Глава II. Погружение 10

**********

Раджа открыл глаза и в то же мгновение обстановка радикально изменилась. Нирвана с её туманом забвения исчезла, зато появились ночные горы и два костра у горного озера. У малого костра полулежал, опираясь на локоть, Раджа. Он был одет в простую рубаху и черные спортивные штаны с вздутыми коленками. Борода осталась на месте, а вот прическа изменилась. Она стала короткая и вполне цивильная.
Ой крутил головой, дивясь такому быстрому и решительному изменению интерьера. От озера слышался плеск воды, голоса и девичий смех. У другого костра расположилась группа туристов. Огонь окрашивал розовым их одухотворенные лица. Гитарист хриплым голосом пел в этом круге песню про волков.
Раджа пошевелил костёр палкой, к небу взлетел сноп искр.
– Что крутишься, Ой, – сказал он, – аль не рад, что выбрался из Нирваны.
– Что это значит? – Ой уставился на довольного Раджу, – как это понимать, Раджа?
– На твоём месте я бы понял так, что Раджа согласен на союз.
– Вот блин, так просто!
– Чёй-то не пойму я тебя, – хохотал Раджа, – сложно – плохо, просто – тоже плохо.
– А как же твоя Нирвана?
– Да надоела, если честно. Сидишь, сидишь, как дурак и стараешься ни о чем не думать.
Ой лёг на спину. Звёздное небо одним краем опиралось на озеро, другим – лежало на далёких вершинах. Двурогая луна освещала пейзаж бледным светом.
– Где мы, Раджа, – и добавил, в соответствии с законами этого мира: – я имею в виду: откуда эта визуализация.
– Алтай. Мы здесь были с женой перед... – Раджа запнулся, – перед самым погружением.
– Алтай. Красиво здесь, – Ой подмигнул луне, – я вообще-то не турист.
– Я знаю.
Ой привстал на локте.
– Итак, нас четверо.
– Четверо, – согласился Раджа, – а могло быть пятеро.
– Кстати, Раджа, – произнёс Ой, шевеля искрящийся огонь, – ты часом не знаешь, от чего Зевс так неадекватно себя повёл?
Раджа заржал, запрокинув голову. Он сел в свой любимый лотос.
– А ты так и не догнал?
– А чего тут догонять, – сердито буркнул Ой. Ему неприятен был смех Раджи.
– Щас я тебе объясню, – он удобней устроился в лотосе, – представь себе, глава семейства вечером в гостиной пьет чай в кругу родных. Всё тихо и мирно. Тёща рассказывает о ценах на рынке, жена щебечет про своих подруг, дочки лепечут о школьных новостях. Он слушает всё это в пол-уха и наслаждается покоем. И вдруг в прихожую вваливается парочка полупьяных незваных гостей в крайне непотребном виде. Этого мало. Прямо в прихожей они начинают трахаться с особой жестокостью и извращением. А потом мужчина рвется к хозяину «только поговорить». А хозяин не хочет говорить. Он хочет, чтобы парочка убралась с его территории. В прихожую вышла тёща, чтобы объяснить. Герой её по зубам, шкуру на плечи. Выскочили дети, он и их по зубам. Вышла жене, гость её... Тут вышел сам хозяин и дал герою по зубам. Теперь понятно?
Ой сидел красный, как рак в кипятке.
– Я не думал, – бормотал он в крайней степени стыда, – что это так воспримется.
– То, что ты не думал, – продолжал Раджа, – в том нет ничего удивительного. Но Эстер. Как она могла. Всегда такая взвешенная и благоразумная сущность. Что ты с ней сделал, Ой?
Ой молчал, потупив взгляд в землю.
– Проехала, – смилостивился Раджа, – что случилось, то случилось. Прошлого не воротить.
Ой поднял взгляд на Раджу.
– А почему ты согласился?
– Я, – усмехнулся Раджа.
– Ты!
