Капли на стекле

Рейтинг: низкий (немного философии и слэша)
Описание: Парень по имени Сора, некогда потерявший зрение, вновь обретает его, перенеся операцию. Всю слепую часть жизни рядом с ним был его лучший друг, которому он и рассказывает свои мысли, прожив один день зрячим. Сора мечтал вновь увидеть яркие краски мира, но его ожидания, возможно, не оправдаются.

От автора: Это мог быть рассказ о красивой паре: о смелом парне и прекрасной девушке, - это мог быть рассказ о лжи и предательстве, здесь могло бы развернуться запутанное расследование, но я хочу рассказать о чувстве, возносящем до небес и стягивающем сладкими шипами, дарящем божественное наслаждение и сжимающем до боли сердце. Эта история посвящена безмолвной любви двух чистых душ.





Десять лет беспроглядной тьмы, десять лет откуда-то слышать голоса и говорить в пустоту, чувствовать пространство вокруг себя, не имея возможности взглянуть. Слепота – это слово прозвучало для Соры как приговор, последняя ступень на эшафот. Где-то в темноте разбивалась посуда, голосовые связки надрывались – он орал до хрипоты, бил ногами по постели, бросал на пол подушки, он хотел жить, как прежде.

Прошли мучительные месяцы, и Сора замолчал, опустив руки, согласившись на жалкое существование, и вера его угасла.


Теплые лучи солнца грели ладони, приложенные к оконному стеклу, ветер обдувал лицо, путая длинные каштановые волосы; где-то впереди, на улице, шуршала листва, пели птицы. Кто-то тихо плакал, всхлипывая, кто-то смеялся, звенели детские голоса, но вокруг было темно.

Сора уверенно шагнул назад – за три месяца он успел изучить пространство больничной палаты. Он сел на кровать, поправив бинты на глазах, которые уже несколько минут ужасно хотелось почесать, но приходилось мучиться, украдкой покусывая губы.

За дверью послышались голоса и уверенные шаги – шли к нему. Парень инстинктивно обратился в слух, улавливая из разговора целые фразы и предложения. Дверь слегка скрипнула – вошли двое, нет, трое: мужчины и женщина – медперсонал, должно быть.

- Ну что ж, - протянул грубоватый, но внушающий доверие голос, который он сразу узнал, - как себя чувствуете?

Сора чуть улыбнулся, сминая вспотевшими от волнения ладонями больничную пижаму.

- Спасибо, хорошо.

Он отвечал тихо, словно не был уверен в своих словах.

- Закройте, пожалуйста, занавески. Резкий солнечный свет может ослепить его.

Короткое согласие, тонкие каблучки простучали по плитке, противно скрипнул ряд крючков на гардине, зашуршала плотная ткань тёмной шторы. Тепло перестало касаться спины Соры, и он чувствовал, что стало холоднее, волнение охватило его, грозя перейти в настоящую панику. Сегодня ему снимают повязку, и успешно проведенная операция должна показать хорошие результаты. Возможно, он снова сможет видеть мир, погрузившийся во мрак несколько лет назад.

- Простите, - до боли знакомый голос заставил сердце Соры биться чаще, - сегодня точно можно?

«Он пришел… я увижу его… увижу».

- Да, конечно, мы уже достаточно ждали, - улыбаясь, ответил врач.

Он поставил недалеко от кровати стул, помог пациенту пересесть на него и зашел ему за спину, положив руки на плечи.

- Вы готовы? Я собираюсь снять бинт, но не открывайте глаза сразу, пожалуйста, держите их закрытыми.

Сора молча кивнул, волнуясь с каждой секундой всё более. Он чувствовал, как тёплые полноватые пальцы иногда касаются его висков, повязка на глазах становится слабее и уже едва держится.

- Постепенно открывайте глаза, но если станет невыносимо больно, сразу скажите.

Веки разлеплялись очень тяжело, ужасная резь в глазах отдавалась болью в голову. Сора упорно преодолевал мучение, сжимая руками ткань пижамы. Слабый свет, расплывчатые, мимолётные образы, до которых так хотелось дотянуться, разглядеть.

- Больно, - прошептал он, шумно втянув воздух сквозь зубы.

- Всё-всё, хватит на сегодня, - поспешно сказал доктор. – Отдыхайте, а я вечером ещё вас осмотрю.

Сора самостоятельно пересел на кровать, внимательно прислушиваясь к шагам: ушли двое. Он вздрогнул от неожиданности, когда теплая ладонь коснулась его лба, сквозь тонкие пальцы проскользнули пряди его каштановых волос. На душе сразу стало спокойно, волнение ушло, клонило в сон; он до безумия любил этот жест, всегда успокаивающий, нежный.

