Мыс Фиолент

Предисловие

 Как-то, рассматривая в интернете фотографии  Крыма, я увидела знакомый пейзаж. Под фотографией стояла подпись: «Дача адмирала Лазарева». Хотя дачей её  назвать было  нельзя, остались лишь развалины… Я раскрыла семейный альбом и нашла старые снимки, сделанные на Фиоленте. Так и есть: разрушенная дача Лазарева –  дом, в котором мы когда-то жили.

Я написала автору фотографии Игорю Кузьмину, что прекрасно знаю этот дом — дачу Лазарева и он убедил меня поделиться  воспоминаниями. Спустя некоторое время, я выполнила его просьбу.

Всем, дорогим моему сердцу людям, посвящается…




Море

Крым после суровой северной столицы показался нам  земным раем. В разговорах взрослых я то и дело слышала новые, непривычные слова: «пляж», «шторм» или восторженное «сегодня полный штиль!» Загадочные морские обитатели стали объектом моих исследований, и, нацепив папину маску, я подолгу сидела в ней  под водой, разглядывая удивительное подводное царство, пока меня, трясущуюся от холода, не вытаскивали на берег.

Рядом была Маняша – любимая бабушка. Холодный, дождливый Ленинград она променяла на тёплый Крым и, конечно, нисколько об этом не жалела. Никогда не видевшая тёплого южного моря, она была им очарована, и тихая, торжественная, подолгу глядела вдаль, думая о своём. Прикрываясь от солнца чудесным китайским зонтиком, приводившим меня в бешеный восторг, она большую часть времени проводила на берегу и купалась лишь изредка, составляя мне компанию.

А после пляжа мы ползли вверх по горе, делали по несколько остановок во время долгого, изнурительного подъёма, пока, наконец, измученные, но безмерно счастливые, не добирались до коттеджа.

А вечером, сидя на балконе, слипающимися от усталости глазами, уже сверху я смотрела на тихую фиолентовскую бухту, пытаясь разглядеть там дельфинов. Но так ни разу и не увидела.

Дом

Мы жили в довольно безлюдном месте, на склоне огромной горы, а наш небольшой двухэтажный дом был почти полностью укрыт густыми зарослями деревьев. Из посёлка, по склону, шла длинная-предлинная каменная лестница, серпантином извиваясь меж деревьев, и уходила далеко вниз, к самому берегу. И если бы не эта лестница,  то можно было бы вообразить, что мы живём в лесу.

Все «удобства» находились во дворе, в том числе и вода, которая текла из импровизированного водопровода: труба выходила прямо из скалы.

Дом был каменный, массивный, просторный, с красивым резным деревянным балконом, выкрашенныv в благородный тёмно-коричневый цвет. Мне, до сих пор не видевшей подобных архитектурных изысков, он казался верхом совершенства.
На первом этаже располагалась медсанчасть, точнее - маленький лазарет, по большей части пустующий, если не считать двух дежурных врачей. Вечером, когда рабочий день заканчивался, первый этаж пустел окончательно, и тогда жизнь целиком сосредотачивалась на втором этаже, где жили две семьи, одна из которых была наша.

Огромный коридор разделял этаж на две равные половины, протянувшись по всему дому от балкона до массивной, выкрашенной в белый цвет двустворчатой стеклянной двери. За нею, перпендикулярно, шёл другой маленький узкий коридор, он выходил на просторную кухню.

Большой коридор идеально подходил для скачек на лошади. Я надевала голубой крепдешиновый в белый горох мамин шарф, её босоножки на высоких каблуках… Лошадь и всадница в одном лице, да ещё на каблуках - скачки сопровождались страшным грохотом. В результате босоножки пришли в полную негодность и их пришлось выкинуть. Но, удивительно, я никогда не бывала наказана за свои проделки.

По обе стороны коридора располагались две совершенно одинаковые двухкомнатные квартиры. Комнаты были просторные, в каждой для обогрева использовались голландские печи.