– Я покорил все вершины. Замерзал в ледниках. Срывался со скал. Умирал в расщелине со сломанными ногами. И мне прискучило это занятие. Я жил в окружении женщин таких красивых, каких только могла породить моя фантазия. Но даже в пылу самой безумной страсти меня не оставляла мысль, что трахаю я, собственно, самого себя. Мне стало противно, и я ушел в Нирвану. Из неё вытащил меня ты.
Ой подумал, что Раджа уходит от ответа.
– И потом, – говорил Раджа, – пора Чану обломать рога, пока он нас всех ими не забодал
«А вот и ответ».
У соседнего костра смолкла гитара. Оттуда доносился тихий шелест разговора. Слов не было слышно, но Ой отчего-то был уверен, что разговор шел о высоких материях: звёздах и любви. Со стороны озера пришли и подсели к костру две девушки. Они были в одних купальниках, лишь слегка прикрывавших их прелести и они были ослепительно хороши.
– Знакомься Ой, – оживился Раджа, – это Зина Большой Гнездо.
Раджа указал на тонколицую большегрудую блондинку.
– Привет, Ой, – улыбнулась она.
– Привет, Зина, – молвил Ой.
– Эта Люся Хромоножка.
Раджа погладил по плечу брюнетку с длинными прямыми волосами. Она была поменьше Зины и потоньше в бедрах.
– Не такая я уж хромоножка, – хихикнула брюнетка, – здравствуй, Ой.
– Здравствуй, Люся.
– А где Володя, – обратился Раджа к девушкам, – почему он не поёт?
– Он ушел в горы, – ответила Зина.
– Сочинять песню про коней, – добавила Люся.
– Пусть сочиняет, – разрешил Раджа.
Девушки принесли с собой пакетик марихуаны и пачку папирос Беломор. Они выдули табак, ловко в четыре руки набили травой четыре гильзы.
– Будешь? – Зина протянула Ою папиросу, – славная травка.
Ой молча принял дар. Все закурили от головешек костра. Зина пересела к Ою. Она прижалась к нему тёплым плечом.
– Ты как, – спросила она, кокетливо пустив ему в лицо тонкую струйку дыма, – хочешь большой и светлой любви.
Ой подумал: после джунглей, должно быть, от него воняет как от дикаря: потом и зверем. Эта мысль показалась ему такой забавной, что он весело рассмеялся. Все засмеялись, зараженные его искренним весельем. У костра потекла неторопливо беседа. Шел тот умный легкий разговор, чье содержание решительно невозможно припомнить через пять минут. Говорили о погоде и горах, о музыке и лошадях, об Африке и религиозных течениях. Уж месяц скрылся за горой, уже от другого костра разошлись фоновые туристы, а они всё сидели, обнявшись, курили славную травку и болтали.
– Пора спать, девочки, – сказал Раджа, – завтра трудный день.
Девушки поднялись.
– Я тебя жду, Ой, – сказала Зина и прижалась горячим бедром к его плечу.
– Я тебя жду, Раджа, – пропела томным голосом Люся.
Девушки ушли в свои палатки.
– Ну что, по кобылкам, – встав и сладко потянувшись, произнёс Раджа, – я так понимаю, ты нацелен на Большой Гнездо.
Ой уже открыл рот, чтобы сказать «да», но вдруг перед его внутренним взором всплыл крутой круп Эстер в лошадином её воплощении, и он, неожиданно для себя, произнёс:
– Нет, Раджа, я буду спать один.
– Как знаешь, – пожал плечами Раджа, – твоя палатка крайняя слева.
Он указал на четыре палатки, стоящие на пригорке.
Всю ночь Ой ворочался в спальном мешке, слыша через тонкую ткань палатки томные стоны и страстные вздохи, а утром его грубо растолкал Раджа.
– Вставай, Ой. Пора.
– Уже, – Ой зевнул со сна потянулся, на сколько ему позволил тесный кокон спальника, – уже утро?
– Светает, – Раджа пребывал в нервном возбуждении, – пора отправляться на переговоры к Чану, – сказал он и вышел из палатки.
