19. Горячее - холодное

У меня дыхание перехватило, когда возле здания суда я едва не столкнулся с Окурком. Остановившись, он недовольно заговорил:

- Это чё покойник разгуливает?!

Но в следующие секунды смутился, буркнул невнятное, а потом развернулся, уже за моей спиной, и отрешённо побрёл по улице в сторону Верхней набережной Дилинды.

Меня встречали природозащитники. Троллейбусы не ходили: их водители, как и многие тысячи стогорян, в понедельник забастовали против полицейского произвола. Стачка впоследствии принципиально сказалась на отношениях граждан с властью. Краевое начальство - по большей части собранное Вольдемаром из офицеров спецслужб (тех, которые по российской традиции в грош не ставят мнение «всяких штатских») – получило на этот раз не какую-нибудь петицию, в виде бумажки с подписями, а действенный укорот.

Не было и трамваев на линии. На путях громоздились неряшливые баррикады из обглоданных горностаевой молью и спиленных яблонь, мусорных баков, садовых скамеек, автомобильных покрышек и старых диванов. Никто их не охранял, но никто и не разбирал.

Ночь, проведённая в «обезьяннике», располагала пойти домой и помыться с мылом. После долгого заточения под ледником я стал чувствителен к грязи – возможно, уже излишне остерегался её. Но сейчас со мной рядом шагали десятки воодушевлённых событиями пикетчиков. И я, как член Координационного совета по защите Веснянки, повёл людей прямиком к Двудумью. «Беркутов» нам по дороге не встретилось, как и местных ОПОНовцев; а стогорские полицейские держались  на удивление безучастно, будто давно привыкли к свободному групповому передвижению возбуждённых людей.

На большом участке Центральной площади перед Двудумьем собрался стихийный митинг… и, опять же, полицию будто и не смущал несогласованный характер собрания. Я оказался на импровизированной трибуне из крепко связанных скотчем восьми табуреток. Коротко рассказал стогорянам о беззаконии в отношении задержанных, например, Пал Палыча - которому просто так влепили пятнадцать суток. Призвал не менять свой протестный настрой до безоговорочного удовлетворения наших экологических и политических требований.

Подошли посланники мэрии и Стогордумы, но их и слушать не стали - потребовали официальных представителей краевого уровня. Они появились, и Ксения передала краедумцам Свод наших требований, который ещё вчера утвердили на митинге.

Сверх того - Ксению и Марину Петровну препроводили к самому губернатору. Наши успешные дамы отдали ему, непосредственно в руки, первую копию Свода требований, после чего вернулись на площадь. Нужно было теперь же отправить на Небочерпалку группу контроля, чтобы следили там за эвакуацией оборудования РосПула-люкс, которую обещал на диво сговорчивый Вольдемар.

Добровольцев оказалось так много, что пришлось устроить им кастинг. В итоге делегировали пятерых, включая меня и Кальяна.

В последующие несколько суток на Небочерпалке - в своей одноместной палатке,  в предутренние часы - я видел и слышал необычайным образом свою любимую девушку. Таня пришла ко мне первый раз в непрозрачной накидке, подобной медленному водопаду в солнечный день.

- Танечка, - горячо обратился я к ней, - твой отец говорил, что ты можешь скоро вернуться! Я очень этого жду и конечно сделаю всё от меня зависящее, чтобы ты возвратилась. Скажи только - что? Мы сможем решить любые проблемы! Мне будет в радость… 

- Ничего пока, - прозвучало в ответ, - и губы её не дрогнули, и не видно было движения на холодном спокойном лице.

- Но я точно знаю от Бэмс, что твоё возвращение возможно… А я так тебя жду!

- Ну, если от Бэмс… - Таня в одно мгновение словно отдалилась от меня, плавно и быстро. – Действительно, от неё кое-что зависит, по первичному соглашению. Но если это и произойдёт, то естественно и не скоро. Ты же не станешь ждать меня семьдесят лет.

- Танечка, почему ты так поступила? Твой отец сказал, что ради меня. Но я этого не хотел!!

Её губы едва заметно потянулись в улыбке:

- Нет, Кроманьонец, твоя проблема только ускорила давний проект. Ты не в ответе за наши решения в ИКС С ЧЕРТОЙ, успокойся.

- Почему ты не хочешь вернуться? Разве здесь плохо?

