Один день в Венеции

Один день в Венеции


Она внимательно изучала расписание, то и дело выглядывая из-под козырька остановки. Здесь останавливалось не менее четырех автобусов и который из них шел в Венецию, она так и не поняла.

      
- Что сказал Маврицио? Какой номер? - спросила она своего спутника.
 
- Я же сказал тебе, что этот автобус без номера! - ответил он с усмешкой.


-Что за ерунда? Как это может быть? Ты не так его понял! - eго усмешка ее немного раздражила, хоть она и знала почти наверняка, что он не смеется над ней. Это его манера возражать или делать замечание долгое время нервировало ее пока она не поняла почему он это делает - ему было заранее стыдно за свои критические выпады и он смягчал их улыбкой.


Они были женаты уже четыре года и это была одна из их многочисленных поездок. В чем то особенная поездка, потому что это был день ее рождения - круглая дата. Кроме того они никогда еще не были в Венеции хотя часто ездили в Италию.

Она в очередной раз взглянула на свое отражение в стекле остановки - стройная, ладная фигура в темно-бордовом вязаном пончо, узких джинсах и сумочкой через плечо. Короткая стрижка, крупные серебряные серьги звенят на ходу - его подарок. Полностью готова к встрече с Венецией. Ну когда же придет этот автобус?


Они сели в автобус без номера, на ветровом стекле которого большими буквами было написано Venezzia. Автобус покатил по уютным улицам Mestre, покружил и через какие то двадцать минут подъехал к большой развилке.


- Отсюда рукой подать до города, - радостно сказала она, показывая на насыпную дорогу, идущую через лагуну. Она была в предвкушении чего то необычного и прекрасного. Венеция не может быть обычной! Муж тоже улыбался, ее настроение передалось и ему. Они вообще были очень зависимы от настроения друга друга.

 
- Смотри, шоссе для катеров! - сказал он. Она взглянула: и правда, лодки и катера мчались по узкой полоске воды, отделенной буйками от остальной лагуны. Деревянные бруски, стянутые металлическими ободками, торчали из воды на всем протяжении этого морского highway. Вода пенилась под винтами катеров и оставляла длинные белые полосы как разметку.

Автобус уже катился по насыпной дороге и вдали проступал контур города. Он был нежно розовым и уже можно было разглядеть макушки соборов и крыши домов. Ее сердце забилось сильнее и она крепко сжала руку мужа.


- Я так рада, что мы здесь! А ты, ты рад, что мы выбрались сюда? - eй почему то всегда было важно слышать подтверждение своих чувств.

Он кивнул и улыбнулся, - ты знаешь, что я рад путешествовать с тобой!


Центральная площадь, конечная остановка. Она буквально выпрыгнула из автобуса и быстро пошла к указателям: к площади Святого Марко, к собору Cанта Мария.


- Куда пойдем? - oна задала свой обычный, риторический вопрос, потому что уже решила куда они пойдут.

- Ты знаешь, я нашла несколько хороших советов в сети и один из них: потеряться в Венеции! - сказала она мужу.

- Ну что ж, хорошо! - он тоже заметно оживился и даже немного перехватил инициативу, - тогда будем теряться в сторону площади Святого Марко.


Они пошли по крутому мосту с матовым стеклянным покрытием и вдохнули свежий ветер и сырое дыхание канала. По обе стороны моста плескалась вода, зеленая как бутылочное стекло. Вода буквально бурлила под винтами моторок и катеров, бороздивших канал вдоль и поперек. Легкие изящные здания с колоннадами и балконами, вытянутыми дугами окон и подъездами, выраставшими из воды. Все это было так прекрасно, так похоже на то, что она видела на фотографиях, и при этом так наяву, что у нее перехватило дух. Она почти побежала по каменной мостовой, таща мужа за собой.


- Так ты собираешься теряться или спасаться бегством? - пошутил он.

Он часто посмеивался над ее неуемными желаниями, чего бы это не касалось: поездок, танцев, новых впечатлений. Когда ей чего-то очень хотелось, ее буквально накрывала волна активности. Он ее обычно сдерживал, чем часто сердил.


- Перестань превращаться в старика раньше времени! - говорила она в таких случаях. Она была моложе его и при этом никто не давал ей ее возраста. Он же никогда не старался выглядеть моложе своих лет и даже, как казалось, хотел скорее состариться. Стареть с достоинством - это был его девиз. Он стал жить самостоятельно и завел семью очень рано, в девятнадцать лет. Она же до тридцати была под опекой мамы и бабушки. Половина ее жизни прошла в России. Большая часть его - в Швеции, где они и встретились. Их прибило друг другу течением жизни. Так она любила говорить.


