Перл Харбор с сотней разбитых жил

Самое страшное, что мне не к кому прийти, уткнуться в плечо, зарыдать и вторить "я больше так не могу". То ли потому, что я не плачу уже давно, а может из-за того, что я сто лет назад перестала жаловаться. Но точно не потому, что мне всё под силу.
Ну вот как я приду, например, к Маше и разревусь? Разревусь из-за того, что он мне не звонит или я его бросила, или что мне, черт возьми, уже 23, а я все никак не могу нормально сварить макароны. Вы себе представляете? Я вот нет, а значит, быть такого не может. Да и Машка хохотать надо мной станет, как сумасшедшая.
Всевышний, думаю, тоже потешится над моей глупостью.. И как только у тебя, девочка, наглости хватает из-за этого убиваться так? Я ведь дал тебе руки и ноги, дал разум и талант так вертеть словами - скажет мне Он. Пристыдит. Действительно перестану канючить.
Да и плакать мне некогда. В этих душных маршрутках, где я обычно сажусь подле водителя? Чтобы он увидел мои красные щеки и руки, которыми я пытаюсь собрать все слезы с мокрого лица? Ну уж нет, это совсем не моё амплуа - так плакать.
А потом, после милого часового сидения попой на кухонном стуле с чашкой кофе в руках я отправляюсь в свою комнату, распускаю непослушные волосы и прячусь под одеяло. А в голове одна только мысль "Разревелась бы, да некому".