Спасибо, доктор

Спасибо, доктор!
Рассказ
Людям, несущим жизнь,
посвящается.
За рекой случилось несчастье. Случилось неожиданно и бесповоротно, некстати и не вовремя. Хотя разве беда бывает кстати и вовремя? Зато весна была очень кстати: швыряла кусочками маленьких солнц прямо в лицо, игриво обещая авансом радость и сердцебиение на порядок чаще обычного.  А еще весна в апреле несла с собой грязь, хлябь и бездорожье. Календарь двадцатого века был открыт на последних страницах. Страна медленно вваливалась в новую эпоху, где бездорожья было тоже хоть отбавляй.
Грозные и грузные трехосные самосвалы отсыпали куст на Ермаках, проваливаясь по пузо в оттаявшей вдруг колее. Владимир вел свою «Татру» плавно, без рывков, мотор на третьей передаче рычал в меру, с запасом. Колея, с утра твердая и послушная, к обеду совсем распоясалась, отбилась от рук, и он застрял. Прямо на повороте, до места отсыпки оставалось метров триста. Что ж, дело привычное, достал трос и стал ждать товарищей. Встречный грузовик моргнул фарами, но Владимир, не выпуская сигарету изо рта, крикнул: Езжай! – и дал отмашку, с порожнего толку мало. Потом приподнял кузов, чтобы нагрузка на задние оси увеличилась. - «Нет, наверное, высыпать не буду, думаю, обойдется», - решил водитель.  – Каждая ходка – деньги, а за порожняк точковщик галочку не поставит».
Вскоре сзади остановился самосвал, за ним еще один. Водители вышли из машин. Никто не задавал лишних вопросов и не умничал, с каждым бывает, другой день и не по разу.
- Сейчас, Володь, объеду и дерну, - сказал вихрастый водитель первой машины. Трудность состояла в колее, ведь в нее ни чужому попасть, ни своему вырваться, ни влево, ни вправо. Пришлось «пилить» ему до развилки.
Шофер второй машины, Саня-земляк тем временем надевал сапоги-болотники, взамен старых туфель, уютных в кабине и бесполезных в грязи. Потом вышел и закурил. Они летали вахтой, из Украины вместе с Владимиром, и дружили, помогая друг другу во всем.
По колее, толкая впереди себя грязную жижу, задом ползла «Татра» вихрастого спасателя.
- Сиди, Володь, я зацеплю, - крикнул Саня земляку и одел брезентухи на руки – Все… хорош… стоп… натягивай… - слышались из грязи его команды. – Володь, заводи, пошел.
Он отошел в сторону, смотрел, как напружинился трос.
Владимир завел мотор, включил передачу, и, уловив момент, когда машина начала дрожать от напряжения, отпустил сцепление. Из колеи роковой змеей метнулся трос, поднял брызги, и Санька-земляк, стоявший обочь дороги, упал, согнувшись пополам…

На вертолетной площадке тоже было грязно и сыро. Санборт с крестами на фюзеляже нетерпеливо свистел лопастями, казалось, подгоняя бригаду медиков. Их было пятеро: травматолог Сергей Мельниченко, анестезиолог Николай Рыбаков, хирург Александр Чаусов, операционная сестра Надежда Ивановна и анестезистка Валечка, новенькая и молоденькая сестричка. Они торопливо перешагивали лужи туфлями и туфельками, хотя, несмотря на весну, сапожки были бы более впору.
Вертолет, разрезая воздух на составные части, ушел на Ермаки, за речку.

Водитель, парень лет тридцати, был без сознания: обескровленное лицо белело на лавке в коридоре, едва они вошли в здание. Пульс и дыхание были на пределе. Сергей Мельниченко, опытный травматолог, прошедший Афган, без труда определил состояние пострадавшего. Сильный удар тупым предметом в область живота, разрыв жизненно-важных органов с большой потерей крови внутрь брюшной полости.
- Что скажешь, Саша? – он повернулся к Александру Чаусову. Мол, смотри, тебе решать.
– Крови много надо, нашей не хватит, без крови никак,  -  отвечал-размышлял Чаусов. Он понимал, что риск весьма и весьма велик, но так же видел, что жить парню осталось совсем немного.
Раненый лежал на низкой лавке. И Александр посмотрел на дверь. «На  ней будет  в аккурат, и подойти с двух сторон можно», - решил Чаусов и стал снимать дверь с петель. Водители, которые привезли пострадавшего, кинулись на помощь. – На две тумбы положим, и будет стол для операции, - объяснил он ребятам, видя их немой вопрос.
- Чем это его так? – спросил у них Александр. Задал вопрос, а сам думал, вспоминал, анализировал. Вдруг всплыл случай в Радужном, где бурильщик получил рану в живот. «Умер он, на третьи сутки умер… но ведь там несовместимая с жизнью… да… думай-не думай, а что-то делать надо … не довезем, помрет».  И уже почти не слышал ответа, уходил в себя, настраивался на операцию.
- Да трос Саня цеплял… он длинный … где-то за кочку зацепился… при натяжке соскочил и сыграл в него… - рассказывал Владимир про беду, которая случилась у него на глазах. Было видно, что переживал он за земляка, говорил с горечью:
- Жинке его рожать скоро… не дай бог помрет… хлопчик батьку нэ побачит.
Под конец от волнения он не заметил, как перешел на родную мову.

