Истории Жоры Пенкина. Рассказ9. Рапорт в Афган

                Рапорт в Афган.

Осень,  с каждым днём  всё больше, плавно переходила в зиму и, наконец, установилась  по всей Прибалтике.
До Нового года оставались считанные дни. Наступила суббота.
А что в армии происходит в субботу? Правильно, объявляют парко-хозяйственный день.
А с чего начинается парко-хозяйственный день? Правильно, с торжественного марша по плацу.
Построение начиналось как обычно. Офицеры и прапорщики при портупеях, солдаты, построенные  в ротные коробки под командованием командиров.  Парад принимать должен был командир части и его заместители. Это время, до объявления команды «становись»,   и офицеры, и прапорщики, которые стояли в т.н. «взводе управления», воспринимали скорее как некую тусовку, чем приготовление к прохождению строем.
Обменивались они новостями о футболе, какой фильм завезли в город,  стоит ли народ в очередь за билетами, едет ли кто завтра на рыбалку, а если да, то куда и т.п. А самая главная новость была: «Наши вошли в Афганистан, по просьбе их социалистического правительства».
Сегодня, однако, утренняя церемония явно затягивалась. Никого из командования  части на подиуме не стояло.  Взвод управления пытался угадать, куда все подевались.
Стояли здесь и Жора с Миней. Как это бывало и ранее,  кадровые офицеры, те,  что годами  были постарше, и званием повыше,  беззлобно цепляли «двухгодичников».  В основном эти колкости  касались выправки   и каких-либо нарушений   в   форменной одежде, впрочем, бывали нападки и на другую  тему.  Сегодня наиболее выделялся своей активностью секретарь парторганизации части - старший лейтенант Гребешков Иван Петрович.
- Вот зачем ты Синьков серебряные погоны нацепил? Что вы все с Пенкиным выёживаетесь?
- Я уже на этот вопрос отвечал начальнику штаба.
- И что?-
- Он остался удовлетворен.
- А я нет.
- К сожалению,  Вас  я, значит, удовлетворить   не могу,- брякнул Миня, а офицеры, что были рядом, заржали.
- Ты, наверное, Пенкина до утра удовлетворял, - покраснев,  решил съёрничать парторг.
Тут уже Миню занесло,- а он, в отличие от Вас, в этом не нуждается.
Тут уже весь взвод заржал откровенно.
- Ты у меня поговоришь, ты у меня попомнишь, вот выговор вкачу, будешь знать.
- Не получится, я не член КПСС.
- Тогда по комсомольской линии.
Тут уже вмешались, смеясь, офицеры, что были помоложе,
- Вряд ли Пенкин на это пойдёт.
Между тем к парторгу подбежал помощник дежурного по части и, откозыряв, тихонько начал ему говорить,
-  Товарищ старший лейтенант.   Майор Дранников, замполит части  должен был принимать как старший офицер, развод  подразделений, однако его увезла скорая помощь.   
- Что с ним?
- Сказали,  похоже, что приступ аппендицита, Будут резать. Он велел развод провести Вам.
- Мне?- переспросил Гребешков. Так точно. Вы назначаетесь исполняющим обязанности командира батальона, пока комбат или кто-нибудь из замов не подъедет.
Парторг преобразился.
- Все слышали?- обведя строгим взглядом, офицерский взвод спросил он и, не дожидаясь ответа, печатая шаг, прошел через весь плац и встал по центру небольшого возвышения, типа подиума, сколоченного из досок.
- К торжественному маршу, поротно, с  дистанцией одного линейного …
Подразделения замерли, как и положено, вместе с командирами.
Заиграла «Славянка» и  начался марш   подразделений с грохотом сапог по асфальтовому плацу. Вскоре ритуал был завершен и офицеры стали  расходиться   по местам работ и службам.
В курилке возле штаба стояла группа человек пять. Увидев, что к ним подходит парторг,   они сочли необходимым тут же побросать свои окурки и убраться с глаз долой, чтобы избежать придирок ставшего волею судьбы старшего начальника.  Однако Гребешков не мог пройти мимо просто так.
- Пенкин, почему не приветствуете?
-Так я с Вами здоровался перед разводом.
- Воинское приветствие - это отдание чести, что не знаешь этого, комсорг скрёбаный?
До сих пор этого он не требовал, однако, похоже, решил,  что ранг старшего воинского начальника в части, даёт ему такое право. Однако так грубо, да еще публично никто Пенкина не одёргивал и он, что называется, закусил  удила.
-Считай, что я тебя не заметил, партайгеноссе долбанный.
- Ты что себе позволяешь?  - схватил  старлей Жору за рукав.- Ты, что на партию замахнулся?
Офицеры остановились на лестнице, наблюдая за развитием конфликта.
Пенкин стряхнул его руку с кителя и зло, и громко отбрехнулся,
- Вот только не путай своё мурло со светлым образом  нашей Партии.
Окружающие невольно прыснули со смехом, увидев, как изменилось лицо Гребешкова.
- Следуйте за мной,- сурово произнёс он. 
Пенкин  проследовал за ним в кабинет.