Наше отшельничество на Фиоленте было условным, мы не чувствовали себя отрезанными от внешнего мира. К нам постоянно кто-нибудь наведывался, приезжали гости из Ленинграда, из посёлка приходили знакомые, так что скучать не приходилось.

Помню ещё, что наверху, на горе, перед спуском, росли большие кипарисы, и где-то там же рос дикий миндаль. Потому что в память врезалась мамина фраза: "У нас в декабре зацвёл миндаль!"





 
Рыжий


Что касается диких животных, то с этим было все в порядке, потому что у нас жил кот Рыжий, как две капли воды похожий на тигра. Он заменял мне всех зверей сразу, к тому же был веселым и преданным другом.

Надо сказать, в нашем доме, несколько изолированном от внешнего мира, поначалу ночевать было жутковато. Любой шорох или хруст ветки вызывал подозрение, что кто-то пытается к нам проникнуть. Постепенно мы привыкли к таинственным ночным звукам и совсем перестали их бояться. Но однажды кое-что всё-таки произошло.
 
В тот вечер мы были в уменьшенном составе, потому что отец ушел на ночное дежурство, и в доме оставались только я, бабушка и мама. Соседи на несколько дней куда-то уехали. За окном была черная южная ночь, ни единого огонька, лишь фонарь скупо освещал площадку перед домом, и тишину нарушали ленивые пощелкивания цикад.

Переделав все дела, мы уже готовились ко сну, как вдруг со стороны кухни раздался подозрительный шум. Мы очень испугались и сразу же вообразили самый худший вариант: в дом забрались грабители! Представив себе в подробностях жуткую картину, мы все же решили всё увидеть своими глазами. Конечно, это было крайне безрассудно, но такова уж природа женского любопытства — благоразумия в ней никогда не наблюдалось. И вот в полном составе, подбадривая друг друга, наш отряд вышел на разведку.

 Преодолев длинный коридор, осторожно прокрались к двери и принялись во все глаза высматривать грабителя. Но вместо вооружённого до зубов громилы увидели маленькую нахальную крысу, которая вразвалку разгуливала по кухне, чувствуя себя здесь полновластной хозяйкой. Очевидно, в дом она залезла через маленькое слуховое окошко на крыше, которое  забыли  закрыть на ночь. Возмущенно переглянувшись, мы одновременно задались одним и тем же вопросом: "А что сейчас делает Рыжий и почему его здесь нет?"

Бабушка немедленно вызвалась за ним сходить, а я и мама остались "сторожить крысу". Через некоторое время Маняша принесла заспанного недовольного кота, и мы накинулись на него с упреками. Не успел он хоть что-нибудь сообразить спросонья, как был выпихнут на кухню. Крыса прервала обход и уставилась на кота. Тот потоптался и сел, пытаясь окончательно проснуться и сориентироваться на местности. Крыса, бегло осмотрев Рыжего и не найдя в нем ничего примечательного, продолжила обследование.

 Это было уже слишком! Мама, не желая больше смотреть на полное попустительство со стороны кота, решила вмешаться. Вышла, обогнула дом и по ступенькам со стороны двора подобралась к окну кухни. Просунув в форточку огромную палку, она с силой стукнула ею по столу. Крыса начала метаться, как сумасшедшая, буквально бегая по потолку и сшибая все, что попадалось на пути. Мама продолжала отважно греметь палкой, и насмерть перепуганная крыса, сделав неверный прыжок с верхней полки, угодила прямо в ведро с водой. Вода остудила ее пыл, и когда она вылезла, от былой самонадеянности не осталось и следа. Теперь это уже был не дерзкий квартирный налетчик, а жалкий, мокрый заморыш, потерпевший полное фиаско.

 Рыжий, не сходя со своего места, заинтересовано переводил взгляд с одного участника действия на другого, воспринимая его как некое состязание в ловкости. Очевидно он поставил на маму, и, надо сказать, она его не подвела. Обнаружив на столе ватман, она теперь изо всех сил стучала по нему, выбивая победную дробь, и крыса начала отступление. Нервно метнувшись в сторону выхода, она едва не натолкнулась на кота и в нерешительности остановилась. А Рыжий в это время был занят умыванием, и крысе ничего не оставалось, как стоять и тупо смотреть на то, как он наслюнивает лапу и надраивает  усы.

