Глава 8

Я еще не раз побывал в Анапе: почти каждый день я был в дороге, привозя новые вести и новые поручения обратно в Новороссийск. Я много разузнал о городе: я искал работу, я искал жилье, искал землю для пахарей. Со временем некоторые переехали в Новороссийск: местные греки помогли им найти жилье. Но большинство из тех, кто эмигрировал из Трапезунда вместе со мной, остались в Анапе, ровно как и моя семья. Недалеко от Анапы им дали землю, участки, которые можно возделывать, и несмотря на то, что это было далеко от города и там не было никакого жилья, потому что место дали в поле, многие греки остались там, основав новое поселение. Я же не остался там потому что мне подвернулась работенка в Новороссийске: нас с Исааком взяли грузчиками в порт. Из-за того, что я вообще не знал языка, а Исаак бегло разговаривал на местном диалекте, нас вообще нигде не хотели слушать: никому не нужен был беженец на работе. Но в порту мы выполняли свою работу хорошо. Платили нам сущие копейки, но тем не менее их хватало, что бы купить еды и привезти ее в Кеслерово, где жили мои родственники с детьми и Марикой.
  Наши встречи с Марикой становились все более душевными и трогательными. Мне было больно расставаться с ней, а ей, как видимо, было одиноко без меня. Мы подолгу сидели на окраине села и разговаривали о разных жизненных вещах. Я куда охотнее проводил время с Марикой, чем с моими братьями и сестрами, но я не оставлял и их без внимания: я их очень любил и старался им как-нибудь угодить леденцами, которые купил в городе, или фруктами.
  Наши долгие беседы с Марикой, во время которых мы затрагивали все темы, приводили меня иногда к таким ощущениям, что мне казалось, что более верной и правильной девушки больше нигде нет. Марика поправилась, она снова похорошела, со временем замазывались ее старые шрамы, нанесенные ей жизнью, и она цвела в своей юной жизни, как цветок, который попал в плодородную почву. Она жила вместе с моей семьей, так как знали ее мои родные давно, да и ей деваться было некуда. По рассказам моих братьев и сестер, Марика всячески помогала тете по хозяйству, следила за детьми, занимаясь ими как родными, ничем не перечила старшим и вела себя крайне достойно. Но мне важно было лишь то, что бы она не стала чужда для меня, ровно как и я для нее. В своих чувствах я не признавался ей, мы часто подолгу сидели вместе, но после того случая, когда мы обнимались на барже, никакого физического контакта между нами не было. Я начинал сомневаться в том, что Марика воспринимает меня как мужчину, ведь я был еще юн, да и врятли она видела то, что очень нравится мне. Как-то проснувшись рано утром, я решил ехать обратно в город, погостив одну ночь у своей семьи. Я сюда приезжал каждую субботу, а воскресение уезжал обратно. Я проснулся из-за того, что мне снился страшный сон. Что бы отогнать раздумья я выбежал во двор и, наскоро одевшись и перекусив, вскочил на коня. Моя тетя уже не спала, она вышла проводить меня и узнать, почему я так рано уезжаю. Я придумал отмазку и пустил лошадь к дороге. Внезапно на улицу выбежала Марика, громко крича. Она была абсолютно ногая, если исключить одеяло, в которое она замоталась.
- Стой! Не уезжай!
  Она подбежала и схватила меня за ногу.
- Прошу, Космо, останься! - взмолилась она.
- Отпусти! - грубо сказал я, решив, что она бредит, - мне надо ехать!
- Умоляю, останься! - молила она, - мы еще долго не увидимся, Космо!
- Отпусти меня, мне надо ехать в город на работу, что бы хоть как-то помочь вам.. - тихо сказал я, наклонившись к ней.
  Марика впилась в мою шею своими руками.
- Я чувствую, что мы не увидимся еще очень долго! Космо, послушай сердце женщины!
- Отстань от меня, глупая! - крикнул я, вырвавшись из ее рук.
  Я оттолкнул ее ногой и пустил коня галопом. Не оглядываясь, я несся к дороге, стараясь забыть все, что сейчас произошло. Я не понимал нынешней неприязни к Марике: возможно я видел плохой сон с ее участием, но теперь это не важно - женское сердце верно чувствовало беду.
  Прискакав в Новороссийск, я застал в доме Исаака ужасную сцену, которая показалась мне оскорбительной и низкой: во дворе стоял Отец Исаака и какой-то другой мужчина, Исаак стоял в стороне. Мужчина громко кричал на отца моего друга и толкал его в грудь, а Космо старший стоял и ничего не отвечал. Исаак стоял настороже, не смея подойти, пока не подзовет отец: он очень его боялся и каждое свое действие тщательно обдумывал.
