Ещё о зряшках

О тщете… некоторых обсуждений.

Два зряшки решили поспорить, кто из них превзойдёт другого. Другой, однако, не захотел в том участвовать, поэтому у них ничего не получилось.

Тогда заспорили: чья возьмёт? Пока спорили, она взяла что хотела и ушла.

«Что ж за невезение такое?!» - вскричали наши зряшки и стали придумывать, как же в таком разе родить истину, которая, как известно, в спорах рождается, размножаясь ими.
Но пока они так спорили, закончилась эпоха Послабления, когда разрешено говорить... разное.  Настало время иное – Обострения, быстро перешедшего в Подавление, где уже с восторгом можно разделять на всех только одно – Главное мнение. Поэтому спор сошёл на нет сам собой, а может и вместе со спорщиками.

Касательно этих эпох у зряшек не было единства во мнениях (когда не требовалось следовать лишь Одному).
Некий их филосОф – зряш Ка даже высказал подозрение, что эти эпохи – суть одна, но в разных стадиях. Ведь после Подавления опять следует Послабление, за которым идёт Обострение, так? – спрашивал он. Возразить было нечего.

Но больно уж это была смелая мысль… из которой вытекало топтание на месте.  Ересь прямо…  Тогда как зряшкам вещалось, что всё становится лучше и лучше. Поэтому, как только Обострение перешло в Подавление -- не стало филосОфа, словно и не было.
Чему зряшки не удивились. Удивились бы, если б подобного не случилось. Произошедшее, решили они, доказало неверность мысли пропавшего. Топтание на месте – это что? Отсутствие каких-либо изменений. Здесь же изменение на лицо, на одно, по крайней мере.

Вообще об этом еретике-вольнодумце ходили тайно целые сказания, превращавшие его фигуру во что-то с чем-то. Впрочем, за давностью и невозможностью проверки никто не мог определить, что в них чьей правдой является. Ибо вымысел несёт умысел и обратно. А уж что несут иные зряшки… о том лучше умолчим.   

Вот пример некоторых россказней о пропавшем зряше Ка.
О нём говорили:
- С Ба-альшими Странностями! 
- Что поделать, когда они меня столь полюбили, что не в состоянии со мной расстаться? - смиренно отвечал зряш Ка, интересуясь в свою очередь:
- Кстати, они просили справиться о здоровье ваших…
После чего обычно собеседник предпочитал свернуть разговор или в сторону.

Каковы же его Странности, спросите вы? Ну, первой зряшки считали нелюбовь к веселящей жидкости. Всё остальное, полагали, вытекало из этого.
А именно: Ка не видел снов! Сны зряшкам заменяли фильмы, предсказания, оттуда узнавали новости об ушедших, встречались с ними, беседовали… Поэтому, естественно, зряшки уверяли, что это – наказание для Ка, лишённого такой возможности.
Почему-то он не переживал по этому поводу, что тоже представлялось Странностью.

Но была у нашего Ка и другая Странность. Бесспорные для зряшек истины ему таковыми не казались. Нет, оспаривать он их не оспаривал (хотя это была эпоха Послабления и уже за одно сомнение не казнили.  Требовалось целых два и доказательства этого!)
Как выражался сей странный герой, он сомневался в своём сомнении.

Известность получили некоторые его выражения на данную тему:
«Чем больше узнаём, тем меньше понимаем.
Чем меньше понимаем, тем меньше знаем.
Следовательно…»
А что означало его «следовательно» не разъяснял, говоря: вывод всегда сомнителен, что вытекает, в том числе, из данного высказывания. Ну не странный ли тип?