Наконец она сообразила, что наш кот законченный пацифист, и рванулась к открытой входной двери. Поравнявшись с Рыжим, крыса на долю секунды замерла, а у кота лапа повисла в воздухе. Этот стоп-кадр длился не больше секунды, потом кошачья лапа продолжила плавно протирать морду, а крыса во весь опор помчалась к выходу, оставляя за спиной столь негостеприимный дом и этого странного кота.

Мы с бабушкой, довольные представлением, тихонько хихикали за дверью, отнюдь не желая вмешиваться, и тут вернулась мама. За ней, ухмыляясь и держа хвост трубой, явился наш герой, тоже весьма довольный собой. Он был столь мил и добродушен, этакий рубаха-парень, что сердиться на него было совершенно невозможно, и вместо того, чтобы отругать, его еще и похвалили за тонкий кошачий юмор.

Вернувшись в комнату, Рыжий улёгся на диван, чтобы наконец хорошенько вздремнуть и через несколько минут уже мирно посапывал, а мы, взбудораженные приключением, еще долго не могли угомониться. Когда меня всё же отправили спать, Рыжий составил мне компанию. Он всегда и всюду следовал за мной, если не был занят, конечно, и принимал участие во всех играх, в которые играют пятилетние девочки: терпеливо сносил примерки тесных кукольных платьев и напяливание на голову маленьких чепцов, в которых кошачьи уши позорно прижимались к голове.

Ничто не могло разлучить его с маленькой хозяйкой, даже такие унижения! Каждую ночь он исправно проводил в кресле около моей кроватки, и я могла погладить его, когда мне заблагорассудится. Иногда во сне его лапы вдруг начинали мелко-мелко дрожать, и  я знала, что ему снится страшный сон. Тогда я тихонько клала руку на его мягкую шёрстку и говорила: « Не бойся, мой храбрый тигренок, я никому не дам тебя в обиду». Рыжий с облегчением вздыхал, переворачивался на другой бок и тихонько мурлыча вновь погружался в мирный кошачий сон.


 
Монастырь


Рассматриваю фотографии нынешнего Фиолента. На одной из них — восстановленный Свято-Георгиевский мужской монастырь. 

               
Когда мы там жили, он был полностью разрушен, и никто не знал наверняка, что было прежде на месте живописных развалин. Ходили только смутные слухи о каком-то очень древнем монастыре, кажется — греческом. По преданию, он был основан в 891-ом году, и каждый, кто оказывался в этих местах, считал своим долгом непременно его посетить. Здесь бывали Пушкин, Грибоедов, русские цари.
 
Замечательна легенда возникновения Свято-Георгиевского монастыря. Во время шторма у мыса Фиолент терпел бедствие корабль таврических греков. Шторм был сильнейший, паруса порваны в клочья, деревянные мачты сломаны, и казалось, спасения нет. Моряки, упав на колени, стали отчаянно молиться. Вдруг на большой скале, недалеко от берега, они увидели светящуюся фигуру. Это был святой великомученик Георгий, молящий бога о спасении моряков. В тот же миг шторм прекратился, и греки были спасены. На вершине скалы они обрели икону святого Георгия, добрались до берега и, пораженные чудом, в благодарность за своё избавление построили здесь монастырь.

Скала, на которой морякам явился святой, с тех пор стала называться Скалой Святого Явления, а монастырь был известен во всем мире и стал местом паломничества верующих.

Но в те далёкие 50-е годы мы были ещё детьми и играли на этих развалинах, не подозревая о том, что когда-то здесь была святая обитель. Что такое монастырь, и кто такие эти монахи? Но не было среди нас никого, кто хоть что-нибудь об этом знал.

Прошло несколько десятков лет. Восстановив сегодня из руин этот храм, люди совершили благородный акт памяти, явили миру драгоценную для каждого верующего русского человека реликвию, священную обитель,  во всем ее великолепии.
 
