В кого метит пуля

                Автор - Музис А.И.
                1984г.

                I.

   В спальном мешке тепло и уютно. А дыхнешь в прорезь клапана, пар изо       
рта клубами. Лежать бы и лежать, пока солнце не обогреет палатку. Но тон-
кий писк морзянки проникал через верблюжью шерсть спальника, через ку-
ртку наброшенную поверх. Занудливо, как комар над ухом, он взывал к про-
буждению.
   "Пора!" - подумал Нюкжин и высунул голову. В палатке было не так тем-
но и холодно. Справа, над рацией горела свеча, и Полешкин, из спального
мешка, только высунув руку по локоть, отбивал непонятные "точки-тире".
И в печке огонь уже набирал силу, потрескивая по сухим чуркам.
   Народная мудрость подсказывала: "Спишь - спи, проснулся - вставай!".
Нюкжин распахнул клапан, сел и рывком натянул свитер, уложенный под
бок, чтобы не выстыл за ночь. Потом взглянул налево. Там кулем спал Ан-
дрей, уйдя с головой в спальный мешок. Ни утренняя связь, ни подъем его
не заботили.
   Полешкин закончил свой перестук, снял наушники. Нюкжин вопросите-
льно посмотрел на него.
   - Пока ничего. Назначили выйти в десять ноль-ноль.                -2-
   - Почему борт не пришел?
   - Не хватило светлого времени.
   - Много?
   - Один час... Я посплю еще...
   Рука Полешкина, а за ней и голова, исчезли в спальном мешке. Он прев-
ратился в такую же полуфантастическую фигуру, как и Андрей. А Нюкжин
посидел еще немного, прислушиваясь к потрескиванию огня и собираясь с
мыслями. Подумать было о чем. Полевой сезон закончился. Сентябрь подк-
радывался к середине и столбик термометра опускался по ночам до -15.
Эвакуировать отряд предполагали неделю назад. И погода стояла бездожд-
ная, и солнце, не яркое, но все-таки грело. Однако эвакуации ждал не
один Нюкжин, а, по не писаному закону таежного братства, людей из гор-
ных районов эвакуировали в первую очередь. Там и погода переменчивее,
и снег лег. А отряд Нюкжина вел работы на стыке Алазейских гор и Колы-
мской низменности и мог подождать. Но позавчера начальник базовой ста-
нции Прохоров сообщил из Зырянки: "В горах занепогодило. Борт в плане
к вам!" И утром вчера подтвердил: "Ждите!" А в 10-00, тот же Прохоров
огорчил, уже в который раз: борт забрали на санрейс!
   Да, если где-то беда, если человеку нужна срочная помощь, вертолет
снимают с любого задания. Нет на Севере ничего более первоочередного,
чем санрейс! Правда, Прохоров пообещал, что сразу по возвращении борт
пойдет к ним. Полешкин каждые два часа выходил на связь и каждый раз
Прохоров подтверждал: "Быть готовыми!.." Но вертолет так и не прилетел.
Не хватило одного часа светлого времени.
   И вот, снова ожидание.
   Интуиция и многолетний опыт подсказывали: вертолет не прилетит и се-   -3-
годня.
   Тепло концентрировалось под потолком палатки, Нюкжин почувствовал,
голову уже греет. Тогда он быстро оделся, сунул ноги в сапоги и присел
перед печкой. Пламя яростно тянуло в трубу и нижнее колено покраснело.
Нюкжин пошевелил поленья и они осели. Он подложил несколько сухих чу-
рок, взял куртку, задул свечу и вышел.
   Небо, окрашенное в теплые желтые цвета на юго-востоке, в зените выгля-
дело серым, бесцветным. Юго-западный угол неба загораживал высокий -
40-50 метров - обрывистый берег Седёдемы. В его уступе обнажался слож-
ный комплекс рыхлых пород.
   Нюкжин нарочно поставил лагерь у обрыва, чтобы составить его подро-
бный послойный разрез. Хороший обрыв! Нужный! Работа на нем достав-
ляла большое удовольствие. Особенно хорошо он смотрелся по утрам, ког-
да восходящее солнце облучало его. Каждая полоска, каждый прослой на
стенке обрыва выглядел, как высвеченный рентгеном. В свою очередь, об-
рыв отражал солнечный свет на лагерь, создавая по утрам бодрое рабочее
настроение.
   Палатки стояли на высокой надпойменной террасе. Неровная бугристая
площадка отражала своенравный изменчивый характер реки. Но бурная и
полноводная весной, Седёдема сейчас, осенью обмелела. Только на перека-
тах чувствовалось, что вода сочится, течет, движется. А выше и ниже, в
темных, глубоких бочагах, она казалась неподвижной, как черный мрамор.
   Левый берег, низкий, глинистый невыразительный, скрывался в буро-зе-
леных зарослях карликового кустарника. Местами желтели колки листвен-     -4-
ниц. А за кустарником и за лиственничным угнетенным лесом поднималась
сопка, ее вершина просматривалась из лагеря. У подножия сопки лежало
круглое озеро, на котором кормилась пара лебедей. Несколько раз Нюкжин
видел, как большие гордые птицы, неторопливо колыша белыми крыльями,
устремлялись куда-то вдаль. Но всегда возвращались. Правда, с недавних
пор летать стал один лебедь. Его подруга по непонятным причинам не по-
казывалась.
   Лагерь состоял из двух палаток и кухни. Большая четырехместная палат-
ка, - "генеральская", как называл ее Андрей, - стояла на виду. В ней жили
мужчины, стояла рация, днем камералили, вечером она служила "кают-ко-
мпанией". Случалось и готовить в ней, когда прихватывали дожди. Вторая
палатка - женская, двухместная, пряталась в зарослях тальника. Сейчас ее
присутствие выдавала лишь струйка дыма. Там тоже топилась печка.
   Кухня-столовая стояла между палатками, там, где терраса полого спуска-
лась к реке. Под брезентовым навесом спрятались обеденный стол с двумя
лавками и очаг - рогульки с поперечной жердью, на которую подвешивали
казан, чайники, кастрюли, ведра с водой.
   - Чтобы все, как у людей! - сказал Полешкин, когда они обустраивали
лагерь.
   Ася уже разожгла костер и теперь "колдовала" над кастрюлями. Движения
ее рук, неторопливо размеренные, неукоснительно вершили важный процесс
приготовления пищи.
   Труд поварихи в геологическом отряде - тяжелый и неблагодарный. Вста-
вай раньше всех, позже всех ложись, в любую погоду горы грязной посуды.   -5-
Попробуй-ка отмой, да не один раз. И отношение к ее труду не всегда ува-
жительное. Но не у Нюкжина. В своем отряде он четко определил отноше-
ние равенства между всеми, не делая исключения и для себя.
   - Доброе утро! Помочь не надо?
   - Доброе утро! - ответила Ася и взглянула на Нюкжина благодарными гла-
зами.
   - Не мерзнете ночью?
   - Нет! Гера нам все подготовил, так что только затопить...
   В ее словах чувствовалась женская признательность к Полешкину, который
по примеру начальника относился к ней не только внимательно и корректно,
но и практически обеспечивал все удобства женского быта. А женщине в тай-
ге, да еще осенью, да на холоде такая забота "дорогого стоит".
   Припадая на левую ногу, она подошла к кухонному ящику, достала брикет
плиточного чая и вернулась к костру. И в душе Нюкжина в который раз ше-
вельнулась жалость к молодой - тридцать лет не возраст, - одинокой жен-
щине, приниженной с детства бессердечными людьми только потому, что она
родилась калекой: одна нога короче другой. С первых дней своего незадачли-
вого детства, она ходила переваливаясь с боку на бок, как утица. И плечо у
нее было одно выше, другое ниже. И сутулилась она так, что Нюкжину порою
казалось, что Ася вдобавок ко всему еще и горбата.
   Жалость пробуждала и мысль, что внимание Полешкина Ася принимала на
свой счет, тогда как в палатке с ней жила Светлана, красивая студентка-пра-
ктикантка. Правда у Светланы имелся "нареченный" - сокурсник по факуль-   -6-
тету Андрей, видный и неглупый парень. И смешно было бы Полешки-
ну оказывать Светлане какие-либо знаки внимания открыто. Но то, что Ася
ошибалась относительно Полешкина, Нюкжин мог бы побожиться, если бы
верил в бога.
   Однако, что верно, то верно: Асе не хватало самоутверждения. Что с того,
что у нее одна нога короче? Гармония человека не только в геометрических
пропорциях. Она, скорее, в характере человека. Вот у него, Нюкжина, под-
бородок тяжелый, бульдожий. Его и дразнили в школе "бульдогом", пока он
не оттузил одного из дразнильщиков. А у Полешкина щеки как у хомяка, за
ними ушей не видно. И ростом он не вышел. Зато руки золотые: и топором
владеет, и мясо приготовит, и радист отменный, и хозяйственный, спроси,
сразу скажет, где что лежит.
   Между тем, лагерь пробуждался. Услышав голоса, вылезла из палатки Све-
тлана. Потянулась: руки вверх, сцепленные пальцами, как на зарядке. Пове-
рнулась вправо,.. влево,.. демонстрируя тонкую девичью фигурку. Спросила:
   - А мужчины еще спят?
   Нюкжин хотел сказать, что "не все", но подумал: он не "мужчина", он - на-
чальник!
   - Лентяи! - заключила свою мысль Светлана. - А утро такое хорошее. Все
проспят, ничего не увидят...
   И поскольку Нюкжин не отреагировал, пошла умываться.
   А Нюкжин отметил, что Светлана даже не поинтересовалась: будет сегодня
борт или нет?.. Беззаботная молодость!
   День окончательно вытеснил ночь. Как живая светилась стенка обрыва. Из
палатки вылез Полешкин. Он окинул взглядом площадку, нашел, кого искал
у реки и стал спускаться к воде, перебросив полотенце с одного плеча на дру-
гое, мол, я и шел умываться. Но, когда он спустился, Светлана тоже перебро-
сила полотенце через плечо и направилась наверх, на площадку. Полешкин
остановил ее, масляно улыбаясь. Видимо он спросил: "Как ночевалось?" Она, -7-
вероятно, ответила: "Спасибо! Все в порядке!" и пошла по тропинке к лагерю.
А Полешкин провожал ее взглядом и лицо его выражало недовольство.
   Последним проснулся Андрей. Он вылез из палатки, когда все уже сидели
за столом. Несмотря на прохладное утро, Андрей вышел повязав свитер на
поясе. Бодро сделал несколько гимнастических движений, прогибов, совер-
шил короткую пробежку на месте и легким пружинистым шагом сбежал к
реке. Там он быстро ополоснулся студеной водой по пояс, растер кожу мох-
натым полотенцем, затем натянул свитер и стал чистить зубы. Он принимал
как нечто близкое, родное, органичное и солнечный воздух, и студеную во-
ду, и поблекшую осеннюю зелень кустов, и свою молодость.
   Ася постучала поварешкой о ведро, что означало: "Завтракать!"
   - Бегу! - крикнул Андрей.
   Ася наполняла миски и ставила их на стол. Полешкин разливал по круж-
кам чай.
   - Опять каша... - вздохнула Светлана.
   Да, последние дни пустая гречневая каша составляла основу их рациона.
Она и другим изрядно поднадоела, но Светлана вообще не ела гречку.
   - А что бы тебе сейчас? - дружелюбно, но явно дразня ее, спросил Поле-
шкин.
   - Дома сейчас и картошечка, и помидорчики, и огурчики...
   - И папа с мамой!
   Полешкин добился своего, Светлана повернулась к нему.
   - А что в том плохого?
   - От картошки фигура портится.
   - Мне это не грозит!
   - Пока... - подчеркнул Полешкин.
   Нельзя сказать, чтобы Светлана следила за своей фигурой. Она ела, что  -8-   
и все, спала, как и остальные, а иногда и больше, но фигура у нее остава-
лась на загляденье. Тонкая талия, длинные ноги, высокая шея - и все уди-
вительно нестандартно гармонично. И Светлана никогда не упускала слу-
чая продемонстрировать какая она стройная и изящная. То встанет в две-
рях палатки, так что ее фигура сливалась в одном абрисе; то сядет нога на
ногу - смотрите, сколько во мне непринужденности; то изогнется, руки в
бок - вот какая я гибкая. И имя ее Андрей произносил в сокращенном виде:
"Ветка", что очень соответствовало ей.
   Андрей сидел рядом и неодобрительно прислушивался к шутливой пере-
палке между Светланой и Полешкиным. Ему не нравилось, что Полешкин
отвлекает внимание Светланы. Он мог бы вмешаться, но подсознательно
понимал, что капризная разборчивость Светланы сейчас не к месту. А ра-
зговор кончился сам собой. Полешкин посмотрел на часы, сказал:
   - Пора на связь...
   И сразу мысли о каше, как не было. Сейчас самое важное - что скажет
Прохоров? Будет борт или нет?
   Нюкжин тоже проследовал в палатку. За ним пришли Андрей и Светлана.
   Прохоров вышел вовремя. Он работал микрофоном.
   - РЗПС!.. РЗПС!.. Здесь РСГТ! Как слышите? Прием!
   Связь была повторной, Прохоров вызывал только их, что могло означать:
другие партии сегодня на вертолет не претендуют.
