Пещерный человек

Текст не редактировался, он содержит ошибки. Прошу извинить.

Краткая аннотация:
Это история инкассатора, который, войдя в сговор с напарником, совершает ограбление и попадает в нелепую ситуацию, бедственные последствия которой кажутся ему необратимыми.


Устал как пещерный человек каждый день просыпаться и думать о будущем.
Деньги, где взять деньги – вот что я думал, когда глядел на Катю. Миниатюрная, стройная жена с выпирающим пузом, в котором сидит мой ребенок. Моя малышка, я хотел назвать ее Александра, в честь самого себя. А еще я хотел чтобы у нее все было – игрушки, телефоны, компьютеры, образование и медицинское обслживание. Я не хотел, чтобы она как я все время думала о том как раздобыть денег. Человек ведь приходит в мир не для того чтобы работать и пресмыкаться, а чтобы жить, по-настоящему жить, в полном смысле этого слова – радостно и безмятежно, не боясь ничего. А не как я. Тридцать пять тысяч рублей зарплаты в месяц плюс бонус за выработку. Итого тысяч сорок за то, что каждый день я стерегу чужие деньги, мешки с миллионами, десятками и сотнями миллионов денег, которые я защищал ценой собственной жизни, а чт ополучал я  взамен? Жалкие крохи? Вот почему я сделал то, что сделал. Был ли у меня выбор? Конечно, был – стать бомжом, бродягой и сдохнуть. Такой выбор они нам предлагают – ну или присмыкаться и нищенствовать. Нет, человек рожден для высокого. Вот что я думаю. И эти деньги, эти огромные мешки, на которых я лежу сейчас они вроде как греют меня, дают мне надежду не светлое будущее. Ведь я должен выбраться отсюда, по крайней мере я на это надеюсь, очень-очень.
Все началось с пары кружек пива, а потом отшлифовалось водкой и вот у моего напарника Димона появился план, как нам всем разбогатеть. Мы часто выпивали все втроем по пятница. Я, Димон и наш шофер – Витя. Но в тот день его не было, уехал с женой на день рождение к теще. Дима все отстегивал шуточки по этому поводу, о том какой Витя наш подкаблучниК, ведь сам бы он ни за что ни накакое день рождение не повехал, ведь пятница это святое – мужик имеет полное право в пятницу надраться! А Витек – он размазня если честно, слабохарактерный, привык подчиняться и лизать жопу начальству. Так сказал Дима, и взяв меня за плечо подтянул к себе:
-Но ведь ты совсем другой – сказал он мне прямо в ухо – ты не из терпил, поэтому то на тебя я полагаюсь. Понимаешь, что нам стоит договориться? Загоним машину в лес, подальше от города и сожжем, а деньги заберем
-А что потом?
-А потом мы спрячемся в землянке. У меня дед умер в том месяце, помнишь?
-Да
-Так это он меня надоумил. Копался я в его шкафу и обнаружил книгу – как делать укрытия в лесу, в том числе землянки.
-Не понимаю
-Да чег оне понимаешь! – Дима сжал мое плечо еще сильнее – выроем землянку, подготовим заранее, и спрячемся в ней. Переждем, пока все не уляжется, ну а потом деру дадим с баблом, пешком до границы, ну а там свобода.
Я только хмыкнул, выпил еще пива, закурил. В голове бардак какой-то. Куда не плюнь – одни проблемы, а тут еще на днях жена обрадовала:
-Я беременна, второй месяц
Как током ударило. Я только машину в кредит взял – приору. И тут. Как я вспылил. Катя в слезах, обзывает меня ублюдком, выродком, а я ору, что я сука ради нее стараюсь, работаю как вол, как чертов раб на галере, а она неблагодарная, и вообще – уверена ли она что это мой ребенок. Она подбежала, дала мне пощечину, ну я не сдержался, швырнул ее на кровать, Катя ударилась о стену и зарыдала. Я бросился утешать ее, но она начала вырываться, расцарапала мне лицо. Я понял что еще немного, я потеряю контроль; и я ушел. Быстро шел по улице, курил одну за одной и все думал, думал о том, как же мы теперь будем жить – ведь она не сможет работать, а я, что я – сорок тысяч в месяц. Нищенское существование.