Лагерь жил суетливой утреней жизнью. Две женщины что-то варили в котелке. Мужчины собирали палатки и поковали рюкзаки. Всё говорило о приготовлениях к походу. Вчерашний гитарист Володя понурившись сидел у костра. Плечи он укрыл одеялом, а ладони грел о горячую кружку с чаем. Похоже, он мучился похмельем.
В высоких сапогах и плащ-палатке Раджа стоял, широко расставив ноги. Он курил толстую коричневую сигару.
«Если убрать бороду, добавить котелок и трость, – думал Ой, подходя к Радже, – вылитый Черчилль».
– Я готов, – сказал Ой.
Раджа мельком глянул на него. Ой, исходя из своего опыта пребывания в заколдованном виртуале, был уверен, что тотчас после этих магических слов они стряхнут с себя горный пейзаж, как стряхивают пылинку с плеча, и молниеносно перенесутся к Чану.
– Я готов, – повторил он, и опять ничего не произошло.
Серые в рассветных сумерках горы, туман над озером и лагерь остались на месте. Только гитарист, плеснув в костёр остатки чая, принялся помогать в сборах.
– Тихим ходом пойдём, – молвил Раджа.
Через минуту сверху раздался гортанный клёкот
– Транспорт прибыл.
Ой посмотрел в небо, а там, величественно кружась, спускались по спирали два огромных орла.
– Пошли, – Раджа бросил окурок сигары Черчилля, тщательно втоптал его сапогом в землю.
Орлы сели у озера. Неожиданный порыв ветра от взмахов больших крыльев разметал туристический костёр и поджёг лежащее у огня одеяло. Со смехом и криками фоновые туристы затоптали одеяло. Похоже, они не заметили прилета птиц.
Только Зина и Люся пришли их проводить. Вероятно, в условном мироздании Раджи эти сущности принадлежали к высокой касте могущих лицезреть. Зина принесла плащ-палатку, сапоги, лётчицкий шлем образца последней большой войны и кожаные с внутренним мехом перчатки.
Ой быстро натянул всё это на себя, они взгромоздились на орлов и взмыли в небо. И вновь неожиданный порыв ветра нарушил лагерный порядок. Туристы беспомощно озирались, не в силах определить причину воздушных завихрений. Лишь гитарист Володя, козырьком ладони прикрыв глаза от восходящего солнца, следил за полётом птиц.
– Вот и белочка пришла, – бормотал он, – пора бросать пить.
Летели долго. В полёте Раджа называл вершины, над какими они проплывали. То тут, то там к вершинам стремились муравьиные цепочки альпинистов. Они хорошо были заметны на искрившейся синеве ледника. Пролетая над пустыней Гоби, Раджа рассказал о сложностях путешествий по безводной местности. Он говорил о реках, берущих начала в горах Тибета и текущих равнинам Китая. Несмотря на шум ветра, Ой отчетливо слышал каждое слово Раджи.
Наконец, стали снижаться. Из облака вылетели два дракона, с перепончатыми крыльями летучих мышей и пастями крокодилов. Они пристроились в хвост эскадрильи орлов. Орлы волновались, выпуская когти, издавая злобный клёкот. Наверное, между орлами и драконами издревле шла вражда.
– Спокойно, спокойно, – Раджа погладил своего орла по голове, – это лишь почётный эскорт.
Ой успокоил своего орла и полёт продолжался относительно спокойно.
– А вот и затерянный город императора Чана.
Раджа указал пальцем вперед и вниз. Прямо по курсу вырастал довольно большой город с величественным дворцом посередине.
– Город, население, – говорил Раджа, – армия, двор и министры, наложницы – всё очень детализировано. И он будет утверждать, что не нарушает двухпроцентную квоту.
– А он нарушает? – впервые за полёт подал голос Ой.