   - РСГТ!.. РСГТ!.. Здесь РЗПС! - отозвался Полешкин. - Слышу хорошо.
Какие новости? Прием!
   Голос Прохорова: - Далеко Иван Васильевич? Прием!                -9-
   Нюкжин взял телефонную трубку.
   - Добрый день, Николай Петрович. Я слушаю. Прием.
   Голос Прохорова: - Здравствуйте, Иван Васильевич! День не очень до-
брый. Не повезло Вам. У мотора кончился ресурс. Вызываем борт из Че-
рского. Как поняли? Прием.
   Порт Черский находился далеко, в устье Колымы. Там работал другой
авиаотряд, распоряжение ему могли дать только из авиационного управ-
ления в Якутске.
   - Вас понял, - ответил Нюкжин. - Но у нас кончились продукты,.. по-
чти кончились. Прием.
   Голос Прохорова: - Сколько протяните? Может быть организовать сброс?
Прием!
   - Может быть! - сказал Нюкжин. - Но лучше вытащить нас отсюда. А про-
тянем дня два. От силы - три. Прием!
   - Вас понял, - заторопился Прохоров. - Иван Васильевич! Вы уж как-ни-
будь! Сделаем все возможное. Если не придет борт, ждите сброс. Обязате-
льно! У меня все. Что у Вас? Прием!
   Нюкжин передал телефонную трубку Полешкину. Тот ответил:
   - У нас ничего нет. Конец связи!
   - Конец связи, - ответил Прохоров.
   Полешкин выключил рацию.
   - Вот так! - сказал он. - Продукты сбросят. Срубим избушку, баню. Пе-
резимуем!
   - Шуточки у тебя... - хмуро сказал Нюкжин. - Давай лучше посмотрим,
что у нас осталось.А то и впрямь сброс придется просить.
   Они прошли на кухню. Пустые мешки из под крупы лежали аккуратной
стопкой. Даже гречки, которой казалось нет конца, и то осталось два-три
килограмма. Ящик из под макарон пустовал. Из под мясной тушенки - тоже.      -10-
   - Я последнюю банку еще позавчера спустила, - сказала Ася.
   - Последнюю надо было поберечь, - задумчиво ответил Нюкжин.
   Ася не приняла замечание на свой счет и правильно сделала. Они продо-
лжали осмотр. Муки оставалось на одну выпечку, значит хлеба на четыре
дня. Сливочное масло практически кончилось, но подсолнечное заполняло
половину десятилитровой канистры. Чаю и сахару оказалось в достатке.
Но исключительно потому, что прислали целый мешок, а не половину, как
заказывал Нюкжин. Сослались на то, что некогда развешивать. Обычно все
продукты, что оставались по окончании полевого сезона, "висели" на нача-
льнике, с него вычитали их стоимость. Но сейчас лишний сахар оказался
совсем не лишним. Последним извлекли мешочек с компотом, сухофрукты,
на одну-две заварки, смотря как заваривать.
   Они настолько настроились на скорую эвакуацию, что позволили себе
расслабиться. Утратили чувство осторожности, чувство постоянной гото-
вности к непредвиденному. Они - Нюкжин и Полешкин. Остальные, что?
Как галчата, рот раскрывают, только дай!..
   - С сегодняшнего дня переходим на двухразовое питание. На заварку -
кружку крупы. Днем и вечером - чай. Хлеб сделать последнюю выпечку, -
Нюкжин посмотрел на Асю. - Однако всю муку не расходуйте. В крайнем
случае пойдет на затируху.
   Ася согласно кивнула: мол, все поняла!
   - Светлана! - сказал Нюкжин. - Мы с Вами пойдем на обрыв. Приготовь-
те рюкзак, сито... А вы, - он посмотрел на Полешкина и Андрея, - разме-
тьте площадку под сброс и займитесь дровами.
   - Ведь улетаем, -сказал Андрей. - Зачем дрова?
   - Мне, Андрюша, твоя работа не нужна, мне важно, чтобы ты устал, -
присловьем прокомментировал распоряжение начальника Полешкин.   
   - Все-то ты знаешь, - неодобрительно заметил Нюкжин.
   Он постоял еще немного, наблюдая, как Полешкин направлял пилу, а      -11-
Андрей подкачивал резиновую лодку на реке, им предстояло переправить-
ся на тот берег. Затем возвратился в палатку.
   Светлана доставала из спецящика журнал горных выработок.
   - Так хорошо все упаковали, - сказала она с сожалением.
   Светлана каждый день меняла прическу. Нюкжину нравилось, когда она
собирала волосы в пучок. Тогда четко обозначались ее удлиненная шея и
плавная линия подбородка. Такая прическа делала ее серьезной, взрослой.
Но сегодня Светлана заплела волосы в две косички. Одна из них, - потол-
ще, - изгибалась дугой и кончалась бантиком, похожим на флюгер. Другая,
резко поднималась кверху и, переламываясь посередине, падала вниз, как
у вислоухого зайца. Ее большие голубые глаза смотрели широко и наивно.
Наивность, конечно, наигранная, под девочку-подростка, шалунью. И вела
она себя, как шалунья. Андрей искал ее и уже несколько раз звал:   
   - Вета?! Ветка?! Где ты?
   А она притихла, не отзывалась и только хитро поглядывала на Нюкжина.
   - Ветка?!..
   Андрей просунул в палатку свою кудлатую голову. Его встревоженные
глаза сразу стали обиженными.
   - Ты что молчишь? - сердито спросил он.
   А Светлана залилась радостным смехом. Вот, мол, как забавно: и разыг-
рала его, и пошутила, и повеселилась.
   И Андрей, забыв горести и тревоги, тоже улыбался. И Нюкжин не мог
смотреть на них без улыбки.
   "Молодые! - думал он. - Вертолет не летит, есть нечего... А они резвят-
ся!"
   Андрею, разумеется, нужна была не Светлана. Он просто не находил ме- -12-
ста, если не видел ее перед глазами. И когда все привычно легло на свои
полки, он вспомнил главное, зачем шел в палатку.
   - Иван Васильевич! Мы возьмем ружье и карабин?
   Оружием разрешалось пользоваться только с ведома начальника.
   - Возьмите, - сказал Нюкжин. - Только не вздумайте стрелять в лебедей.
   - Ну, что Вы!
   Нюкжин подал ему карабин и ружье, которые обычно лежали в изголовье
его спального мешка. Достал из спецящика патроны.
   - Не задерживайтесь долго, - сказал он. - Лучше завтра съездите еще раз.
   - Хорошо! - кивнул Андрей и исчез, взглянув напоследок на Светлану.
   - Славный парень, - улыбнулся Нюкжин. - Зачем Вы дразните его?
   Светлана опустила голову, словно не расслышала. А может быть она не
хотела, чтобы он прочитал ее мысли?..
   Наиболее удобное место для расчистки обрыва находилось за нижним ко-
нцом террасы. Река подмывала склон, очищая его от наносов. А осыпи на-
капливались у подножья, образуя маленький, временный пьедестал. Подго-
товка к эвакуации отодвинула обрыв в прошлое. А сейчас они снова выш-
ли к нему. Раскопанный и перекопанный, он показался Нюкжину  родным 
и близким. Особенно слой песка под торфяником, редкий для этих мест и
вдвойне редкий, потому что наполнен сучьями, листьями, шишками иско-
паемых растений прошлого. Слой каждый раз выдавал что-то неведомое,
звал: "Покопай еще!.. Покопай!". И Нюкжин копал. Он заполнял песком си-
то, а Светлана просеивала песок, тщательно отбирая в пакеты древесный
мусор. Мелкие фракции она промывала, отделяя самые крошечные частицы
органики.
   - За такие сборы благодарные исследователи нам памятник поставят, -   -13-
шутил Нюкжин.
   Светлана работала молча. На голодный желудок не до разговоров. Она да-
же не пыталась скрыть, что ею владеют противоречивые желания, далекие
от того, чем она занималась. Но увлеченный работой, Нюкжин воспринимал
все по-своему. Светлана обладала удивительной способностью чувствовать,
когда тишина и молчание необходимы по существу. И Нюкжину казалось, что
сейчас она не просто молчит, а думает вместе с ним.
   А мысли, которые будоражили все лето, будоражили. Двадцать миллионов
лет отлагалась толща пород, вскрытых рекой. И каждый слой, каждый слоек
нес информацию о своем времени, сохранял неповторимые, особые призна-
ки: песок - текла вода, пыль - надуло ветром, глина - было озеро, суглинок со
щебенкой - сползал грунт с соседних склонов; сизый цвет - нехватка кисло-
рода, заболачивание; смятые, разорванные слойки - мерзлотные деформации
ледникового периода...
   Каждый слоек, как страничка в книге. Только сумей, прочитай. Люди ду-
мают, что геолог - обязательно рюкзак и ноги, или "овер киль" на порожис-
тых реках, или умирающий от жажды путник пустыни. Не обязательно! Мо-
жно месяцами сидеть на одном разрезе. Нет цены таким - опорным - разре-
зам! По ним определяют геологическую историю всего региона.
   Да, конечно, не он, Нюкжин, обнаружил чудесный обрыв. Еще в тридца-
тых годах исследователи сплыли по Седёдеме, нанесли обрыв на карту, ото-
брали первые образцы и установили древний возраст пород. Но большего
сделать они не могли. Ведь они шли, как триста лет назад шли первые зем-
лепроходцы: без вертолетов, без вездеходов, без рации. Даже лодки они ма-
стерили сами.
   Нюкжин продолжает начатое ими.
   На будущий год он непременно приедет сюда еще раз. Может быть на все  -14-
лето. А пока, лишний день, и то - дело!
   У Светланы замерзли руки.
   - Передохнем! - предложил Нюкжин.
   Он развел небольшой костер и они тянули руки к костру, потому что мер-
злый песок ледянил пуще холодной воды. Светлана не жаловалась ни на го-
лод, ни на усталость. Не манерничала, как обычно. Нюкжин наконец заметил,
что перед ним сидит другая Светлана. Задумчивая. И косички ее были спря-
таны под шапочку, и мысли витали в стороне.
   А тут солнце зашло за обрыв, стало темнее и холоднее.
   - Пожалуй, вернемся, - сказал Нюкжин. - Вот, только, домоем...
   Лесорубы притащили несколько сушин. Две из них переправили в лагерь
и начали распиловку. Внимание Нюкжина еще издалека привлек необычный
звук пилы. Она визжала, захлебывалась, спешила и не могла поспеть.
   - Вжик! Вжик!.. Вжик! Вжик!..
   Пила стремительно каталась: туда - обратно,.. туда - обратно... Андрей и
Полешкин не просто пилили, они состязались, кто кого загонит. Светлана
встала сбоку, как судья на волейбольной площадке. Пила завизжала еще от-
чаянней.
   Нюкжин протянул руку между пильщиками.
   - Хоп!
   Пила остановилась, но последний рывок сделал все-таки Полешкин.
   - Давайте я попилю, - предложил Нюкжин Андрею.
   - Я не устал.
   - Не потому!.. Хочу, чтобы Герасим Арсентьевич устал.
   Андрей отпустил ручку пилы, а губы Полешкина тронула чуть заметная
улыбка. Но когда они начали пилить, Полешкин уже не проявлял прежне-
го рвения. Пила ходила по бревну плавно, размеренно: вжи-ик... вжи-ик...
   Андрей отошел в сторону и Нюкжин сказал тихо, под звук пилы:          -15-
   - Ты что? Хочешь, чтобы я вас обоих при себе держал?
   Полешкин молча водил пилу.
   - Ты старше и не заводи парня!
   - Да я и не хотел, - сказал Полешкин.
   - Вот и хорошо!
   И тут Ася призывно застучала поварешкой по ведру.
   Вечерний лагерь выглядел совсем иначе. Небо еще светлое над головой,
к востоку серело. Там сгущалась ночная мгла. С юго-запада на лагерь да-
вила высокая стена обрыва, не освещенная, черно-бурая, темная. Костер
на ее фоне светился, как фонарь маяка. А над обрывом небо заливали кра-
ски заката: красные, бордовые, малиновые, оранжевые. Они без переходов
смыкались с посеревшим сумеречным небом.
   - Будем ужинать? - спросила Ася.
   - Будем, - сказал Нюкжин.
   Он сел за стол, отметив про себя, что мешок с сахаром оседает, будто в
нем дыра.
   Ася наполнила миску жиденькой кашей и подала ему первому. Осталь-
ным она положила почти столько же, а себе в половину меньше.
   - Что за новости? - сердито спросил Нюкжин и вернул миску.
   - Так не хватает же... - не поднимая глаз, тихо сказала Ася.
   - Вот именно! - Нюкжин говорил, как начальник не терпящий возраже-
ний.
- Если бы хватало, тогда каждому сколько съест. А раз не хватает, то всем
одинаково.
   И поскольку Ася сидела не шевелясь, он сам отложил из своей миски,
чтобы и у него и у нее стало поровну.
   Ася молчала, только глаза ее наполнились слезами.
   - Ну, вот! - сказал Нюкжин уже другим, дружелюбным тоном. - С чего    -16-
слезы? Я Вас обидел?
   - Нет, - сказала Ася и стала есть кашу.