-Ну так как? – спросил Димон, улыбаясь – понял всю фишку?
-А Витек? – спросил я – я то соглашусь, а Витек, ты же сам говоришь, что он за начальство, как ты ему сообщишь? Сдаст тут же
-Не волнуйся – загадочно произнес Димон – не сдаст, я обещаю, обработаю его по полной. Никуда он не денется. Ну так что? Попробуем?
-Да можно – безинициативно ответил я
-Все, давай, завтра часа в три встретимся, поедем в лесу искать место, машина на ходу?
-Ну да
-Ну и отлично. Ох, Санек, заживем – сказал Дима, откдываясь на стуле; и замечтавшись, он широко улыбнулся. И эта улыбка так хорошо запомнилась мне, что и теперь я вижу ее. Это оскал голодного человека, измученного несправедливостью, это оскал на несбывшиеся мечты, это так наивно.
С утра я ничего не помнил. Поэтому звонок Димы был неожиданность.
-Ну что, готов? – бодро спросил он, и очень разозлился, когда я спросил - к чему?
ПО работе мы объезжали север, поэтому и убежище решили искать где-то в районе Дмитровского шоссе и Ленинградки, тем более что Димон уже предположительно зннал, куда ехать. Около пятнадцати киллометров от МКАД, потом свернуть а проселочную, потом еще поворот и вот машина уже вязнет, и дальше не проехать. Безлюдный пустырь. Только птицы щебечат в кронах деревьев.
Мы стали ездить сюда постоянно и копать. После сорры, жена уехала к маме, она сказала, что нам лучше на время расстаться. И отлично – подумал я – как раз не будет задавать тупых вопросов. Через месяц я сам приеду за ней – на новеньком бмв.
Мы уезжали в лес с ночовкой, кжадые выходные. И работали не покладая рук. Мышцы мои стонали. Но я все терпел. Дима заряжал меня уверенностью в том, что все получится. И я чувствовал, что каждым взмахом лопаты я зарабатываю – зарабатываю столько сколько и должен зарабатывать тот, кто трудиться собственными руками. Каждый взмах лопаты – это моя надежда на будущее. Чем глубже становилась землянка, темб ольше во мне росла гордость. Я никогда еще не чувствовал себя настолько мужчиной, как тогда, когда решился на отчаянный поступок ради своей семьи. Это ощущение не понять сосункам, сидящим в офисах. Его не понять лохам, которые бояться всего и вся, и глотая обиды бегут от судьбы. Я стал более дерзким. По пятницам, напиваясь, я начинал задирать прохожих и посетителей бара. Я даже успел один раз подраться, а потом ходил на работу с подбитым глазом. Но я всер авно оставался гордым и счастливым. И был только один момент, который портил мне настроение всякий раз, как я о нем думал – Витек. Дима обещал с ним переговорить, но судя по всему разговора не было ни через неделю, ни через две, ни через месяц. И уже когда мы стояли в Ашане, закупали продукты для землянки – я не выдержал и спросил, что с нашим водителем. Дима скривил лицо. Видимо он тоже думал об этом уже давно, но не знал как быть. Он пожал плечами.
-Думаю ему не стоит ничего говорить, тем более, что мы все сделали одни – ответил он – с какой стати мы теперь должны с кем-то делиться
-Но он же будет с нами.
-Не знаю я – буркнул Дима – черт бы побрал этого Витю, надо его убрать
-В смысле? Убить что ли? Ты с ума сошел
Дима нахмурился.
-Не кричи – рявкнул он – давай возьмем таймаут, сутки еще помозгуем как быть. Ну а там решим.