  Я заскочил во двор, на своем коне. Сегодня я был в скверном настроении, и мне сразу не понравилось поведение незнакомца.
- Если ты пришел в этот дом, что бы оскорблять его хозяев, то лучше бы тебе уйти прочь! - крикнул я, спрыгнув с лошади.
  Мужчина осмотрев меня, вдруг бросил в мой адрес обидные слова, обращаясь к отцу Исаака:
- Это еще что за молокосос?!
  Ко мне подбежал Исаак и, отталкивая руками меня в сторону, закрывая собой незнакомца, сказал:
- Космо, отец занял денег, я не знал, он долго не отдавал, понимаешь, все неожиданно, денег нет..
  Я оттолкнул его в сторону.
- Я отдам долг, дайте только время, - начал было отец Исаака, но незнакомец его перебил.
- Тогда мне нужен залог, что бы ваше время немного продлилось..
  Здесь все потупили взгляд. Отец переглянулся со своим сыном, и в его взгляде было столько смятения и безысходности - ведь все мы прекрасно знали, что в доме дороже котелка ничего не было.
  Я опустил руку на пояс, нащупав серьги матери. Они были мне дороги, так дороги, что я готов был отдать за них жизнь. Но семья, попавшая в беду, стала мне не менее дорога.
- Возьми это, - сказал я, протягивая серьги незнакомцу, - когда мы отдадим долг, вернешь.
  Незнакомец усмехнулся, бросив на меня язвительный взгляд.
- Что же ты мне предложишь? - пробурчал он, рассматривая мешочек.
  Серьги были дорогие. Отец их покупал в то время, когда на нашей земле еще был мир, и семья наша существовала в достатке и благополучии. Я не помню того момента, я был слишком мал, но я с детства видел их на своей матери.
- Они стоят намного больше, чем долг, - сурово сказал отец Исаака.
  Но незнакомец, все так же язвительно бросая в мою сторону взгляд, поставил точку в ситуации:
- Я возьму серьги, и если вы отдадите.. - он замолчал, а потом снова повторил, сделав акцент именно на первом слове, - ЕСЛИ.. Отдадите.. Тогда я верну вам залог.
  И он забрал серьги. Что-то проворчав, он ушел вниз по улице, через каждые три шага поворачиваясь на нас.
- Космо! - сурово позвал меня отец Исаака, - подойди сюда!
  Меня крепко выругали за такое поведение, впрочем и не без благодарности, потому что, по мнению отца Исаака, мой поступок был весьма достоин.
 
                *****************************************

   Так, спустя несколько дней, мы с Исааком возвращались ночью после работы домой. Улицы были темные, город весь спал. Мы свернули с главной улицы в какой-то переулок, что бы сократить путь, когда нам преградили путь два здоровых мужчины, лица которых нельзя было разглядеть в темноте ночи. Исаак остановился. Я оглянулся назад: отступление нам преградили два таких же амбала.
- Ребят, вы знаете зачем мы здесь, - сказал один из здоровяков, - за проход надо платить.
- У нас нет денег, - спокойно ответил Исаак, - мы тут первый раз, дайте нам уйти.
  Бандит явно был разочарован: он переступил с ноги на ногу и зевнул. Судя по всему им было просто скучно, и они искали свои жертвы, вне зависимости от того, сколько у тех было денег.
- Ну тогда мы проучим вас, - спокойно сказал тот же человек. 
  И тут я заметил, что у каждого из них за спиной была увесистая дубинка.
- Свалите с дороги, что бы мы прошли! - резко повысил я тон, почувствовав как в моих жилах закипела кровь.
- Заткнись, - тихо сказал тот же амбал и вытащил свою дубину, потрясая ей в воздухе.
  Я взвыл от ярости после этих слов, выхватив кинжал отца, который находился у меня за пазухой.
  Но вымогатели не отступили. Один из них, тот, который говорил, сделал шаг вперед, но его остановил кто-то сзади.
- Не троньте его! Пусть они отделаются одним предупреждением!
  Голос был молод и до боли мне знаком. Кто бы это мог быть? Я повернулся назад, что бы взглянуть на говорящего. Его силуэт таял в темноте ночи, сливаясь с окружающим нас мраком.
- Уйдем, - повторил тот же голос.
- Никуда мы не пойдем, делай, что должен, - прогремел голос первого мужчины.
  Но я уже не обратил внимания на него.
- Феми, ты? - обратился я к стоящему сзади, так как узнал в нем своего троюродного брата, - ты? Как ты мог?! Подонок!
  Мой брат спокойно выслушал мое обращение, а потом сказал:
- Каждый зарабатывает как может..
- Надо честно трудиться, сволочь, - в гневе говорил я, - я тебе голову оторву!
