Трансерфер 1-1 Аура места жизни

1-1 
Завтра началась новая жизнь!

 Гости разъехались. Для них завтра продолжится, данная судьбой и временем, прежняя жизнь. А для юного Георгия завтра начиналась взрослая жизнь рабочего человека в неизвестных обстоятельствах места работы и новое знание о родословной. Произошли случайные события, изменившие его знания о жизни семьи и его восприятия окружающего мира. Неожиданно для всех на год отложили призыв в училище, и появилась интригующая живая весточка из прошлого – визит арабского родственника. Интрига рисовала в сознании Георгия радужные картины будущего. Родословная предков давно будила в нём осознанный зов исканий происхождения его скрытых экстрасенсорных способностей. Но пока это оставалось для него тайной прошлого и загадкой будущего.
  Он находился в приподнятом настроении от приоткрывшейся двери исканий и свалившегося на него внепланового окна свободного времени для осмысления всего происшедшего. Весточка из прошлого уже не казалась случайной.
Эти два обстоятельства: неизвестность прошлого и розовый зов будущего – будоражили его любознательность и фантазии. Подогреваемый упрямством характера и всетерпением детдомовского, не по годам насыщенного опыта жизни, Георгий некоторое время терзал мать расспросами, но, получив категоричное: «Много будешь знать, скоро состаришься», отстал.
 
  Хватило ума мысленно заметить: «Никто не хочет делиться своим прошлым. Или есть что скрывать? Или есть чего бояться?». От частого звучания слово «смерть» заполнило большую часть сознания у всех. Этим он и объяснил для себя скрытность людей. Виной всему – безысходный страх смерти, усиленный бессмысленностью послевоенного хаоса и ужасов войны. Георгий странным образом чувствовал «облака» страха в окружающих его людях и слабость их надломленного духа.
Его приняли разнорабочим на склады Военведа.

  Военный городок, Военвед, в Новосибирске, куда из Южно-Сахалинска перевели его отца Алексея, капитана технической службы, необъяснимым образом уцелевшего в 1938 году водителя самого Василия Константиновича Блюхера, легендарного героя Гражданской войны, репрессированного как «враг народа», принял их семью настороженно, без расспросов. Городок состоял в основном из складов фондового имущества Министерства обороны. Складов всегда было много в многомиллионной армии России, требующей военного обмундирования и техники. Опустошённые за годы войны склады теперь были переполнены трофеями и оставшимся ленд-лизовским имуществом союзников по антигитлеровской коалиции. Ещё в царские годы здесь стоял интендантский полк. Сохранились старые, но добротные складские строения, востребованные своей функцией новым поколением времени.

  Единственный двухэтажный, двухподъездный кирпичный жилой дом царских времён, в котором жили семьи старших офицеров, и три двухэтажки двухподъездного брусчатого новодела, времён освоения Сибири, ожерельем обрамляли грунтовый плац гарнизона. Он же служил футбольным полем. В деревянных домах жили семьи младших офицеров, старшин и вольнонаёмных работников складов. Вокруг в берёзовых колках скрывались длинные складские помещения-хранилища, одинаково, как новобранцы, оснащённые по углам пожарными щитами с конусными вёдрами, пожарными топорами, баграми, ящиками с песком и бочками с цветущей водой. Территория складов была огорожена двумя рядами колючей проволоки разделительной полосы, пространства сторожевых собак, солдатского патруля и множества грибов – даров природы работницам складов в короткие обеденные перерывы.

  Штаб части с маленьким клубом, пожарка с двумя машинами и казарма солдат размещались рядом, на неогороженной территории, с обеих сторон тупиковой дороги, упирающейся в ворота на территорию складов. Белёные бордюры, выметенные дорожки и тропинки в берёзовом колке придавали воинскому гарнизону санаторный вид. Все складские строения были ветхими, но связаны железнодорожным тупиком с Западно-Сибирской магистралью через станцию «Новосибирск-Восточный». И, благодаря этой «ж.д. ветке», склады продолжали выполнять свою военную функцию. А воинская часть служила тихим местом дослуживания и доживания списанных со строевой службы боевых старших офицеров или уволенных в запас неугодных младших офицеров и старшин.

  На краю берёзовой рощицы справа, недалеко от штаба, незаметно прятались два жилых дома, словно трибуны футбольного поля. На переднем левом углу футбольного поля, отделённого от жилых домов узкой грунтовой дорожкой-проездом, стоял одноэтажный, тоже брусчатый военторговский магазин, с типовым ассортиментом всех, необходимых для жизни гарнизона, бытовых товаров, прежде всего – хлеба, сахара и водки. За магазином, на противоположном углу поля, под замшелым деревянным грибком, из земли торчала круглая маленькая «головка» с большим клювом, на длинной шее – водоразборная колонка, протянутая в центр жилого городка от скважины с водонапорной башней, стоящей на охраняемой территории склада, за колючим ограждением. Два тусклых фонаря на сторожевых вышках по углам складской территории да два уличных фонаря на столбах у магазина и командирского жилого дома ночью своим безлюдьем и пьяными воплями светящихся окон производили мрачное ощущение квадрата территории лагеря для осуждённых.

