Противоположности сходятся. Всегда. Глава 6

                Глава6.               
Поезд  обычно отбывал от перрона ровно в семь часов вечера. Но в этот раз он опаздывал на несколько минут и пассажиры на платформе застыли в ожидание. Уже давно стемнело и ледяной зимний ветер, норовил сдуть шапки и шарфы с прохожих, он уносился вдаль в безумном вихре. Снежные хлопья сыпались с неба, завывала метель. Из-за ледяного ветра, люди  надвигали на лоб шапки, завязывать крепче шарфы. Но вот послышались первые гудки. Они приближались и становились громче. Послышался стук колёс и пустой скоростной поезд, подошёл к перрону, резко затормозив и остановившись, он распахнул свои двери. Пассажиры не спеша стали входить в вагоны, рассаживаться по местам. Поезд простоял на платформе больше пятнадцати минут, а затем колёса его снова застучали, раздался гудок и за окном замелькали зимние пейзажи. Луга, укрытые  белоснежной шапкой переливались при луне. Потом появлялся лес, а потом снова исчезал, поезд проезжал по мосту, и внизу, за ограждениями виднелась застывшая вода в реке, теперь искрящаяся при ночном блеске. Деревья укрылись снежными нарядами, и ночь входила в свои полные права. На небе стали проступать звёзды. Сначала зажглась, как будто по волшебству, полярная звезда, а вслед за ней, вспыхнули, одна за другой и загораться на небосклоне остальные звёзды. Круглая пузатая луна освещала сумрачный лес. Стояла безоблачная тихая ночь, и в салоне поезда слышалось, как стучать колёса о рельсы. Вагоны хорошо отапливались, и в салонах поезда было тепло.                Поезд не должен был останавливаться нигде по пути, кроме двух коротких остановок в двух малоизвестных Катрин и Джону городах, по пути в Честертаун.                За окном менялись пейзажи, и из-за сумрака их было трудно различать. Прекратилась метель, и теперь через окно можно было разглядеть лишь ночное белое светило, окруженное миллиардами звёзд, далёкое и недосягаемое.                В вагонах поезда слышались приглушённые голоса людей, чьи-то перешёптывания. До конечной станции в Честертауне оставалось пять с лишним часов. Катрин, прикоснувшись головой к мягкому сидению кресла, извлекла из элегантной синей сумки тоненький томик стихов и, раскрыв его в том месте, где была заложена закладка, стала читать книгу. Иногда она с интересом наблюдала за Джоном, сидящим напротив неё. Он, закинув ногу на ногу, что-то записывал в свою толстую тетрадь в потрепанной обложке, изредка поправляя волосы, спадающие ему на виски.                Девушке становилось любопытно, что именно пишет этот малознакомый ей человек в своей тетради, хотя она и не сомневалась, что написанное им, мало будет похоже на романтический стих или любовную историю.                Катрин захотелось резко спать, и только сейчас она ощутила, как действительно устала, и как сказался на ней сегодняшний день. Ещё с утра девушка не ожидала, что вечером отправится в дальний путь, и возьмется сама отыскивать вопросы на поставленные ей, и казавшиеся ранее невозможные задачи. Сейчас для неё всё приобретало крошечный и незначительный размер. Исполинские задачи сами собой исчезали и даже круглая яркая луна, казалась ей досягаемой в ту ночь.                Шумели колёса, проносились за стеклом луга и леса, поезд переехал по старому мосту через озеро, и стал постепенно сбавлять свой ход. Катрин, пытавшаяся заснуть, запахнула томик стихов, девушка сладко зевнула. Она стала уже проваливаться в сон, как вдруг резко услышала чей-то голос над своим ухом и от неожиданности вздрогнула.                Оказалось, что поезд остановился на одной из станций, и за это время, пока Катрин тщетно пыталась заснуть, в салон вошли новые пассажиры, и девушке, которая сидела одна, пришлось пододвинуться. Она вопросительно взглянула на человека, который окликнул её. Сначала девушке показалось, что она услышала мужской голос, но затем, увидев перед собой стройную девушку в кожаных штанах и белом, распахнутом на несколько пуговиц пальто. Её рыжие кучерявые и пышные волосы, возвышались и напоминали огромной шар, застывшей на голове у незнакомки. Лицо у неё было бледное, глаза накрашены чёрной тушью, зрачки зелёные, напомнили Катрин глаза дикой кошки. Джон вопросительно, а в то же время и с одобрением взглянул на незнакомку и помог ей уложить неподъёмный чемодан, на сидение подле Катрин.                