Наши дети

     О  наших детях я многое уже рассказала в предыдущих главах.  Чем больший срок отделяет нас от  того времени, когда они были маленькими, а потом незаметно повзрослели и «улетели из гнезда», тем труднее вспоминать и рассказывать. Я дописываю эту главу, когда мне уже  семьдесят пятый год идет,  и сравнивая своих сыновей с нынешними молодыми людьми или  с детьми, думаю – какая же я  счастливая мать!  Мои сыновья всегда радовали и продолжают радовать меня. Я горжусь ими!  И ни в раннем детстве, ни в юности, они не доставляли  нам особенных хлопот.

                КОСТЯ

   Костя и Володя очень разные по характеру, они и в детстве не  были  одинаковыми.   Костя в раннем возрасте дважды по несколько месяцев жил в Нарьян-Маре, в большой семье.  Дяди и тети, не намного старше  его по возрасту, и бабушка с дедушкой, баловали его в меру  возможности. А главное, благодаря постоянному общению с «дядями» и «тетями»,  сын рано научился разговаривать чисто, не шепелявил, не картавил, букву «эр» произносил раскатисто. Когда у него спрашивали фамилию, он говорил:  «Рыбааряков», и смеялся при этом, так ему нравилась буква «эр».

    В два с половиной года он строил правильные предложения, даже знал маленькие стишки. Очень любил играть с книжками, никогда не рвал их, а делал вид, что читает. Рано научился самостоятельно одеваться.  Я практически не помню, чтоб он  капризничал или плакал, все поражались, насколько это спокойный ребенок. Вспоминаю, когда мы жили на квартире у Узюмских, собрались гости по поводу какого-то праздника.  Костюша  целый вечер просидел в уголке комнаты, строя что-то из кубиков, играя в одиночку, ни разу ничего не попросил, сам себя развлекал, чем очень всех удивил.
Когда я устроила его в ясли, мне не приходилось будить его по несколько раз и поторапливать. Я подходила к кроватке, говорила: «Сынок, просыпайся, в ясельки  пора, маме на работу надо», и уходила в кухню. Прихожу в комнату – сын сидит в кроватке, натягивает на ножки чулочки, лифчик одет задом наперед (тогда еще не было колготочек и чулочки крепили резинками к лифчику), и что-то напевает при этом.  В ясли, и позднее в детский садик,  ходил охотно, там тоже  все были им довольны.

   К пяти годам научился читать, во многом, благодаря  Маше, которая любила играть с ним  «в школу». Когда я вернулась из роддома с маленьким Володей, Костя впервые показал мне, что он уже читает – прочитал несколько заголовков из газеты «Известия», удивив нас с отцом. А вскоре начал читать довольно объемные книжки. Ему еще не было шести лет, а он прочел «Робинзона Крузо»! И с тех пор книги стали верными спутниками сына, а чтение – его любимым занятием. Школьником он мечтал, что когда вырастет и у него будет своя квартира, то одну комнату он полностью заставит книжными шкафами, и все свободное время будет читать.

    Ко времени поступления в школу, Костя очень красиво  писал, решал примеры и задачки, знал всю программу первого класса. Его вполне можно было отдавать сразу во второй, но времена тогда были такие, что все неординарное не поощрялось.   Я поговорила  с директором 11 средней школы, (где не так давно работала сама, и где все знали меня),  что моему ребенку нечего делать в первом классе.   Учительница из второго проверяла его и с удовольствием приняла бы в свой класс.  Но директор сказал, что надо обратиться за разрешением в Министерство просвещения Литвы,  что это очень сложно, будут проблемы, и сам он этот вопрос решить не может.    Коллеги по работе посоветовали  не  предпринимать ничего, пусть все идет своим чередом. Не знаю, верно ли было это. Костю определили в первый класс, где работала  молоденькая, неопытная учительница.  Класс был большой, сына, как  уже знающего и умеющего все по программе первого класса, посадили на последнюю парту, и особо не мешали ему заниматься тем, чем он хотел. В основном он читал книги. Отметки по всем предметам ему ставили отличные.

