Боль. Моя

Горло сдавила чья-то невидимая рука, сильнее сжимая пальцы и оставляя синяки на светлой коже, а изо рта отчаянно вырвался воздух. Он невесомо направился ввысь, гонимый водяным потоком. В глазах мутнело, и в голове бешено пульсировала мысль избавиться от этой сковывающей боли. Руками черпаю пустоту, пытаясь вырваться из объятий страха и безмолвия, а в ушах стоит такой сильный звон, что сердце начинает стучаться все быстрее, пытаясь угнаться за этим ритмом. Грудь сжимается сильнее и давится от напора воды, стараюсь схватиться за ничтожную помощь в темноте водной стихии, но силы медленно покидают тело, выходя вместе с воздухом.

Но чем больше пытаюсь, тем сильнее меня захватывает в себя глубина, и тело погружается все ниже. Пока мир не меркнет перед взором, превращаясь в ничто… И паника, постоянная паника, ужас, боль, страх, вечной алой нитью проходят через каждое мгновение, вгрызаясь своими тонкими зубами в запястья, в шею, в мякоть жизни… в сознание.

Затягивает и я тону в напряжении, так и не отбросив в сторону свои страхи.

Резко открываю глаза и утыкаюсь взглядом в потолок. Кожа покрыта испариной, а одеяло смято руками и перекручено. Одним движением скидываю его на пол, иначе чувство, словно оно скользкой змеей обвило все тело. Тяжело дышу, впиваясь пальцами в ткань рубашки.

Вновь сон. Вновь об одном и том же. Как я исчезаю в безумном потоке, и он склизкой субстанцией проникает в горло, в самую суть.

Кашель наполняет мою спальню, и я чуть сажусь на постели, чтобы поверить в реальность происходящего, что я все еще жив. И сплошное нечто не овладело моим сознанием и телом, что я все еще принадлежу самому себе, пусть и хожу по этой тонкой незримой грани.

Хочется выплюнуть все эту желчь, которая попала в горло. Но ничего нет. Это лишь разум играет со мной, подсовывая истерзанные картинки прошлого, затертые до дыр, но все еще такие же болезненные. И каждый кадр иголкой проникает внутрь, травя душу своим ядом, пока я не стану им. Не сольюсь с ним.

В такие сложные ночи, вроде этой, я просматриваю на компьютере последние сделанные фото. Это запечатлевание моментов жизни привносит в жизнь свою прелесть, ведь стоит лишь мгновение остановить, как оно становиться вечным. И тогда его уже не изменить, как и прошлое, остается лишь использовать подручные средства и своими руками вживлять в плоть случившегося свою историю. Придумывая все новые повороты сюжета о себе, мысли как-то успокаиваются, и уже нет прежнего беспокойства и испуга в душе, они отходят на второй план. На первый встает фантазия, ярким полотном закрывая воду, закрывая ничтожность других, и вынося на поверхность сладкую небыль.

Собственными пальцами рисую на экране жизнь, которую у меня отняли, захватив мой разум боязнью воды. И руки не трясутся, когда смотрю на это прекрасное светлое лицо, когда увеличиваю каждый запечатленный кадр, когда безжизненные пиксели заполняют монитор.

Выдуманная история, несуществующая жизнь куда лучше того отчуждения, что я вижу в этих карих глазах каждый день.

- Ты должен был дать мне шанс, - говорю я, чуть улыбаясь, когда это великолепное лицо с родинками оказывается передо мной. Он хмурится и испуганно взирает на меня, но парень даже не понимает, сколько боли приносит мне этой своей реакцией. И вновь вода заполняет нутро, прорываясь порвать насквозь грудную клетку и вырваться на свободу.

Каждый снимок с ним идеален, в каком бы ракурсе он не был, какая бы эмоция не искрилась на его светлом лице, кто бы рядом не был…

Но я все чаще замечаю, что, стоит только парню по имени Дерек оказаться подле него, как в этих изумительных глазах цвета теплого меда появляются странные искорки. Мне это не нравится. Когда я это вижу на снимках, у меня все темнеет перед взором и вода окутывает тело невидимыми нитями, мешая дышать. Я бью кулаком по груди и сжимаю челюсть, до сумасшествия стирая ненавистное лицо странного зеленоглазого ничтожества, что посмел позариться на настоящее чудо…

Тогда нас как назло прервали, и я не успел показать ему всю красоту своей любви, открыть перед ним карты и раскрыть истину. Нам помешали поговорить, а ведь к разговору так сближает то, что один из собеседников не может двигаться…

Иногда я смотрю на руки, как сейчас, после этого сна, и пытаюсь понять… Что именно делаю не так? Почему не мои руки сжимают его нижнюю челюсть, прикасаются к телу, пусть и через ткань куртки? Почему я оказался на перипетии истории, как какой-то изгой. Лишь школьный фотограф, который не может сыграть свою историю до конца и сделать ее основной. Главная линия никогда не будет принадлежать мне!

- Это нечестно! – восклицаю я, считая родинки на его лице.

Он посмотрит на меня иначе. Обязательно.

Я обещаю себе, сжимая руки в кулаки до боли, пока ногти не впиваются в ладони. И при следующей нашей встрече, я направляю дуло пистолета ему между глаз. Они поработили меня, эти бездонные глубины цвета виски. Если это и мед, то я повяз в нем, и теперь мне никогда не выбраться из этого омута.

- Если ты не принадлежишь мне… - делаю небольшую паузу и внимательно смотрю на него. На Стайлза. – То не принадлежишь никому!

Выстрел раздается убийственным щелчком в тишине полицейского участка. И за мгновение он смотрит на меня иначе, он принимает мою боль и делит ее поровну. Пускай мне и не станет легче.

Ты – мой воздух. Тебя больше нет.

Пускай ты жив, а я мертв...

Убить тебя - это как вдохнуть в воде. Невозможно.