   - А Светлана смотрела в свою миску, как в пустую и к каше не притра-
гивалась. Потом передала ее Андрею.
   Все каша... каша... - вздохнула она. - Видеть ее больше не могу.
   - Да, - сказал Полешкин. - Это тебе не пирожки с ливером.
   Намек был более чем прозрачен. В июле Герасим завалил молодого со-
хатого. Вот тогда они повеселились! Вареной печенки, провернутой че-
рез мясорубку и законсервированной подсолнечным маслом, оказалась
трехлитровая банка. Мясо ели большими кусками, вареное, жареное, и
что недоедали - выбрасывали. Котлеты делали такие, что на каждой уме-
стился бы Светланин тапочек. Особенно запомнились пирожки с ливе-
ром. Ася напекла их полный таз, и Андрей, он славился хорошим аппети-
том, один съел столько же, сколько все остальные вместе взятые. А Гера-
сим рассказал притчу: - Напекла старуха пироги. Старик очистил сково-
роду и говорит:"Что ел, что не ел!" А старуха, убирая грязную посуду:"Что
готовила, что не готовила!"... Тогда весело посмеялись. Легко смеяться
на сытый желудок. И не только мясом жили в ту пору. Не переводилась
на столе и рыба. Ее жарили, варили, вялили. Казалось, рыбе нет конца!
И мяса - много! Нюкжин потому и не заказал продукты, думал всего хва-
тит и еще останется. но мясо стало портиться, хотя и лежало в холодке,
а рыбу съели на удивление быстро. И вот теперь Полешкин напоминал о
былом благополучии. Зря конечно, не ко времени.
   Светлана сидела опустив плечи. Она выглядела беспомощной, удручен-
ной. Андрей обнял ее, привлек к себе.
   - Потерпи... Борт скоро...
   - Я есть хочу, - жалобно сказала Светлана.
   - На озере лебеди, - продолжал поддразнивать Полешкин.                -17-
   - Лебеди - королевская птица! - заметил Нюкжин.
   - И королевская дичь! Раньше что ели? Оленей! Лебедей! Перепелов!
   - От того времени уже ушли!
   - Ушли, - вроде согласился Полешкин. - К мясной тушенке.
   - Не понял?!
   - Разговор про еду.
   Нюкжину не нравились намеки Полешкина.
   Полешкин взрослый человек, почти одногодок с ним, Нюкжиным. Но
обрывать его, как мальчишку, не годилось. Потому он только взглянул
на него, но так выразительно, что тот опустил глаза.
   - Не опоздай на связь, - сказал Нюкжин.
   Он знал, что Полешкин не терпит напоминаний и сказал нарочно. Тот
сейчас же отреагировал:
   - Я когда-нибудь опаздывал?
   - С разговорами можно и опоздать.
   Нюкжин говорил с Полешкиным в его же манере, а против самого себя
Герасим не сразу нашел, что возразить. Он встал и пошел в палатку, хотя
до начала связи оставалось еще минут пятнадцать. Но отойдя несколько
шагов, кинул через плечо:
   - Они все равно погибнут. Лебедуха подранена.
   - Кто же ее подранил? - спросил Нюкжин.
   Но Полешкин уже скрылся в палатке.
   Полешкин умел разговаривать с людьми, особенно с теми, что моложе
и ниже по должности. В его голосе звучало что-то такое, что заставляло
прислушиваться: и своя логика, и убежденность в том, что он поступает
правильно и поэтому возражать ему бессмысленно и не следует...           -18-
   А мнение начальника?.. На то он и начальник, чтобы иметь свое мнение.
Но начальник не бог, может ошибиться, а он, Полешкин, хотя тоже не
бог, но ошибиться не может. И говорил он последнюю фразу всегда вот
так, как сейчас, чтобы она осталась за ним. В самом деле, как ему
возразить, когда он уже ушел?!
   Но говорил-то он не для Нюкжина! Ежу понятно! Андрей и Светлана
безмолвные судьи. И Нюкжин возразил не Полешкину, а его логике:
   - Изуверская психология. Мы же не убиваем стариков и больных, по-
тому что они все равно умрут.
   Разговор за столом расклеился. Голодным и усталым людям не до дис-
куссий. На Светлану нельзя и взглянуть без жалости. И по лицу Андрея
видно, что сердце у него обрывается. А тут еще закат, как пожар. Багря-
ные, густые, тревожные краски обхватили пол неба, разлились по гори-
зонту. Красноватые отсветы ложились на лица.
   - Солнце разбушевалось, - сказал Нюкжин, нарушая тишину.
   - К перемене погоды, - тихо заметила Ася.
   Краски заката менялись с красных на малиновые, появились лиловые
оттенки. Затем лиловый цвет стал над обрывом довлеющим, и только в
верховьях Седёдемы по-прежнему кровоточило яркое багряное пятно.
   - А правда, что если одного лебедя убьют, то и второй погибнет? - не-
ожиданно спросила Светлана.
   - Не знаю, - сказал Нюкжин. - Скорее легенда. Но известно, что пары
лебедей много лет подряд состоят из одних и тех же птиц...
   В разговор вступила Ася.
   - Чай будем пить здесь или в палатке?
   Вечерние чаепития в "генеральской" стали традицией. За тонкими па-  -19-
русиновыми стенками темно, морозец, а здесь электрический свет, пот-
рескивают дрова в печке и тепло по домашнему. Можно снять телогрей-
ки, даже свитера.
   Так и на этот раз, только когда они вошли в палатку, Полешкин еще
продолжал выстукивать "точки-тире".
   - Тише! - предупредил остальных Нюкжин.
   Полешкин переключил рацию на прием. Его лицо было сосредоточенно,
глаза смотрели куда-то мимо. Казалось, он ловит ими радиоволны над па-
латкой. Потом он выключил приемник и снял наушники.
   - Что нового? - спросил Нюкжин.
   Полешкин имел манеру: никогда сам не рассказывал о чем связь. Каза-
лось бы, обязан сообщить начальнику без встречных вопросов. Ан, нет!
Он сначала аккуратно переписывал радиограммы в радиожурнал, и лишь
затем давал Нюкжину на прочтение и подпись. Разумеется, если ничего
срочного. Поэтому вопрос Нюкжина  не казался праздным.
   - Погода портится, - ответил Полешкин. - Непрохождение. Едва разоб-
рал. Заявку в Якутск послали. Нас спрашивают: готовить ли сброс? Сей-
час я перепишу радиограмму.
   "Все до кучи, - подумал Нюкжин. - Вертолет. Продукты. Теперь непро-
хождение и перебои связи.
   Ася занесла чайник и поставила на печку.
   - Что к чаю? - спросила она.
   - Сахар, - ответил Нюкжин. - И по куску хлеба. Небольшому.
   Выдвинули, как обычно, на середину палатки два ящика, на них поло-
жили широкую крышку от контейнера из под резиновых лодок, Ася пок-
рыла ее клеенкой, поставила кружки и поллитровую банку с сахарным пе-
ском. К ней сразу потянулись две ложки: Андрея и Светланы. Нюкжин  и     -20-
Полешкин одновременно улыбнулись.
   Ася достала карты.
   - Сыграем? Подкидного?..
   Она развязала тесемку и стянутые в "конский хвост" темные волосы ра-
ссыпались по плечам. На лицо легло выражение удовлетворения. Ее длин-
ный трудный рабочий день кончился. Наступал тот короткий промежуток
между ужином и сном, когда она могла не думать о кастрюлях, о голодных
ртах, могла принадлежать самой себе.
   Нюкжин карты не любил и садился за стол редко, только поддержать ко-
мпанию. И сейчас он ненадолго сел за стол в паре с Асей. Игра доставляла
ей истинное наслаждение. За картами она чувствовала себя королевой. И
Нюкжин подумал: "Есть женщины неказистые с виду, но такие душевные,
что кажутся красивыми". Жаль Асю! Одинокая во всех отношениях. Коне-
чно, сегодня можно устроить быт и без семьи, вырастить ребенка без мужа.
Такие как Ася обычно говорят: "Лучше одной, чем с каким-нибудь алкого-
ликом несчастным!" И правильно! Алкоголик не семьянин! Но прожить од-
ной  и прожить в одиночестве - большая разница. Холодно в одиночестве,
неуютно.
   "Спидола" мягко навевала тихие мелодичные звуки далекого-далекого
мира. Лица сосредоточились на игре. Светлана сердилась на Андрея! Бу-
дущая семья! Сегодня душевная жизнь становится главным пластом семе-
йной жизни. А какой может быть семья у молодых людей, душа которых
еще только формируется?
   Полешкин переписал РД и Нюкжин уступил ему место. Герасим вошел
в игру легко. Не заглядывая в чужие карты, он знал, что на руках у Андрея
и Светланы. Да и что заглядывать? На их лицах все написано! И все же, в
критических ситуациях, он переглядывался с Асей. "Так?" - безмолвно сп-  -21- 
рашивал его взгляд. Ася едва заметно кивала - утвердительно или от-
рицательно. Герасим опускал глаза к картам, словно думал, и затем делал
ход, по-сути уже согласованный.
   Полешкик себе на уме. Он женат. Имеет детей. Но никогда о семье не го-
ворит. Усмехнется только: "В экспедиции все холостые". Неверно, конечно!
Просто у Полешкина отношение к женщине потребительское. Женщина до-
лжна его обслужить и удовлетворить. Остальное его не касается.
   Мысли о семье! Откуда они? Не потому ли, что сейчас, в кружок за имп-
ровизированным столом, они похожи на большую дружную семью? За пала-
ткой черная ночь. На сотни километров ни души! По рации и то не докричи-
шься - непрохождение! А они шлепают картами, будто нет дела важнее, бу-
дто они сыты и завтра их тоже накормят досыта.
   Мысли постепенно втянулись в привычное русло. Он записал в радиожур-
нал радиограмму на завтра. Просил подготовить сброс. Перечислил необхо-
димые продукты. Включил в список и мясную тушенку, хотя знал - на скла-
де тушенки нет! Но все-таки, пусть поскребут по сусекам, ситуация чрезвы-
чайная! Задумался - сколько чего просить? Полешкин наверняка сообщил
Прохорову истинное положение и на базе не должны сомневаться в том, что
они за чертой допустимого. Но практика приучила конторских работников,
что начальники подразделений кричат "ничего нет" и тогда, когда запаса еще
на месяц, лишь бы прислали вертолет. И, как правило, на базе не торопятся.
И все же - сколько? Просить мало - смешно! Что за сброс в несколько килог-
раммов? Много? Не зимовать же они собрались! И если сбросят продукты в
избытке, не будут торопиться с эвакуацией: в горах сидят люди! В общем,  -22-         
итальянская бухгалтерия, в которой Нюкжин не силен. Он всегда действовал
откровенно и честно. 
   Но, так или иначе, Нюкжин проставил количество - необходимое и немнож-
ко с запасом, чтобы не пришлось вызывать борт повторно. Потом прилег по-
верх спального мешка, набросив на себя куртку. Горячий сладкий чай приглу-
шил чувство голода, но мысли о том, что завтра, как и сегодня, придется впро-
голодь, не оставляли.
   Глаза смыкала дрема, но перед сном следовало выйти. Он поднялся, оделся
и переступил порог палатки. Холодный мрак походил на черноту космоса. Пу-
стота и звезды. Множество звезд. Большие и маленькие, близкие и далекие.
Некоторые висели совсем рядом, крупные, мохнатые, объемные - протяни ру-
ку и дотронешься!
   А над горизонтом разгоралось неясное пульсирующее свечение. Бледный
свет, мерцая, озарял небо, словно вспышки далекой электросварки. Но вот
пятно стало светлее, заиграло, пришло в движение. Из его сердцевины вы-
двинулся длинный серебристый луч. Он вонзился в черноту неба и звезды
померкли. А луч разрастался, изгибался, светился, бесцветно, но на разные
оттенки. Потом из пятна выдвинулись еще лучи, в разные стороны, короной.
   - Андрей! Светлана! Все сюда! Скорее!
   В палатке не поняли о чем кричит начальник, но мгновенно побросали ка-
рты. Полешкин выскочил даже с карабином.
   Нюкжин стоял, задрав голову к темному небу.
   - Сейчас опять появится.
   И действительно, на горизонте снова засветилось и один за другим стали
вытягиваться короткие серебристые лучи. Не достигнув середины небосво-
да, они распадались на отдельные "занавески" и, мерцая, гасли, чтобы в сле-
дующее мгновение новый луч проник в черную пустоту неба.              -23-
   - Вот почему непрохождение, - сказал Полешкин.
   - Можно смотреть всю ночь! - восторженно отозвался Андрей.
   - Бр-р... Так и замерзнуть недолго, - очнулась Светлана, и попросила:- Ан-
дрюша! Затопи у нас печку!
   - Сейчас...
   Андрей не шевелясь смотрел в небо. Холод проникал под одежду. Не про-
сто холод, а мороз.
   "Градусов пятнадцать", - подумал Нюкжин.
   - Андрей! - капризно и повелительно напомнила Светлана.
   Андрей с трудом оторвал взгляд от волшебного свечения и послушно по-
шел в женскую палатку. Обычная процедура, которую поочередно с Поле-
шкиным они совершали каждый вечер. Остальные вернулись в "генеральс-
кую".