Незнакомка развалилась сразу на двух сидениях, подле Джона, вытащив из кармана пальто упаковку жвачки, осведомилась у своего попутчика - будешь?                Джон кивнул головой, и девушка щедро отсыпала ему три мятные пластинки.                Незнакомка так же с небольшим размышлением окинула вопросительным взглядом Катрин, словно сомневаясь, едет ли она с Джоном или нет, а потом, решив, что девушка не против побеседовать с ней, обратилась к снова начавший читать книгу Катрин - будешь?                - Спасибо. Но от жвачки портятся зубы, возникает кариес, и начитает болеть ротовая полость. Как можно вежливее отказалась Катрин.                Девушка озадачено взглянула на свою попутчицу, словно размышляя, больна она чем-то или нет, она перевела свой взгляд на Джона и, увидев, что он что-то записывает в свою тетрадь,  с любопытством, спросила - что пишешь?                - Сочиняю. Сдержано ответил ей Джон, попытавшись отстранить тетрадь от девушки, но она придержала её одной рукой, а вторую руку протянула Джону - меня зовут Сара, я иногда тоже  сочиняю стихи, но мне это, если честно, не дается. Представилась она.                - Джон - ответил он и пожал протянутую девушкой руку.                Взгляд Катрин устремился на беседовавших, а потом девушка, противореча самой себе, посмотрела в книгу, и Катрин, попытавшись сосредоточиться на  смысле поэмы, попыталась снова перечитать те строчки, что пролистала ранее, но вдруг осознала, что не понимает значения слов, и буквы сплываются воедино. Вскоре Катрин осознала, что ей становиться интересно, слушать, о чём разговаривают Джон и Сара, и в ней просыпается новое для неё чувство, но как оно называется, Катрин не знала. На ум ей приходило слово ревность, слышанное и прочитанное девушкой во многих книгах, но не осознанное в реальной жизни. Катрин становилось горько на сердце, но она не могла понять отчего. Отчего ей вдруг в один момент стало так невыносимо плохо и тошно, и почему сейчас ей хочется сбежать из вагона, перейти в другой, или исчезнуть, так чтобы её никто не заметил. Она понимала, что с ней творится что-то не ладное. И всё же, Катрин продолжала слушать разговор Сары и Джона, которые беседовали, о предстоящем концерте.                - Не уже ли ты тоже идёшь на концерт? Раскрепощено обращался к девушке Джон.                Сара в знак согласия кивнула головой и, жуя жвачку, от которой пахло приятным мятным вкусом, сожалела - я хотела бы пойти на концерт, но у меня нет билета! Я собственно и еду в Честертаун на концерт. Я надеюсь приобрести там билет.                - О, я боюсь тебя расстроить, вряд ли там будут свободные билеты. Всё уже давно распродано. Опечалил радостную девушку Джон.                Сара перекинула ногу на ногу, грустно вздохнула - мне очень жаль, мне так хотелось встретиться с тобой на концерте.                - Мы ещё можем встретиться. У меня есть ещё один билет, и я отдам его тебе. Не спрашивая разрешения у Катрин, сообщил он девушке, она радостно хихикнула. Катрин пришла в негодование. Ей захотелось с шумом захлопнуть книгу и, поднявшись с места, забрав свои вещи, пояснить Джону, кто является обладателем этих билетов, а потом гордо выйти из вагона. Но задача заключалась в том, что идти Катрин было некуда, а на ходу она не могла остановить поезда. Девушка оглядела вагон, многие люди, переговаривались в разных местах салона, объединяясь в группы и находя себе новых собеседников. Чтобы пересесть не находилось свободного места, и услышав рядом с собой ласковый голос Джона, откровенно заигрывающего с Сарой, Катрин не выдержала, и сама того не осознавая, поднялась со своего места. Лицо её яростно горело, и девушка ощущала это, зная, что готова расплакаться от обиды в любую минуту. Катрин собрала всю волю в кулак и, сжав крепко руки, продолжая держать в одной ладони драгоценный сборник стихов, строго, пытаясь сдержать слёзы, обратилась к Джону, нависнув над ним - я ухожу, можете ехать куда угодно и с кем угодно! Только учтите одно, что вы теперь не смеете ни то, что бы общаться со мной, а подходить ко мне, на расстояние ближе трёх метров. Учтите это! Гордо и хладнокровно повторила она, уловив на себе озадаченный взгляд собравшихся в салоне поезда. Один парень с чёрной серьгой в ухе, сидящий поодаль от Джона и Сары, что-то шепнул своим друзьям, а тёмноволосая девушка, удивлённо взглянула на Катрин. Девушке стало невыносимо стыдно.                