- Кровь нужна! Зови всех, кто может, - послышался клич в коридоре. Вахтовики с надеждой и тревогой заглядывали в проем, где посередке, на снятой двери лежал их товарищ.
Операция началась: десяток рук пришел в движение. Готовили раствор, кровь, кислородную подушку. Надежда Ивановна раскладывала инструмент, анестезиолог готовил свои «причиндалы». Это не оперблок, ему всю операцию пришлось качать меха вручную, подавая воздух легким. Вся бригада была приведена в действие как взведенная пружина, как один отлаженный механизм: отточенные движения, серьезные лица, короткие фразы.
- Наденька, девятку.
Надежда Ивановна взяла приготовленные перчатки, выудила нужный размер и надела доктору.
- Начнем, - тихо произнес Александр Иванович, когда все приготовления были закончены. Потом добавил:
- Валечка, проследи, чтобы в коридоре не курили, а лучше… гони их на улицу.
Скальпель рассек кожу…
На призыв сдать кровь пришли все, кто был в поселке.
- Нужна третья группа! Кто знает свою группу? – Валя командовала кровесбором. Тогда у многих в паспорте были отметки о группе крови, и это экономило драгоценное время. Кровь была разной, как разными были и люди, спешившие на помощь, знакомые и незнакомые. Один мужичок при виде крови потерял сознание, и Вале пришлось давать ему нашатырь и делать укол. Мужики наладили его, иди, не мешай под ногами, герой. Хотя думается, сердились на него зря, человек тоже хотел помочь и о своей слабости не знал. Что и говорить, экзамен для молодой сестрички был серьезный, и, забегая вперед, можно сказать, выдержала она его с честью.
Хотя, наверное,  экзамен был и для хирурга. Александр напряженно работал. Сестра время от времени обтирала мокрый лоб марлей, Александр Иванович лишь благодарно кивал. Внутренняя кровопотеря была больше трех литров, разорвана печень, селезенка, часть тонкой кишки пришлось удалять…
- Кислород… зажим… раствор… еще зажим… - слышались отрывистые фразы. Операция была сложной по всем статьям.

Операция заканчивалась. Сильные руки делали последние стежки суровыми нитками, зашивали вскрытую полость. Дыхание больного выровнялось. Хрипы исчезли, пульс стал четче и чаще. Новая чужая кровь вернула румянец на щеки. Теперь можно везти, теперь он - транспортабельный.
- Все, - выдохнул устало хирург, и снял маску. Женщины стали укладывать инструментарий. В этот момент в комнату заглянула комендантша:
- Ой, уже закончили, - полувопросительно прощебетала она, увидев доктора без маски и халата. – Сейчас чаек организую.
 - «Чаек бы не помешал», - подумал Александр Иванович и присел на табурет. Ноги от напряжения гудели, как ЛЭП–высоковольтка. Николай Рыбаков разминал натруженные пальцы. Еще бы, столько времени без отдыха вся бригада, ни присесть, ни покурить. - «Интересно, сколько же время?», - Чаусов бросил усталый взгляд на часы. Почти четыре часа шла операция, четыре часа пять человек помогали выжить одному, попавшему в беду. Да еще те, что нервно курили за окном.
В соседней комнате наскоро попили чай и стали одеваться. Александр Иванович взялся за носилки спереди, с другой стороны ухватился травматолог. Несмотря на усталость, мужики были крепкие,  и снаружи, и внутри.
- На улице свежо, прикройте чем-нибудь, - попросил Мельниченко Валю. И она уже на ходу накрыла раненого водителя одеялом поверх простыни. Комендантша дала и простыни, и одеяло, человек в беде, как не помочь. Проводить вышла на крыльцо  с вещами Саши-водителя. Нашла глазами Владимира, позвала его:
- Вещи заберите. – «Земляки, сами разберутся», - подумала она.
- Как парня зовут? – полюбопытствовал у нее Чаусов.
- Александр Линник, - быстро вспомнила Валерия Ильинична имя смуглого водителя-украинца.  Недавно прилетел. В карточку писала – запомнила, постельное получал с мужиками.
- Тезка, стало быть, - улыбнулся Александр Иванович. Хирург был высок и строен, его серые глаза и русые волосы нравились женщинам. Спасенные им дамочки писали ему стихи и иногда пели дифирамбы. Мужчины, побывавшие под его скальпелем, были более скупы на слова и более прозаичны: вместо спасибо пытались благодарить водочкой или коньяком. Александр вспомнил вдруг: один больной после удаления почки, от радости, что жив остался, принес выпить и закусить. Целую сумку деликатесов, когда в стране с продуктами была напряженка. – «Доктор! – говорил он, – Я хочу выпить с вами». – «Тебе, Павел, не рекомендую, с одной почкой беречься надо». Еле выпроводил тогда его Чаусов, настырный больной оказался. А через пару лет Александр узнал, что Павел помер.  – « Наверное, не учел нагрузки, а ведь я советовал…».
Они несли носилки к «УАЗику». Раненый дышал ровно, иногда шевелил губами, казалось, что-то шептал, ворочал глазными яблоками под закрытыми веками. Словом, был ЖИВ. Не доходя несколько шагов до машины с красным крестом, хирург крикнул водителю:
- Двери открой!
Тот лениво повернулся  и так же лениво процедил сквозь зубы:
- А мне за это не плотют.
Ругательство чуть было не вырвалось из уст Чаусова. - «Не плотют, - передразнил про себя водителя. – Морду бы тебе набить, сука», - подумал Александр Иванович, но вовремя сдержался. Ведь он был несущим жизнь и в прямом, и в переносном смысле. Вздохнул, опустил носилки на колено и свободной рукой открыл двери санитарной машины.