   Ася в одиночестве тасовала карты.
   - Сыграем еще? - спросила она.
   - Нет, - отказалась Светлана, думая о чем-то своем.
   Через несколько минут она поднялась. Ася проводила ее понимающим вз-
глядом. Когда растапливал печку Полешкин, первой уходила она и тогда
Светлана мурлыкала с Андреем в "генеральской", пока Полешкин не возвра-
щался.
   Андрей вернулся против обыкновения быстро. Вид у него был смурый. Яс-
но: Светлана плакалась, что голодная.
   - Иван Васильевич! Я схожу утром по реке? Может добуду что-нибудь! -
спросил он, будто через силу.
   Виды на охоту казались безнадежными, но минувший день показал, что
на голодный желудок люди работали вяло, непродуктивно. Однако задол-
жить их работой следовало, и охота, даже без надежды на успех, тоже мо-
гла рассматриваться как работа.
   - Ладно! - сказал Нюкжин. - Только далеко не отходите, а то заявится  -24-
борт... С авиацией случается...
   - К завтраку вернусь, - пообещал Андрей.


                2.

   Нюкжин спал чутко. На рассвете он слышал, как ушел Андрей; утром - как
выстукивал позывные Полешкин; как пришла Ася, поставила у печки ведро с
закваской. Но не проснулся. Потому что спешить некуда, а есть - нечего!
А когда открыл глаза, в палатке было пусто.
   Перед завтраком решил побриться. Из кругленького зеркальца на него гля-
нули чужие глаза. Один вдруг подмигнул - держись, Ваня!
   Обрыв отражал солнечный свет на лагерь. Светлана и Герасим сидели на
лавочке, как пташки. У Светланы из под голубовато-серой стеганой курточ-
ки выглядывал красный свитер. На голове черная вязаная шапочка. Ну, ни
дать, ни взять - снегирь! Полешкин в большой, не по росту, телогрейке, - на
складе не оказалось малых размеров, - походил на нахохлившегося воробья.
Они смотрели, как Ася подвешивает на огонь чайник.
   - Доброе утро! - поздоровался Нюкжин.
   Ему ответили хором.
   - А Вы, оказывается, тоже умеете спать, - добавила Светлана. Несмотря на
веселый тон, ее замечание прозвучало без обычной беспечности.
   - Французы говорят: "Кто спит, тот обедает!", - пошутил он, и спросил По-
лешкина: - Связался?
   - Непрохождение... - ответил Полешкин, всем своим видом показывая, что
тут он не причем.
   Настроение у Нюкжина испортилось: значит вертолета не жди!  И Андрей
не возвращался...               
   Позавтракали без него, и теперь поглядывали на перекат, туда предположи-
тельно должен был выйти Андрей. Перекат сверкал, освещенный контровыми   -25-
лучами солнца, удивлял: откуда бралась текучая вода? В бочагах она казалась
спокойной и неподвижной.
   Солнце незаметно выкатилось в зенит. Ася, прихрамывая, раскладывала ма- 
ленькие костры для выпечки хлеба. Еще на базе Полешкин заготовил два де-
сятка обрезков железных прутьев. Их забивали в землю, как колышки, по три
штуки. Между ними разводили огонь, а сверху ставили форму с тестом. Четы-
ре "печки-чудо" - четыре калача. Второй заход - еще четыре! Восемь калачей
за дневную выпечку.  При нормальном рационе их хватало на пять дней, а то
и на неделю.  Последнюю выпечку тоже предстояло растянуть на пять-шесть
дней, но теперь хлеб почти единственный источник питания.  Хватит ли его
на неделю?
   Нюкжин поднялся, но Полешкин опередил его.
   - Я помогу!
   Он взял топор из Асиных рук и стал колоть чурки на мелкую щепу. Ася вы-
несла ведро с тестом. Как всегда, оно подошло у нее отлично. Калачи из му-
ки  высшего сорта особенно хорошо шли со сливочным маслом и со сгущен-
ным молоком. Но ни масла, ни молока не осталось.
   Ася ловко выложила тесто в форму и поставила на железные колышки. По-
лешкин подравнивал огонь, чтобы тот грел равномерно.
   Нюкжин удовлетворенно наблюдал за их действиями, когда Светлана не-
ожиданно спросила:
   - А знаете, почему плакала Ася?
   Нюкжин пожал плечами: откуда ему знать? Он и не думал сейчас об Асе.  -26-
   - Она сказала: "Первый раз вижу человека, который отдал свое".       
   - Я отдал не свое, а то, что принадлежало ей, - поправил Нюкжин.
   - Все равно! Другой так бы не поступил!
   - Я бы не говорил о других так категорично... Что до меня, то я не сле-
дую дурным примерам.
   - Нет, просто Вы добрый человек.
   - Я могу быть и злым. Доброта - категория не абстрактная.
   - Интересно бы посмотреть какой Вы, когда злой?
   В голосе Светланы не было ни наигранной наивности, ни обычного жема-
нства. Вероятно ей сейчас действительно хотелось знать: какой же он, когда
злой?
   Нюкжин пообещал:
   - Может быть и увидите!
   И снова Светлана посмотрела на него испытующе, как будто думала о чем-
то таком, чего не могла сказать вслух.
   - А к слову, - спросил Нюкжин. - Почему Вы Герасима Арсентьевича зове-
те Герой?
   - Он сам попросил.
   - Сам?
   - Ну, да!
   - Он же вдвое старше Вас.
   - И что? Вы тоже вдвое старше меня!
   - А я причем?
   - Ну, как?.. - Светлана посмотрела ему прямо в глаза. - Вы интересный му-
жчина.
   И в это время в зарослях противоположного берега почувствовалось дви-
жение. Вышел Андрей. Солнце рельефно высвечивало его непокрытую го-
лову, штормовку с откинутым капюшоном и высокий толстый воротник ше-
рстяного свитера-самовязки, подарок Светланы. Он спустился к перекату,
поднял ботфорты  высоких резиновых  сапог и двинулся  вброд.  Издали Ан-
дрей походил на лесного богатыря, высокий, широкоплечий, слегка борода-  -27-
тый, с карабином на плече и рюкзаком за спиной. Рюкзак горбился и Нюк-
жин подумал: Андрей возвращается с добычей.
   Да, Андрей возвращался с добычей. Он перебрел реку и поднялся на тер-
расу, низко опустив голову. Если бы Нюкжин взглянул на Светлану, то
увидел бы, что ее лицо изменилось. Оно выражало изумление и растерян-
ность.
   Подойдя к столу, Андрей, ни на кого не глядя, снял рюкзак, рывком раз-
вязал шнур и опустил руку в мешок. Все ждали. Андрей потянул руку и,
- ... - показалась голова лебедя. Клюв неестественно вздернулся вверх и в
сторону. За головой потянулась шея. Она тянулась долго. А пальцы Анд-
рея сжимали ее, и казалось, Андрей не просто вытаскивает лебедя, а душит
его. И никак не может вытянуть. Но вот за шеей появились белые крылья.
Они цеплялись за шнур, оказывали последнее сопротивление. Андрей дер-
нул и сразу открылась белая окровавленная грудь. Последними из рюкзака
вынесло безжизненно висящие серые перепончатые лапы.
   Андрей положил мертвого лебедя к ногам Светланы, выпустил из рук
шею и она упала, дернувшись, словно в агонии. Светлана вздрогнула и по
добрала ноги. А Андрей все также молча повернулся и пошел в палатку. Его
лицо угрюмо окаменело.
   Казалось, все присутствуют при убийстве.
   Наконец Ася нарушила молчание.
   - Его ощипать?
   Вопрос прозвучал дико. Тем не менее, все посмотрели на Нюкжина. Он
покачал головой.
   - Я в таком деле не начальник.
   - Лучше ощипать, - засуетился Полешкин. - Пока теплый. Да и вертолет  -28-
может прилететь, тогда некогда будет.
   - Зачем было убивать, если ждете борт? - зло сказал Нюкжин.
   Он встал из-за стола и пошел в палатку. И уже отдергивая входную полу,
услышал, как Светлана сказала вполголоса:
   - Гера! Снимите шкурку вместе с пухом. Хорошая шапочка получится.
   - Лебедь Андрея, - ответил Полешкин.
   Андрей лежал ничком, закрыв голову руками. Он даже не подбросил дров
в печку, хотя в палатке становилось прохладно. Нюкжин набил печку сухи-
ми чурками, раздул огонь. Андрею он ничего не сказал. Да и о чем говори-
ть?! У Полешкина и то не поднялась рука. А Андрей, добрый, отзывчивый,
интеллигентный Андрей пошел и убил. Он - убийца! Какие бы обстоятельст-
ва не побуждали его!
   Вошел Полешкин: покосился на Андрея, посмотрел на Нюкжина, словно
хотел что-то спросить. Но в последний момент раздумал и вышел. От кух-
ни доносились звяканье металлической посуды,  взбудораженные  голоса:
там то ли радовались предстоящему обеду, то ли обсуждали поступок Ан-
дрея. Потом поутихло.
   Нюкжин вспомнил нежное, измученное личико Светланы, как она скло-
нилась на плечо Андрея. Ну, конечно! Андрей не мог видеть ее удрученное
голодом лицо... Пошел и убил! Из сострадания! Нарочно не придумаешь!..
Но все-таки, убил! А теперь, что: увидел и содрогнулся?!.  И Светлана не
идет... Нюкжин чувствовал себя неуютно. Он нарочно ушел от кухни, что-
бы не видеть, как будут разделывать лебедя. А здесь, в палатке, Андрей.  -29-      
Куда деться?
   - Иван Васильевич! - вдруг позвал его Андрей.
   Нюкжин даже вздрогнул от неожиданности.
   - Я знаю, мне нет оправдания... И все-таки... Извините меня!..
   - Я не судья Вашим поступкам.
   Голос Нюкжина звучал холодно, даже жестоко.
   - Я не хотел! Поверьте! Не хотел!
   Нюкжин молчал.
   - Иван Васильевич!
   - Вы решились еще вчера!
   - Я не знаю!.. Я решился... Я не мог иначе!
   Вопль! Крик! Отчаяние! - рвались из его горла. Он нуждался в помощи.
Но по-настоящему утешить Андрея могла только Светлана. А она прятала-
сь, как нашкодившая кошка.
   - Никогда! Никогда я так больше не поступлю!
   Андрей снова уткнулся лицом в спальник. Его плечи вздрагивали.
   - Успокойтесь!
   Нюкжин не испытывал к Андрею жалости, но события выходили из под
контроля. И если Андрей не хотел убивать лебедя, а все-таки убил, то что
еще он может натворить? Да и поступок его объясним. Он хотел накорми-
ть любимую девушку. В каком-то смысле он пожертвовал собой!
   И подумав об Андрее уже не как о убийце, а как о жертве, Нюкжин ска-
зал:
   - Может быть на Вашем месте и я поступил бы также.
   - Нет! Вы бы так не поступили!
   - Верно! Я бы так не поступил.
   Андрей опять поднял голову.
   - Не думайте обо мне плохо!..
   - Я не думаю, - пересиливая себя, сказал Нюкжин. - Просто я потрясен.
   Андрей рывком сел на спальнике. Теперь они почти касались плечами.
Только Нюкжин сидел прямо, а Андрей обхватил голову руками и закача-
лся.
   - Я не хотел! Не хотел! - в отчаянии повторял он... - Она сказала:    -30-
"Если ты меня любишь..." Нет! Нет! Что я говорю?..
   "Ах, ты, маленькая стерва! - Подумал Нюкжин. - Два дня не поела досы-
та и на тебе!.."
   Он почти смирился с мыслью, что Андрей нарушил запрет во имя Свет-
ланы. Но то, что она сама!..
   Снова вошел Полешкин. Он удивился, застав Нюкжина и Андрея сидя-
щими бок о бок. Чтобы не показать, что пришел на разведку, сказал:
   - Скоро обед!
   И вышел. Пошел докладывать Светлане, что кризис миновал. А Нюк-
жин и Андрей переглянулись.
   - Вы не подумайте. Я один во всем виноват, - попытался загладить свою
оплошность Андрей.
   - Ваши действия не ординарный поступок, - ответил Нюкжин. - Скорее,
это несчастный случай. На производстве.
   - Но лебедь?.. Пострадал невиновный!
   - Не спешите! Неизвестно, в кого еще метит выпущенная Вами пуля.
   - В меня она, во всяком случае, попала. Рикошетом.
   - И в меня тоже. Но, ничего! Раны заживают. Память остается.
   - Да! Я не забуду! Никогда!.. И Вас тоже!
   - Я не при чем.
   - Никогда! - повторил Андрей. Он высказался и ему стало легче.
   Он откинулся на спальный мешок, навзничь, и лежал так до тех пор, по-
ка на кухне не раздался звон поварешки и возглас Аси:
   - Обедать!
   - Пошли, - сказал Нюкжин. - И держите себя в руках.
   - Да! Не беспокойтесь, - ответил Андрей и грустно улыбнулся. - Я не   -31-
думал, что Вы меня простите.
   - Я сам не думал, - сказал Нюкжин.
