Прага

Я, конечно, иностранец, но долгое время кроме Дублина и Москвы нигде не был. Отец занимался чем-то секретно-военным, был «невыездной», и моя первая самостоятельная поездка за границу состоялась только осенью 2005 года. Выполняя давнее обещание (у ирландцев с этим строго), в этот день я бросил курить. Бросил курить после 17 лет никотинового запоя, после тридцати, а на дежурстве и пятидесяти сигарет в день. Мне было плохо. Боль абстиненции немного скрашивалась радостью от предстоящей поездки, но курить хотелось жутко. Тогда я решил выпить. У нас, ирландцев, слово не расходится с делом, особенно когда речь идет о крепком алкоголе. Первую бутылку (Ной Араспел 0,5) я выпил по пути в Шереметьево. Стало чуть-чуть легче. Мир окрасился в золотисто-янтарные тона с легким оттенком ванили. Оказалось, мы летим бизнес классом. Фармакологическая компания, организовавшая эту конференцию, не поскупилась. Итак, лечу в Прагу, пью шампанское, забыв про сигареты напрочь. Потом я понял, какую огромную часть меня составлял никотин. Он как раковая опухоль занимал значимый объем моего внутреннего пространства. Бросив курить, я реально ощущал внутри себя черную пустоту, физический вакуум, который можно было заполнить только алкоголем. Надо сказать, алкоголь и никотин антагонисты влияния на печеночные ферменты, перерабатывающие алкоголь. Бросив курить, готовьтесь к тому, что Ваша толерантность к спиртосодержащим напиткам изменится. У меня первые дни кто-то как будто выключал свет. Потом, через несколько часов, включал.

Включился я в лобби отеля «Мариотт», расположенного у знаменитых Пороховых ворот. Оформившись, мы зашли в лифт. Наша компания состояла из трех персон: пьяной рыжей одноглазой скотины, которую поддерживали пятидесятилетняя руководитель Российской делегации Инна Григорьевна и рядовой участник поездки сорокалетняя Тамара. Причем обе мои девушки были за метр восемьдесят и на двоих весили более трехсот килограмм. Поддерживали они меня по двум причинам: я, единственный, был врачом и единственный знал английский язык. Хорошо, что они это понимали, а также то, что без меня им на этой конференции делать нечего. Продолжаем стоять в лифте. Пьяная скотина глазеет по сторонам, девушки тыкают в кнопки лифта, в надежде его завести. Прошло минут десять, и стало ясно, что просто так он не поедет. Люди прибывали в отель, регистрировались, поднимались в соседнем лифте наверх, другие спускались, выезжали. Отель жил своей обычной размеренной жизнью. Наш лифт стоял как памятник Яну Гусу на Староместской площади.
– Наверное, надо заплатить, – первой сообразила Инна Григорьевна, близоруко наклоняясь в поисках монетоприемника. Ее монументальная корма тут же заполнила все свободное пространство лифта.
– Глупости не говорите, – стремительно трезвел я, – написано специально для русских, английскими буквами: «грузоподъемность лифта 1500 килограмм».
– Я тогда следующим лифтом поеду, – вышла в холл Тамара.
Лифт продолжал стоять. Здесь могла закончиться моя поездка в Прагу. Но добрый гостиничный бой, в пятый раз за полчаса, проходя мимо нашего лифта, снизойдя с высоты своих пяти звезд на наш совковый гардероб, взял из руки Инны Григорьевны карточку отеля, вставил ее в щель над кнопками и, аллилуйя, лифт поехал. Мальчик был настолько добр к нам, бедным детям Страны Советов, отставшей от остального мира лет на пятьдесят, что открыл страшную гостиничную тайну, показав как этой карточкой отпирать дверь и включать свет.

Через двадцать минут, слегка освежившись, и сильно обалдев от заграничной роскоши, мы встретились в ресторане. Все уголёчки моего сознания, которые вновь начали теплиться после холодного душа, враз были потушены бокалом Каберне.
После ужина пошли к Фляку. Я то ли у Гашека, то ли еще где, читал про этот знаменитый Пражский ресторан, и сагитировал своих подружек. Дорогу спрашивали у местных. Почему-то все, как один перестали понимать мой английский. А ведь Чехия считается Европой. Тогда я перешел на русский. Стало еще хуже. Тогда я обиделся. Начал кричать о Русских танках, которые давно не ездили по Праге, о Чехах которые забыли русский язык, и о том кто их спас от Гитлера. Про дедушку конечно вспомнил. Так и не найдя ресторан, чудом избежав международного конфликта, вернулись в отель.

Утро было полно раскаяния, никотиновой абстиненции и холодного тумана, из которого, угрожающе звеня, выскочил трамвай на полном ходу. Зря я затеял эту прогулку, в надежде побороть похмелье. День тянулся бесконечно, какие-то разговоры, выступления, кофе-брейк, разрывающий изжогой внутренности на части.
В перерыве Тамара вдруг заволновалась:
– Пойду у хохлов спрошу, как остановились.
Я вспомнил, что украинская делегация не была заявлена в конференции.
– Здесь нет хохлов.
– Да вон же они, с надписью УК на табличках.
Обернувшись, я увидел несколько солидных мужчин с буквами «UK» на бейдже. Останавливать Тамару было лень.

Вечером повезли в ресторан. Он нависал над Влтавой как могильный склеп, волны плескались в окно, хрипло дудел саксофонист, во рту носились кошачьи катышки. Принесли мясо на ребрышках, по размерам принадлежащих средней собаке. В меню оно значилось как седло ягненка. Соус подали жуткого вида, с яркими коричневыми вкраплениями, сладковато-трупным вкусом. Официант наполнил бокалы рубиновым вином. Меня затошнило.
– Можно кетчуп? – поймала за руку нашего официанта Тамара.
– Кетчуп? – явно обиделся он.
– А мне пиво. Быть в Праге и не попробовать знаменитое пражское пиво, – камуфлировал я свое похмелье.

Он молча развернулся и ушел. Через несколько минут вернулся, плеснул мне пиво в лицо, облил Тамару кетчупом и гордо удалился. После первой кружечки стало чуть легче. Я заказал вторую. Обратил внимание на джаз-банд, который в этот момент божественно импровизировал на тему осенних листьев. Покусал ягненка, такого мягкого невесомого мяса мне раньше есть не приходилось.
– Хорошо съездили, – решила наша делегация.

Через два года, Инна Григорьевна и я были в гостях у одного успешного бизнесмена. Разговор зашел о еде.
– В Праге слева от Карлова моста, прямо над Влтавой есть очень хороший и дорогой французский ресторан. Шеф повар в нем специализируется на седле ягненка в трюфельном соусе. Ягнят выращивают на специальных лугах в Новой Зеландии, мясо особым образом выдерживают. Цена такого блюда около тысячи евро. Но оно того стоит. Одних трюфелей на соус сколько идет. К мясу подают Романе Конти Гранд Крю. На сцене постоянно выступают Сантана, Томми Эмануэль, Кёртис Майфилд. Я не сразу понял, о чем идет речь, но Инна Григорьевна зарумянилась и быстро перевела разговор на другую тему.