- Не гневайся, азелфе! - взмолился он, - прошу!
- Щенок! - взревел я, бросившись на него, выставив вперед левую руку, а в правой сжимая кинжал.
  Мой троюродный брат отличался небывалой силой и мог запросто сломать меня одной рукой. Он был старше и выше, мощнее и шире меня, но в этот момент он повалился на землю, бросив дубинку, подставив мне свое лицо.
- Прости! - только успел крикнуть он.
  Я со всего маха залепил ему по лицу кулаком, так, что его отбросило немного назад. Но тут же на меня налетел кто-то сзади. В момент я очутился на земле от удара по спине. Я увидел как рядом повалили Исаака, который яростно сопротивлялся. Но в ночи я был проворнее: увернувшись от второго удара, который мой противник нанес в слепую, я вскочил и начал наносить ему удары кинжалом вразброс, стараясь попасть в тело. Тот успел меня ударить еще несколько раз, прежде чем я почувствовал как мой кинжал воткнулся в его плоть. Меня всего взвело от этого ощущения: я потерял голову и не чувствуя больше ничего, начал наносить удар за ударом, пока мой соперник не упал. Тут я вспомнил про Исаака. Повернувшись, я увидел, что его избивают палками остальные два амбала. Мой брат лежал на земле, очевидно оглушенный моим ударом, а эти двое должно быть совсем забыли про меня, решив, что этот здоровый неумеха разобрался со мной. Громко крикнув, я налетел на одного из бьющих Исаака мужчин сзади и нанес ему удар кинжалом в шею. Тот, схватившись за нее руками повалился на землю. Но последний из нападавших был не так прост: пока я вытаскивал кинжал из тела второго карателя, он так хватил меня своей дубинкой, что если бы я не уклонился, подставив свое плечо под удар, он раскроил бы мне череп таким ударом. Дубина обожгла мне руку, содрав кожу, и я повалился на землю, стараясь уклониться от следующего удара. В порыве гнева я не чувствовал ударов, поэтому предыдущие мои ссадины не давали пока о себе знать. Но и мой противник был тоже неплох собой, он был куда проворнее предыдущих двух. Хватив меня своей дубиной еще раз, попав по ноге, он поднял с земли дубину своего друга и начал наносить удары один за другим, не давая мне возможности уклониться. Но тут в бой вмешался Исаак: сам по себе он был очень силен, но вот его хорошее воспитание и тяга к христианству постоянно побуждали его терпеть и прощать, вынуждая других верить в то, что он не может за себя постоять. Я же, хотя и был глубоко верующим человеком, не лишенный хорошего воспитания, все же отбросил все эти формальности на задний план, предоставив волю своему гневу и пылу, дабы спасти свою жизнь. Но Исаак и тут сплоховал: он обхватил амбала сзади руками и поднял его над собой. Но бандит был не так прост, как ожидал Исаак, он так стукнул моего друга по лицу палкой, что Исаак отпустил его и повалился на землю. Но так получилось, что кровь моего отца была все-таки доминирующей в моем сердце: я с криком налетел на нашего врага и начал наносить ему удары кинжалом в голову, совсем обезумев от злости. Выдержав два удара, амбал упал на землю, а я сев сверху начал резать его кинжалом. Но тут я опомнился, увидев что в домах, стоящих в переулке, зажегся свет.
- Бежим! - крикнул я, вскочив и хватая Исаака за руку.
  Мы побежали прочь от этого проклятого места. Исаак спотыкался и падал, периодически крича от боли.
- Заткнись или мы погибли! - рявкнул я на него.
  Впереди нас тоже появились люди с фонарями. Я, метнувшись в сторону, толкнул Исаака в кусты, сам полетев за ним. Здесь мы попали в какой-то ручеек, промочив ноги. Но тут же я начал толкать Исаака вперед. Мы дальше побежали, раздирая ветками кустов и деревьев свою одежду и кожу на лице. Так мы выскочили на другую улицу и кинулись вверх по ней, успев скрыться в темноте до того, как наши преследователи выскочили на улицу вслед за нами. До нашего дома было относительно недалеко, но только тут, когда прошло состояние аффекта, я почувствовал что все мое тело горит, и ноги не могут больше бежать. Исаак бедолага совсем валился с ног, хватаясь за меня. Я, преодолевая страшные боли, взвалил его на себя и понес в сторону дома, который был уже совсем близко. Добравшись до калитки, я перебросил Исаака через нее, и сам перевалился вслед за ним. Мы уже кое-как добрались на четвереньках до двери дома, тихо открыли ее и я, убедившись, что за нами никто не следил, закрыл ее на засов. В этот момент я впал в забытье..