Понятно, что следствием его мысленных усилий стал… донос на него. Аноним обосновывал наличие двух сомнений у Ка, считая за одно – сомнение в собственном сомнении, а за второе – сомнение в выводе из двух посылок.
Не слишком головастые заплечных дел мастера, привыкшие к тому, что достаточно и лёгкого подозрения в наличии сомнения, ничего не поняв, обратили вопрос к спецу в данном деле, профессоре по схолиям зряшного университета. Его ответ окончательно поставил карателей в тупик.
Он гласил: «Со-мнение по самому составу своему видится примыкающим к чужому дополнением, а не самостоятельным мнением. Бо отрицание обычно не со-мневается, а утверждает обратное.
Со-мнение в собственном со-мнении со-мнением быть уже не может, тогда как со-мнение в выводе может. Отсюда имеем всего одно со-мнение. Следовательно…»
Поломав головы (ещё паре специалистов в застенках) стражи Порядка получили вывод, что сомнение у Ка в наличии лишь одно, чего недостаточно при нынешних вольных нравах, и сдали дело в архив до лучших времён. Тех, когда объявят, что и одного за глаза. Или до появления второго сомнения у нашего героя. Согласно новому доносу.

Но наш зряш, счастливо избежавший кары за вольнодумство, пошёл дальше. И пришёл к тому, что если познание бесконечно, то каждая его частица, доступная нам, конечным, ничтожно мала, а значит, ею можно пренебречь. К тому же познание бесконечного требует бесконечного к нему приближения, на что конечное не способно. Получалось, что смысл в познании какой-то был, но какой именно установить не представлялось возможным.
Почесав затылок, и учтя предыдущий донос, Ка счёл обнародование такого открытия явно преждевременным.
 

Ересь в квадрате

Но страшный еретик Ка отправился даже дальше, чем его могли бы послать! Он предположил, будто виды любви, доступные зряшкам, не единственно возможные… А надо напомнить, что одни зряшки любили ушками, в которые им говорили приятности другие, в то время как эти другие любили глазками.  Таким образом, считалось неоспоримым, что любить можно только означенными частями головы.
На вопрос: как ещё можно любить? Ка не давал ответа, вероятно, будучи не в состоянии представить, а отделывался глубокомысленной фразой: «Не всё доступное нам – единственно возможное, как и всё не помышляемое – немыслимо».


Зряшные представления.

Не подумайте, это не те, что со сцены даются, а сцены – не то, что закатывают… некоторым. Знаю-знаю, закатывают ещё и банки с вареньем, да соленьем. Глаза тоже… Совсем запутался! А всего лишь хотел уточнить… Трудная, видать, область – представления.

Так вот, у зряшек они, к тому же, путанные. Например, у одного из трёх зряшных     племен есть и такой рассказ, как создавался мир.
Мол, один Всемогущий Волшебник взял, да превратил Великую Пустоту в Чёрный Бархат. Чтоб показать своё искусство. Второй Волшебник усеял Бархат множеством звёзд, которые засияли подобно алмазам. Стало красивее, чем просто Бархат. Первый Волшебник нахмурился и заставил пылать звёзды, выгорая. Второй набросал туда цветных камешков разной величины. Первый создал на некоторых из них жизнь. Он ожидал ответного хода от второго, но тот, не будь дурак, не стал продолжать эту игру и устранился. Первый же до сих пор мучается с тем, что натворил, не зная, что с нами делать – утверждает история этого зряшного племени.

Подобный рассказ есть и у второго племени. Но там порицают версию первых, так как убеждены, что… Бархат был белым, а звёзды – чёрными. Третье зряшное племя смеётся над представлениями первых двух.  В нём точно знают, что материя -- не бархат. А… вельвет!

Конечно, нам забавны верования всех трёх племён. Хотя наши звездочёты тоже не пришли к единому мнению относительно вида материи, из которой состоит мир… называя её тёмной (а не нас почему-то).
Интересно: зряшки сходятся в том, что Создатель не ведает, как с ними быть. «Мы не следуем Его заветам, - признают они, - и достойны кары. Вся надежда на то, что Он – лучше нас. То есть, милосерднее… А тогда мы Ему такие-то и нужны! Иначе кого прощать? как проявить милосердие?»

Не уж то второй волшебник оказался-таки дальновиднее?..


------------------------------------------------------
*
Это - добавление к предыдущим сообщениям о зряшках: http://www.proza.ru/2009/07/25/531 и http://www.proza.ru/2009/09/17/1160 , а также очень длинному, которое никто не осилит: http://www.proza.ru/2009/12/01/144