В ту ночь Александр Иванович Чаусов спал как убитый. Ему снилось, что он куда-то летел, куда-то падал, куда-то спускался. Он все время был в движении, и там, во сне, он удивлялся, откуда брались силы на все это. Куда шел? Чего искал? Жена утром говорила ласково:
- Ты, Саша, и во сне брыжейку зашивал,  намаялся, милый…
Она тоже была врачом и посему знала цену и своему супругу, и его трудному делу. Ее заботой были новорожденные, не одна сотня малышей по городу.  А сейчас,  взволнованные и счастливые, приходили они рожать уже своих детишек. Время летело незаметно.
На третий день тезка-водитель пришел в сознание. Чаусов узнал об этом от дежурной медсестры.
- Александр Иванович, ваш крестник пришел в себя, - сказала она, пробегая по коридору.
- Как он, Томочка? – остановил ее Чаусов.
Девушка вкратце поведала, как это было:
- Очнулся, глазами водит по сторонам, не поймет, в чем дело. Я сразу к нему, ну наконец-то, думаю.
- Где я? – заволновался он.
- Не волнуйся, лежи, мой хороший.   Вот умница.  Сейчас скажу врачу, что ты очнулся. Помолчи чуток, вредно еще.
Хирурги, друзья по скальпелю, говорили позже, читая его историю болезни:
- Ну, ты, Чаусов, рисковый парень, молодец, при такой кровопотере …
Говорили без зависти, знали, что профессионал идет на риск только тогда, когда он оправдан… хоть одним шансом из тысячи. И даже тогда, когда шансов нет вовсе. Ведь хирург, что минер, и смерти бывают и взрывы…

А водителя, не пожелавшего помочь, с машины вскоре убрали. Он посчитал это деяние немилосердным и пришел к Чаусову:
- Александр Иванович, колонный сказал, что это вы просили меня убрать с машины?!
Александр вновь еле сдержался, чтобы не вскипеть, и не послать его к чертовой матери.
- Разговора у нас не будет, идите, Петров, я вас не задерживаю, - сухо, официально и довольно жестко ответил хирург, не вставая.- «Большая честь вставать перед ним, обойдется» - решил Чаусов. Он справедливо полагал, что не место на «скорой» черствым и бездушным.

Спасенный тезка тем временем выздоровел и перед выпиской отыскал спасителя.
- Спасибо, Александр Иванович, - голос его пресекся от волнения и на время замолчал. – Не знаю как Вас и благодарить. Мама моя кланяется Вам, говорит, что я второй раз родился. Простите старушку, она у меня верующая…говорит, что теперь Вы мой крестный…
Его взволнованные слова звучали искренне и от души:
- Спасибо Вам, Александр Иванович!


                А.Калинцев.
                Март 2007 г.

Александр Иванович рано ушёл из жизни. Спасибо Вам, Доктор.
Вечная Вам память.