Они шли то в толпе туристов, то одни и не было конца маленьким крутым мостикам, поворотам, аркам, витринам с сувенирами, масками, одеждой и маленьким ресторанчикам. Этого всего было так много и так пестро мельтешили люди и маски, что у нее начала кружиться голова.


- Я устала, давай найдем кафе и посидим! - сказала она спутнику. Она обычно ходила без устали.

- Уже? - удивился муж. Он всегда был не против посидеть за бокалом вина и отдохнуть, это она всегда хотела походить еще и увидеть как можно больше.


- Давай, вот симпатичный ресторанчик! - сказал он и кивнул в сторону небольшого углового ресторана, уютно приютившегося в торцевой части типичного венецианского дома - трехэтажного, с облупившейся штукатуркой, рыжевато-бежевого, с выгнутыми дугами окнами и малюсенькими балкончиками. Было еще по-летнему тепло и зазывно белели скатерти на круглых столиках под зонтиками. Посетителей было мало, большая часть столиков свободна, и он направился к одному из них - у стены, с видом на канал.


 Он отодвинул плетеный стульчик и пропустил ее вперед, на лучшее место с обзором. Подозвал официанта. Веселый круглолицый официант, в белой рубашке с короткими рукавами и длинном фартуке, тесно обтягивающим его круглый живот, подскочил, не удосужившись даже захватить меню.
 
- Italiano? Espa;ol? - cпросил официант ее спутника.

- Si, espa;ol, - обрадовался муж и между ними тут же завязался оживленный разговор, перемежаемый смехом и столь знакомой ей жестикуляцией.

Ей очень нравилось слушать как ее муж говорит по-испански - он преображался: глаза оживали, все лицо превращалось в одну широченную улыбку, руки ходили ходуном. Ей нравился звук и тембр его голоса, особенно когда звучали слова, которые она знала. Частично слышала от него, но больше из мелодий танго. Seguro, caminata, linda, mi coraz;n.

Муж повернул к ней свое просветлевшее лицо и сказал, - я заказал тебе бокал прозекко и пиццу с овощами! И себе - пиво и пиццу с ветчиной и грибами. Потом мы закажем еще кофе.

Она молча кивнула - ей обычно нравилось, что он знает ее вкусы, но сегодня ей показалось, что он заказал автоматически, не думая о ней. Слишком увлечен был разговоров с веселым официантом.

- О чем вы говорили? – тихо спросила она мужа.

- Да не о чем особенным, он немного рассказал мне о своих клиентах, - муж был занят пиццей и она не видела его глаз под темными очками.

- Хорхе! - она произнесла его имя неожиданно низким голосом и как бы в пустоту. Он взглянул на нее и кусок пиццы вопросительно застыл в его руке.
 
- Я хочу тебя кое о чем спросить, - сказала она тихо, - почему ты никогда не говоришь мне mi coraz;n?

Этот вопрос прозвучал у нее как-то странно, на выдохе, как будто ей не хватило воздуха на всю фразу. Ей сразу же стало стыдно за свой вопрос и она сделала большой глоток холодного вина. Муж улыбнулся знакомой виноватой полу-улыбкой и промолчал. Потом снял очки и коротко взглянув на нее, сказал немного сердито, - это звучит неестественно и странно! Это не наш с тобой язык. У нас есть наш язык! - добавил он, немного смягчив тон.

 
- Он говорит со мной как с ребенком, - подумала она и нахмурилась. Нарочито не ответила и протянула руку к лежавшему на столе фотоаппарату. Поднесла видоискатель к глазам и стала с усиленным вниманием выбирать подходящую сценку.

Они сидели на небольшой площади: справа возвышалась базилика Академии, слева, за металлической решеткой зеленел Большой канал, впереди, между разноцветными рекламными щитами проход к пристани. По нему непрерывно шел поток людей: туристов самых разных мастей с огромными объективами, висящими тяжелой амуницией через плечо; парочек - местных, веселых и гуляющих налегке и приезжих, сосредоточенных и торопящихся к следующей достопримечательности. Глядя в объектив, казалось, что туристы участвовали в забеге на время - они влетали и вылетали из объектива как бегуны на дистанции. Медленно фланирующие местные жители оставались в поле ее зрения дольше и ей удалось сделать несколько интересных снимков.