   За столом ощущалась явная перемена настроения. Ася хлопотала по хо-
зяйски. Она отнеслась к добыче профессионально, как к куску мяса! Лю-
ди который день голодные, а теперь можно их накормить! Полешкин ра-
достно светился, хотя, как только подошли Нюкжин и Андрей, постарал-
ся придать лицу постное выражение: мол, лебедя не воскресишь, остает-
ся одно - съесть его! Светлана выглядела удовлетворенной, но в ее взгля-
де на Андрея читались и вопрос и тревога.
   На столе стояла большая кастрюля. Из под крышки поднимался пар, на
поминая, что температура воздуха не очень высокая. Как только все сели,
Ася сняла крышку, опустила в кастрюлю поварешку, выловила большой
кусок белого мяса, выложила в миску. Затем зачерпнула суп, налила сто-
лько, что едва не пролила на клеенку, и осторожно поставила миску пе-
ред Нюкжиным. Он промолчал, наблюдая, как Ася наполнила вторую ми-
ску и поставила ее перед Андреем. Тот сидел понурив голову, руки лежа-
ли на коленях.  Третью миску Ася поставила Полешкину, но он передви-
нул ее Светлане.  Когда наполнилась последняя миска,  Нюкжин сказал:
   - Мне, пожалуйста, каши...
   Стало слышно, как журчит вода на перекате.
   - А суп? - не поняла Ася.
   - Я не буду, - сказал Нюкжин, удивляясь своему спокойствию. Но ему
действительно не хотелось есть варево из лебединого мяса.
   - Я тоже не буду, - сказал Андрей и отодвинул от себя миску.
   - Так ведь я готовила... - жалобно сказала Ася. Она не понимала, поче-
му голодный человек отказывается от еды.
   - Нет, нет, Ася! К Вам никаких претензий. Просто мне не хочется, - ска-
зал Нюкжин.
   - А я поем! - хищно и даже с вызовом сказала Светлана. Достала из ми- -32-   
ски белое мясо и вонзила в него свои мелкие зубы. - Вкусно!
   - Ну, конечно! - примирительно поддержал ее Полешкин. - Приготовлено
уже. Почему не поесть?
   И зачерпнул ложкой варево. Как крестьянский сын он знал, что мясо на-
до есть после супа.
   Ася выпростала миски обратно в кастрюлю и положила, вернее налила в
них жидкой кашицы. Налила больше, чем обычно, но Нюкжин не оговорил
ее. Звякали ложки.  По столу пролегла невидимая граница. По одну ее сто-
рону ели жидкую кашицу, по другую  -  мясо лебедя, прихлебывая жирным
супом. Там росли кучки белых костей. Лица лоснились жиром и сытостью.
   Андрей поднялся и ушел в палатку. Вскоре туда же пришел Нюкжин. Анд-
рей лежал на спальнике и отрешенно смотрел в потолок. У Нюкжина возни-
кло уже не чувство жалости, а беспокойство. Осунувшееся лицо Андрея вы-
ражало нехорошую отчужденность.
   - А Вы почему отказались? - не затягивая паузу спросил Нюкжин.
   Андрей молчал. Но когда Нюкжин подумал, что ответа уже не последует,
Андрей сказал:
   - Как она мясо... лебединое?! С аппетитом!.. Фу!.. - Андрея передернуло. -
Словно меня... мои косточки обгладывала... Видеть ее не могу!
   - Вы еще помиритесь.
   - Не знаю... Что-то во мне переломилось...
   Андрей закрыл глаза и замолчал.
   "Заснул? - подумал Нюкжин. - Может и заснул. Встал до света и столько
волнений".
   Он вышел. Полешкин, Светлана и Ася о чем-то беседовали. Увидев Нюк- -33-
жина, они замолчали.
   - Что с Андреем? - спросила Светлана.
   - Поинтересуйтесь у него! - жестко ответил Нюкжин.
   Светлана смотрела пытливо, видимо силилась определить: что ему извест-
но?
   В разговор вступил Полешкин.
   - А что, собственно, произошло? Пошел человек на охоту. Все голодные.
Любой мог пойти.
   - Любой? - переспросил Нюкжин, глядя на Светлану и не желая видеть ее.
   - Любой! - подтвердил Полешкин, словно спрашивали его.
   - На охоту пойти мог любой, - повернулся к нему Нюкжин. - Но стрелять
в лебедя насущной необходимости не было.
   - А какая разница, в лебедя он стрелял, в утку или в сохатого?
   - Разница в том, что человек живет животом, а чувствует душой. Нельзя
убивать прекрасное!
   - Но есть надо... - в полголоса заметила Светлана.
   - Есть надо! - зло сказал Нюкжин. - Не надо думать животом.
   Все умолкли. Дурное настроение начальника действовало удручающе. И
Нюкжин подумал, что зря он так резко. Полешкин, конечно, влез куда его
не просили; он-то вовсе не при чем, вообще, можно сказать, сбоку.
   Сумерки сгустились, погасив краски заката. Ощутимо накатывался холод.
На Севере вообще так: чуть солнце скроется, уже не курорт! А осенью, да
вечером...
   - Пойду. - сказала Светлана. - Я что-то неважно себя чувствую.
   Она ушла в холодную палатку. Ася сложила посуду, сказала, словно из-
винялась:
   - Я тоже пойду...
   - Да, Ася! - вспомнил Нюкжин. - Крупу, что осталась, надо растянуть   -34-
на три дня.
   - На завтра же есть еда, - заметил Полешкин.
   - Не говори мне о ней! - попросил Нюкжин.
   Полешкин пожал плечами. "Генеральская", против обыкновения, встре-
тила их темнотой.  В печке полыхал огонь и Нюкжин сразу снял куртку.
Андрей спал. Он лежал на боку, накинув поверх легкую штормовку.
   Полешкин зажег свет и включил рацию. В течении доброго часа Нюк-
жин слышал то дробный стук ключа, то назойливый писк морзянки. Ли-
цо Полешкина выражало крайнее внимание. Иногда его сменяла гримаса
неудовольствия.
   Неожиданно пришла Ася. Принесла чайник, кружку, сахар и кусок хле-
ба.
   - Андрей проснется... - начала она, но Полешкин предупредительно по-
днял руку и Нюкжин показал ей знаками: мол, ясно... Поставьте, но толь-
ко тихо...
   Ася еще раз оглядела всех троих, несколько дольше задержала взгляд
на Андрее, и вышла.
   Наконец Полешкин снял наушники. Он помотал головой, как будто ос-
вободился от хомута.
   - Едва-едва... - сказал он. - По три раза повторял.
   - А они?
   - Слышимость плохая. Приняли, вроде...
   - А вертолет?
   - На приколе... Относительно сброса сообщат завтра.
   - Завтра, так завтра... - кивнул Нюкжин.
   Полешкин потянулся, словно его клонило ко сну, но вместо того, что-
бы лечь, поднялся, накинул телогрейку и вышел. Мало ли зачем вышел?
Но время шло, Полешкин не возвращался.
   "Какой длинный и тяжелый день", - подумал Нюкжин. Он уже залез в
спальный мешок, когда вернулся Полешкин.
   - Я возьму "Спидолу"? Женщины хотят музыку послушать.
   Разрешения взять транзистор не требовалось. Нюкжин понял правиль
но: он в женской палатке, искать его не надо.
   - Хорошо! - сказал Нюкжин. - Погаси свет... Хотя минутку... Я сам!    -35-
   Он тронул Андрея за плечо.
   - Ложитесь в мешок. Свет гасим.
   - А?... Что?.. - Андрей пребывал в глубоком забытье. - Да! Да!.. Сейчас...
   Полешкин ушел. Андрей разделся и залез в спальный мешок. Нюкжин
выключил освещение. Красноватые отсветы огня, сквозь неплотно прик-
рытую дверцу печки, бликами ложились на парусиновый потолок палат-
ки.  Нюкжин лежал в красноватой темноте и чувствовал себя одиноким.
Граница, условно прочерченная на столе, обозначилась явственнее. Трое
в той палатке, двое в этой. Хороший начальник контролирует настроение
подопечных. А что получилось у них? Бунт на корабле?!. Но и они долж-
ны понимать: в тайге власть командира единолична. Он, и только он, от-
вечает за работу, за их жизни, за все на свете. И слово командира - закон!
Даже если оно высказано в форме просьбы, или намека , или пожелания. 
Даже если оно кажется кому-то неправильным. Андрей нарушил закон та-
йги. Светлана подтолкнула его. Но дисциплина воспитывается годами. Ан-
дрей и Светлана еще зеленые.  Ася не отличает белого от черного. Полеш-
кин?.. Позиция Полешкина сомнительна. Он-то должен понимать!.. Но так
или иначе надо восстанавливать единство.
   Андрей поднял голову.
   - Вы не спите?
   - Нет.
   - Можно я Вас спрошу?.. Что Вы думаете о Светлане?
   Говорить о Светлане Нюкжин не хотел. И попробовал уклониться.         -37-
   - Задали бы вопрос полегче...
   - И Вам трудно? - понял его абсолютно Андрей.
   - Почему?.. Она исполнительная, трудолюбивая...
   - Я не об этом... Как о женщине?!
   - Ну, знаете! - Нюкжин изобразил удивление. - Разве только в общем...
   - Все равно!
   Нюкжин выдержал паузу.
   - По старым меркам женщины делились: "для семьи", "для развлечений",
были "женщины-подруги". Девиз современной женщины: "Равенство и са-
мостоятельность!"  В каких категориях мыслит свое место Светлана?
   - Она современная, вполне...
   - Я говорю не о внешних признаках. Речь о жизненной позиции. Совре-
менная женщина работает, любит, мыслит на равных с мужчиной...
   - А Светлана?
   - Светлана, похоже, не очень задумывается над проблемами равенства.
   - Женщине приятно, когда за ней ухаживают.
   - Герасиму Арсентьевичу тоже нравится, когда за ним ухаживают.
   Сказал и прикусил язык. Не все, что он видит, не все, что знает, не   -38-
все, о чем думает надо говорить вслух.
   Но поглощенный своими горестями Андрей только фыркнул:
   - Тоже мне фигура! Геракл Бревнов!
   Нюкжин воспользовался случаем.
   - Напрасно Вы! Дети не выбирают ни имен, ни фамилий. И потом, я
хотел лишь сказать, что приятное для человека должно сочетаться с его
долгом гражданина перед обществом.
   Андрей затих в темноте, раздумывая.
   - Но причем Светлана?
   - А почему Вы спросили меня о ней?
   После короткой паузы Андрей сказал:
   - Так почему я спросил о ней?
   - Вы увидели ее в новом качестве... - Нюкжин почувствовал, как Анд-
рей затаил дыхание. -  ...И не хотите признать, что послать Вас на лебе-
дя мог только человек с ограниченным представлением о прекрасном.
   - Нет! - вздохнул Андрей. - Светлана не такая!
   - А какая?
   - Она чистая, хорошая... И вовсе не ограниченная!
   Андрей выпрашивал бальзам на раны. Но не выпросил и сам вынужден
был защищать Светлану.
   - Речь не об ограниченности ума, - сказал Нюкжин, - а о малом вкладе
в этот ум. Думать надо! Думать! Человек тем и отличается от животного,
что его рефлексы контролируются сознанием.
   - Нет! - повторил Андрей убежденно. - Нет!
   - Будет светать, будет видать! - поговоркой ответил Нюкжин. - Спокой - -38-
ной ночи!
   -Спокойной ночи! - эхом отозвался Андрей.   
   Однако заснул Нюкжин не сразу. Его самого удивила аналогия Светла-
ны с Полешкиным. Ограниченный, утилитарный, потребительский под-
ход к жизни. Хотя внешне совсем разные люди!
   Нюкжин чувствовал, что и Андрей не спит. Обдумывает разговор. Все-
таки Нюкжин сказал лишнее. Но он не хотел порочить Светлану. Он гово-
рил для Андрея. Поймет ли его Андрей?


                3.

   Утром третьего дня Нюкжин поймал себя на том, что непроизвольно ве-
дет отсчет с того самого числа, когда для их эвакуации не хватило одного
часа светлого времени... Третий день!..
   Полешкин сообщил, что слышимость утром была относительно хорошая
и он повторил радиограмму. Прохоров ответил, что сброс планируют на
завтра.
   - Продержимся! - ободряюще заключил Полешкин.
   За завтраком Нюкжин опять отказался от лебединого варева. Ася не нас-
таивала. Но когда отказался и Андрей, ее доброе сердце не выдержало.
   - Поел бы?! - со слезой в голосе попросила она. - Ты, посмотри, на кого
стал похож!
   Андрей за сутки похудел, осунулся, под глазами легли темные пятна. Тем
не менее он сказал неожиданно мягко и ласково:
   - Ты хороший человек, Ася!.. Только не надо, не настаивай...
   - Зачем же стрелял, если не ешь?
   - Зачем стрелял?.. Сейчас и сам не знаю, зачем?
   - А тогда знал? - спросил, как обычно, походя Полешкин.
   Андрей посмотрел на него оценивающе, по взрослому. И ответил споко-  -39-
йно, как равному:
   - Тебе-то зачем?
   Андрей не обращался к Светлане, не заговаривал с ней. А та, в свою оче-
редь, держалась, словно Андрея не существовало. И Полешкин, и Ася не
вмешивались. Особенно Полешкин. Он даже как будто радовался, что Свет-
лана освободилась от опеки суженого.