    И так продолжалось все первые три  класса, так как сын сильно опережал по знаниям остальных учеников. Но плохо то, что он не научился работать в классе, и домашние задания мог сделать за несколько минут.  Когда же  в старших классах  потребовалось больше внимания уделять не художественной литературе,  а серьезным занятиям, у сына стали появляться в дневнике не только четверки, но и тройки. Я виню себя, что в тот период не могла оказывать ему достаточного внимания. Это был не самый легкий период в нашей  жизни, я работала, часто болела, Володя был маленьким,  Павел большую часть времени находился в рейсах, а воспитывать мальчиков без отца очень нелегко.

   Конечно, без мелких происшествий не обходилось,  иногда приходилось поволноваться. В первом классе  сын посещал группу продленного дня, поскольку я начала работать в ЦПКТБ, уходила на весь день, а в «продленке», как ее называли все, кормили обедом, помогали делать уроки, играли, дети находились под присмотром  до 18 часов дня. Однажды  прихожу я с работы за сыном, а мне говорят, что его в продленке не было  весь день. Дома мальчика тоже нет.  Обежала и обзвонила ребят, которые учились вместе с ним – никто не знает, куда ушел Костя. Где искать? Что могло случиться? Павел был в море, а у меня сердце от страха за сына  разболелось. Сотовых телефонов ведь не было, да и домашние были далеко не у всех.

   Привела с детсада Володю, вместе ходим по улице, не зная, что предпринять. И около 8 часов вечера появляется, как ни в чем не бывало, сынок. Оказывается, он ходил в гости к мальчику из своего класса, который жил далеко от школы, в новом районе, а там не было телефона. «А в продленку я не хочу ходить, там очень  скучно» - заявил сын.   Я не стала настаивать, только просила сына, чтоб он звонил мне на работу всегда, когда будет возвращаться со школы, и чтоб так далеко все же один не уходил.

   Другой случай, заставивший меня сильно поволноваться, произошел летом, когда Костя окончил уже 3 класса.  Сестра Мария снова жила у нас, училась в техникуме.  Я была на работе, отец, как всегда, в рейсе. Косте очень хотелось пойти с мальчиками купаться на речку в Малую деревню, а Маша не отпустила его, сказала, что без взрослых нельзя туда ехать, и мама будет волноваться. Маше надо было куда-то уйти по делам,  она закрыла Костю дома, не отпустив его на улицу. Тогда наш «предприимчивый» сын решил спуститься  вниз с 4-го этажа по балконной трубе. И ему это удалось. Но он спускался босиком, забыв сандалии дома. Потому снова поднялся домой по той же трубе, выбросил сандалии вниз и опять начал спускаться. И тут его увидела бабушка – соседка с третьего этажа. Она велела ему немедленно вернуться домой. Сын, конечно, послушался и вернулся. Мне позвонили на работу и коротко рассказали о происшедшем. Что я перечувствовала, пока доехала до дому! Подхожу к своей квартире, у двери стоят сандалии сына, а сам он, очень сердитый и обиженный на всех, сидит дома.  Я и плакала от пережитого, и ругала сына. Но что поделаешь, мальчикам, бывает,  нужна свобода, трудно удержать их дома.

