Тонем

Воскресный день выдался солнечным, но холодным. Лицо немного покалывало от мороза, а воздух приятно освежал нутро.
Мы шли от дома к автобусной остановке. Табачный дым вперемешку с ледяным воздухом ласково проникал в легкие и выходил наружу большими клубами пара вперемешку с едким дымом.
Глазам было непривычно смотреть на столь яркий февральский день, столь чистое, голубое по-весеннему небо и проглядывающийся на дорогах асфальт, по которому я даже успел соскучиться.
Зима отступала шаг за шагом, стекая капелью с крыш домов, и уже все реже пыталась отвоевать себе морозом и снегопадами несколько дней жизни. Но она все равно была обречена, она должна была умереть и весна уже шептала ей на ухо страшные угрозы в виде ласкающих лица потоков ярких солнечных лучей.
Но пока что это была все еще зима, и холод пробирался под наши одежды, намекая, что мы слишком рано обрадовались и решились упрятать наши меховые доспехи.
Мы стояли на автобусной остановке, чуть поодаль от остального сборища людей, держались за руки, обнимались, и, иногда, касались друг друга сухими и холодными губами.
Вдали показался силуэт автобуса, который плавно и размеренно приближался, чтобы впустить в свое нутро очередную порцию людей.
Все плыло слишком спокойно. Все двигались слишком медленно и плавно, непривычно спокойно, и от того казалось, что в мире пропала вся суета, что не осталось ничего плохого. Все счастливы, никто больше не умирает, не страдает, не захлебывается  водкой,никто не разбивает голову об стену в героиновых ломках, никто не бросается с крыш от безответной любви, никто не занимается грабежами, не голодает, никто никого не предает. Вселенная поняла человека, приняла и полюбила его, а человек полюбил вселенную и друг друга.
Я хотел бы проснуться завтра и понять, что за окном тоже самое воскресное утро. Так же поцеловать ее, еще сонную. Так-же просто жить, любить и быть счастливым. И если бы я вдруг ушел из жизни, то я хотел бы умереть именно в такой день, чтобы смерть моя была счастливой.
Автобус со скрипом остановился и двери распахнулись. Внутри я увидел злобный оскал вселенной. Нет, все это счастье мне причудилось. Мы поднялись по лестнице внутрь, сзади человеческая волна проталкивала нас еще глубже, спереди-выталкивать обратно. Мы здесь лишние. Мы  держимся за руки, боясь расцепиться и потерять друг друга навсегда в этом человеческом цунами. Мы пытаемся удержаться на этих волнах, протиснуться в укромный уголок, прижаться друг к другу, не дать им нас поглотить или вытолкнуть.
Я смотрю ей в глаза и улыбаюсь, она тоже. Первые несколько секунд истерии кажутся нам забавным приключением, и мы сжимаем друг друга крепче. Нам что-то кричат, нас кто-то пихает, расталкивает, пытается разъединить, как будто преступники, и нам нельзя держаться за руки. Живые люди превратились в неживую стихию, бушующую вокруг нас, и нам, живым, от этого еще труднее.
Нас поднимает на волнах этого сумасшествия, но я успеваю поцеловать ее и взять по крепче. Я отключаю разум, слух, все. Мы просто плывем.
Автобус трогается, волна прокатывается по автобусу, каждая остановка – новый сдвиг тектонических плит, новые волны, новые крики.
Уродливые лица калейдоскопом проносятся мимо моих глаз. Лоснящиеся волосы, жирные лица, мерзкие волосатые бородавки, их рты с гнилыми зубами и мерзостным дыханием, которые мне что-то говорят. Надо прижаться еще плотнее друг к другу, нам, молодым и красивым. Надо отключиться от внешнего мира, уйти в свой маленький мир, жить в нем. Вселенная снова стала враждебно-равнодушной, но мы должны игнорировать ее и жить за ее пределами.
Их мерзкие запахи бьют мне в ноздри, мне становится тошно. Их гнилые легкие ворую наш воздух, их скользкие руки трогают нас, их грязные одежду трутся о нас.
-Сдохните, твари! Сдохните! Пошли прочь из нашего мира! Я вас ненавижу, твари! Уберите руки!  Пошли прочь из нашего мира! – ору я припадке истерики, глаза мои залиты кровью, голова кружится, руки дрожат от ярости и я ору, истошно ору, не раскрывая рта.
Но нет, это их мир. Они считают омерзительными нас. Они нас ненавидят.  Может быть они правы, ведь их больше, они люди, а мы всего лишь песчинки под их огромными подошвами. И нам очень хочется просто забиться в щель, и просто быть. Спокойно, не боясь быть растоптанными.
Но мы должны отвоевывать каждый сантиметр. Мы должны отвоевывать нашу комнатку, нашу кровать, наше время, нашу жизнь, нашу любовь. И мы пытаемся, но все же тонем.
Я не знаю, кто более мерзок: я или они. Наверное, я. Я не знаю, кто кого отвергает: мир меня, или я мир. Наверное, я. Я не знаю, выше я всего этого или ниже, но очень хочу верить, что выше.
