет-ся очень важным, но, к сожалению, некоторые авторы на это не обратили внимание.
    В июле 1940 года многое в Разведуправлении изменилось. Начальник управления И. Про-скуров был снят с должности и направлен командующим ВВС Дальневосточного фронта. На его место был назначен генерал Ф. Голиков. Разведывательное управление было переподчи-нено Генеральному штабу РККА,  должность начальника Управления была понижена в ранге -  с заместителя наркома обороны до заместителя начальника Генштаба.
     Зорге, конечно, не знал о всех перепетиях, происходящих в Управлении, но заботился об эффективности работы резидентуры и соответственно  о состоянии здоровья ее членов.
     Поскольку Центр никак не реагировал на просьбы и предложения, Зорге направил много-плановое письмо от 22.07.40 г., в котором обращался уже не к «дорогому директору», а к «господину директору», подчеркивая тем самым реакцию на пренебрежительное отношение Центра к делам и проблемам резидентуры (полный текст письма напечатан в книге А. Фесю-на, стр. 50-53). Говоря о плохом состоянии здоровья Макса и необходимости его поездки в Германию для серьезного лечения и отдыха, он поднимает перед Центром  вопрос о необхо-димости  прибытия не позднее начала будущего года помощника-радиста, которому Клаузен мог бы передать дела. Здесь примечательным является не только изменение формы обраще-ния к начальнику Разведуправления, что уже говорит само за себя, но и то, что Зорге настой-чиво указывает Центру  конкретный срок.
     Относительно Бранко Зорге обращает в письме внимание на два очень важных вопроса.
Во-первых, он подчеркивает, что соблюдение конспирации ставится под удар. Он пишет: «Жигало находится здесь 8 лет без перерыва. Это является здесь в  смысле времени для иностранца максимумом. Для того, чтобы не возбудить подозрения, он должен, в крайнем случае, съездить на родину в «отпуск». Сюда же следует добавить, что благодаря  евро-пейской войне Жигало  лишился своей прекрасной легализации и должен сейчас подыскивать себе что-то  новое, что  может быть осуществлено только после поезки на родину. Так что мы предлагаем разрешить Жигало поездку в Европу.
     Однако в любом случае мы за то, чтобы он непременно возвратился назад для созда-ния здесь крепкой  кристаллизационной точки для всех  будущих работ (выделено – Ю.К.). Жиголо настолько хорошо здесь вжился, что просто было бы  жаль его отсюда пе-ресаживать. Так что мы предлагаем разрешить Жигало поездку в Европу. Разговор и чте-ние местного языка он освоил почти в совершенстве, а это весьма редкое явление..».
     В этом же письме Зорге вполне обоснованно поднимает вопрос о своем  дальнейшем предназначении. Поскольку эта часть письма затрагивает вопросы конспирации, отношения с Центром, оперативную обстановку, есть смысл привести его полностью:
     «3. Вопрос обо мне
     Я уже сообщал Вам, что до тех пор пока продолжается европейская война (Суворов-Резун в своем бесшабашном очернительстве в книге «?????», стр. ??????      не понял, что  Зорге конкретно имел в виду войну Германии против Англии, захват немецкими войсками Дании, Норвегии, Голландии, Бельгии, разгром Франции и по убежденности немцев скорое окончание войны с  победой над Англией – Ю.К.), я, само собой разумеется, останусь на своем посту, конечно, если это Вам желательно. Но так как по мнению здешних немцев война скоро кончится, то я все чаще вынужден отвечать на вопросы своих высокопостав-ленных друзей-немцев, а также иностранцев, что я, собственно, думаю в будущем делать. Учитывая, что вообще не так-то просто в один прекрасный день исчезнуть,  не вызвав по-дозрения своих немецких друзей, я считаю весьма целесообразным, чтобы Вы мне сообщили, чего Вы ожидаете от меня по окончании войны. Это значит, что я хотел бы, господин ди-ректор ( выделено – Ю.К.), чтобы Вы ответили на следующие вопросы: могу ли я рассчи-тывать сразу же после окончания войны вернуться в Центр, где бы  я мог, наконец, ос-таться и закончить раз и навсегда свое цыганское существование (выделено – Ю.К.). Не забывайте пожалуйста, что мне  уже между делом стукнуло 45 лет, что из них на службе у Вашей фирмы я провел свыше 11 лет за границей, а перед тем на службе у другой фирмы я провел еще 5 лет в путешествиях. Наступает уже время дать мне с моим опытом осесть на какой-нибудь работе в Центре. Если же Вы не в состоянии сейчас  дать мне твердое обещание, что по окончании войны я  сразу же  смогу уехать домой, то я прошу Вас ука-зать мне срок скажем например, три месяца или в крайнем случае полгода после окончания войны, после которых наступит конец. Я должен знать эту общую границу времени, ибо очень часто  мне задают вопрос о моих дальнейших планах как газета, представителем ко-торой я являюсь, так и посол и другие вышеупомянутые друзья. Газета хочет это знать, чтобы заблаговременно позаботиться о преемнике, издательство , на которое я работаю хочет знать, когда я закончу  для них книгу. А посольство, наконец, хочет об этом знать, так как оно и в будущем надеется работать со мной, т.к. придает моей работе большое значение. Чем известнее и солиднее мне удастся здесь легализоваться, тем труднее стано-виться  мне делать уклончивые ответы на  вопросы о моих будущих планах по окончании войны, мои ответы  должны быть уклончивы, так как я вынужден отказываться  от лю-бой связи, выходящей за пределы ограниченного времени, чтобы наиболее незаметно суметь в один прекрасный день исчезнуть из поля зрения всех моих легализационных связей.
