Концерт

 Концерт



Работаю я, вот уже как три года, уборщицей в одном театре. Коллектив подобрался хороший: ни какой тебе дисциплины; ни какого порядка; вечные опоздания, склоки, интриги... в общем как и везде. Меня там особо никто не знает, кто тетей Дусей зовет, кто бабой Машей, кто Веркой... в общем, в зависимости от роли и актерского настроения. Но относятся уважительно, кто: «Подите вон!», говорит. Кто: «Неряхой безрукой» называет, а некоторые вообще почтительно обращаются: «А не соблаговолите ли вы закрыть помещение с обратной стороны?!». В любом случае хорошее у меня место работы.

Как-то в наш театр собралась приехать важная комиссия. Ну руководство и стало организовывать показательное выступление и давай репетировать: сценки, миниатюры, песни учить, стихи читать и вроде даже, для изюминки, какую-то звезду пригласили. Потратили-и-и-сь... жуть. Наступил день концерта. И с самого утра директор позвонив мне, попросил срочно приехать и пару кабинетов убрать. Обычно я вечерком полы мою, а тут прям днем. Я примчалась в театр и в поисках начальства, которое куда-то запропастилось, я забрела в гримерную. А Люська гримерша, бестолковая девка, ни когда меня не узнает. Вот и тут, как гаркнет:

 - Как фамилия?

- Петрова, - говорю.

- Где вы болтаетесь? У нас времени в обрез, вон ваше платье.
 Надевайте и мигом на грим.

Я и подумала, что комиссия слишком уж важная и директор видать распорядился, чтобы даже полодрайка прилично выглядела. Кое-как впихнули меня в, не по размерчику, платье и выпустив из легких воздух, и втянув живот, молнию на нем удалось застегнуть. Когда, смазав мои стопы растительным маслом и втиснув сороковой размер ноги в тридцать восьмой размер туфель на высоченном каблучище, я еще подумала, что не слишком-то удобно в них будет полы мыть. А когда гримерша меня под Мерей Матье намазала, ну думаю: «Видать, страх какая серьезная комиссия нагрянула!».

Тут в гримерку ворвался наш режиссер и схватив меня за шкирку поволок за собой, приговаривая: «Мы вам так рады!... Мы вас так ждали!... Это такая часть для нашего театра!...». И всучив мне в руки микрофон выталкал на сцену. А обувь, зараза, так жмет... А в платье дышать не возможно... Тут мои мучительные мысли прервали, как говориться, бурные аплодисменты.

Я подняла глаза, а там передо мной народу сидит... тьма.  Я еще раз осмотрелась и подумала: «Они что, идиоты? Попросили порядок навести, а сами людей понагнали, не пропихнуться.». И тут меня осенило, что видимо все как обычно, эти бестолковые билетеры и контролеры раньше времени зрителей в зал запустили, и микрофон мне выдали, чтобы я публику выйти попросила, ну чтобы зал прибрать. А народ уже хлопать перестал и сидят улыбаются мне. А я пока размышляла, как же их культурней выпроводить, тоже стою и улыбаюсь.

Вот смотрим друг на друга и растягиваем губы, в знак уважения. Я когда в психушке работала, вот там, после принятия пилюль, тоже все так же глупо лыбились.  В общем, стою я и соображаю, я же наш народ знаю, скажи им: «Выйдите, пожалуйста!», ведь сопротивляться начнут. А если их так, ну серьезно послать?... А вдруг комиссия уже среди них! И тут я ощутила, что по моей ноге что-то ползет.

Смотрю, а это рука из суфлерской. Я ногой-то дернула, рука резко спряталась, а потом появилась опять и хвать меня вновь за конечность. Тут я не сдержалась и рявкнула:

- Да оставьте мою ногу в покое!

Волнение прокатилось по моему телу, а рука из суфлерской прошлась по щиколотке и дернула за подол платья. Забыв, что у меня в руках микрофон я взвыла на весь зал от возмущения:

- Слушайте, мужчина, прекратите мои ноги щупать! Я замужем!

Пришлось соврать. А как бы вы поступили? Тут, в коем-то веке мужик пристает, а вокруг народу... А люди же у нас какие... Нет, чтобы отвернуться и выйти тихонько, нет же, замерли, почти не дышат и повытаращивали любопытные взгляды. А у меня щеки покраснели. Стою... платье дурацкое и жутко узкое, ноги от маленького размера обуви ноют, а я терплю... А тут еще и мужчинка.
Вдруг слышу снизу говорят:

- Здравствуйте!