– Внедрить шпиона в окружение Чана чрезвычайно сложно. Служба безопасности у него на высоком уровне. Но даже доклады шпионов надо фильтровать, ибо есть опасность, что это двойная игра. Один агент сообщил невероятную вещь: Чан, якобы, имеет связь с реалом. А именно, он устраивает экскурсии по затерянному городу высшим партийным бонзам китайских коммунистов.
Между тем орлы приземлились на дворцовой площади. Драконы, сделав круг над дворцом, улетели. От места приземления до входа во дворец под остроконечной крышей из рыжей черепицы пролегала красная ковровая дорожка. По обеим сторонам её стояли, замерев, будто вылепленные из глины, ряды одетых в чёрные доспехи вооруженных до зубов воинов. Раджа и Ой прошли сквозь воинский строй, поднялись на высокое крыльцо и вошли в тронный зал главной резиденции императора Чана.
Тронный зал императора Чана превышал храм Раджи, но уступал ему в пышности убранства. От входа до трона в два ряда стояли одетые в длинные тёмные одежды чиновники и забранные в доспехи генералы империи. Сам трон располагался на постаменте из трех ступеней. На каждой ступени находились по нескольку человек. Вероятно, их положение отражало степень близости сановника к императорскому трону.
Раджа и Ой поднялись на постамент. Ступенчатые сановники при этом недовольно, одновременно почтительно, шумели. Верхняя площадка была крайне мала, относительно размаха зала. На ней стоял высокий резной трон, покрытый небесного цвета шелком. На троне сидел молодой китаец с порочным лицом. Он был совсем не похож на Гришаева.
Раджа огляделся в поиске почётных седалищ для высоких гостей, и, не найдя таковых, мановением руки расширил тронную площадку и создал два трона – две точные копии императорского кресла. Колокольчики на высоких шапках сановников возмущенно зазвенели от неслыханного нарушения этикета. Небрежным жестом император Чан велел подданным убираться. Не прошло и трех минут, как зал был пуст.
«Удивительно, – думал Ой, – как слаженно и быстро уходят китайцы».
– Привет, Чан! – сказал Раджа, усаживаясь в кресло. – Садись Ой, в ногах правды нет, – он указал на соседнее кресло.
Чан выглядел недовольным.
– Ты мог бы хотя бы для приличия оказать мне императорские почести.
– Туфлю твою императорскую целовать, – засмеялся Раджа. – Перебьешься. Я сам, если хочешь знать, почти Будда. Так что это ещё вопрос – кто из нас главней.
Чан поморщился.
– Обожествление пространства происходит до неприличия быстро.
– Ты не понимаешь, Чан...
– Ладно Усама или Зевс, – перебил его Чан, – каков с них спрос. Но ты-то, воспитанный в атеистической традиции, зачем полез в будды.
Ты не понимаешь, Чан. Если мы создаём видимый мир, то кто же мы, как не боги. И потом, чем принципиально отличается твоё императорство от исламского радикализма Усамы, от Олимпа Зевса, или от моего буддизма. Ничем, – сам себе ответил Раджа.
Чан молчал, внимательно разглядывая Раджу. На Оя он не обращал ни малейшего внимания, будто того не существовало.
– В этой связи, – горячо продолжал Раджа, – меня больше занимает другой вопрос: почему женщины менее подвержены, если вообще подвержены, идололизации. Эстер, Фрида, Дора – их сущности развиваются в другом направлении. Это не может быть случайностью.
– Кто же их поймет этих женщин, – Чан сел прямо, давая понять, что неофициальная часть закончена. – Зачем пожаловали?
– Император Чан, – начал Раджа тоном опытного дипломата, – у нас имеются сведения, что ты систематически нарушаешь двухпроцентную квоту.
– Насколько достоверны эти сведения? – поинтересовался Чан.
– Достаточны достоверны. Я бы сказал: они не вызывают сомнений.
– И что дальше?
– Дальше. Мы создаём комиссию в составе Эстер и, скажем, Доры. Комиссия расследует, выявляет, ты устраняешь, и все вмести мы подписываем новый договор, дабы впредь никому не было повадно. Примерно так.