  Скважина была огорожена кирпичной будкой – водокачкой, подающей воду в большой напорный бак, на десятиметровую высоту металлической квадратной опоры с лестницей наверх. Она же служила для пожарных наблюдений. Объём бака обеспечивал подачу воды один час на всех жителей гарнизона. Вода в ней подавалась и разбиралась через день, по расписанию, вечером. И все свободные не пьяные взрослые, но чаще их хилые дети и жёны войны, заготавливали воду в домашние ёмкости.

 Носил её домой и Георгий, на коромыслах или на руках, сгибаясь в коленях, волоча вёдра почти по земле, в силу тяжести и своего небольшого роста, расплёскивая и обливаясь по пояс. После этой муравьиной работы всё футбольное поле было разрисовано мокрыми и скользкими дорожками к каждому подъезду. Летом хорошее сухое футбольное поле было непригодно для игр до обеда следующего дня. Зимой эти дорожки превращались в заледеневшие и скользкие горбатые тропинки до самых подъездов домов, подстерегая под снегом зазевавшихся пешеходов.

  Летом на этом подсохшем поле подростки играли в лапту или гоняли латаный-перелатаный футбольный мяч, дом на дом. Бывало, футбольные баталии переходили в кулачные потасовки за честь игроков и справедливость игры. Послевоенная агрессия каждого подростка зашкаливала. Всех в разной мере опалило чёрное крыло войны. Как-то рослый подросток Коля Солодовников, на год старше Георгия, не смирился с обыгравшим его маленьким, на два года младше его, юрким Шуркой Зерняевым, и словесная перепалка переросла в драку. Шурка, по девственной справедливости подростков, был прав, и Георгия призвали в арбитры.

  Он никогда не дрался, а просто честно, как математическую задачу, разбирал доводы сторон за и против, и справедливость становилась очевидна всем. Но рослый Коля не унимался. Его гордыня не позволяла перед всеми признать себя неправым. Георгий, в пылу доказательств, назвал поведение Коли «подлостью» – самое сильное выражение, которое он слышал от матери в осуждение любых несправедливых поступков. Коля тут же врезал Георгию кулаком по зубам.
Из рассечённой губы брызнула кровь. Где-то между глазами засверкали искры «сварки», и кто-то внутри выскочил так высоко над полем и толпой, что все присутствующие рядом с ним и на всём поле виделись шевелящимися паучками.
 
 Цепляясь своими тонкими и многочисленными лапками, они сбегались и смешивались в кучку сплетённых маленьких тел и лапок, лезли на эту кучку, подминая под собой друг друга и рассыпаясь, снова карабкаясь на эту шевелящуюся кучку борьбы добра и зла. Тело боли не чувствовало. Но что-то неведомое внутри свирепело от унижения. Из-под кучки с трудом выползал жалкий маленький червячок. Это был Коля, покрытый ссадинами, спасительно прикрывая себя множеством коротких лапок гусеницы от тонких цепких лап паучков. Он испуганно смотрел вверх большими круглыми глазами. Кто-то, созерцающий эту копошащуюся кучку с огромной высоты, пожалел всех: «Никто не виноват» – и кучка тут же рассыпалась.

 Георгий тряхнул головой – и «сварка» исчезла, разжал пальцы – и порванная рубашка Коли упала на землю. Он вспомнил, что схватил Колю за ворот рубашки, стал раскручивать его, пытаясь свалить рослого противника так, что рубашка порвалась, а Коля вывалился из неё. Из пробитой верхней губы Георгия текла кровь, обрызгивая всех. Их растащили и под шум и гам вытолкали Колю с футбольного поля. Все разом успокоились. Он пришёл в себя.
– Сила есть, ума не надо, – подсказал этот кто-то, вернувшись на место.
– Всё… Забыли, всё, – твёрдо предупредил Георгий через залитый кровью рот и пошёл домой.

  Но видение кучки паучков не забывалось. Что это за стороннее видение? Эти ощущения и «дорожка» выхода кого-то из тела и возвращения показалась ему знакомой. И удивительно – этот кто-то подсказывает!
– Что случилось? – волнуясь и обрабатывая рану, спросила мать.
– Футбол. Упал и ударился о торчащий камень, – лукавил Георгий, по внутренней подсказке понимая, чем для всех будет правда.