Усевшись в кресло, Гребешков кивнул лейтенанту на стул возле его стола.
- Ты что, с ума сошел со мной связываться? Ведь если я тебе «строгача» с занесением в карточку вкатаю, то карьере твоей конец. Ты что рот то открыл?
- Мне, видишь ли, политическая карьера в желдорвойсках по барабану, в отличие от тебя, а хамство в свой адрес  я терпеть не собираюсь. Попробуй,  вкатай мне «строгача». На парткомиссию должен будешь отправить. А что напишешь? Что издевательски отзывался о ВЛКСМ? Облом тогда твоей карьере.  У меня свидетелей два десятка.
- Ладно, не кипятись. Я хотел только сказать, что храбрым на язык быть не хитро, а под пулями ты бывал?
- Не бывал. Но если нужно будет, пойду, в тылу не отсижусь.
- А я небо  Египта на зенитной установке   защищал, повидал и «Фантомов» и «Миражей».
- Это как же ты в желдорвойска попал?
- Так, Египет - это давно было, уже почти шесть лет прошло.   Я там младшим сержантом был,  там и в партию вступил, потом педтехникум окончил после дембеля.  А потом на сборы призвали дали первую офицерскую звездочку и поменяли специальность воинскую с зенитчика на политработника.   В селе у нас заработки не велики, делать там особо нечего, вот я и подписался в военкомате на 25 лет. Потом направили сюда.   А тут грех жаловаться:  и квартира, и зарплата, и уважение, и положение,  вот только ты тут мой авторитет подрываешь.
- Не я начал.
- Ну, вот что, если ты такой отважный, слабо рапорт в Афганистан написать?
- А сам?
- А я тоже напишу. Чувствую,  всё равно скоро добровольцев начнут отправлять, а потом всех подряд. Вот тебе бумага,- протянул он стандартный лист Пенкину,- садись, пиши.
Затем старлей вытащил такой же лист и положил перед собой.
Пенкин хмыкнул, взял лист и написал:
«Прошу в составе ограниченного контингента советских войск, направить меня для прохождения дальнейшей службы и выполнения интернационального долга в Демократическую Республику Афганистан. Число, подпись.»
-Ну, что, завершил «Войну и Мир»?
- Насчет мира не знаю, а на войну попросился.
- Дай-ка заценить.
Жора протянул свой рапорт парторгу и тот внимательно начал его читать.
- Отлично. Образцовый, можно сказать, документ.
- Дай твой почитать.
- Перебьёшься.
Гребешков взял свой рапорт, усмехнулся, и, разорвав его на мелкие клочки, бросил в урну.
- Всё, лейтенант, свободен.
- А как же интернациональный долг,- спросил парторга Пенкин, выходя уже из кабинета.
- Я свой пять лет назад в Египте отдал, мне ничего доказывать не надо и я никому не должен.
Сразу после новогодних каникул, наличие которых, можно было засвидетельствовать по большому числу школьников на улице, Пенкина телеграммой вызвали на заседание кадровой комиссии в штаб Вильнюсской бригады железнодорожных войск. Форма одежды была определена повседневная не для строя.
Прапорщик Яша, который принимал эту телеграмму, прежде чем передать ее командиру части прочитал, почесал затылок и сказал Жоре,
- Не за наградой вызывают. Иначе бы в парадке ехать приказали. Может Гребешок на тебя накапал? Тогда за звездюлями едешь.
Размышляя о причинах вызова Жора, особенно не расстраивался. Он любил ездить в Вильнюс. С сентября месяца, после того как его отправили из Дукштаса в Советск, он уже четыре раза был в этом славном городе. Ежемесячно на двухдневные занятия в школе Марксизма-Ленинизма туда собирали 60 человек из числа политработников, в которые записался и Жора. Это был мудрый ход.  Занятий было немного. Свободное время он тратил на изучение старинной части города с посещением достопримечательностей, вроде Башни Гедиминаса, дегустацией пива  в старинных пивных, действующих не одну сотню лет созерцанием дубов и булыжной мостовой на которой, казалось,  до сих пор играют отблески веков. В гостинице было чисто и опрятно. В кафе пообедать за разумную плату можно было весьма недурственно. Чего же было еще ему желать после серых армейских будней,   да еще с перманентными  замороками, которые сваливались  на лейтенантскую голову не известно откуда.
Наутро начистив ботинки до блеска, побрившись и произведя прочий туалет, лейтенант Пенкин отправился в штаб Вильнюсской железнодорожной бригады Киевского корпуса. На проходной, когда он предъявил командировочное удостоверение, дежурный майор сказал,
- Ваше время рассмотрения на комиссии 9-30, пройдите  в комнату 232,  Вас пригласят.   Ткаченко, проводи лейтенанта в двести тридцать вторую.  Пенкин вместе с младшим сержантом прошли по длинным коридорам и потом он оказался в довольно большой комнате с двумя окнами и шестью стульями. где кроме него было еще двое: капитан весь в значках и орденских планках, окончивший высшее военное училище, судя по синему ромбу на груди и старший лейтенант со значком среднего училища, у которого слегка дергалось лицо и руки тряслись мелкой дрожью.
