Любителей просят не беспокоиться

(глава из документальной повести)


В книге Михаила Рощина «Князь», в главе «Мережковские и другие», между дневниковыми записями В.Н. Буниной (1923-1924гг) есть интересный вывод писателя. Приведу его здесь полностью:
«Читаешь и всё удивляешься свойствам интеллигентных русских людей, русских писателей особенно, – кажется, все вместе одной дорогой бредут, одно горе мыкают, но какое же множество оттенков недружелюбия, неприязни, амбиций споров и болтовни по пустякам; а не по пустякам, то какая бездна нехватки ума, разума, ясности и трезвости взгляда. Понятия о жизни, о происходящем вокруг и с ними самими до смешного наивны, детски, – вечная боязнь взглянуть правде в глаза, легче напридумывать, замылить зрачки, всё запутать –  и непременно «образованность показать»: я, мол, лучше знаю. И как же мало взаимопомощи, как мало любви к ближнему, христиане хреновы!...».


При первом прочтении этот абзац мною был воспринят, как высказывание В.Н. Буниной, вставленный Рощиным в текст вместе с другими её записями 1923 года.
Слишком смелыми показались мне эти слова для деликатной и доброжелательной Веры Николаевны, не типичные для неё, не свойственные её стилю изложения.
Причиной тому послужила плохая печать текста на принтере, когда начинка тонера уже практически иссякла.

Но запомнил цитату, и когда читал совместные дневники «Устами Буниных», то не нашё её в записях Веры Николаевны. Вернулся в книгу М. Рощина и заново скопировал дефектные страницы. Оказалось, что это личные выводы писателя – гневные, в чём-то верные, а в чём-то наивные.

Нормально. Каждый автор имеет право исследовать, изучать, делать выводы и заключения, критиковать и подвергаться, в свою очередь, критике других писателей, читателей, литературоведов. Вместо «хочу любить и быть любимым» автор, чаще всего, имеет другое: «критикуешь других – будь готов к ответной критике». В подавляющем большинстве авторы желают выслушивать только похвалу или, как они её называют, «конструктивную критику».
Михаил Рощин говорит практически обо всём большом отряде русской творческой эмиграции, обо всех деятелях культуры так или иначе входящих в круг общения писателя Бунина И.А. и его жены В.Н. Буниной.

Можно согласиться или не соглашаться с нелицеприятными оценками М. Рощина, но, как всегда бывает в гневных выпадах, в чём-то он превысил свои авторские полномочия. Спокойно, Михаил, спокойно…

Своим обвинительным заключением: «…как мало любви к ближнему, христиане хреновы!...» он взял на себя слишком много – выступил как судья, уполномоченный Богом. Нельзя замахиваться на слишком большой вес – это вам любой тяжелоатлет скажет – «пупок треснет».

Оценивать глубину христианской веры может только Всемогущий Бог. Для этого он уже назначил «достойного мужа», который будет судить мир, весь мир людей: верующих и атеистов, добрых христиан и «христиан хреновых», судей земли и осуждённых ими, праведников и грешников.

Христианскую заповедь: «Не судите – да не судимы будете» знает весь христианский мир, но мало кто из живущих на земле считают её обязательной для себя. Вот и писатель Рощин посчитал, что он может осуждать других писателей, у которых он нашёл в межличностных отношениях «недружелюбие», «нехватку ума», «болтовню по пустякам» и «мало любви».

В свою очередь и на М.Рощина нашлись критики, которые обнаружили в его книге множество ошибок разного рода и сомнительных выводов. Под критический разбор попали: писатель Валентин Лавров, автор книги «Холодная осень» (1989) о жизни Бунина в эмиграции, а также Нина Берберова (книга воспоминаний «Курсив мой») и писатель Б.К. Зайцев (последние двое – современники Бунина).

Досталось и писателю С. Довлатову, тоже как-то косвенно задевшему Бунина в повести «Ремесло», и создателям художественного фильма «Дневник его жены», где показана довольно откровенно сложная и деликатная тема внутрисемейных отношений на вилле Буниных.