    Костя был очень сдержанным, практически я не помню его плачущим. В первом классе сын долго болел скарлатиной, потом воспалением легких, много пропустил занятий в школе. Может быть и хорошо, что мы определили его в первый, не во второй класс. Здоровье, после болезней, было у него слабенькое, и детский врач предложила на лето отправить его в санаторный пионерский лагерь, под Вильнюсом. Мы подумали, что это не худший вариант, Павел уходил в рейс, я работала весь день, и Косте пришлось бы целыми днями быть дома одному. Тем более, что путевка была бесплатная, от детской поликлиники, на полтора месяца. Костику, конечно, было страшновато ехать так далеко от дома, он еще не бывал в пионерских лагерях.  Но он не показывал нам вида. Отвезли мы детей на такси, кроме Кости еще ехали мальчик и девочка –  мы договорились с родителями быть сопровождающими до места.  Запомнился момент нашего расставания, когда мы уже сдали ребят воспитательнице, и  пришло время уезжать. Попрощались. Стоит наш сын у большого валуна на выходе из лагеря грустный, кусает губы, вот-вот заплачет. И нам его так жаль оставлять в чужом месте, да еще так далеко от дома. Но, Костик выдержал, пока мы не уехали, не заплакал, помахал нам рукой и побежал в лагерь.

    Через две недели, проводив Павла в рейс, я с маленьким Володей решила поехать навестить Костю. До Вильнюса летели самолетом, а там еще на автобусе добирались не менее часа. В лагерь приехали уже под вечер, после ужина. Боже, в каком виде увидела я своего сына! Как будто он из шахты вышел или превратился в негритенка! Чумазый, грязный, только середина личика чистая и ладошки.  Майка на нем сопрела от грязи. Словом, хотя в лагере были все удобства, работал душ с горячей водой, никто из воспитателей не заботился о том, чтоб проследить, как мальчики моются, ходят ли в душ, меняют ли одежду. Чемоданчик с бельем находился в камере хранения, в палате его держать не разрешалось, а дети ленились каждый раз искать дежурную и брать свои вещи, чтобы переодеться  Я спросила сына: «Ты что, совсем не умываешься?».   «Нет, мама, мы моемся с мальчиками, но там все брызгаются и балуются, а старшие включают холодную воду и обливают нас».

   Отмыла я сына, переодела в чистое белье, стала кормить привезенными из дома гостинцами. Надо сказать, что Костя лет до 12 очень плохо и мало ел, надо было уговаривать, многое он не любил, предпочитая ржаной хлеб с чесноком  супу, мясу и т.п. А тут с удовольствием съел две домашние котлетки, огурец, и все, что было у нас с собой. Соскучился по домашней пище. В лагере кормили обильно, но пища была жирная, много мяса, особенно свинины, Костя все это не ел, и как рассказала мне воспитательница, постоянно уносил из столовой хлеб, и ел его всухомятку. Так что родители, приезжавшие навестить своих детей, думали, что в лагере детей не докармливают. Мы провели в лагере воскресный день, после обеда надо было уезжать, возвращаться домой, на работу. Костя очень не хотел оставаться, просил взять его с собой, говорил, что будет один оставаться  дома, и не будет баловаться. Но воспитательница и лечащий врач настаивали  оставить его хотя бы еще на две недели, чтоб подлечить. Долго говорила с сыном, убеждала, что так лучше для него, все же уговорила. И опять, провожая нас, он не проронил ни слезинки, хотя я видела, что он еле сдерживается, ведь все-таки он был  еще очень маленьким.  Только долго стоял и махал вслед автобусу, на котором мы с Володей уезжали до Вильнюса. Вот такой оказался выдержанный  мальчик! Больше, до старших классов, мы Костю в пионерские лагеря не отправляли.

   Во время летних каникул Костя несколько раз ездил к родственникам в гости – с Машей в Нарьян-Мар, в Казахстан, к Лиде и Ивану с Сергеем Харченко. После окончания седьмого класса мы его отпустили одного к Маше с Леонидом, в станицу Пластуновскую, Краснодарского края, где они  тогда жили. Дорога была дальняя, пересадка в Москве. В столице Костю встретили и помогли перейти на другой вокзал моя подруга Лариса с мужем. А в поезде он вполне справился сам, доехал благополучно. Находясь в деревне, Костя постоянно помогал по хозяйству родителям Леонида, укладывал кирпичи, поливал огород. Его потом нам очень расхваливали, что он такой спокойный и трудолюбивый, было приятно это слышать.