И вдруг поезд затормозил. Приближалась вторая остановка. И обрадовавшись разозлённая и обиженная Катрин, готовая расплакаться в любую секунду, достала с верхних полок свой чемодан и быстрым шагом, стараясь устоять на ногах, она прошла мимо остолбеневшей толпы. Девушка вышла из вагона, спрыгнула на перрон, на котором находилась одна, закрытая небольшим навесом одна старенькая лавочка, полностью исписанная различными надписями. Здесь даже не было привокзального здания и вдалеке крохотной станции белели поля.                Девушка ощутила, что ей становиться невыносимо холодно и как ледяной ветер, морозит ей руки. И Катрин уже подумала вернуться назад в поезд, как послышался шум отбывающего состава, и двери в вагон захлопнулись перед ней. Зашумел ветер в ушах и поезд, стремглав унёсся вдаль.                Была тёмная ночь, и Катрин, вздрогнув, засунув руки в карманы, приблизилась к лавочке, служившей единственным укрытием от непогоды. Что делать дальше она не знала. Ей хотелось разреветься и проснуться. Всё происходящие вокруг напоминало жуткий сон. Она недоумевала и корила саму себя, что не осталась в поезде. Сбежала, как испугавшийся заяц, что ей плохого сделала Сара, и в чём виноват Джон? Не уже ли из-за ревности? Нет! Катрин никогда никого не любила и тем более не ревновала. Она считала любовь единственным и неповторимым чувством, происходящим  только раз в жизни. И это чувство не должно было вспыхнуть после ссор и кривляний, после взаимной ненависти. А именно всем этим были пропитаны её с Джоном отношения. Но, не смотря на всё это, именно в эту минуту, она хотела увидеть этого юношу. И не смотря на то, что они знали друг друга, так недолго, Катрин была уверена, что он смог бы успокоить и утешить  её. Вдруг рядом с ней раздался спокойный мужской голос. Девушка испугавшись, хотела уже закричать, как подняла глаза и заметила в сумраке ночи в пришедшем к ней незнакомце Джона.                Он стоял немного поодаль от неё и смущённо, опустив глаза в брусчатку платформы, пытался подобрать нужные для объяснения слова. Но Катрин обратилась к нему первой, чувствуя свою вину - я не хотела. Горестно произнесла она - действительно не хотела, и именно из-за меня, я и вы находимся здесь. Странно, почему вы не уехали? Удивлялась она.             Джон продолжал стоять поодаль, отвечая - я не хотел бросать вас одной ночью. Всё же это очень опасно, и я боялся, что вы можете совершить какие-то глупости.                - Перестаньте. Заспорила с ним Катрин, хотя забота Джона ей льстила - я никогда не стану рисковать своей жизнью... И перестаньте стоять так далеко от меня, знаете, что это не прилично?                - Но вы же сами велели мне не приближаться к вам не более чем на три метра? Игривым тоном резонно подметил он и на его лицо в свете ночи, отобразилась лёгкая ухмылка.                Катрин смутилась. Она не знала, что ей ответить. Джон был прав.                - Хватит, я не шучу, я понимаю, что общество Сары было вам приятно, и вы могли бы остаться с ней. Я уж, как-нибудь дошла бы до города. Язвительно отвечала она, демонстрируя свою обиду. Джон поставил свою сумку и чехол, в котором находилась гитара, подле скамейке, сам присев рядом с обидевшийся Катрин.                - Знаете, я не думаю, чтобы вы прошли бы двести миль одна через лес до Честертауна, нет, конечно, я мог бы учесть этот случай, но думаю, вы бы не осилили дорогу. Веско заметил он.                - Хватит издеваться надо мной! Я же говорила вам, что теперь вы можете идти, куда хотите и... Катрин не сдержалась, и ощутила, как из глаз начинают стекать на щёки горькие слёзы обиды.                - Знаете, вы сначала определитесь, куда мне идти и зачем. Поднимаясь со скамьи, отвечал, всхлипывающий и пытавшийся сохранить спокойствие Катрин, Джон.                - Не уже ли вы теперь бросите меня здесь одну? Сами же говорили, что это дурной поступок. Упиралась Катрин.                - О! Всплеснул руками Джон, хватаясь рукой, за лоб - какая же вы не постоянная! Я надеюсь, если я останусь, вы не погоните меня вновь? Осведомился он заранее.                - Нет! Нет! Поспешила заверить его девушка - только прошу вас, останьтесь. А то мне совсем страшно и одиноко здесь, и я не знаю, как мне быть дальше. Я вам честно, отдам билеты, когда мы отыщем вторую картину и узнаем, какая записка храниться в ней. Мне кажется, что  картина это ключ к тайне. Я вам отдам билеты. Повторила девушка, попытавшись так, чтобы её не заметил Джон, вытереть слёзы, стекающие  и замерзающие на морозе.                - Не переживайте. Ласково обратился к ней Джон - я взял у Сары номер телефона, мы сможем созвониться, и билеты не пропадут, а насчёт вашей затеи, я вам обязательно помогу. Вот только начнут работать магазины и отели, появятся на дорогах машины и тогда, мы доедем за несколько часов до города. Не переживайте, я уже начинаю привыкать к вашим перепадам настроения. Отвечал ей спокойно Джон.                Катрин становилось противно. Возможно, она сама не могла объяснить своего плаксивого настроения. Больше Катрин не промолвила ни слова. Вдалеке, через железнодорожные пути, виднелись крыши зданий, покрытые пушистыми снежными шапками, в ушах завывал ненастный ветер, и вместе с ним, слышалась игра на гитаре, сопровождающая бушующую метель в ту ночь. Девушка постепенно успокаивалась, и ей становилось приятно на сердце. Она хотела было отметить вслух, как Джон великолепно играет на гитаре, но потом передумала, решив, не перебивать его. Катрин уже не хотелось спать. Она сидела и слушала. В ушах играл ветер, и его заунывная мелодия связывалась в чудесном танце с мелодией гитары и словами Джона, рассказывающего и грезящего о покупке электрогитары, на которой ему пока, что не хватало денег. Катрин сидела рядом с ним и практически не вникала в суть слов Джона. Ей было хорошо и впервые, после смерти Милены, она получила  небольшое облегчение и не задумалась о грядущем дне.                Солнце восходило над горизонтом, и бледные всполохи зари начинали появляться на ночном небе. Луна зашла за горизонт, и солнце засветило на небе. Крыши зданий, окна и брусчатка озарились блеклым светом и звуки гитары, всю ночь ласкавшие слух девушки, затихли. Со стороны трассы послышался звук приближающегося мотора и Джон, убрав в чехол гитару, отправился вместе с Катрин к шоссе.                Издалека со стороны леса, показалась зелёная старая машина, недовольно шумевшая, она приближалась к путникам. Джон вышел на трассу, и дряхлый автомобиль, изготовленный в середине прошлого века, затормозил и седовласый старик, одетый в коричневые штаны на лямках и тёплый голубой вязаный свитер, поправив сползающие на нос очки, приоткрыл дверь автомобиля, приглашая путников сесть в салон. Девушка, обрадованная новой встречи, была крайне рада услышать, что пожилой человек, проезжавший по трассе, направляется в Честертаун и бесплатно подвезёт их до города.                                Катрин и Джон сели в машину и с силой, захлопнув тяжело закрывающуюся дверь, услышали, как с трудом старик заводит мотор автомобиля и тот отъезжает от обочины. Дорога в Честертаун оказалась достаточно длинной. Автомобиль долго ехал по дороге. Он проезжал нагие леса, миновал хвойный перелесок, где вечно зелёные ели, после ночной метели, полностью покрылись снегом,  и напоминали белоснежные пирамиды, поднимавшие свои верхушки к небу.                Автомобиль всё уходил на запад, и пожилой человек затянул с Джоном  долгую беседу. Водитель старого автомобиля, оказался человеком состоятельный и на удивление Джона, и Катрин владел даже небольшой гостиницей, расположенной на окраине города. Он также поведал, что Честертаун небольшой город, основанный довольно рано и теперь представляющий крах ранее величественных построек. Джон и Катрин, решившие остановиться в гостинице подвозившего их до города пожилого человека, выяснили так же, что водителя зовут Сайманом, и он живёт вместе с женой в соседнем доме, подле гостиницы. Катрин, под беседу общительного Джона и пожилого человека, начинала засыпать и скоро, уткнувшись лбом в холодное стекло, провалилась в глубокий сон. Девушка проснулась снова в дороге, когда автомобиль проезжал бесконечные тянувшиеся вереницей поля. Иногда пейзаж менялся, и выплывали вдалеке, словно окутанные туманном города, но и они оставались позади, и вскоре машина снова оказывалась в лесу,  она двигалась вперёд.                