   Однако Светлана вскоре опять пожаловалась на недомогание и ушла в па-
латку. Полешкин выжидательно посмотрел на Андрея. Тот сидел, грея руки
о кружку с чаем и смотрел на противоположный берег. Полешкин прошелся
около кухни, принес воды с речки, дрова из поленницы. Потом взял охапку
мелких чурок, заготовленных специально для маленькой печки, и понес их
в женскую палатку, с видом, будто делал самое обычное дело. Но задержал-
ся он там недолго, видимо Светлана не оказала ему должного приема. Или
наоборот, оказала  д о л ж н ы й  прием!
   - Пойду, вздремну, - сказал он, проходя мимо стола.
   Поспать Полешкину не мешало. Он каждый день вставал вровень с Асей,
а последние два дня даже раньше ее. Но, перед тем как уйти, он испытующе
посмотрел на Андрея. Было очевидно, что в женскую палатку Андрей не со-
бирался.
   Солнце постепенно согревало воздух. Над обрывом золотились листвен-
ницы. В безветренном воздухе дым поднимался к небу вертикально. Но Ню-
кжин знал: теплые дни - последние. Потом стужа завернет по настоящему.
И так хорошо сиделось в лучах не яркого солнца, не думая, как бы задолжи-
ть людей работой. Один спит, у другой недомогание, как раз те, про кого
не скажешь "на пустой желудок". А вот он и Андрей, голодные и усталые,   -40-
бодрствуют.  Но до работы ли им?  Нюкжин ощущал ожидание физически,
как холод.
   Он подошел к костру, присел на корточки.
   - И подумать только, - сказал он, - что недавно здесь росли дубы и каш-
таны.
   - Когда? - спросил Андрей.
   - В плиоцене. Что-нибудь около миллиона лет назад.
   Ася посмотрела на Нюкжина с явным недоверием.
   - Разве это недавно?
   - Ну, если возраст Земли около пяти миллиардов лет...
   Ася поднялась и направилась в палатку. Когда начальник "шутил" про 
миллион лет, куда ни шло. Но теперь разговор стал совершенно непоня-
тен и не интересен. А Нюкжин рассказывал Андрею, что в теплые эпохи
течения типа Гольфстрима проникали до Берингова пролива, обогревая
северное побережье Евроазиатского материка. Он перечислял гипотезы,
объясняющие чередование теплых и холодных эпох:
   - ...Изменения активности солнца, иное расположение материков, вер-
тикальные движения подводных хребтов, миграция полюсов...
   И тут вернулась Ася, сказала совсем некстати:
   - Иван Васильевич! Светлана заболела.
   - Что с ней?
   - Живот болит. Корчится вся.
   - Объелась, что ли? - желчно спросил Нюкжин.
   - Не знаю. Вас просит.
   Нюкжин поднялся. Только болезней еще и не хватало! Посмотрел на Ан-
дрея. Тот опять потускнел, взгляд безразличный.
   - Мы продолжим наш разговор, - сказал он Андрею и оглянулся, Ася за
ним не последовала.
   В женской палатке стояла особая атмосфера тесноты, тепла и уюта. Два
спальных мешка лежали слева, вплотную, освобождая справа место для ма-   -41-
ленькой печурки и столика.  Сделанная специально для такой палатки, пе-
чурка удивляла своей миниатюрностью, но грела как настоящая. Если под-
держивать огонь, - а его поддерживать не составляло труда, - то становило-
сь так жарко, что хоть все с себя долой. Недаром в такой же палатке устра-
ивали баню. Только печку туда ставили побольше, нормальную.
   Столик представлял собой ящик, накрытый белой скатеркой. На нем неп-
ременные  атрибуты женского туалета  - зеркало, расчески, пузырьки и ба-
ночки.
   Под потолком на веревочке висели два чистых полотенца. Палатка отли-
чалась от "генеральской" чистотой, аккуратностью. Сразу видно, здесь жи-
вут женщины.
   Светлана лежала в спальном мешке у стены. Нюкжин присел рядом.
   - Что с Вами?
   - Живот болит. Вот здесь...
   Она откинула клапан спальника и показала рукой на правую нижнюю ча-
сть живота. Трикотажный тренировочный костюм черного цвета плотно об-
легал ее гибкую фигуру с интимной доверительностью.
   Открываться вот так, демонстративно, показалось Нюкжину бесстыдст-
вом, ведь он не врач. Но нет сомнений, Светлана раскрылась нарочно. И
распущенные по плечам светлые волосы тоже говорили, что Светлана про-
думала, как она должна выглядеть и подготовилась к его приходу.
   Нюкжину меньше всего нравилось, когда Светлана ходила с распущенны-
ми  волосами. Она напоминала тогда стандартных девиц с глянцевых обло-   -42-
жек импортных журналов и полиэтиленовых сумок с рекламой западных ав-
томобилей и сигарет. Но он пришел сюда не по своему желанию, его позва-
ли к больному человеку.
   - Аппендицит? - спросил он, стараясь сосредоточить взгляд на ее лице и
испытывая чувство неловкости, словно Светлана лежала перед ним обнаже-
нная.
   - Нет! - сказала она жалобным тоном. - Мне уже вырезали аппендикс.
   Она приподняла свитерок и хотела приспустить поясок рейтузов, чтобы
показать ему шрам, но Нюкжин остановил ее:
   - Не надо. Я верю... - и когда она привела свой костюм в порядок, спро-
сил: - А температура? Есть?
   - Наверное...
   Он потрогал ее лоб. Теплый, нормальный.
   Нюкжин хотел убрать руку, но Светлана накрыла ее своей.
   - У Вас рука такая прохладная. Сразу становится легче.
   - Так что же у Вас болит? - спросил Нюкжин, высвобождая руку.
   - Душа болит, - неожиданно призналась Светлана.
   Нюкжин скупо улыбнулся.
   - В странном месте находится у Вас душа.
   - Живот тоже болит. Со мной такое бывает, когда понервничаю.
   - Тогда отдыхайте.
   Нюкжин хотел уйти, но Светлана задержала его.
   - Вы сердитесь на меня?
   - За что?
   Он отлично понимал, о чем спрашивает Светлана.
   - За то, что я ела лебедя.
   - Я не могу указывать, что Вам есть.
   - Вы же сердитесь! Я вижу!
   - Сержусь. Но за другое.
   - За то, что Андрей сделал это для меня?                -43-
   - Вы не понимаете, на что я сержусь?
   - Я, наверное, бестолковая.
   - Не понимаете, что убить прекрасное в человеке значит снова превра-
тить его в первобытного зверя?
   Она состроила наивные глаза:
   - Но я тут причем?
   - Вы должны были остановить Андрея, - сказал Нюкжин, содрогаясь от
ее неприкрытой лжи.
   Светлана жеманно улыбнулась.
   - Маленькие женские слабости. Неужели их трудно простить?
   - Это не слабости. Это - порок!
   - В чем же порок?
   - Видеть себя и не видеть других.
   Они говорили каждый свое. Нюкжин пытался подвести ее к осознанию
вины, не раскрывая, что знает истину. Светлана полагала, что ей удалось
уклониться от признания. Она удовлетворенно засмеялась.
   - Вчера я узнала, какой Вы, когда злой.
   Нюкжин посмотрел на нее вопросительно.
   - Вы меня за человека не считали. Смотрели и не видели. Говорили, а бу-
дто в пустоту.   
   - Вам-то что, если Вы сами меня за человека не считаете?
   - Неправда!
   - Нет, правда! Иначе бы Вы не нарушили мой запрет.
   Ее глаза расширились.
   - Он?.. Он сказал?
   - Он подтвердил, - прикрыл Андрея Нюкжин. - Слепому ясно: сам Андрей
на такое не способен.
   - Он теленок! - вдруг жестко и цинично заявила Светлана.
   - Он любит Вас! - возразил Нюкжин.
   - Разве так любят?
   - А разве есть инструкция - как любить?
   - Он еще прибежит и будет просить, чтобы я его простила.              -44-
   - Может быть! Но пока ваша ссора доставила одному человеку удовольствие.
   - Герке?
   - Я никого не называл.
   - Ах, он... Сам надоумил: "Скажи Андрею, пусть сходит за лебедем". Я го-
ворю: "Иван Васильевич не разрешил". А он: "Ты только посмотри, кого он
послушается - тебя или начальника?"
   - А Вы сомневались?
   - Нет, была уверена!
   - Зачем же Вы его проверяли?
   Она села, прикрыв ноги клапаном спального мешка. Но смотрела бессты-
дно, с вызовом.
   - А если мне нравится другой?
   Нюкжин опешил. Такого оборота он не ждал. А ее губы тронула усмешка.
В поединке безмолвия она выигрывала.
   - Я - женщина! - гордо сказала Светлана. - Вы один этого не видите.
   Она смотрела прямо в глаза. Нюкжину показалось, - предлагала отступно-
го.
   Он возмутился.
   - Мы на работе.
   - И на работе женщина остается женщиной.
   - Женщиной или самкой?
   - Но это жестоко! И нечестно!
   Она еще могла говорить о жестокости и нечестности!
   - Если бы я был Вашим отцом, я бы Вас выпорол, - сказал Нюкжин. - Но
поскольку я Ваш начальник, то желаю поскорее выздороветь и не болтать
чепухи. Прощайте!
   ...Полешкин уже проснулся. Он сидел за столом и пил чай. Чаепитие ста-
ло в отряде основным занятием. Пили чай, будто работали, пили чай - обе- -45- 
дали! Пили чай просто так, отдыхая от предыдущего чаепития.
   Нюкжин хотел пройти мимо, но Полешкин сам задел его.
   - Что со Светланой!
   - Ей легче, - сдержанно ответил Нюкжин.
   - Вылечил ее?
   В интонации Полешкина послышались Нюкжину и насмешка и грязный
намек.
   - Вылечил! - жестко сказал он. - А вот как тебя лечить, не знаю!
   - А что? - Полешкин сразу встал в оборонительную позу.
   - Зачем ты научил ее послать Андрея за лебедем?
   Андрей колол дрова. Ася на реке чистила посуду. Нюкжин и Полешкин
могли говорить открыто.
   - Я ее не учил.
   - Ну, подбросил мысль.
   - А что, у нее своей головы нет?
   - Человек рождается с приспособлением для шляпы. А голова у него вы-
растает потом. И не сама. Ее растят учители, школа, мы с тобой.
   - Я ей не нянька! 
   Полешкин поднялся из-за стола, не допив чай. Всем своим видом он ут-
верждал, что разговор не служебный и он не обязан продолжать его. И не
позволит вмешиваться в свои личные дела даже начальнику. Мало ли о чем
он говорил с этой вертихвосткой!.. Но отойдя несколько шагов, повернулся:
   - Она специально Андрея научила. Назло! Сказала: "Начальник разгова-
ривает со мной, как с девчонкой. Будет знать в следующий раз!"
   Нюкжину стало неловко. За Полешкина. Взрослый мужик! Мужчина! И
на тебе - пакостит, причем, по-мелкому. И вряд ли Светлана сказала Анд-
рею такое, тем более, что кто-то мог услышать... Но Полешкин вероятно
правильно уловил ход ее мыслей. И стало жаль Светлану. Зачем ей так быть  -46-
похожей на Полешкина?
   Подошел Андрей.
   - Что с ней? - спросил он, проявляя скрытую тревогу, но избегая называ-
ть Светлану по имени.
   - Недомогание, - сказал Нюкжин. - Вероятно на нервной почве. Тоже пе-
реживает историю с лебедем. По-своему...
   Он не мог сказать Андрею всей правды. Наверное зря он дал себе волю и
в разговоре с Полешкиным. Нюкжин-начальник обязан понимать: пробле-
ма личных отношений в подобных ситуациях становится производственной
проблемой!
   И тут, неожиданно, к кухне вышла Светлана.
   - А вот и я! - весело сказала она.
   Услышав ее голос, возвратился Полешкин.
   - Живая? - насмешливо спросил он.
   - Живая!
   Светлана держалась легко и естественно, словно не болела.
   Но Андрей взглянул на нее спокойно, как на чужую, и спросил Нюкжина,
вроде продолжая прежний разговор:
   - Иван Васильевич! А Вам приходилось оставаться без продуктов?
   - Приходилось... Был я точно, как Вы сейчас, студентом. - Нюкжин улы-
бнулся воспоминаниям, таким далеким, что казались неправдоподобными.
   - И что?
   - И ничего! Не знаю случая, чтобы кто-то из геологов умер с голода.
Если он, конечно, не заблудился.
   - Я была бы первой, - засмеялась Светлана.
   - А если бы пришлось выбирать профессию заново, кем бы Вы сейчас ста- -47-
ли? - спросил Андрей, игнорируя ее замечание.
   Нюкжин секунду подумал.
   - Пожалуй, учителем. Я думаю, каждый человек во второй половине жиз-
ни должен рассказать все, что успел узнать. И потом, хорошо, когда вокруг
люди, дети...
   - А я бы в отшельники пошел, - с ухмылкой сказал Полешкин. - По мне,
чем меньше людей вокруг, тем лучше.
   - Что мешает? - спросил Андрей.
   - Удобства не те...
   - Нет, - сказала Светлана. - В отшельники? Даже с удобствами...