Мы сами не знали точного дня ограбления. Мы решили сначала закончить землянку и завести туда запасы, а уже потом как только почувствуем, что вот он момент настал – так сразу же и начнем действовать. Поэтому когда убежище было готово, я занервничал. Защекотало в животе. Каждый раз перед выездом мы переглядывались с Димой, я пытался угадать, что у него на уме. И сердце мое билось бешено, а он выглядел абсолютно спокойным. Он все смортел на Витю, слушал его болтовню. Витя, тупица, ничег оне подозревал. Он был слишком глуп. Обычный сороколетний пьяница. Я чувствовал, что ему наш план не понравится. И похоже, что Дима тоже так думал, и это легко читалось на его лице. Вот почему я каждый день ждал несчастья. Я не знал, что Дима задумал – но это было плохо. Я пытался говортиь с ним об этом, но он отнекивался:
-Назад пути нет! Мы повязанны, помни! Назад пути нет! И пусть все будет так как будет.
Я уже начал терять сон. Нервное напряжение достигло своего предела. Я не хотел никог овидеть. Жена звонила, а я не брал трубку. И тогда она приехала, но увидев, меня живым, тут же уехала обратно. Глупышка, но я не держал ее. Я не извинялся, и не держал ее. Я понимал, что близость с ней, может помешать мне действовать. Я бы дрогнул. Тогда, обняв ее – я бы понял, что овчинка не стоит выделки, что я не готов к такому повороту событий, что больше всего на свете я хочу просто лежать с любимой женщиной в постеле, хочу видеть как растет мой ребенок, пускай и в нищете – но он растет на моих глазах; пускай он проклянет меня за бедное дествов – но я буду с ним рядом. Буду рядом, буду видеть его, ощущать его детское дыхание на своей щеке, коогда буду держать его на руках. Быть рядом с любимыми – вот истинное счастье. Все остальное – тлен. Но я тогда не понимал этого до конца. Я же говорю – бардак в голове, куда ни плюнь – всюду проблемы и не понятки.
Однажды этот день настал. Мы как-то сразу поняли, что вот он случай. Пятидневная выручка из магазина «М…». Три огромных мешка. А следующий магазин – находился практически у МКАДА.
-Пять миллионов – еле заметно прошептал Дима, когда мы вышли из стеклянных дверей и сердце мое дрогнуло. Неужели сейчас все и произойдет. Мы быстро шли к машине и вдруг я понял, что не хочу. Я понял это отчетливо и ясно. Но по чему же тогда я не остановился? Я мог бы просто бросится бежать. Но я не побежал. Повинуясь судьбе, я сел на свое место за водителем, а Дима рядом с ним. Витек улыбнулся:
-Ну что, все?
-Все – выдохнул Дима – поехали теперь, Дмитровское шоссе, 153
-Да, вроде так – сказал Витек и тронулся. Ехали молча. В нашей машине нет радио. А мне хотелось послушать какую-нибудь музыку, отвлечься. Я боялся, очень сильно. Предчувствие неотвратимой беды нависло надо мной. Я глядел в окно и понимал, что возможно прощаюсь с привычным мне миром навсегда. Вон там палатка с ход-догами – где я пил пиво и познакомился с женой, да точно, это было ровно четыре года назад у метро Дмитровская. Как я тогда влюбился. Моментально и неотвратимо. Милая моя Катя. Катенька… Помни обо мне только хорошее, прошу тебя. Хотя имею ли я право на прощение. Не знаю, боюсь думать что есть суд божий. А если он есть. Что ты скажешь перед Богом на коленях? Что ты скажешь глядя ангелам в лицо? Что ты виновен в гибели двух людей. Ради чего? Ради денег, которыми даже не смог воспользоваться. Ох, ****ь! Тоска смертная. Прямо сейчас бы пулю себе вкатал, но руки трясуться, и мысли не сходятся – страшно ведь умирать и страх этот ужасом застывает в стеклянных глазах мертвеца, если он успел за доли секунд до гибели осознать неотвратимость своей смерти. Он может быть хотел бы сказать:
-Эй, пацаны, да я не сдам вас, никому ничего не скажу! – но поздно. Одно легко движение пальца обрывает его жизнь, пускай дерьмовую, пуская ничтожную – но она ведь была его, собственная. С ней он ложился в постель, ее обнимал, с ней плакал и ей признавался в любви. Своей жизни. А мы трахнули ее. Вернее Дима. ****ь, но я ведь был рядом. Я ведь мог все остановить. Мог? Нет. Ничего бы я не сделал. Как пелена перед глазами. Все быстро. Движения автоматические. Я не контролирую даже себя. У меня зуб на зуб не попадает. Дима несоклько раз повернулся, делая мне знак, чтобы я достал пистолет и приставил его к голове Вити и сказал:
-Езжай прямо, никуда не сворачивай
Дом стодвадцать один, мы несколько минут назад проехали мой двор. Теперь дом стодвадцать три. Я должен был достать пистолет и приставить его к голове Вити, чтобы он ехал прямо, спокойно, не рыпаясь, мимо поста ГИБДД. Это основное препятсвие на нашей дороге, которые мы так и не придумали как можно обойти. Все выезды москвы окружены полицией. Нельзя выезхать не попав в камеру. Поэтому Дима не мог сам приставить пистолет – ведь он сидел рядом с водителем. И вдруг он обернулся ко мне, его лицо исказила злоба:
-Давай! – прохрипел он – ****ь, давай!!! – Витя внедоумении посмотрел на Диму и вдруг почувствовал как мой пистолет прикоснулся к его макушке. Я хотел приказать ему ехать прямо, но язык онемел от страха. Я помню Дима сказал:
-Не рыпайся, сука, езжай прямо, ****ь, никуда не сворачивай, пока я не скажу, ты ***** понял? Это не шутка. Нам терять нечего. Если что-то пойдет не так – мы тебе мозги вышибем, ясно?
-Пацаны, вы ччеего? – недоумевающе спросил Витя, не веря в происходящее
-Мы тебе не пацаны, езжай прямо, сука, и молчи. Если все сделаешь правильно – уйдешь живым. Не надо глупостей, поудмай хорошенько, зачем тебе впрягаться за чужие деньги?
Мой пистолет стоял на предохранителе. Даже если бы надо было стрелять, я бы не выстрелил. Если бы Витя начал сопротивляться – он мог бы спастись. Он мог бы резко затормозить и бросится бежать, или врезаться, чтобы превлечь внимание окружающих, но он настолько поверил в нашу решительность, что потерял собственную, впал в оцепенение, в состояние жертвы и теперь подчинялся нам беспрекословно. Но ведь Витек, ты мог все сделать правильно – если бы боролся. Неужели ты не понял, что ты не уйдешь живым? Даже я понимал, что Дима не отпустит тебя. И меня. Я это понимал своим чутьем. Но ничего не мог поделать, а продолжал играть свою роль.
Мы быстро дивагилсь в сторону МКАДА. И вот впереди мост, а за ним пост ГИБДД – наше основное препятствие. Дима шипит:
-Витя, прошу тебя как человека, не делай глупостей, ехай спокойно…
И мы едем. На нашу удачу, а может быть неудачу, все полицейские были заняты, проверкой фур. Так что наша машина пролетела мимо никем не замеченная. Димон улыбнулся.
-фортуна на нашей стороне – сказал он и тоже расчехлил пистолет – теперь он ничего не боялся. На этой части трассы нет ни камер, ни постов, ничего представляющего угрозу преступникам. Дима откинулся на сиденье и зговорил:
-Витек, вот если бы ты был нормальным мужиком – мы бы тебя взяли с собо в долю, понимаешь? Но ты же не такой, как мы, ты не мужик, ты честно говоря тряпка, бля, тебя брать в команду – все равно что предателя, ты бы нас сдал, ведь верно?
-ннееат – заикающимся голосом заговорил Витя – выыы чее пацаны, я бы ни за что, да вы бы просто сказали…
-Давай без сказок, Витек, такую породу людей как ты я вижу насквозь. Ты бы сдрейфил и в последний момент нашел бы нелепую отмазку. Ты пониамаешь, вот я тебе объясню разницу между нами – Дима достал сигарету и закурил, и я тоже закурил и Витек попросил сигарету – мы все втроем дико нервничали, все боялись – но каждый боялся о чем-то своем. Витя боялся за свою жизнь, я боялся за жизнь Вити и за будущее, а Дима боялся, что его планы будут нарушены. Все это время пока я держал пистолет у его затылка я думал о Кате, и о том что хочу бтыь рядом с ней.
