Глава 26. Сусанна

Таня очень переживала, что ее, законную жену, не воспринимали, как положено, всерьез и надолго. Я же, как мог, поддерживал и успокаивал тем, что уже через день мы, наконец, уедем отсюда.
— Я больше в этот Харьков не поеду, — решительно заявила Таня, — Если хочешь, навещай родителей один. А с меня хватит.
— Танечка, не переживай. Все изменится, когда родится ребенок. Столько случаев, когда родители смягчались к детям, как только появлялись внуки.
И рассказал ей историю, которая когда-то поразила мое юношеское воображение. Тем более, что связана с людьми, которых давно знал, но даже не мог предположить, что такое бывает.

В полуподвале двухэтажного домика, расположенного прямо на нашем старинном кладбище, жила многодетная семья Петрищевых. Красивая и жизнерадостная тетя Люба была, на мой взгляд, недалекой, но доброй женщиной. Она работала уборщицей в нашей библиотеке. Дядя Коля, ее муж — хромой, сгорбленный и глуховатый старичок — был хорошим слесарем, но как инвалид первой группы, не имел права работать постоянно. Его часто приглашали в различные учреждения Харькова вскрывать замки сейфов, от которых утеряны ключи. Но, тех редких заработков не хватало, и семья жила бедно.
С их детьми я и мои братья дружили. А старшая дочь Ленка одно время даже нравилась, пока не понял, что она глупа, как пробка. Со временем, Ленка стала миловидной девушкой. Ею можно было любоваться, но только пока молчала. Стоило ей произнести пару фраз, все очарование мгновенно пропадало.
И вот в пятьдесят девятом году мы узнали, что невзрачный старичок дядя Коля до войны был кадровым офицером — танкистом. Его довоенное воинское звание соответствовало современному званию полковника. У него была семья — жена и дочь. Война уничтожила эту семью.

Полковник-танкист с первых дней оказался на фронте. Воевал профессионально, и был награжден высокими наградами. Но, когда ему сообщили о гибели семьи, он из солдата превратился в мстителя. Однажды его танкисты захватили в плен большую группу карателей. Местное население, встретившее наши войска, поведало, что с ними творили эти мерзавцы, и потребовало немедленной расправы. И полковник приказал расстрелять пленных.
Случай получил огласку. Полковника разжаловали в рядовые, лишив партбилета и всех орденов, и отправили в штрафбат. В боях он был тяжело ранен, но так и не оправился от ран. Его списали из армии в звании рядового.
Выписавшись из госпиталя лишь после войны, лишенный всего, бывший полковник, а теперь инвалид, пристроился нищенствовать у церкви на нашем кладбище. Здесь его и подобрала добрая тетя Люба — дочь настоятеля этой церкви.
Но, оказалось, семья полковника не погибла. Когда в их дом попала бомба, они были за городом, где и остались, узнав, что дом разрушен. В годы оккупации умерла от болезней жена, а восемнадцатилетнюю дочь Елену увезли на принудительные работы в Германию. Еще до оккупации Харькова, семья успела получить ошибочную похоронку о гибели дяди Коли, и Елена была уверена, что она сирота.
В Германии ей повезло. Из трудового лагеря ее взяла на работу по дому семья добропорядочного немецкого фермера. Все эти годы девушка не голодала и не испытала того, что досталось тем, кто оставался в лагере.
Накануне отступления немецких войск, всех, работавших вне лагеря, приказали вернуть — лагерь подлежал уничтожению. Обреченных освободили англо-американские войска. Война шла к концу.

На месте трудового лагеря был образован лагерь перемещенных лиц. Его нередко навещали солдаты, спасшие обреченных людей. Чаще всех здесь бывал бельгийский офицер, которому приглянулась молодая красивая девушка, радостно обнимавшая его в день освобождения. Она была совсем не похожа на изможденных узников лагеря. Молодые люди полюбили друг друга с первой встречи. Но вскоре часть, в которой служил бельгиец, должны были перебросить в другой район. И он предложил Елене поехать к его родителям в Брюссель, чтобы дождаться его возвращения в безопасности. Влюбленная девушка, конечно, согласилась. Она не колебалась еще и потому, что твердо знала — на Родине ее никто не ждет.
Оказалось, родители офицера были известными в Бельгии промышленниками. Они не поняли намерений сына, а потому просто предложили Елене несложную работу по дому. Когда сын вернулся и объявил, что женится на этой девушке, родители были в шоке. Отец считал, что русская комсомолка не может стать женой наследника их дела и немалых капиталов.
Но, боевой офицер оказался с характером. Он рассорился с отцом, отказался от наследства и с молодой женой отправился служить в одну из бельгийских колоний. Вскоре у них родилась дочь Сусанна. Офицер быстро продвигался по службе. И однажды семья вернулась в Брюссель. Главу семейства ждало назначение на высокую должность в министерстве обороны.
И случилось чудо. Стоило дедушке увидеть внучку, он мгновенно оттаял. Отношения с сыном и невесткой наладились. А через несколько лет сын ушел с военной службы и сменил отца, возглавив семейное предприятие.
Все эти годы Елена тосковала по Родине, которую потеряла — сначала принудительно, а потом добровольно. Как-то раз она написала письмо дальним родственникам отца. Просто захотелось хоть как-то пообщаться с прошлым. Ответное письмо принесло радостную весть — отец жив.