   В 1973 году, когда у нас в деревне случился пожар, Костя был в  пионерлагере в Юодкранте.   Позднее,  в 1974-75 годах, я два лета работала воспитателем  в том же лагере  на Куршской косе, и оба сына были со мной.   Костя в старшем отряде, Володя в младшем. Вот тогда Косте очень понравилась жизнь в пионерском лагере.   У него было много друзей и подружек, ходили в походы с ночевкой в палатках, много купались в море, участвовали в разных конкурсах и концертах самодеятельности. Вообще, я за  старшим сыном не припоминаю никаких особенно серьезных проступков. Он практически никогда не спорил со мной, не пререкался, но если уж что надумал сделать, так сделает по-своему,  без споров.  В  школе на него не жаловались, в техникуме он всегда был на хорошем счету.   Костя активно участвовал в общественной жизни,  и во время учебы, и позднее, когда работал на предприятиях.  Он легко сходится с людьми, как теперь говорят, коммуникабелен.

  У Кости хороший музыкальный слух.  Мне в детстве очень хотелось научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, да возможности не было. Поэтому я мечтала дать музыкальное образование своим детям. Когда  Костя окончил первый класс, мы решили определить его в музыкальную школу. По классу фортепьяно поступающих было много, всех не могли принять, естественно, брали тех, кто уже заранее готовился с преподавателями, или просто  по знакомству.   На экзамене педагоги спросили   сына, не хочет ли он учиться играть на скрипке. Костя, на удивление, согласился. Мы купили ему  скрипку, первый год он с удовольствием посещал музыкальную школу. Учительница у него по классу скрипки была замечательная, к сожалению, не помню уже ее имени.  Она очень нравилась сыну. Во втором классе музыкальной школы  появился новый предмет – фортепьяно, и у Кости начались проблемы. С новой учительницей он не ладил, говорил, что она бьет его по рукам,  кричит, если он не так ставит пальцы. Второй класс  музыкальной школы  сын кое-как закончил,  но в третьем стал часто пропускать занятия, не хотел играть ни на фортепьяно, ни на скрипке, и, в конце концов, бросил музыкальную школу. Со временем, в старших классах и техникуме, Костя сам научился играть на гитаре, а потом еще и нескольких своих друзей, да и Володю, обучил игре.

   В  школьные годы  Костя мечтал стать летчиком, очень много читал об авиации, собирал марки, значки, книги о самолетах. Но, к сожалению, у него сильно ухудшилось зрение, уже  лет с 10-11 он постоянно носит очки. Как-то,  в седьмом классе, в конце учебного года, во время медицинского обследования, врачи ему сказали, что из-за плохого зрения ему не стоит даже мечтать о профессии летчика. Костя очень переживал. Мы уговаривали его, что в авиации можно работать не обязательно пилотом, есть механики, радисты, инженеры.  В восьмом классе  сын стал учиться хуже, возможно, из-за того, что его мечте «подрезали» крылья. Конечно, до двоек дело не доходило, но тройки стали появляться, особенно по тем предметам, которые ему не нравились по каким - то   причинам.  После окончания восьмого класса на семейном совете решили, что Костя пойдет учиться в техникум, в девятый класс он идти не хотел.