-вот смотри, если бы ты оказался бомжем, что бы ты начал делать? Витек, ты бы опустился и стал попрашайничать, в добавок ко всему ты бы спился, ну и короче сдох бы после первой же зимы. Если бы я оказался бомжом или Санек, мы бы знаешь что сделали? Мы бы стали грабить богатых и попытались подняться. Понимаешь? Судьба всегда дает тебе шанс. Даже если так случилось, что ты выброшен на улицу без средств к существованию – ты можешь вернуться в общество людей, пускай для этого тебе придется нескольких из них покалечить. Общество сделало тебя нищим – почему же ты не хочешь это общество покарать? Общество обездолило тебя – неужели ты с этим примиришься? Нет, Витек, так нельзя. Мы бедные должны грабить богатых и тем самым, мы ставим их на место, понимаешь? Если бы не такие как мы – они бы в конец распоясались. Если бы не такие как мы, Витек, в мире до сих пор существовало бы рабство. Мы рвем цепи рабства, показывая людям – что значит быть свободным. Пускай день или два – но по настоящему свободным, без страха и боли – Дима скорчил злое лицо и вдруг приставил пистолет к голове Вити – а ты боишься, да? Говори ****ь, боишься смерти?
-Боюсь – честно признался Витя. Все это время я молча слушал, но тут не выдержал.
-Заканчивай, он все сделал о чем мы просили – сказал я, Дима резко повернулся ко мне:
-Я ведь предупреждал тебя не вмешиваться, помнишь, я говорил тебе, что это плохо, что если ты будешь вмешивтаься, он чего доброго подумает что можно выкрутиться, понимаешь, ты или нет?
Я закрываю глаза. Шум дороги пробивается сквозь бронированные двери автомобиля. Еле слышный. Мимо проносятса легковушки. Куда-то спешат все эти люди. Пролетают мимо событий. И возможно никогда не узнают, что могли кому-то помочь. Если бы кто-то обратил внимание на нас, пригляделся и понял, что происходит неладное, позвонил в полицию – все было бы иначе. Я бы мог сказать, что стал лишь жертвой заговора и получил бы какие-то пару лет, или условный срок… а не муки вечные. Витек – тощий Витек, скрючевшийся на снегу и безумный Дима н приходили бы ко мне в землянку, всякий раз как я закрываю глаза. Витя не смортел бы на меня с упреком. Не говорил бы:
-Санек, за что? Мы ведь были почти друзьями!
И я не видел бы злобное лицо Димы, который требует от меня своей доли. Господи, они оба сведут меня с ума. Они приходят и требуют. Я не могу спать уже третий день. Лежу на мешках с деньгами и трясусь от ужаса. Здесь, под землей, в темноте, как в Аиде. Это моя жизнь? Я живой? Мне это снится? Эти черные стены и черви, копающиеся в них, эти деревянные подпорки, этот тусклый свет фонарика. Я боюсь его включать. Боюсь света – потому что мне кажется, что я тут же увижу их обоих. Они иногда стоят у моего изголовья, я чувствую леденящий холод исходящий от них. Я знаю что они мертвы и не могут причинить мне вреда, но их души – они больно ранят. Они требуют отмщения. Катя, послушай, они требуют меня. И я наверное скоро сдамся и пойду за ними. Обниму Тощего сгорбленного ВитькА, тупицу Диму и мы пойдем, как Вицин, Моргунов и Никулин пить пиво на небо. Ай, ****ь, я кажется схожу с ума. Мне бы понять это еще в тот день, сказать что все концено, что Витя свободен, и что мы не будем ничего делать, а возвращаемся домой. Сказать Вите, что бы он держал рот на замке – все равно ему никто не поверит, его запишут как соучастника. Это же Россия, здесь не будут разбираться кто виноват, а кто прав – посадят всех сразу. Но я бы рассказал правду и добился его освобождения. О не при чем.