– А если я посчитаю это, – усмехнулся Чан, – нарушением суверенитета. Что тогда?
– Тогда война.
– Даже так, – Чан не мог скрыть улыбку.
– Именно так, – ответно улыбнулся Раджа, – будет очень весело.
Чан стал серьёзным.
– У нас больше ресурсов. Европа и Индия не устоит против союза Китая и Америки.
– Ресурсы! – улыбка Раджи сделалась на одну ступень ласковей. – Когда дойдет до пушек, кто будет обращать внимание на границы и квоты. Не ресурсы, а количество бойцов определит дело.
– Ты себе противоречишь, Раджа. Нас четверо, а вас трое.
– Нас тоже четверо.
– У него нет опыта.
Чан впервые посмотрел на Оя, и взгляд этот был Ою неприятен.
– Опыт! – Раджа улыбнулся ещё ласковей, – Эстер родоначальница пространства, я и Фрида сущности второго поколения. Мы втроем уделаем вас четверых. А Ой, – Раджа глянул на Оя, – какое-никакое, а всё ж подспорье. Он уже прошел курс молодого бойца, и прошел успешно. Я удивляюсь тебе, Чан. Ты всегда был такой осторожный и благоразумный, а тут согласен воевать при непредсказуемом результате.
– Мне надо подумать, Раджа.
– Думай император Чан. Мы подождем. Спешить нам некуда.
В тронном зале повисла тишина. Её нарушали лишь регулярные удары гонга, отсчитывающие минуты. Ой насчитал двенадцать ударов, и Чан очнулся от задумчивости.
– У меня предложение.
– Я весь – внимание, – сказал Раджа.
– Предложение звучит – дуэль. Дуэль между мной и Оем, – Чан небрежно кивнул в сторону Оя, и снова Ою стало неприятно. – Если два тура, в которых мы по очереди выбираем оружие, не выявят победителя, будет третий тур, в котором оружие назначит совещание команд. Если я проиграю, я соглашусь на ваши условия. Если победа будет за мной, всё останется по-прежнему.
Теперь задумался Раджа.
– Мне следует посоветоваться с союзниками.
– Советуйся, дорогой Раджа, но прими во внимание то обстоятельство, что дуэль лучше войны.
Тело Раджи стало мерцающим и почти прозрачным. Вероятно, в эти минуты он держал военный совет с Эстер и Фридой, а на троне восседала его пустая оболочка. Мерцание Раджи продолжалось довольно долго. Потом оболочка, наполнившись Раджой, прекратила мигать.
– Мы согласны, – сказал он.
Эти переговоры не нравились Ою. И чем дальше они шли, тем больше не нравились.
– Почему, – в крайнем раздражении бросил он, – меня никто не спрашивает: согласен ли я.
– Ты! – искренне удивился Чан.
– Тыыы...
Звук «ы» растянулся во времени, стал уплывать и Ой оказался в начальном пространстве, состоящим из плоского белого низа, плоского белого верха и белесого тумана между плоскостями. В метре от него стояла Эстер. Она была такая... такая, какая она была, наверное, на самом деле: хрупкая, беззащитная в простом ситцевом платьице. Она ступила к нему, прижалась, положив руки на грудь.
– Я знаю, милый, знаю, как неприятно быть марионеткой в чужих равнодушных руках. Но ради меня, ради нас – согласись.
Ой обнял Эстер за плечи.
– Не знаю, смогу ли я выстоять против Чана.
– У нас есть надежда. Её немного, вот столечко, – Эстер показала маленький зазор между большим указательным пальцами, – но она есть, и мы её используем.
Ой кивнул, соглашаясь. Эстер обняла его шею руками.
– Что бы не случилось, что бы не произошло, знай – мы всегда вместе, – она поцеловала его в губы, – иди, мой рыцарь, надери его тощую задницу.
...ыыы, – удивился Раджа.
– Я согласен, – сказал Ой, – где моя шпага.