Автобус останавливается и двери открываются, выпуская нас из этой клетки . Мы выливаемся на улицу, унесенные беспощадным людским потоком, и солнце вновь ослепляет нас и режет глаза. Мы несколько минут стоим, и люди вокруг расходятся по своим делам. Мы вновь наедине с миром. Мы закуриваем, беремся за руки и идем, радуясь.
Мы входим в огромный торговый центр и медленно идем, не расцепляя рук и разглядывая яркие  витрины. Мы заглядываем то в один то в другой магазин, что-то смотрим, выбираем, примеряем, пополняя наш список вещей, которые мы никогда не купим. Мы улыбаемся, мы счастливы.
Она крепче сжимает мою руку и уверенно ведет за собой, я беру тележку и мы заезжаем в огромных размеров гипермаркет. Я мгновенно теряюсь. Вокруг меня люди, но их слишком много, чтобы оставаться спокойным. Я боюсь, что они сейчас посмотрят на нас, узнают наши лица и раздавят, как муравьев. Они мерзкие и гадкие, страшные и большие, довольные и раздраженные, разные, но глупые и пустые.
Она уверенно тащит меня за собой. Она лучше меня. Она живет. Она не обращает внимания на них. Она не думает о людях, о вселенной, для нее это-данность. Для нее все эти мысли лишены смысла, и она права. Для меня они тоже бессмысленны, но я все вопрошаю, не получая ответов, а вопросы так и тянутся бесконечной вереницей. Для меня люди и вселенная непонятны, я удивляюсь им, как неожиданному цунами. Я злюсь, я не хочу это принимать, но хочу понять.
Я отбрасываю эти мысли прочь, я хочу думать только о ней: красивой и нежной. Ей весело, она вовлекает меня в это веселье, мы веселимся вместе, мы пытаемся быть по -настоящему молодыми. У нас получается.
Мы стоим и наедаемся бутербродов возле столика с дегустацией черной икры, на нас опять смотрят с осуждением, но мы делаем непринужденные лица и продолжаем. Затем мы случайно находим дегустацию печенья с  джемом, и останавливаемся там, чтобы потом вновь вернуться к икре. Мы находим на прилавке открытую пачку  чипсов и едим, смеясь.  Мы покупаем сладости и фрукты вместо мяса и овощей. Нам весело, мы умеем быть молодыми и легкомысленными,  мы еще не совсем утонули.
Мы хотели было купить вино, но деньги оставались только на сигареты, и от этой шалости нам пришлось отказаться. Видимо сегодня мы не напьемся, и не будет бурной и страстной ночи, подогретой алкоголем и страстью. К тому же завтра рабочий день, но это не важно, не так уж и важно. Сейчас нам хорошо и так.
- Научи меня жить! – кричу я безмолвно ей вслед, а она задорно от меня убегает,- научи меня просто жить и быть счастливым, а не то мне конец!
Она не слышит меня, никто не слышит. Но она знает, знает и пытается, я вижу это, но я плохой ученик. Но везде люди, везде вселенная, везде вопросы. Куда бы я не пришел, я нахожу там себя, он пытается спрятаться в закоулках моего разума, но я непроизвольно нахожу его. Я нахожу его, но вот места и цели ему я определить не могу, как будто этого и нет вовсе, забыли указать на этикетке, когда я сходил с конвейера.
Мы гуляем вновь средь витрин и афиш, но теперь в наших руках пакеты. Мы вновь удивляемся тому, что уже видели не один раз и вновь пытаемся строить планы. Мы сидим на лавочке, пьем кофе из автомата за десять рублей, зачем то фотографируемся. Бродим вновь, вновь заглядывая в магазины, удивляясь столь яркому свету и красоте. И все вокруг нас так потрясающе и заманчиво. Вселенная, ты прекрасна, но жестока.
От духоты болит голова, канонада звуков бьет прямо в мозг, люди ребят в глазах. Мы устали и пошли к выходу из торгового гиганта. Изрыгнув нас через огромные стеклянные двери на улицу, он вновь принялся поглощать новые, казалось неиссякаемые, потоки людей. Мы отошли от дверей и с наслаждением закурили. Холод освежил тело и разум, дым,  поднимающийся к светлому небу, успокоил нервы и мысли. Сейчас мы были всем безразличны, наши миры еще не столкнулись лицом к лицу, сейчас существовали только мы вдвоем, а они лишь часть другого мира, как стены или деревья.  Мы не вызываем у них никаких чувств, они не видят нас, и мы тоже не хотим их видеть, они все портят, ели заострять на них внимание.
Но сейчас приедет автобус. Какие-нибудь бабушки будут коситься на нас , сидящих в обнимку и целующихся, укоризненными взглядами, будут перешептываться и упрекать. Они опять будут пытаться втянуть нас в свой гнусный мир, покорить  нас.
«Оставьте нас в покое, дайте нам просто прожить эту жизнь, нашу жизнь»,- будем кричать мы им, но бесполезно. Они не услышат. Они не слушают. Мир никогда не оставит нас в покое. Они никогда не простят нам, что мы от них ушли, что мы создали что-то свое, что мы пытаемся прожить без них. Они будут мстить нам вечно за то, что мы все никак не утонем.