Из-за  боковой двери вышел майор.
- Капитан Беляев, проходите. Фуражку оставьте на вешалке.
Капитан повесил фуражку,  одёрнул китель и исчез за дверью. Минут через пятнадцать он вышел, одернул китель, дёрнул вверх подбородком, улыбнулся и сказал,
-Ну, вот, батальон доверили.
Майор, выйдя опять, пригласил
-Старший лейтенант Кондратьев, заходите.
Тот затравленно взглянул на него, потом на Пенкина и шагнул в открытую дверь.
Через пятнадцать минут вышел и он. Лицо  у него было красное, губы дергались, а по лицу стекал пот.  Он вытер носовым платком лоб и надел фуражку.
- Ну, что?- спросил его Пенкин.
- Опять взвод доверили, только не в Литве, а   на БАМе.
Голос майора  уберег Жору от ненужных раздумий,
- Лейтенант Пенкин, проходите.

В кабинете за поперечиной стола  стоявшего буквой. Т сидело пятеро:
Четыре полковника и один генерал. Жора еще ни разу не стоял так близко от генерала.
Доложив по установленной форме,  Пенкин замер в ожидании.    -Для чего Вас вызвали сюда догадываетесь?- спросил его генерал-майор.  Листая личное дело.
- Никак нет.
- Что вы всё рявкаете, как командующий парадом, тут кроме нас никого нет.
- Виноват, привычка, в Чернигове командный голос  ставили.
- О!- хмыкнул генерал,- да ты с юмором.  Рапорт с просьбой отправить в Афганистан тоже из-за юмора писали или на полном серьёзе?
- Так точно, на серьёзе.  Ну-ну. Географию придётся немножко подучить, хотя у Вас будет возможность пройти ее на практике.
Василий Ермолаевич, -обратился он к полковнику справа от него, объясните лейтенанту, что ему предстоит и почему.
-Значит так, лейтенант Пенкин, мы внимательно изучили Ваш рапорт. Мы видим, что он был подан Вами искренне, в порыве настоящего коммуниста исполнить свой интернациональный долг. Это похвально. Однако Вы не учли одного обстоятельства: в Афганистане нет ни одного метра железных дорог и вряд ли скоро появятся.  Перевести Вас в другой род войск, может только министр обороны СССР, а у него, мы полагаем, и без Вас хлопот хватает. Но Ваш порыв не может остаться не замеченным.  Мы нашли Вам дело по плечу.
Мы полагаем, что Вы готовы служить на самом важном для страны участке?
- Так точно, - уже совсем не громко отозвался Пенкин.
-, Ну, не тушуйтесь, вы получите предписание для назначения  в одну из частей, занятых на великой стройке Байкало-Амурской магистрали. Готовы Вы к службе в этом регионе?
- Так точно!
А что еще оставалось отвечать лейтенанту, извините мол, пошутил я?
-Разрешите, товарищ генерал, - привстал с места полковник слева от него.
- Что еще?
- А вот, - полковник показал пару офицерских погон  с  привинченными звездами. -  Есть возможность вручить старшему лейтенанту сегодня, уж коли он здесь.
- Да, пожалуйста.
- Пенкин Георгий Константинович, приказом командира Киевского корпуса железнодорожных войск, Вам присвоено очередное воинское звание - старший лейтенант, - и он протянул ему новенькие погоны.
- Служу Советскому Союзу - рявкнул Пенкин.
- Ну, вот, - улыбнулся генерал, -опять голос прорезался, поздравляю, можете быть свободны.
Пенкин вышел, слегка обалдевший от произошедшего. Однако, решил он нет худа без добра. Хорошо, что жена не успела приехать.  Вот  на работе бы уволилась, а вместо Прибалтики молодой женщине с ребенком на БАМе в палатке жить пришлось,  невеселая это перспектива. А вот очередные подъемные, кажется, я получу.
Перед поездом в обратную сторону, он зашел в кафе «Таурас», что было недалеко от штаба бригады, где с удовольствием пообедал, позволив себе  две рюмки коньку и порцию взбитых сливок, к которым уже успел пристраститься в Литве.
Когда он в погонах старшего лейтенанта явился утром в часть, у  парторга Гребешкова челюсть отвисла от изумления.
-Это как, за что?
Он не ведал, что замполит части, изучив как следует личное дело  Пенкина, уяснил, что пока тот находился в запасе, военкомат пропустил срок присвоения ему очередного звания по запасу. Поэтому ошибку срочно исправили и послали соответствующие документы в корпус. Гребешкова же никто в известность естественно не ставил. Об этом знали замполит и кадровый писарь.
Пенкин не удержался и припомнил ему историю с рапортом.
- Понимаешь, какая история получилась, -доверительно  поведал он парторгу, оказывается всем, кто рапорт в Афган написал, на звание выше сразу дают.
- Так тебя теперь в Афган воевать пошлют?
- Нет, сказали не могут. Я ведь офицер железнодорожных войск, а там железных дорог еще не построили.
Гребешков так и остался стоять с открытым ртом.