Вот средних лет худощавый мужчина в светлых широких брюках и темном сатиновом пиджаке нараспашку. Нежно-голубая рубашка увенчана ярко-красным галстуком. Такого же цвета носки и оправа солнечных очков придают ему вид представителя кино-богемы. Он весело приветствует молодую женщину - стройную, в обтягивающих джинсах и синих туфлях на высоком каблуке. Длинные каштановые волосы, дорогие темные очки в черепаховой оправе. Ухоженные руки с ярким маникюром держат маленькую болонку с красным бантиком на макушке. Шелк! и их легкий двоекратный поцелуй запечатлен камерой. В следующее мгновение знакомые разбегаются по своим делам.


Внезапно в объективе ее камеры появилась пожилая пара: высокий прямой старик в светлом плаще и его спутница, значительно ниже его ростом, в темно-синем костюме и тросточкой в руке. Они медленно двигались в сторону площади и ресторана. Дама шла малюсенькими шагами, тяжело опираясь на свою трость и руку спутника. Их приближающиеся фигуры привлекли внимание веселого официанта, который подался им навстречу. Обмен приветствиями и пара направилась к ближайшему свободному столику.


Она отложила фотоаппарат в сторону и надела очки, чтобы наблюдать за ними без опасения казаться назойливой. Им было за восемьдесят, а то и больше, если судить по тяжелой размеренности их движений, хрупкой худобе их немного сгорбленных фигур и той осторожности, с которой они двигались по, очевидно, давно знакомому им маршруту. Старик на мгновение выпустил из виду свою спутницу и, когда он снова взглянул на нее, она уже тяжело опускалась на ближайший стульчик. Ее седые волосы серебрились на солнце, которое теперь нещадно светило ей прямо в лицо. Пожилая дама была без очков и теперь отчаянно жмурилась и свободной рукой крепко держалась за краешек стола.


Старик отреагировал очень быстро: он что-то тихо сказал своей супруге и, крепко взяв за локоть, стал осторожно поднимать ее со стула, очевидно, чтобы пересадить на соседний, в тени. Он держал ее под руку с той же аккуратной тщательностью как археологи держат свои ценные находки - тяжелые хрупкие вазы, что вот-вот рассыплются на мелкие кусочки. Через несколько мгновений дама была аккуратно водворена в тень. Она подняла лицо и благодарно пожала руку мужа своими белыми сухими пальцами. Он ответил легким кивком головы и махнул в сторону официанта, но тот уже спешил с двумя чашечками дымящегося эспрессо. Так они сидели какое-то время, смакуя ароматный кофе и глядя на поток прохожих, то и дело бросая взгляд друг на друга. Им были не нужны слова, все было сказано, все было понятно.


Она завороженно смотрела на пожилую пару и так и не сделала ни одного снимка. Она даже забыла о своем муже, который все это время сидел рядом и молча пил свое пиво. Она посмотрела ему в лицо, серьезное и немного грустное и поняла, что он тоже наблюдал за соседями за соседним столиком и был теперь поглощен своими мыслями.


Не сговариваясь, они придвинулись ближе друг к другу и сильная теплая волна накрыла их обоих. Она шла откуда изнутри, через тесно сомкнутые плечи, тонко пульсировала в ладонях рук, узлом притянувших их друг к другу, струилась из его горящих глаз. Если бы ей не была знакома эта горячая энергия, исходившая от него в минуты возбуждения, она бы сейчас, наверняка, испугалась. Но она знала, что он сейчас говорит ей о своей любви. Всеми клетками своего тела, всеми струнами своей души. И так сильно, ярко и честно было это чувство, что, когда он, разомкнув губы, промолвил, - mi coraz;n, - она прикрыла ему рот ладонью, нежно, но твердо.


- Я знаю, я тоже, всегда, - одними губами прошептала она. Так они и сидели, тесно до боли сплетя ладони, пока солнце не ушло с их столика, за крышу дома. Подул свежий ветер с канала и им стало зябко.


Когда она, наконец, оглянулась вокруг, пожилой пары уже не было за соседним столиком. Там сидели и громко смеялись немцы-туристы. Стало смеркаться и здание академии окрасилось в холодные, белесые тона. Поток прохожих через площадь поредел. Веселый официант посерьезнел и немного устало убирал посуду со столиков.


- Пора домой, мы сидим тут уже три часа, - сказал Хорхе своей жене, подал ей руку и помог выбраться из-за столика. Так и не выпуская рук, они неспешно пошли через площадь, в узкий проход между Академией и каналом, к пристани, через город, искать свой автобус без номера.
;