На всякий случай прошу Вас указать мне твердый срок времени моего пребывания здесь, а именно смогу ли я уехать  сразу же как кончится война или я должен рассчитывать  еще на несколько месяцев. При сем прошу не забывать, что я тоже живу здесь безвыездно в тече-ние 7 лет и что я ни разу как другие «порядочные иностранцы» не выезжал отсюда  через каждые 3-4 года в отпуск, что этот факт, наряду с моей беспереспективностью на буду-щее может произвести как на иностранцев, так и на немцев дурное впечатление и даже показаться подозрительным.
      Заключительные замечания.
     Все эти организационные вопросы должны были когда-нибудь быть поставлены. Со сво-ей стороны, господин директор, Вы должны (выделено – Ю.К.) дать на них ответ. Тем самым, что в  связи  с болезнью Фрица вопрос обновления здешнего персонала стал необы-чайно актуальный, не менее важное  практическое значение принимает быстрый ответ на  все вопросы, касающиеся Жиголо и меня. Мы здесь можем гордиться, что сравнительно немного надоедали Вам с организационными вопросами, а посему надеемся на быстрый от-вет.
     Остаемся, правда несколько ослабленные здоровьем, тем не менее Ваши верные сотруд-ники.
                Рамзай
     Добавление.
     После наступившего у Фрица некоторого улучшения, вновь имели место два серьезных приступа. Чем реже Вы получаете от нас телеграммы, тем хуже его дела. В будущем Вы можете  руководствоваться этим масштабом. Поэтому убедительно просим по возмож-ности ускорить отправку ассистента. Мы не знаем, не постигнет ли Фрица мгновенная катастрофа или не будет ли он  вынужден на целые недели оставить работу. Может также случиться, что будет необходимо положить его в больницу, тогда вообще исключе-на какая бы то ни была возможность работ. В настоящее время он лежит дома в постели и при нашей помощи может кое-что делать из постели. Жалкое состояние, но что же де-лать.
                Сердечный привет, особенно от Фрица.
                Ваш Рамзай».

     В данном письме Зорге в Центр по меньшей мере обращают на себя внимание два момен-та. К первому относится просьба Зорге к руководству Разведуправления  определить наконец его дальнейшее использование. Все сроки его пребывания в Японии и обещаний Центра о возвращении в Москву истекли. Более того, необходимость окончания командировки связана не только с ухудшением здоровья, но и с ростом опасности. Зорге считает , что приближает-ся благоприятный момент для Центра исполнить свои обещания, так как скоро закончиться война на Западе.  Зорге как и руководство посольства, члены военного атташата, вся немец-кая колония были убеждены, что после разгрома Франции и бегства английских войск при Дюнкерке дни Англии сочтены,  так как через некоторое время Гитлер ее захватит. Для ок-ружающих Зорге  лиц было естественным его желание вернуться  на родину, в Германию. Но никто не знал, что Зорге рвался домой в Москву, а не в Германию, и интересовался своим трудоустройством, так как хорошо знал, что Центр может без перерыва направить его и в другую страну. Это его, конечно, волновало, но при этом он не переставал думать и об опе-ративных делах: о соблюдении конспирации, о судьбе друзей и резидентуры в целом.
     Зорге считал, что с учетом всех факторов Центр может закончить его миссию в Японии. В тоже время ему была непонятна позиция Центра.               
     Из этого письма видно, что Зорге внутренне раздражен, обижен, разгневан (можно вы-брать любое из этих слов) действиями Центра, его, с одной стороны наплевательским, а с другой стороны ярко выраженным жестким потребительским отношением, которое начало ставить резидентуру под угрозу провала. Но он, как дисциплинированный, выдержанный и тактичный человек, позволил себе выразить свое отношение только, изменив форму обраще-
ния к начальнику Управления,  с «Дорогой директор» на «Господину Директору», и в не-обычном для него требовательном тоне письма.
     Можно было бы понять причину того, что Центр не предпринял никаких мер в ответ на жизненно важные предложения Зорге, так как было не до этого - в Разведывательном управ-лении в этот момент происходила реорганизация и «пересменка». Управление перешло из подчинения Наркомату обороны к Генеральному штабу, а на место Проскурова 11 июля 1940 г. приказом НКО на должность начальника  5 управления (Разведуправления) был назначен генерал-лецтенант Ф.И. Голиков.  13 июля он доложил о том, что вступил в должность.
     Зорге, естественно, не  знал обо всех происходящих в Москве  изменениях. Продолжал активно работать и ожидать ответ Центра на его требовательное по содержанию письмо.