 - Чего? - спрашиваю я, наклонившись на голос.

- Здрав-ствуй-те!- повторил мужчина.

- Ну здравствуйте! - отвечаю я.

- Да не со мной, а с ними поздоровайтесь.

Я наклонилась еще ниже, чтобы разглядеть тех, с кем надо поздороваться, но кроме этого нахала никого больше не увидела и на всякий случай закричала:

- Здрав-ствуй-те!

- Вы что делаете? - возмутился гражданин.

- Здороваюсь!

- С кем?

- Не знаю! Вы же сами сказали:  «С  ними!».

- Вот же тупая, зрителей поприветствуйте!

- Слышь ты, крыса подпольная, - выпрямилась я, - От твоего имени что ль поздороваться?

- Ну хорошо, поздоровайтесь со зрителями от моего имени.

- А тя, как звать?

- Василий, меня звать, Ва-си-лий! - сердился мужчина.

- Ладно, не нервничай, ща передам! - и я обратилась в зал. -  Там, мужик из-под пола, Василий, привет вам передает!

- Вы что, идиотка?

- Нет! - с чувством собственного достоинства заявила я.

- А кто? -вспотевшая морда обтерлась галстуком.

- Ну ты и козел. Сначала пристаешь, а потом спрашиваешь, кто я, - гордо задрав подбородок умыла я наглеца.

И тут послышался грохот под сценой и мужчина с визгом пропал. Я почти с головой нырнула в суфлерскую и крикнула:

- Эй, товарищ, с вами все в порядке? Ну не надо так на "козла" реагировать, дело то житейское... Ну я с горяча... Понимать же надо... Вы же приставали...

Тут голова высунулась и я отпрянула назад.

- Послушайте, никто к вам не приставал...

- А по твоему, я сама себя за ногу щупала? - стоя на четвереньках сердито перебила я подпольщика.

- Вы можете объяснить - кто Вы? - не унимался мужик.

"Ну", думаю: "Вот же человека распирает от любопытства, видать и впрямь втюрился как ненормальный".

-  Я, Петрова!

- Слушайте, Петрова, вы что тут делаете?

- Я тут работаю!- поднимаясь с колен прохрипело мое измученное, в узком платье тело, которое начало разрывать его по швам.

- Господи!!! -  взмолились из-под пола. - Какой придурок взял тебя на работу?

- Директор театра! А вот про придурка, это ты ему потом сам объяснишь.

- Немедленно убирайтесь со сцены!

Моему терпению пришел полный конец и я завопила:

- Не ты меня ставил, не тебе меня снимать. Меня сюда, на передовую, сам режиссер поставил, прикрывать твою тыловую задницу.

- Вы... Вы...Вы.. Вы срываете нам концерт. Сейчас юморист выступать должен, мировая звезда.

- Ах ты, крот ползучий! - подбоченилась я. - Это когда я концерты срывала? Чего там у тебя по сценарию? -  и наклонившись к суфлерской я решила забрать у него листы.

Пару секунд шла ожесточенная борьба за сценарий.  Платье же от напряжения с треском расползалось, но решив, во чтобы то ни стало реабилитироваться, я все же, щелкнув сидевшего под сценой по лбу, отобрала ценный экземпляр.

Первая фраза которая попала мне на глаза, тут же была громко озвучена: «Выступление Петросяна... Зрители смеются». Я посмотрела в зал, все шло строго по сценарию.

- Слышь ты, блоха тыловая, ничего я не сорвала, тут черным по белому написано: «Выступление Петросяна. Зрители смеются». Вишь народ слезы от смеха утирает... Так стоп! Так ты мне что, не дал выступление Петросяна посмотреть? Ах ты, котяра облезлый... - и могучей рукой я выдернула мужичишку из суфлерской.

Бултыхая ногами в воздухе он что-то там визжал, но я решительно скинув надоедливые туфли потащила его на ковер к директору.

В кабинете руководство стояло смурнее тучи. Но тут, в мной распахнутую дверь, влетел еще какой-то господин и набросился на меня с объятиями, поцелуями и воплями: «Гениально! Непревзойденно! Браво!». После, он в таком же ритме облабызал крысу подпольную и утирая слезы, от не понятной мне радости, накинулся на директора театра.

Да нет, нас с этим подпольщиком не уволили и даже не объявили выговор. Все гораздо хуже! Мы с ним теперь дуэтом в коронном номере театра выступаем, под названием: «Концерт».