- У вас хорошо. Цените это, пожалуйста.

Дистанция между нами, чуть было сократившаяся, стала стремительно нарастать, и Таня исчезла; флёр видения рассеялся, а надо мной проступил потолок палатки, во всю ширь которого беспечально плескался летний рассвет.

Следующим вечером вместе с палаткой я перебрался подальше от всех, ведь на прежнем месте не только Кальян, но и два десятка рабочих могли услышать мои разговоры.

Далеко от других людей, на прибрежных камнях, где когда-то я попросил у Небочерпалки ЛЮБВИ – теперь, в сгустившихся сумерках, ощущал себя страшно обманутым и одиноким.

- Что с телом, с плотной твоей оболочкой? – спросил я Танюшу при новом её появлении.

- Точно не знаю, как будто она в образцовом порядке; искать её – нежелательно, даже вредно. Не грусти, найди себе пару, будь счастлив. Ведь есть интересные девушки в вашем Стогорске: Соня – племянница Марты…

- Послушай, а ты, ты была бы со мной, если бы?..

- Да, - спокойно и холодно согласилась эфирная сущность принцессы Летима.

- Ведь ты любила меня?!!

- Не имеет значения.

Я стал настаивать на обратном, запальчиво требовать правды.

- Как можно тебя не любить? – отмела все вопросы моя тонкомирная собеседница.

Сладость и горечь от вырванного признания я почувствовал одновременно. Только вот задержалась надолго, да так и осталась со мной, одна горечь.

- Что мешает вернуться немедленно?! – выкрикнул я.

- У меня есть ещё поручение. Трудоёмкое и реально опасное. Нужно свести действительность со статьёй Основного закона страны, где прописано, что «Российская Федерация – светское государство». Хочешь спросить – в чём опасности… для меня? Одевайся, пойдём.

В серых предутренних сумерках моя любовь повела меня в самую глубь мегалитического ковша. Вероятно, чтобы я не скучал, она разговаривала со мной по дороге – то возникая впереди или сбоку в нескольких метрах, то вновь теряясь:

- Ваш губернатор настроился задушить православием всякую экологическую активность. Ты видел его дела в том направлении… Ну как же – часовенка на Студенческой площади, крестный ход, задержавший вас в нужном месте и в нужное время. Вот и сейчас на местности кое-что покажу…

Вольдемар не сам по себе в той затее: на христианизацию края ему выделяют огромные средства. Мы выяснили, что есть договорённости о масштабном эксперименте по насаждению здесь христианской религии – в самом тяжёлом, фундаменталистско-православном её варианте. Это на первый случай, а дальше –  тысячи новых храмов по всей Россиии и православный туризм за счёт государства. Стогорск хотят превратить в испытательный полигон. Посмотреть -  как скоро гражданская ваша активность уснёт под наркозом христианизации.

Ещё о так называемых поклонных крестах, которые православные активисты  ставят в лесах, на горах и вообще где ни попадя. Смысл – банальный захват территории. Такой символ веры может потом использоваться их эгрегором при атаке на природный ландшафт, для  изгнания либо убийства духа природного чистого места. Взгляни себе под ноги.

Я увидел валяющиеся на камнях обугленные деревяшки.

- То самое. Крест поставили здесь в июне, а сгорел он трое суток назад. Но  пока был ещё цел, послужил плацдармом для нападения на одну очень-очень хорошую сущность… которая чуть не погибла.

- Так вы, духи - смертны? – вырвался у меня наивный вопрос.

Таня ничего не ответила.

Окружающий хмурый ландшафт накрыло наползшее плотное облако. Моя необычная собеседница повелительно взмахнула рукой – и вся белёсая пелена, подхватившись стремительно, утекла из «ковша», а на высокой закраине его западной стенки зарозовел ранний солнечный блик.

- До всяких мыслей о возвращении, ледяным, ровным тоном сказала Татьяна, - мне нужно помогать россиянам защищать статью Конституции… Может быть до момента, когда строку «Хранимая Богом…» сменят на более современную, приличную гимну светского государства.

- Что, по-вашему, для этого нужно?

- Скорее кто. Для начала – два мотивированных человека.

- Я сгожусь? – чужеродно так прозвучал мой севший от утренней сырости голос.

- Ты сгодишься.