Скала Святого Явления


Как-то, я показала маме фотографии,Фиолента,найденные в интернете, и вдруг она воскликнула:

- Смотри, смотри, это же скала Монах! Когда мы там жили, на ней еще не было креста. Как же она преобразилась с крестом, какая стала торжественная и величественная!

- Там похоронен какой-то очень знаменитый монах, бывший настоятель Георгиевского монастыря. Вообще-то она называется Скалой Святого Явления, а скала Монах, или ее еще называют Крест, стоит на берегу, почти напротив.
Мама помолчала, переваривая полученную информацию, затем недоверчиво спросила:

- А ты откуда знаешь?

- Мне Игорь сказал, он же из этих мест.

- Скала Святого Явления, надо же... Узнать об этом через столько лет.
 И в эту минуту мы подумали с ней об одном и том же.

…Пляж, на который мы ходили каждый день, был диким, людей мало, вода в море всегда необыкновенно чистая. Обычно приходили втроем: бабушка, моя красавица мать двадцати пяти лет и я, ее маленькая дочь.

Мама была в прекрасной форме: стройная, загорелая, с распущенными по плечам белыми волосами, цвет волос, между прочим, был натуральный. Ежедневное плаванье сделало ее фигуру изящной и гибкой, к тому же она увлеклась подводной рыбалкой и, надо сказать, делала большие успехи. Сейчас, вспоминая ее выходящей из моря, я словно вижу кадры старого фильма. Белокурая красавица не спеша выходит из морской пучины, волоча за собой на гарпуне пойманную рыбу, и вся мужская часть пляжа синхронно поворачивает головы в ее сторону. Бабушка, важно восседая под китайским зонтиком, гордо взирает на красавицу дочь, незаметно оглядываясь по сторонам, дабы убедиться, что все остальные также успели насладиться этим чудным видением.

Я, разумеется, старалась во всем ей соответствовать, и всякий раз, когда мама шла купаться, умоляла взять меня с собой, лишь бы хоть немножко погреться в лучах ее красоты.
 
В тот день, море штормило, людей на пляже было мало, лишь где-то вдалеке сидели два или три человека. Шторм был балла три, но для мамы - сущие пустяки, она плавала и в пятибалльный.

 Немного помедлив, она все же решила пойти искупаться, и вдруг на меня что-то нашло. Я начала отчаянно просить ее взять меня с собой. Бабушка всполошилась, но я, нацепив на себя круг, продолжала упорствовать, и мама, наконец, сдалась. Хорошо, зайдем и тут же на берег. Бабушка недовольно что-то проворчала нам вслед, но мы ее уже не слышали, устремившись навстречу волнам.

В море вошли легко, и видимо это и стало нашей самой главной ошибкой - не рассчитали степень опасности. Мама отбуксировала меня подальше от берега, и мы, покачиваясь на волнах, шторма совсем не замечали.

Спустя некоторое время решили возвращаться, но, приблизившись к берегу, мама увидела, что шторм усилился, это уже были не три балла, а все пять. Стараясь не выдавать волнение, она крепко ухватила меня за круг и сказала: "Как только поймаем волну и я скажу тебе – греби, ты должна быстро-быстро плыть". Сделать это мне было не трудно, потому что на круге я плавала очень быстро, как ракета. И вот сигнал получен, я рвусь вперед…

Все, что произошло потом, мама и по сей день вспоминает, как кошмарный сон. Мы уже удачно поймали волну, выплыли на гребень, и вдруг, словно что-то почувствовав, мама оглянулась назад и обмерла - на нас стеной шел огромный вал. Во время шторма такое случается, волны складываются и их высота достигает почти двойного размера. Это была как раз такая волна - огромная, заслонившая собою небо. Мама, крепко держа меня, успела только крикнуть: " Держись за круг!", – и тут же волна обрушилась, и нас бешено завертело в водовороте. Сила была такая, что вырвала мой круг из рук мамы. Она нырнула, пытаясь отыскать меня в этом мутном аду. Наконец, руки нашарили круг, она крепко за него уцепилась, но тут ее пронзил ледяной ужас, ей показалось, что круг – пуст. И это самое страшное, что могло случиться, ведь без круга волна могла утащить меня на дно, но тут, о чудо, она нашарила в воде мою ногу.