- Как себя чувствуешь? – мягкий голос из темноты заставлял расслабиться.

- Всё в порядке, - тихо ответил Сора. – Прости, я не смог сейчас…

- Ничего, - он прервал его, сквозь мрак чувствовалась тёплая улыбка. – Я приду к тебе завтра. Доктор сказал, что тебе придется носить очки, а полного восстановления зрения может и не быть. Ты только не огорчайся.

- Нет, я буду рад увидеть мир снова, - он улыбнулся искренне. – Пусть я буду носить очки, но я буду видеть окружающий меня мир.

Посетитель тепло улыбнулся, погладив Сору по голове.


Слабый ветер, вливаясь в больничную палату через открытое окно, колыхал темную занавеску, почти не пропускающую солнечный свет, вокруг было тихо, и где-то у двери слышалось мерное постукивание секундной стрелки настенных часов. Сора сидел на кровати, обнимая руками колени, и с восторгом смотрел в небо, показывающееся в незакрытой шторой половине окна: оно было таким ярким, таким манящим и зовущим, хотелось протянуть руку и коснуться пальцами этой бархатно-голубой бездны. На его щеках уже давно высушил слёзы ветер, бледно-розовые губы трогала легкая улыбка; он успел изучить всё пространство вокруг себя: кровать, тумбочку, его личные вещи, которые раньше не могли бы представлять для него какого-либо интереса, даже стены и каждый лист растения в горшке, стоявшего на полке. Всё было для Соры любопытным, не привычно тёмным, а ярким, красочным, всё хотелось потрогать, рассмотреть, познавая мир вновь.
 
Он не услышал шагов за дверью, но обернулся на её тихий скрип, растерянно смотря на вошедшего человека. Сора не мог разглядеть его издалека – зрение не было идеальным, - но когда тот, не говоря ни слова, опустился на стул напротив него, молодой пациент осматривал каждую черту лица пришедшего. Черные, как его привычный мир, волосы, косая челка на левый бок, яркие карие глаза, блеск которых не мог не привлекать, аккуратный нос, не широкие скулы – Сора сомневался в своём мнении, по привычке вытянул вперед руку, но сразу же боязливо одернул её, помня слова врача о том, что ему следует изучать мир взглядом, а не прикосновениями.

Сидящий на стуле парень улыбнулся и, протянув руку, коснулся ладонью лба Соры, попуская сквозь тонкие пальцы каштановые пряди.

- Минору, - облегченно выдохнул он и едва вновь не разревелся, схватив обеими руками теплую ладонь. – Я вижу тебя, вижу.

Он узнал его по одному лишь прикосновению, дарящему успокоение и тепло. Внутри со сладким волнением всё сжималось, и он напрочь забыл слова, которые так долго хотел сказать.

- Доктор сказал, что может выписать тебя сегодня, но через пару дней нужно будет прийти к нему на прием, - мягкий голос окончательно развеял все сомнения Соры, счастье переполняло его, и было так сложно сдерживать слезы.

- Мы домой, да? – тихо спросил он, а голос его дрожал.

- Да, - Минору счастливо улыбнулся. – Я помогу тебе собрать твои вещи и переодеться.

Он поднялся и бережно складывал небольшое количество вещей в сумку, достав из неё аккуратно сложенную чистую одежду.

Сора решил, что ему теперь следует быть более самостоятельным. Он протянул руку к одежде, другой расстёгивая пуговицы на пижамной рубашке.
Минору оставил в покое его вещи, обеспокоенно посмотрев на друга, и принялся помогать ему одеваться.

- Я сам смогу.

Сора скромно улыбнулся, с благодарностью смотря в его глаза, и, легко коснувшись его рук холодными пальцами, отстранил их.

- Ох… да, прости, - Минору кивнул, виновато улыбнувшись.

Ему вдруг стало немного обидно, в груди кольнуло, казалось, что-то задело самую душу. Он быстро отвернулся, сделав вид, что думает, не забыл ли чего, но он постепенно осознавал, что его подопечный теперь может читать эмоции с лица, а, возможно, и угадывать мысли, и с этим стоило быть осторожным. Минору натянул доброжелательную улыбку и, обернувшись, порадовался небольшому успеху Соры, хотя тот и раньше самостоятельно одевался.

- Ну, пойдём? – с волнением выдохнул он, боясь вновь знакомиться с окружающим миром.

Всего пару шагов сделали они от больницы, и перед взглядом вновь замелькал судорожно-несущийся вперед мир со всей своей суетой и неудержимостью. Бесконечный поток людей, лиц которых невозможно было запомнить, – они все бежали куда-то, обременённые своими заботами. Звуки большого города никуда не исчезли, и не притупился слух Соры, остро реагировавший даже на колокольчики, висевшие у дверей небольших магазинчиков. По дороге неслись автомобили, оставляя после себя неприятный запах выхлопных газов, вдыхать которые так не хотелось, но выбора не было.