Елена очень захотела вновь увидеть Родину и «воскресшего» отца, показать ему внучку. Семья не возражала против ее поездки в Советский Союз. Но, свекор был решительно против вояжа Сусанны. Он боялся коммунистического влияния на внучку.
Решающую роль сыграло то, что Сусанна ни слова не знала по-русски. И Елена с дочерью собрались в поездку.
К перспективе появления дочери и внучки дядя Коля отнесся в духе времени:
— У меня нет дочери в Бельгии. Моя дочь погибла, а эта предательница мне не нужна, — заявил он в горкоме партии, куда его вызвали, чтобы сообщить о визите.
Но, ему пояснили, что решение об этой поездке принято в верхах, а потому он обязан принять гостей — это приказ. А потому он, как бывший офицер и бывший коммунист, обязан подчиниться. И еще сообщили, что семью временно переселят в подобающую квартиру, с мебелью и всем необходимым для встречи «высоких гостей».

Моему отцу, много лет знавшему эту семью, поручили максимально контактировать с гостьей и руководить негласным наблюдением. Это трудно понять, но так было. Любой иностранец всегда был в поле зрения спецслужб. А гостья, очевидно, была не простым иностранцем.
Елена быстро поняла, что отец с семьей принимает ее не в своей квартире. Бестолковая тетя Люба, да и остальные не знали, где что искать, не умели пользоваться не только бытовой техникой, но даже туалетом и ванной. В квартире не было ни одной вещи семьи, ни одной фотографии, которую можно показать гостям.
— Папа, мне эта липа не нужна. Я хочу посмотреть, как ты живешь на самом деле, — попросила Елена в первый же день визита.
— Ладно, раз хочешь, покажу, как мы здесь живем, пока вы эксплуатируете рабочих и живете за их счет, — петушился дядя Коля.
И семья в тот же день вернулась домой. Елена была в ужасе.
— Папа, и это все, чего ты добился, став инвалидом войны? Это же трущоба! Мы до войны жили лучше. И это вы называете прогрессом человечества?
— Не тебе судить, предательница! — выходил из себя отец, — Как ты, комсомолка, могла Родину продать?
И они долго выясняли отношения и разругались бы навсегда, если бы не внучка. Она решительно подошла к деду, обняла его и стала что-то быстро-быстро говорить ему по-французски.
— Вот, внучку родному языку не научила. Мать называется, — продолжил возмущаться дядя Коля, но уже не так агрессивно. Сусанна его покорила.
Вскоре обстановка и совсем разрядилась. Все решили не возвращаться на подставную квартиру. Елена предложила немедленно купить все, что требовалось для нормальной жизни. Благо, в деньгах она не нуждалась.
Увы, она совсем не представляла нашей жизни. Мебель, телевизоры, холодильники и многие другие предметы быта в свободную продажу практически не поступали. Все это распределялось передовикам производства, либо продавалось в порядке очереди, записавшись в которую, можно было дожидаться счастливого момента от нескольких месяцев до нескольких лет.
Была и еще одна возможность — просто купить очередь. Как бы там ни было, но наши герои, с финансовой помощью Елены, быстро экипировались.
Я часто видел, как Елена водила дочь в парикмахерскую, чтобы сделать прическу. Красивая, как и ее мама, Сусанна была модно одета и привлекала всеобщее внимание. Она была на год старше моей подружки Людочки, но девушки выглядели ровесницами. Мысленно сравнивая, еще тогда подумал, что если бы Людочка могла так одеваться и следить за собой, как Сусанна, она, конечно же, затмила ее — Людочка была гораздо красивей и стройней Сусанны.

Елена взяла шефство и над Ленкой — своей сводной сестрой. Приодевшись, Ленка стала еще привлекательней, но, увы, Елена быстро поняла уровень интеллекта сестры. Дружбы сестер не получилось.
А вот Сусанна очень привязалась к Ване — своему дяде, который был моложе ее лет на пять.
— Привет, Иван, — так Сусанна приветствовала не только Ваню, но и всех детей дяди Коли, включая Ленку. Они хохотали, но не поправляли племянницу.
Дядя Коля был без ума от внучки. На следующий день он отвел ее в книжный магазин и попросил продавцов подобрать литературу на французском языке о нашей стране, о Ленине, о коммунизме. Сусанна с большим интересом читала все подряд.
— Папа, что ты наделал, — ужаснулась Елена, когда увидела, что читает дочь, — Дедушка запретил мне знакомить внучку с коммунистическими взглядами. Кошмар. Она же начнет его расспрашивать.
— Вот и хорошо. Пусть тормошит этого капиталиста. Пусть он думает, что творит. А Сусанна моя внучка. Пусть знает правду. А ты, Ленка, предательница, — шумел принципиальный бывший коммунист.

Мне удалось поговорить с Еленой лишь однажды. Она попросила проводить их с Сусанной на улицу Иванова, где был дом, в котором они жили до войны. Этого дома, конечно же, не было. Очевидно, он был разрушен настолько, что не подлежал восстановлению.
Они молча постояли на месте, где довоенная семья Елены когда-то была счастлива. Женщина вытерла слезы, и мы немного походили по улицам, которые она помнила.
Когда она успокоилась, и мы отправились в обратный путь, я засыпал ее вопросами о жизни в чужой стране, да еще в капиталистической. Ее ответы очень удивили, потому что не вязались с тем, как нам преподносилось капиталистическое общество, в котором «человек человеку волк». По ее словам выходило совсем наоборот: там была нормальная человеческая жизнь, а вот у нас — непонятно что.

«Пожалуй, дядя Коля прав. Его дочь предательница», — сделал вывод с высоты пятнадцати лет, прожитых при социализме.
Вскоре мать с дочерью уехали. Не знаю, как они расстались с дядей Колей, но больше Елена с Сусанной в Харьков не приезжали.
— Ничего, моя Сусанна еще покажет этим капиталистам, — иногда говорил дядя Коля, — Она революцию сделает в этой Бельгии. А Ленка предательница. Я ее никогда не прощу.