Вцепившись в нее мертвой хваткой, мама, наконец, поняла, что мы спасены. Наша неравная борьба со штормом длилось всего несколько мгновений, а тогда казалось - целую вечность. Волна схлынула, и мы, словно две распластанные медузы, остались лежать на песке.

С другой стороны пляжа к нам уже со всех ног мчались двое мужчин, но, увидев, что мы вне опасности, остановились и лишь развели руками.

Всего этого, слава богу, не видела моя милая бабушка, которая, приставив руку козырьком, деловито высматривала нас с противоположной стороны. От пережитого страха я тихонько поскуливала, но мама строго велела помалкивать, чтобы не испугать Маняшу. Отчётливо помню, как она сказала: "Улыбайся!", и пока мы шли мое хныканье превратилось в нервное икание. Подойдя к бабушке, я изобразила жалкое подобие улыбки, но булькающие звуки, которые при этом издавала, вызвали у нее беспокойство. Она решила, что я замерзла, и отчитала за это маму, но та, уже окончательно придя в себя, лишь весело мне подмигивала, намекая на нашу общую тайну…

Мама еще раз внимательно взглянула на фотографию.
- Вот оно оказывается что, Скала Святого Явления. Теперь я понимаю, кому мы с тобой были обязаны.
- Да, благодарение господу, ведь это действительно было чудо.
 
Послесловие

Я рассказала о нашем доме и той прежней жизни так подробно, вспомнила мельчайшие  детали потому, что мы жили в том самом доме, который раньше был дачей адмирала Лазарева, легендарного основателя Черноморского флота.

Вот что я нашла в Википедии об этом знаменитом доме: В 1841 году "экономией Севастопольского порта" для главного командира ЧФ и портов был построен небольшой двухэтажный дом, «с флигелем, из дикого камня на известковом растворе, длиной шесть сажен, шириной пять сажен, покрыт был черепицей. В доме имелась русская и две голландские печи. Полы во флигеле и комнатах напоминали палубу корабля, были из некрашеных досок, комнаты оштукатурены и побелены известью».

 Разглядывая Свято-Георгиевский монастырь на старой Севастопольской открытке конца XIX века, я нашла на ней дачу адмирала Лазарева. Она находилась чуть ниже монастыря, рядом с ней - флигель, который впоследствии был разрушен. Во всяком случае, когда мы там жили, в 1959 году, его уже не было. Как впрочем и самого монастыря. Видно также, что за сто лет климат значительно смягчился, скромная растительность сменилась буйной и пышной, плотно окружив домик, поэтому на нашем снимке виден лишь его второй этаж, первый целиком скрыт деревьями. Кипарисы, посаженные вдоль дороги, за дачей, еще при адмирале Лазареве, за сто лет превратились в гигантские деревья, и на современной фотографии они видны.

 Бросается в глаза и то, что изначально дача Лазарева имела только один парадный вход, как и полагалось господскому дому. В советское же время дом был полностью перепланирован, первый и второй этажи изолировали друг от друга, и на втором этаже прорубили отдельную дверь, к которой с торца здания пристроили бетонную лестницу. Разумеется, в исходной планировке такого быть не могло, скорее всего этажи соединяла лестница, которая находилась внутри дома.

Говорить о даче адмирала Лазарева сегодня приходится лишь в прошедшем времени, сейчас она, к сожалению, полностью разрушена. Именно поэтому я сочла своим долгом восстановить ее хотя бы в памяти.

Но недаром земля Фиолента считается святой, многие века она несла людям духовность и свет. Сегодня восстановлен, правда, пока ещё не до конца, Свято-Георгиевский монастырь, на скале Святого Явления поставили новый семиметровый крест; открыт памятник-мемориал Пушкину, в честь его посещении мыса Фиолент. Будем же верить, что первый шаг на пути к возрождению этой прекрасной земли уже сделан.