   Она пыталась привлечь к себе внимание, но оказаться в центре разговора
ей решительно не удавалось.
   - А я стану академиком, - сказал Андрей.
   - Сразу? - спросил Нюкжин.
   - А что? Должен же кто-то разобраться почему менялись климаты?
   Андрей шутил. Но Полешкин не замедлил зацепить его:
   - Простенько и со вкусом. Вот, что значит пост!
   Андрей оставил реплику без ответа. Да, он стрелял в лебедя! Но он душу
положил на этот выстрел. И стал взрослее!
   А Светлану не устраивало, что разговор шел без ее участия.
   - Сыграем в подкидного?! - предложила она, сама чувствуя, что невпопад.
   Нюкжин наконец посмотрел на Светлану.
   - Андрей! Ваш офицерский ремень далеко? - спросил он.
   - В палатке... А что?
   - Я Светлане обещал,.. когда выздоровеет.
   Все засмеялись. Такие шутки они слышали от начальника редко.
   Светлана старалась скрыть растерянность, но улыбка ее поникла. Ее оба-
яние утратило силу! Почему? Она не понимала, что сияние молодости - до
первого промаха. Что вечно только совершенство. Что настоящей женщиной
становятся не в одночасье.
   А Полешкин сидел, не скрывая самодовольства. Его одутловатые щеки лос- 48-
нились, маленькие глазки торжествующе поблескивали. Ну, как же! "Срезал"
начальника, подложил маленькую пакость Светлане, подколол Андрея - и ни-
чего, проглотили!..
   "Когда он успел прогнить? - думал Нюкжин. - Ведь родился в той же стране,
что и остальные! Учился в такой же школе, как и все!" Они работали вместе,
лет двенадцать назад, общались на "ты". Ничего такого за ним не водилось.
Хотя нет, был случай! Полешкин поставил его в затруднительное положение,
заявив накануне полевого сезона, что уходит в другую экспедицию. "Чем те-
бе здесь плохо?" - спросил его тогда. "У нас в стране везде хорошо!" - отве- 
тил ему Полешкин насмешливо. И ушел... А в этом году внезапно вернулся,
попросился обратно. Нюкжин взял его, хотя за Полешкиным уже тянулся
хвост дурной славы... Взял, и если бы не тот час светлого времени, которого
не хватило вертолету на их эвакуацию, он, возможно, так и не понял бы, по-
чему Полешкина гнали отовсюду!



                4.

   Утренняя связь состоялась в восемь часов. Прохоров работал микрофоном.
Он уточнил погоду, место лагеря, потом спросил: "Не едят ли они друг дру-
га?" Нюкжин взял трубку радиотелефона и сказал, что пока не едят, но нач-
нут с него, с Нюкжина, так что пусть на базе поторапливаются. Прохоров по-
дтвердил, что сброс сегодня и сообщил, что продукты повезли на аэродром.
Следующую связь назначил на десять ноль-ноль.
   Лагерь взбудоражило. За завтраком Ася спросила, можно ли раздать оста-
вшийся хлеб?
   - Нет! - сказал Нюкжин. - Им опять чего-нибудь не хватит. Авиация!.. Вот,
когда сбросят...
   В десять часов Прохоров сообщил, что самолет вылетел, причем давно.   -49-
   - Ждите! - сказал он.
   - Неделю ждем, - ответил Нюкжин, но не в телефон, самому себе, и Про-
хоров, конечно, его не услышал.
   Все собрались на кухне. Поглядывали на высокую стенку правого берега
- самолет ждали оттуда - держали наготове ракетницу. 
   - Иван Васильевич! Можно я выстрелю? - попросила Светлана.
   - Можно! - разрешил Нюкжин.
   Но самолет не летел.
   - Даже не слышно, - сказала Ася.
   - Обрыв прикрывает, - пояснил Полешкин. - Пока над нами не выскочит,
не услышим.
   И все-таки они услышали его раньше, чем увидели. Звук доносился отку-
да-то сверху долины. И зоркий глаз Андрея первый разглядел заветную точку.
   - Вон он!
   - Где?
   - Да вон же!.. 
   Маленький "АН-2" летел довольно далеко, высматривая лагерь. Долина Се-
дёдемы изгибалась змеей. Справа ее маркировал обрыв высокого берега. он
то светился на солнце, то прятался в тени. Слева долину скрывали заросли.
Проскочить мимо лагеря ничего не стоило.
   Полешкин крикнул:
   - Стреляй!
   Три ракеты - красная, зеленая, красная - взлетели дымными шариками и
бледно расцвели в светлом небе. Их заметили. "АН-2" спрямил полет и на-
чал снижаться. Вот он уже над палатками. Светлана, Андрей машут руками.
Полешкин поднял на шест полотенце. Самолет с шумом пронесся над ними,
наклонился на правое крыло и ушел за обрыв. Даже гул мотора стих. Но вот
"АН-2" снова показался над долиной. Теперь самолет летел значительно ни-
же. Пилот высматривал место для сброса.
   Андрей, Светлана, Полешкин, Нюкжин бежали к площадке, очерченной
красными флажками. Андрей оказался самым прытким. Он сигнализировал
пилотам руками: сюда!.. сюда!..
   - Назад! - гаркнул Нюкжин. - Убьет!
   Андрей попятился. Вряд ли подействовал окрик Нюкжина. Но самолет ни-  -50-
зко шел прямо на него и это производило впечатление.
   Над самой площадкой самолет лег на левое крыло, уходя в сторону низме-
нности, но из его раскрытой двери выпало что-то большое, грузное, темное.
Баульный мешок! Он пролетел по крутой дуге и рухнул в кустарник, сбоку
от маркированной площадки. Помешал ли им Андрей? Или они промахнули-
сь? Или нарочно сбросили не на твердый грунт, а в кусты, чтобы помягче?..
   Андрей рванулся к мешку, но Нюкжин остановил его:
   - Назад!.. Рано!..
   Самолет заходил на площадку повторно. Он снова сделал левый вираж и
из открытой двери выпал второй мешок. А самолет начал набирать высоту.
И тогда Нюкжин махнул рукой:
   - Пошли!
   Через минуту все четверо уже толпились около первого мешка. Андрей
ухватил его и силился поднять. Баульный контейнер тянул килограммов на
восемдесят.
   - Подсобите! - сказал Андрей. - На спину!
   - Тяжело, - сказал Нюкжин. - Давайте развяжем.
   - Донесу, - возразил Андрей. - Здесь рядом.
   - Пусть! - сказал Полешкин. - Главный едок!
   Они помогли Андрею поднять баульный мешок, но он смог вынести его
только на площадку.
   - Ослабел с голодухи... - сказал он, словно извиняясь.
   Второй мешок, - с хлебом, - вынес Нюкжин. Мешок весил килограммов
двадцать, но показалось, что все сорок.
   Они стояли на площадке, раздумывая, тащить целиком или в два приема.
А самолет уже на высоте снова прошел над ними, видимо хотел удостовери-
ться, что сброс принят. Пролетая, он приветливо покачал крыльями и взял
курс на Зырянку. Нюкжин, Полешкин, Андрей, Светлана махали ему  вслед    -51-
руками.
   - Хлеб я донесу, а баульник придется переполовинить. Что надрываться!
- сказал Нюкжин.
   Полешкин тотчас расшнуровал баульный контейнер, стал извлекать из не-
го брезентовые мешки с мукой и крупой, завернутый в бумагу-крафт "кирпич"
сливочного масла, прочие продукты. Мясной тушенки не было, но в мокром
холщевом мешке лежала сохатиная ляшка, и записка: "Привет от Егорова!".
Видимо осенняя охота у них удалась и эвакуация тоже прошла успешно.
   В баульнике остались только стружки и бумага, которыми прокладывали
продукты, чтобы самортизировать удар при падении. Однако на дне его еще
что-то болталось. Полешкин вытряхнул все содержимое на землю и глазам
вдруг предстал вилок свежей капусты. Все смотрели так, словно из мешка
выкатилось маленькое солнце.
   Светлана вздохнула:
   - Живут же люди!
   Опомнился и Андрей.
   - Теперь поедим!
   - А почты нет, - с сожалением сказал Нюкжин.
   - Только газеты, - подтвердил Полешкин.
   Но так и должно было быть. Не всякий сброс удачен. А потеря письма, ху-
же, чем его временное отсутствие.
   - Иван Васильевич! Давайте посмотрим какой хлеб? - предложил Андрей.
   - Хлеб свежий! - не замедлил отозваться Полешкин.
   В глазах Андрея светился голодный блеск.
   - Давайте посмотрим, - согласился Нюкжин.
   Развязали мешок. Вынули булку, белую, пышную, мягкую, можно сказать,
еще теплую. От удара верхняя корка у нее отвалилась. Андрей сразу отор-
вал от нее кусок и сунул в рот. Потом опомнился, посмотрел на Нюкжина.   -52-
   - Можно?
   - Можно! - сказал Нюкжин. - Только не будем задерживаться. Ася ждет.
   Он взял мешок с хлебом. Андрей поднял на спину облегченный баульник.
Полешкин нес мясо. Светлана шествовала с вилком капусты, бережно при-
жимая его к груди.
   Ася прихрамывая вышла навстречу. Она по-хозяйски забрала из рук Све-
тланы капусту, сказала:
   - Чай готов!
   Казалось, они только что пили чай! Но разве то - чай? Вот теперь, когда
на столе пышный белый хлеб без нормы, когда на куске слой масла, вот
теперь - чай!
   Пили не спеша, перебрасывались шутками. Но одно дело - чай, другое -
обед! Щи из свежей капусты со свежим мясом!
   Каждый старался хоть чем-нибудь да помочь. Андрей принес воды, хотя
на кухне стояло наполненное ведро. Нюкжин добавил дров, хотя около оча-
га лежала объемистая охапка. Пока Ася разделывала капусту, Полешкин по-
мыл мясо, нарезал его большими кусками.
   - Еще бы картошечки... - размечталась Светлана.
   - Связь! - спохватился Полешкин.
   Он убежал в палатку, вернулся минут через десять.
   - Порядок! Сброс подтвердил!
   - А как борт? - спросил Нюкжин.
   - Пока не обещают.
   Они сидели у очага и завороженно смотрели, как Ася быстро и ловко
орудовала поварешкой. Наконец пришло время. Ася сняла пробу.
   - Готово! - возвестила она. - Можно обедать.
   Андрей радостно потер руки. Все смотрели, как Ася наполнила первую    -53- 
миску до краев, предварительно положив туда хороший кусок мяса. И по-
ставила перед Нюкжиным.
   Ложка, что называется, была уже на пути ко рту, когда до слуха донесся
неровный стрекот мотора. Он поднял голову.
   - Тихо!
   - Возвращается? - удивился Андрей.
   - Еще один сброс, чтобы на зиму хватило, - пошутил в своем духе Поле-
шкин.
   Гул мотора теперь слышался совершенно явственно. Его экранировал об-
рыв. Прерывистое тарахтение напоминало вертолет.
   - С севера, - сказал Нюкжин. - Кто бы это?
   Он посмотрел на часы. Около четырех. Светлое время кончается около
семи. Откуда борт и так поздно?
   - Вертолет!.. Вертолет!.. - закричал Андрей.
   Со стороны Колымской низменности прямо на их лагерь летела малень-
кая красно-зеленая "стрекоза".
   - Ракетница! Где ракетница?..
   Нюкжин выскочил из-за стола, позабыв, что перед ним стоит миска бла-
гоухающих щей.
   Вертолет снижался. Он заметил палатки, но Нюкжин, не дожидаясь, под-
нял над головой ракетницу. Красная дымящаяся звездочка расцвела в небе...
   - К нам! К нам! - кричала Светлана.
   Вертолет завис над лагерем, он выбирал место для приземления.
   - Там... Там площадка... - Нюкжин и Полешкин отчаянно жестикулирова-
ли, стараясь показать, что садиться надо не здесь. Но воздушный вихрь
уже закружил по лагерю. Стропы, крепивщие навес над кухней, оборвало с
одной стороны и брезентовое полотнище затрепыхало, как воздушный змей.
   - Что делают?! - крикнул Полешкин. - Все разнесут!
   Андрей сбежал к реке и грудью кинулся на резиновую лодку. Он старал-  -54-
ся удержать ее тяжестью своего тела, а она рвалась из под него, как живая.
Ася накинула на казан кухонное полотенце, спасая его от песка и пыли, и
обхватила обеими руками, прижимая к себе, как дитя.
   - Печка! - крикнул Нюкжин и Полешкин понял его с полуслова. Они оба
прекрасно знали, как полыхает сухая парусина, соприкасаясь с раскаленным
железом печки.
   Палатка ходила ходуном под воздушным вихрем. Полешкин оказался бли-
же и заскочил туда первым. Подоспевший Нюкжин обхватил опорный кол.