Скоро автомобиль проехал дорожный знак, сообщающий, что до Честертауна остается двадцать миль, и хоть дорога предстояла ещё долгая, Катрин и Джон облегчённо вздохнули, чувствуя, что им осталось ещё недалеко до пункта их назначения. Катрин несколько раз пыталась узнать у Саймана, насчёт выставок и музеев города, но он только пожимал в ответ плечами, признаваясь, что никогда не интересовался культурной жизнью города.                Дорога сворачивала в разные стороны, и вот впереди показалась низина и из окон машины на мгновения остановившаяся на вершине холма, виднелся чудесный вид на окрестные равнины. В низине, покрытый пушистым снегом, стоял белоснежный город, и многоэтажные дома, показывали свои высокие шпили, а из некоторых старинных построек, виднелись и почерневшие от времени трубы. Пошёл снег, и снежинки, кружась в загадочном танце, приземлялись на стёкла автомобиля. Машина пересекла мост и, миновав табличку, на которой было написано название города, въехала на одну из улицей Честертауна и, проехав по ней, запетляла по оказавшимся теперь большому городу. Вскоре автомобиль затормозил у приземистого здания. Катрин и Джон, осознав, что они приехали, выбрались наружу, вытаскивая из узкого багажника свои вещи.                Гостиница, как и многие здания в городе, была построена ещё много лет тому назад, и даже могла носить какой-либо исторический характер. За красотой дома никто пристально не следил и около небольшого крыльца, штукатурка расходилась несколькими тоненькими трещинами, издалека напоминающие сеточку морщину, точно такую же, что и на лице их нового знакомого.                Джон и Катрин поднялись вслед за Сайманом на порог дома и осмотрелись. На двери всё ещё по-прежнему висел рождественский венок, вокруг, уходили вдаль улицы семиэтажные дома, и вдалеке в метели они растворялись и становились незаметными. По улицам, ещё только пробуждающегося после ночи города, начинали ходить люди. Прохожие спешили куда-то по своим делам, кто-то из них прогуливался вместе с собакой, родители гуляли вместе с детьми. Город жил своей спокойной и умеренной жизнью.                Дверь в гостиницу отворилась, и Джон вместе с Катрин зашли вовнутрь вслед за Сайманом. Узнав, что все номера заняты, и остается только одна, но комната на втором этаже, Сайман предложил остановиться девушке и юноше именно в ней. И если Катрин хотела поспорить с ним, то вскоре осознала, что лучшего варианта им не найти, ибо из-за концерта, проводящегося в городе, многие из прибывших сюда гостей, бронируют номера заранее. Джону и Катрин пришлось согласиться.                Горничная, молодая девушка, лет тридцати, проводила новых постояльцев на второй этаж и, открыв им дверь их номер, бережно передала ключи, почтительно удалилась.                Помещение оказалось достаточно просторным, хотя и было загромождено мебелью. Она же в свою очередь была не самая современная. Перед окном, с двух его сторон, стояли два узких плотных шкафа, предназначенных для одежды и постельного белья, к шкафам, с обеих сторон были вплотную пододвинуты две кровати. Одна из них была значительно больших размеров, чем вторая и очевидно ранее предназначенная для семейной пары, но из-за нехватки номеров, в помещение была поставлена ещё одна кровать, в несколько раз меньше другой. Рядом с одним из шкафов, пододвинутая к нему стояла деревянная перегородка, которая ночью должна была отделять кровати. В номере также были ванная комната и небольшая прихожая с подставкой под обувь и мягким роскошном ковром.                Сняв пальто, Катрин первая подошла к окну, а следом  за ней прошёл Джон, он выглянул в окно. Оно выходило на стоянку, и множество автомобилей были припаркованы на ней. Несколько из них принадлежали такси, и были окрашены в ярко-жёлтые тона, остальные же очевидно принадлежали жителям соседних домов.                - Да, комната не в лучшем виде. Покачав головой, произнесла Катрин.                Джон  отошёл от окна, удивившись, он спросил - что вас отныне не устраивает?                - Ох, так и не перечислить! Вы только поглядите на эту ширму. Интересно сколько лет она пылилась на складе? Произнесла Катрин, веско добавив - теперь выйдите. Мне нужно переодеться, не буду же я переодеваться в вашем присутствие?                Джон, не сразу поняв всей язвительности, пронизывающей её слова, глубоко задумавшись, уточнил - но ведь есть ширма.                Катрин ничего не ответила. Джон уловил её агрессивный взгляда и поспешил удалиться из комнаты.