Вся полнота мира окружила Сору, и он крепче сжал теплую ладонь Минору, боясь потеряться в этом потоке. Он закрыл глаза, погружаясь в привычную тьму, в знакомый мир, изобилующий лишь звуками и запахами.


Родной дом, знакомая обстановка, тихое шуршание ветра в растущих на заднем дворике кустах – всё до боли знакомое, до узнаваемости привычное и милое, всё такое, каким он себе представлял.

К вечеру солнце опустилось в тучи, наползающие с «дождливой стороны» - как всегда говорил Минору. Тени становились расплывчатыми, дневной свет угасал, словно, засыпая, передавал страну своей второй личине – таинственной ночи.
Сора сидел на кровати и немигающим взглядом смотрел в окно, где резкий ветер рвал листву, гнал вдали темные волны океана, с неистовством набрасывающиеся на берег. Его плечи иногда вздрагивали, по телу пробегала дрожь – с улицы тянуло холодом. Он оставил постель и подошёл к окну, разглядывая не бушующие снаружи стихии, а тонкие струи крупных капель, стекавших по стеклу.

Бесшумно приотворилась дверь, по ковру зашуршали тихие шаги.

- Не включай, - тихо произнёс Сора, повернув голову в сторону и вновь вернувшись к изучению прозрачных ручейков.

Минору опустил руку, едва коснувшись пальцами выключателя, и тихо подошел к другу, положив руки ему на плечи.

- Сегодня я вновь увидел город, людей и всё, что их окружает, - тихо заговорил Сора. – Только я не могу понять, зачем они здесь?

Он коснулся подушечками пальцев холодного стекла, наблюдая за быстрым ручейком, хватающем на своём пути маленькие капельки, кажущиеся такими беззащитными.

- Они бегут, но сами не знают, куда. Они что-то делают, но сами не знают, зачем. Многие, многие из них живут для следующего дня, совершенно забывая о сегодняшнем. Они не видят того, что их окружает, они не дорожат этим, думая, что смогут насладиться каждым моментом в любую минуту, а ведь время уходит. Время уходит и больше никогда не возвращается. Вот этот момент, будет ли он когда-нибудь ещё? Нет, он первый и последний не только в моей и твоей жизни, а вообще, в целом. Жить всё время в беге, жить горизонтом, который так близок и так далек – не глупость ли это? Почему невозможно наслаждаться тем моментом, в котором ты живешь, наслаждаться сегодняшним днём и не впадать в отчаяние при раздумьях о завтрашнем? Я не хочу думать о том, что будет завтра, ведь это будет потом, а не сейчас. Я буду думать о проблемах только тогда, когда они открыто посмотрят мне в глаза, теперь-то я смогу их увидеть.

Минору сделал шаг вперед, коснувшись грудью спины Соры, тяжело вздохнул и закрыл ладонью его глаза, опустил другую руку на стекло, поверх его ладони, переплетя пальцы.

- Мне проще, когда ты не видишь проблем, Сора-кун, - прошептал Минору, коснувшись губами его нежной шеи.

Тот вздрогнул от прикосновения теплых губ и чуть приоткрыл рот, бесшумно и глубоко вдохнув.

- Пожалуйста, давай без суффиксов, просто по имени, как обычно. Я обязан тебе своей жизнью.

- Это не так, - быстро ответил Минору.

Он помнил о своем поступке, который сам же считал подлым, и стиснул зубы, почувствовав грызущую боль в груди. Он мог тогда подпустить к Соре тех, кому слепой парень не был безразличен, но Минору просто присвоил его себе, закрывая от внешнего мира и от людей. Он отдал всю свою любовь и защиту ему и был всегда рядом, даже если Сора не знал о его присутствии. Он научился передвигаться по дому бесшумно, зная об остроте слуха слепого, научился описывать окружающий мир так, чтобы его можно было легко представить.

Минору молчал, с грустью смотря на тонкие пальцы Соры, касавшиеся стекла, он думал о том, что друг его был прав – момент уйдёт и больше никогда не вернётся, а так хотелось многое сказать. Слова потеряли свой смысл и навряд ли когда-то уже обретут прежний. Мир порой казался пустым и сухим, просто дорогой среди бесконечных песчаных холмов пустыни.

Минору на секунду представил себя землёй, а Сору – редким дождём, и вдруг стало очень спокойно. И он понял, что всё это время был не опекуном, а опекаемым.