И Бенедикт Сарнов (наш современник, литературовед) тоже получил гневную отповедь за то, что «…начитавшись Берберовой, разразился статьёй об этой несчастной колбасе…А дальше в статье (в одном из номеров «Литературной газеты») шли бредовые рассуждения о том, что Чехов бы колбасу не съел, поэтому он настоящий интеллигент, а Бунин нет…».
Здесь уж совсем резко заявлен медицинский диагноз на Б. Сарнова. Пытаясь убедить читателя в непорядочности литературоведа, строгий критик, сам того не замечая, поступил непорядочно, выступив в роли врача-психиатра. Ох уж эта «святая» праведность разгневанных мужчин!

Впрочем, «праведность» разгневанных женщин – это отдельный разговор. Между нами, мужчинами…

Судья судью судил и так рассудил, что сам себя осудил.
Сказано: «Не судите…». Как дети малые!

Строгий критик предлагает сравнить прозу Берберовой и Бунина и понять, что «…не её дело рассуждать о месте Бунина в русской литературе».

Сравнив прозу Бунина и Берберовой (по просьбе критика), автор понял, что она (Берберова) и не пыталась рассуждать о месте Бунина в русской литературе.
Молодая и резкая в суждениях Нина Берберова предугадала большой интерес будущих поколений к творчеству и жизни великих уже при ней писателей, и представила в книге воспоминаний личные впечатления от встреч с ними. Нет никаких оснований для обвинений её в предвзятости. Она просто выставила на передний план самые интересные случаи из жизни великих литераторов. Вот только у критиков забыла спросить, о чём можно писать и о чём нельзя.

Этот злосчастный эпизод с «несчастной колбасой» автору показался просто забавным, а Бунин в нём проявился, как человек, которому ничто человеческое не чуждо. Прочитал об этом у Н.Берберовой с весёлым пониманием, ибо сам имел в детстве и в зрелом возрасте похожие случаи, когда, попробовав что-то вкусненькое, не можешь оторваться, и с ужасом понимаешь потом, что съел не только свою долю, но и несколько чужих.
Поступок, конечно, неинтеллигентный, но и не смертельный ни для кого. Голос голодного желудка порой так сильно зовёт…

Наверное, и Бенедикт Сарнов чрезмерно увлёкся судьбами русской интеллигенци, когда взялся судить о степени интеллигентности Бунина и Чехова в зависимости от количества съеденной где-то кем-то колбасы. Вот здесь я согласен с предыдущим «строгим критиком»: не ему (Б. Сарнову) рассуждать об интеллигентности двух русских классиков. Как говорили философы античного мира в пылу жарких дискуссий: «Да ты на себя посмотри!».

Не сомневаюсь, что и в данной повести найдётся немало поводов упрекнуть автора в чём угодно. Признаю свои ошибки, они всегда есть, и возможные заблуждения тоже найдутся, кроме тех, где мои суждения обоснованы ссылками на Священное Писание.
Вот уж у Бога не может быть заблуждений! Это точно. Проверено историческим опытом наших древних и средневековых предков. Да и в новейшей истории Слово Бога никак не утратило своей авторитетности. Ну, разве что в России к Библии относятся не очень уважительно. Тем хуже для России.


Своё несовершенство признаю и подкрепляю ещё раз цитатой из книги «Мысли» Блеза Паскаля: «Первый шаг к совершенству – это признание своего несовершенства».
Ещё один сильный авторитет в поддержку автора. А что делать? Жизнь научила: союзников надо искать среди сильных и умных мира сего. И не только на земле, но и на небе. А кто у нас сильнее Бога или умнее его?...Не встречал таких. Хотя такие умники, наверняка, есть, но признаться не спешат – а вдруг всё-таки есть Всемогущий Бог на небе? Вон оно какое обширное и загадочное, особенно ночью, – столько там таинственных миров и неподвластных человеку энергий!

Трудный это вопрос – кому можно писать и рассуждать о великих деятелях культуры дальнего и ближнего прошлого? И ещё труднее вопрос - кому нельзя писать и рассуждать?
 Ведь о них столько уже написано в биографиях и воспоминаниях, в дневниках и письмах, в книгах и научных диссертациях, а всё равно находятся неутомимые исследователи, литературоведы, писатели, критики, которые снова и снова изучают, пишут, критикуют, открывают, находят что-то пропущенное, забытое, ранее считавшееся утерянным.