Он старался удержать его изо всех сил, чтобы палатка не рухнула. Дрова в
печке, к счастью, почти прогорели, но взяться за нее голыми руками все же
не представлялось возможности. Полешкин скинул телогрейку. Сначала он
выдернул трубу, она ткнулась за палаткой в землю, а в палатке вздернулась
кверху, как ствол орудия. Потом Полешкин набросил телогрейку на печку и,
красный от натуги, - он держал печку на вытянутых руках, - выскочил нару-
жу. Жар проникал сквозь телогрейку и, не донеся печку до бровки террасы,
он швырнул ее что было силы в сторону реки. Затем подскочил и пинком
сбросил с террасы. Печка покатилась по крутому уступу, разбрасывая горя-
чие уголья и золу. Вода в реке обхватила ее, зашипела, выбросила облачко
пара.
   Полешкин тер обожженные руки о штаны. Пинком он сбросил в реку и за-
тлевшую телогрейку.
   А вертолет выбрал, наконец, место для посадки. Он завис над "пятачком",
где пилили дрова. Открылась дверца и на землю спрыгнул борт-механик,
длинный как жердь. Он согнулся пополам, рассматривая площадку под ко-
лесами вертолета, и затем посигналил пилоту руками: можно! Борт призе-   -55-
млился. Даже смотреть страшно: колесами он стоял на террасе, а хвост ви-
сел над рекой.
   Затихли лопасти. Из кабины высунулся пилот.
   - Нюкжинцы?
   - Да. А Вы?
   - Из Черского. В Средне-Колымске ночевали.
   - Что же не с утра?
   - Вылет не давали.
   - Пообедаете? Как раз, щи свежие!
   Пилот взглянул на часы, потом на небо. На западе оно уже розовело.
   - Нет! Можем не успеть. Груза много?
   - Здесь немного. Но там, на площадке, еще ящики. Мы площадку подго-
товили...
   - Видел, - сказал пилот. - Загружайтесь. А мы, пожалуй, пока правда пе-
рекусим.
  - Снимайте лагерь! - распорядился Нюкжин. - Ася! Покормите экипаж.
  Их было четверо. Пилоты - первый и второй - как близнецы, невысокие
крепыши в новеньких куртках на белой цигейке и в новеньких синих фо-
рменных фуражках; борт-механик, высокий, худой, в такой же форме, но
не новой; и техник, худощавый, среднего роста, в куртке, заляпанной пя-
тнами машинного масла и в черной форменной шапке. Они заняли места
за столом, а Нюкжин, Полешкин, Андрей и Светлана с лихорадочной по-
спешностью свертывали лагерь. Быстро скатали спальные мешки, сняли
палатки, скрутили в рулон листы кошмы, вынесли чемоданы с канцеля-
рией, загрузили в ящики кухонную утварь. Полешкин упаковал рацию,
снял антенну.
   Когда все подготовлено к эвакуации, собрать лагерь раз-два и готово!  -56-
И все же, пока лагерная атрибуция горкой сгрудилась около вертолета,
экипаж успел отобедать.
   - Там, на площадке сколько? - спросил пилот.
   - Килограммов четыреста.
   - И Вас пятеро!
   - Пятеро, - подтвердил Нюкжин, понимая к чему клонит пилот. Груза мно-
го, а вертолет летит из Черского полным экипажем.
   - Одним рейсом, пожалуй, не уйдем.
   Нюкжин промолчал. Указывать пилотам невозможно. Не потому, что упру-
тся и тогда их не сдвинешь. Неровен час - накличешь беду! Пусть решают са-
ми. Важно вывезти людей. А за ящиками прилетят повторно. Хотя, конечно,
оставлять вот так, весь труд полевого сезона?..
   И тут на передний план выдвинулась Светлана. В суматохе сборов она не
забыла, что надо произвести впечатление. Да и летят они к людям. И вот она
стоит перед вертолетчиками, картинка с модного журнала. Стеганая синяя ку-
рточка, синие джинсы, заправленные в фасонистые резиновые полусапожки,
воротник шерстяного свитера-самовязки, как горлышко кувшинчика держит
непокрытую голову со светлыми волосами, стянутыми узлом на затылке.
   - Неужели вы кого-нибудь оставите? - наивничая спросила она.   
   Первый пилот улыбнулся.
   - Людей заберем.
   - Иван Васильевич скорее сам останется, чем улетит без образцов.
   Она переступила с ноги на ногу, чтобы лучше показать свою гибкую фигу-
рку.
   Первый пилот дрогнул.
   - Посмотрим... - сказал он, хотя и не очень уверенно.                -57-   
   - Бензин почти выработали, - подсказал второй пилот.
   - Коля! Сколько в баке?   
   - Только долететь, - ответил борт-механик. - Напрямую рассчитывали, а
дали крюк.
   - Да, - сказал Первый. - Мы на Зырянку шли. Про вас уже в воздухе уз-
нали.
   - А мы заждались, - сказал Нюкжин.
   - Загружайтесь! - сказал Первый. - На площадке посмотрим, если подни-
мем, заберем одним рейсом.
   "Ну, Светлана!" - подумал Нюкжин, и перехватил взгляд Андрея. Тот смо-
трел угрюмо и недоброжелательно.
   - А обед? - напомнила Ася.
   Нюкжин посмотрел на пилота: ведь столько ждали! Но пилот качнул голо-
вой.
   - Надо торопиться.
   - Так как же? - жалобно переспросила Ася.
   - В речку! - холодея от такого варварского решения, распорядился Нюк-
жин. А куда денешься? Лагерь собирали около часа. И еще не улетели!
   - Нет! - Ася загородила собой казан. - Не дам! Я готовила! - словно гла-
вное было в том, что "она готовила", а не в том, что люди голодные.
   - Расплескается все, - сам сокрушаясь сказал Нюкжин.
   - В руках повезем, - предложил Андрей. - В ведро перельем!
   - Ну, хорошо! Только быстрее!
   Вещи загрузили за десять минут. По установившемуся обычаю Нюкжин
в последний раз обошел лагерь. Посредине площадки сиротел стол со ска-
мейками. На месте очага - лужа, костер, как полагается, залили водой. На
месте "генеральской" валялись колья,  обрывки бумаг.  Андрей выбросил
грязное белье, Полешкин - ненужные батареи. В речке торчал остов печки,  -58-
ее оставляли.  За местом, где стояла женская палатка, валялся белый свер-
ток. Нюкжин толкнул его ногой. Сверток раскрылся и Нюкжину показалось,
что перед ним скальп с лебедя. Да, то была пуховая шкурка. Забыла ли ее
Светлана или выбросила, чтобы не напоминала?
   Застучал мотор, лопасти вертолета пришли в движение. Нюкжин поспе-
шил к нему. На будущий год он снова прилетит сюда досматривать разрез.
Надо надеяться, паводок очистит площадку.
   Он залез в салон вертолета. Борт-механик защелкнул предохранитель на
дверце.
   - Пройдите вперед, - сказал он.
   В передней части салона сидели тесно прижатые друг к другу - Светлана
и Ася с одной стороны, Полешкин с Андреем и техник - с другой. На полу,
в ногах у Аси, стояло ведро, укрытое телогрейкой.  Ася придерживала его
за дужку. Нюкжин занял место рядом с Асей.
   Лопасти винта набирали обороты. Машина тряслась, вибрировала и Нюк-
жин непроизвольно взглянул на ведро. Ася приподняла его, держала на весу.
Андрей и Полешкин тоже смотрели, один тревожно, другой с любопытством.
С ведром все было в порядке.
   Вертолет легко оторвался от земли и боком, боком пошел над рекой вдоль
террасы, пока не достиг грузовой площадки, где, прикрытые брезентом, ле-
жали ящики. Они были плотно сбиты, окантованы проволокой, четко и акку-
ратно надписаны: "Образцы", "Пробы". Запасное имущество и личные вещи
также держали в отдельных упаковках,  чтобы оставить на складе,  на зиму.
Сейчас их следовало придержать на последнюю очередь, а Нюкжин заметил,
что Полешкин сразу же ухватился за личный груз.  Он занес его в салон,  и,
воровато оглядываясь, стал закапывать под спальные мешки и кошмы. Анд-
рей подавал уже следующий ящик. Полешкин принял его и хотел отнести его  -59-
вглубь салона. Но пилот сказал:
   - Кладите пока у двери. Примеримся. Может быть часть придется оставить.
   Полешкин и Андрей поочередно подавали упаковки с образцами и пробами.
Сначала подносили тяжелые ящики, потом стали поступать ящики полегче. И,
наконец, Полешкин принес последний ящик. Но не передал его, как предыду-
щие, Нюкжину, а сказал:
   - Я сам... - и полез в салон, прикрывая ящик корпусом, как футболист прик-
рывает мяч от соперника.
   Но Нюкжин успел прочитать: "Г.Полешкин. Личные вещи". И его осенило:
"Рыба!"
   Их взгляды встретились, как на дуэли. Один спрашивал: "Что там?" Второй
выражал деланное недоумение: "Ты о чем?". "Там рыба?". Взгляд Полешкина
стал наглым. "А если?.. Кому какое дело?". "Так, значит, рыба!?". "Думай, что
хочешь..." - и поволок ящик вглубь салона. Но оглянулся: не вздумает ли нача-
льник проверять?
   Нюкжин не собирался проверять Полешкина.
   "Вот так подарочек, напоследок! - подумал он. - Ты, конечно, сам ловил,
сам вялил и коптил. Но умолчать о рыбе, когда люди голодают?! Снять ска-
льп, чтобы не распечатывать ящик?!" 
   Борт-механик захлопнул дверцу. В салоне стало тесно и сумрачно. Пахло
бензином. Нюкжин перебрался на место, рядом с Асей. Полешкин и Андрей
сидели напротив. Полешкин смотрел мимо, как обычно делая вид, что ниче-
го не произошло. Андрей завороженно взирал на ведро.
   - Порядок? - спросил сверху, из летной кабины второй пилот.
   - Можно! - ответил борт-механик. Он оставался у дверцы, даже не закрепил
ее. Ясно! Часть вещей придется сбросить, но рыба Полешкина останется.
   Лопасти начали набирать обороты. Они вращались то с максимальной ско- -60-
ростью, то затихали, а пилоты даже и не пробовали оторвать вертолет от зе-
мли.
   "Неужели такой перегруз? - подумал Нюкжин. - Летом, когда жара, "МИ-4",
конечно, столько бы не поднял. Осторожные вертолетчики в жару брали не
более 800-700 килограммов. Но сейчас почти зима. Температура градусов
шесть-семь. Воздух в долине спрессован холодом. И бензин выработан. Не-
ужели не взлетят?"
   Но вот машина оторвалась от земли. Оторвалась с трудом. Поднялась на
метр-полтора... Зависла... Повисела, и снова опустилась. Лопасти вращали-
сь сбавив обороты. Но команды "выбрасывать!" не последовало. Пилоты со-
вещались. С одной стороны - надо бы убавить груз. С другой - "Орлы из Че-
рского!" Полярная авиация! А тут - Светлана! Как ударить лицом в грязь?!
   И лопасти снова ускорили вращение. Вертолет приподнялся, выше.., еще
выше.., и стал пятиться: назад.., назад... Вот он хвостом почти въехал в ку-
сты... Дальше - некуда! Мотор взревел, будто решился. Вертолет "клюнул"
носом и, набирая скорость, пошел вперед и... вниз! Словно хотел зацепить-
ся колесами за бровку террасы. Но та, мелькнув, исчезла под вертолетом и
машина оказалась над рекой. Вздымая водяную пыль, "МИ-4" пронесся над
речной гладью и резко взмыл кверху. Борт-механик Коля удовлетворенно ки-
внул и накинул на ручку дверцы предохранительный шнур. Потом сел на гру-
ду спальников и улыбнулся всем сразу:
   - Летим! 
   Нюкжин припал к иллюминатору. Вертолет делал разворот над левым, ни-
зким берегом. Внизу проносились болота, поросшие бурой карликовой бере-  -61-
зкой, сопка, с голой вершиной, щетина желтеющих лиственниц на ее скло-
нах, озеро...  То самое озеро!  Ночные холода еще не сковали его. Только у
затененных берегов белело нечто похожее на забереги. И еще  -  на чистой
воде, подсвеченной розовыми красками вечернего неба, Нюкжин разглядел
белый комочек. Лебедь? Или льдинка? Или просто показалось? При полете
на малой высоте земля внизу проносится с большой скоростью! Но вероят-
нее всего - лебедь! Даже наверняка, лебедь! Он плавает по окровавленному
закатом озеру, ждет подругу. Ему не дождаться. Он погибнет.
   Мысль о лебеде полоснула по глазам болью.
   Да, человек издавна охотился, чтобы прокормиться. Но то был первобыт-
ный человек.  А сейчас двадцатый век.  Конец двадцатого века. И человек,
даже когда он очень голоден, должен помнить, что он -  Гомо сапиенс! Су-
щество разумное!
   - Прости меня... - мысленно сказал он лебедю. - Это я виноват. Недосмо-
трел...
   Он отвернулся от иллюминатора и сразу попал в другой мир. Ася держала
ведро. Светлана поварешкой наполняла щами маленькую кастрюльку. Анд-
рей уже вовсю хлебал щи из глубокого полевого котелка.  Полешкин резал
хлеб, прижимая булку к груди.
   И Hюкжин вспомнил, что он тоже голоден, не меньше остальных. И счас-
тлив,  что все закончилось,  хотя впереди предстояло трудное объяснение с
Полешкиным. Что-ж! Полешкин сам отлил свою пулю!

 
          

                Просьба оставлять комментарии!