Я очнулся в тот момент, когда мы свернули на проселочную, и поехали к лесу.
-Остановись – приказал Дима – взорвем машину здесь, а дальше пойдем пешком – навернем пару десятков кругов. Давай, переодевайся – сказал мне Дима.
Я стал раздеваться. Мы специально взяли с собой сменную одежду, чтобы собаки не могли найти нас по запаху. Мы планировали бросить машину в десяти киллометрах от леса, сжечь ее – тогда у нас был шанс уничтожить передатчик, по которому машину бы вычислили. Что касается следов – Дима знал как правильно ходить, чтобы запутать собак – кругами, по собственным следам, перебираясь иногда по веткам, делая большие прыжки. Вдобавок ко всему шел снег. Это было нам на руку. Диму это радовало. Он улыбался. Этот оскал озлобленного человека. Он улыбался как ребенок. Вне себя от счастья, особенно когда мы вывалили мешки на землю. Три здоровенных мешка.
-Я даже отсюда чувствую запах денег, да Санек? – Дима потрепал меня по плечу. Витек стоял рядом. Казалось он уже забыл, что еще совсем недавно его затылок чесался о дуло пистолета.
-ОпА, пацаны – прошептал Витек, когда Дима распахнул один из мешков – пачки пятитысечных купюр в салафановых пакетах – много пачек. В каждой по пятьсот тысяч
-Я сейчас кончу – продолжал Димон
-И я тоже – поддержал Витя и потянулся рукой в мешок. Неожиданно лицо Димы исказила злоба, он ударил Витька с правой в челюсть и тот повалился на снег, скуля к5ак раненный пес:
-Ты что сука думаешь, мы тебе хоть копейку дадим? Да что ты сука сделал для этого? Мы собственными руками готовили это ограблениЕ, копали, мучались по выходным, пока ты проохлаждалсЯ, фараон хренов  - Дима подбежал к Витьку и врезал ему ногой в живот – вот тебе сукА, ты нам всю малины портишь падла, вот что с тобой делать, а?
-Не надо – я подошел сзади и оттащил Диму – он не виноват, оставь его
-Но что нам ****ь с ним делать? Он ведь все видел, все знает
Я не знал ответ на этот вопрос. Делиться с Витьком мне как и Диме не хотелось. Присутствия огромного мешка с деньгами как будто бы завораживало разум, я чувствовал, как теряю контроль над собой, когда глядел в его сторону – схватить и побежать с ним, все равно куда, лишь бы остаться с ним наедине. С этой кучей бабла. Купаться в нем, как скрудж макдак. Хотя бы один день провести зная, что у тебя есть тридцать миллионов. Господи, как много рабов могут купить себе свободу на эти деньги – хотя бы на месяц.
Дима ходил из сторноы в сторону.
-Нам надо уже бежать, но что ****ь с ним то делать? – спрашивал он
-Возьмем с собой, давай, быстрее. – мы оттащили мешки с деньгами в сторону. Я подбежал к машине, открыл лочок бензобака, взял кусок своей старой рубахи, поджег, проткнул палкой защиту бензобака и пихнув туда горящую ткань бросился в сторону. Не успел я отбежать и трех метров как раздался взыр и машина оказалась охваченна пламенем. Дима взваливал мешки на себя, и мы пошли. Хмурый Витя тащился за нами. Димон иногда подгонял его пистолетом.
-Давай, шевелись, я уже жрать хочу тушенку и все дела – он опять залился своим дьявольским смехом
-Прости вить – сказал я поравшнявшись с избитым водителем – как только все закончится мы тебя отпустим
-Вы думаете вы так просто уйдете? Да вас найдут, идиоты. Что ты думаешь, вам простят тридцать миллионов? А твоя жена? Ты говорил она беременна, ты о ней подумал?
-Ладно, заткнись. Давай иди.