В последние годы одним из самых востребованных писателей для изучения и чтения оказался Бунин Иван Алексеевич. Заинтересовавшись его творчеством лет десять тому назад, автор обнаружил в Сети много попутчиков, идущих в том же направлении. Среди них много уже остепенённых граждан, соискателей учёных званий, аспирантов, студентов, но есть также исследователи-любители из немногочисленной группы опытных читателей. Автор относит себя к последней группе любителей чтения непрочитанных ранее (по разным причинам) книг.

На исследовании жизни и творчества И.А. Бунина возникла целая отрасль литературоведения – «буниноведение». Много чего уже написано: книги, диссертации, рефераты, школьные сочинения, статьи и просто читательские отклики.

Сетевая свобода предоставила возможность всем интересующимся не только читать любимых классиков, но и писать о них – рецензии, очерки, повести и даже романы. И не только писать, но и обмениваться мнениями, впечатлениями, замечаниями и советами.

Наивными и даже смешными выглядят сетования штатных литературоведов и критиков, отмечающих в своих трудах «поразительно большое количество полупрофессионалов и непрофессионалов», вольно пишущих о Бунине, «в силу чего…появляются…сенсационные сообщения, публикуются материалы сомнительного происхождения и достоинства, что…засоряет научное пространство».

Учёные и не очень учёные деятели как-то уж высокомерно возносятся над любителями русской литературы и городят забор вокруг своего «научного пространства», в коем хотят обитать и творить только сами, без помех со стороны дилетантов. Зря они так беспокоятся: никто и не лезет к ним туда, в их давно засоренное (без участия любителей) «научное пространство». Сами там варятся, сами засоряют…

Трудно читать учёные монографии и рефераты – там ведь абзаца не прочтёшь без захода в википедию. Но при желании можно понять, чем отличается «дихотомия» от «амбивалентности», и почему у Н. Берберовой находят «методологическую рефлексию» (злонамеренную неподлинность в воспоминаниях), а у Ирины Одоевцевой отмечают «ненужные редукции» (приём сведения сложного к простому), когда она даёт развёрнутые образы современников.
Профессионал – это звучит гордо. Ну и пусть себе звучит. Нам, любителям, это никак не мешает читать, рассуждать и творить.

Бунин писал просто и красиво. Проза у него читается, как поэзия. А эти деятели из засоренного «научного пространства» вывели профессиональное «буниноведение» на уровень «пошлости высокого стиля» (слова Бунина). Ни слова в простоте не скажут!
Пусть их. Если кому-то хочется своей учёностью украшать мир, то «пущай украшают». Примерно так сказал современник Бунина писатель Н. Рощин (не путать с М. Рощиным), когда Бунин спросил его, что он думает о Достоевском: «Пущай пишет…».

Все писатели нужны, все писатели важны. Сентенция для детей. Да ведь и писатели некоторые где-то рядом ходят – как дети малые!

Любители тоже не обошли Бунина стороной. Да и как мимо него пройдёшь – такой замечательный писатель, и как человек интересный во всех отношениях.

Ваш покорный слуга уже опубликовал несколько очерков и рассказов о Бунине в портале «Проза.ру» и в печатных изданиях, и данная повесть не последняя в этом направлении.
Буниноведом себя не считаю, но перечитал почти всё из бунинской прозы и поэзии, а также дневники, публицистику и переписку.
Зацепился и погрузился в дневники и воспоминания Бунина, его жены и других литераторов из числа современников Ивана Алексеевича.

Какой интересной жизнью жили эти люди!
Писатели и поэты, философы и критики, художники и музыканты – все они составляли основной отряд деятелей культуры российского «Серебрянного века». Только жить и творить им пришлось уже на чужбине.

И, конечно же, центральной фигурой русской творческой эмиграции стал в 1933 году (и даже раньше) Бунин Иван Алексеевич. Он первый из русских писателей поднялся на Нобелевский пьедестал. И не удивительно, что сегодня в России его читают, о нём пишут и его творчество исследуют все, кому не лень. Не надо пугаться – их, неленивых, совсем немного.

Среди тех, кому не лень, и ваш покорный слуга, «вольно пишущий о Бунине», и считающий, что любой человек имеет право читать, размышлять, писать и рассуждать в том жанре литературы и о тех героях, которые его более всего интересуют.

                26.02.2014