-Что вы там шепчетесь? – Димон остановился и навел пистолет на Витька – ты чего тут воду боламутишь, ты, мешок говна… А? Ты вообще кто такой по жизне, а? Ты, сука? Ты понимаешь что ты нам мешаешь?
-Да пошел ты – огрызнулся Витя. Видимо он подумал, что все для нгео кончилось. Видимо он подумал, что раз я благосклонен, то и Дима настроен так же. Как ошибочно люди надеяться на других людей, на их отношение к себе, к жизни. Я тоже до последнего надеялся, что этого не произойдет, что это лишь плод моего воображения, но черт подери – это случилось на самом деле, в мгновение ока. Дима снова ударил Витька, но на этот раз тот ответил обидчику своим костлявым кулаком. Хук у вити получился скользящим, но был достаточно сильным, так что Дима сделал несколько шагов назад и упал на одно колено, а Витек бросился бежать, продираясь сквозь ветки. Я видел как отчаянно он помогал себе руками, слышал как громко он сопит и я надеялся, что ему удастся бежать, искрени надеялся и молился за него. Но Димон уже метился спину убегающего, я крикнул:
-Стой – но было уже поздно, пуля мгновенно прошила Витю и тот упал, заливая белый снег кровью. И вдруг Дима повернулся ко мне черным дулом своего пистолеа. Я даже не успел ничег осообразить – как моя рука ухватилась за руковять и я словно ковбой выхватывающий револьвер из кобуры в полете, произвожу два выстрела. Одна пуля прошла мимо Димона, воткнувшись в дерево, но вторая вошла прямо в голову, и в этот момент я почувствовал как что-то больно ужалило меня. Я поглядел вниз под ноги и увидел капающую из под куртки кровь. Я сделал несколько вдохов и мое тело поразила жгучая боль.
Я шел напрямик, не думая о безопасности. Я вообще не знал о чем думтаь. Кровь все текла и текла, и несколько раз я хотел плюнуть на все, упасть и уснуть в снегу, так я устал. Но что-то заставляло идти – какая-то призрачная надежда. Мне нужна скорая, это точно, это теперь очевидно и ясно, после трех дней, что я провел в землянке, я это понимаю. Мне уже не спастись. Если бы я был здоровым – я бы ушел отсюда. Но я черт подери гнию заживо – рана воспалилась – пуля вошла в левую часть живота – видимо она не задела никаких органов, но раздробила мышцы и ткани. И теперь я здесь. У меня много еды – мы с Димоном думали провесит тут недельку, а потом махнуть куда-нибудь в разные стороны. Теперь они тут оба сидят со мной, молчаливые и бледные, и я с ними, и мы никуда не махнем. Стоит мне закрыть глаза, чтобы вздремнуть, как они приходят. Они были тут и сегодня ночью. Я проснулся, почувствовав запах жаренного мяса. я выбрался из землянки и увидел что Дима и Витя сидят у костра, а на вертеле жарится существо похожее на маленького ребенка. Волосы его оплавились, кожа обуглилась, и был он неестественным образом скрючен. Кишки из распоротого живота касались языков пламени. Дима и Витя повернули ко мне свои чумазые лица с пустыми глазницами. И вдруг Дима кзаричит: – отдай мои деньги, а Витек просто смотрит и в его глупой физиономии читается вопрос, на который я не могу ответить: - Зачем?
Я не знаю. Не знаю, ****ь, не ЗНАЮ!!! Я просто хотел жить нормально! Устал как пещерный человек каждый день просыптаься и думать о будущем. Я тут молился пару раз, до иступления, шептал отче наш, но мне кажется богу нет до меня дела, я проклят. Я проклят… И наверное нет смысла отрицать – что смерть моя близка. Поэтому я сделаю то, что должен. Сейчас я разведу костер и сожгу в нем все деньги. Я обещаю. А потом, я вставлю батарейку в свой телефон, и наберу жене, скажу как сильно люблю ее, и попрошу прощение. Я скажу ей где нахожусь и за мной приедут – но уже не спасут. У меня еще есть несколько патронов. Я думаю мне хватит и одного.