   В Клайпеде был только один техникум, политехнический, судоремонтного профиля.  Решили попытать счастья в Минске,  отправили документы в радиотехнический техникум. В Минске жил мой дядя Николай Купцов, брат  папы, так что было  где остановиться на время экзаменов. Первым экзаменом был диктант по русскому языку, и сын получил тройку, что для меня было совершенно невероятно. У Кости в школе за диктанты даже четверки были большой редкостью, чаще – пятерки.    Он, благодаря книгам, писал  и пишет всегда очень грамотно. Я пошла в приемную комиссию и попросила показать мне работу сына. У него было две неправильно поставленные  запятые, причем, одна – явно не его рукой, так как даже отличалась по цвету чернил. Но мне сказали, что спорить и подавать апелляцию нет смысла, так как есть негласное указание, принимать в первую очередь жителей своей, Белорусской республики, а мы из Литвы. Мы забрали документы и вернулись домой. К счастью, в нашем, Клайпедском политехникуме, прием студентов еще не закончился. Костя подал документы, сдал без дополнительной подготовки оба экзамена на пятерки, и с 1 сентября начал учебу. Со временем мы с Павлом неоднократно думали, что, может, все-таки надо было уговорить сына окончить среднюю школу и идти учиться в институт. Тогда многое могло бы сложиться по-другому. Высшее образование Костя получил,  уже будучи семейным человеком, и конечно, с преодолением определенных трудностей. Учился заочно в Калининграде, в Балтийской государственной  академии рыбопромыслового флота, получил диплом  судового инженера- механика.

   Он давно пишет стихи, и неплохие,  а мы   долгое время даже не знали, что он у нас поэт. Уже в конце 90-х сын собрал все свои разрозненные записи  и  опубликовал  небольшой сборник стихов в Интернете. Позднее и в печати вышла его небольшая книжка стихов  «Настройся на мою волну». Когда выросли его дети и стало больше свободного времени, Костя увлекся бардовской песней, подбирает музыку к своим стихам, выступает на различных конкурсах бардовской песни, получает дипломы. И уже два раза принимал участие в Грушинских  фестивалях весьма успешно. В интернете у сына есть свой сайт, где он публикует не только стихи , но и небольшие прозаические произведения.

                ВОЛОДЯ

   Когда родился Володя, Косте было почти пять лет, и мы стали постоянно говорить ему, что он  уже большой, и как старший брат, должен заботиться о маленьком, не обижать его. Наверное, в этот период, когда почти все внимание было направлено на малыша, Косте не хватало ласки, может, он испытывал ревность к брату, но, во всяком случае, это никак не проявлялось. В меру своих маленьких сил он заботился о Вове, с удовольствием катал его в коляске по двору, подавал соску, и т.п. Володя рос более беспокойным, чем Костя. Я уже рассказывала выше, что сразу после окончания  двухмесячного декретного отпуска вышла на работу, и все лето с малышом мне помогала управляться Машенька, а Костю на пару месяцев увезла в Белоруссию Фаина Андреевна.

    Примерно до года Вова тоже особенно больших хлопот не доставлял.    К  9 месяцам я его «отлучила» от  груди,  он с удовольствием  пил коровье молоко,  ел практически всю пищу с общего стола.   За лето он привык спать днем на улице, и с приходом осенних ненастных дней его никак было не уложить  дома в кроватку. Укладывала его в коляску и ставила перед открытой форточкой, и тогда он спокойно спал часа два. Но по ночам сын частенько устраивал рев, требовал, чтоб  взяла его на руки, засыпал около меня в моей постели. Ходить Вова начал ровно в год, в свой день рождения сделал первые два робких шажка от дивана ко мне, шлепнулся на попку, а потом целую неделю не ходил самостоятельно.  Но через неделю пошел вполне уверенно, стал выходить из комнаты в кухню, с удовольствием заходил в комнату к соседям – мы еще жили на улице  Миниос, на общей кухне. Соседку, Фаину Максимовну, Володя обожал, считал ее своей родной тетей. Уже когда стал постарше, спрашивал у меня: «Мама,  правда, тетя Фая нам родная?». На улице Кауно мы жили с Фаиной Максимовной в разных подъездах, Вова ходил к ним « в гости» в любое время, как к себе домой. Если Фаина Максимовна была дома, спрашивал: «у вас есть фанинки?» -   так сын долго называл карамельки, может потому, что  тетя Фая его баловала карамельками.  Если  «фанинек» не было, тогда вопрос ставился о наличии сахара. Брал Фаину за руку и вел к кухонному шкафчику, показывая, что там всегда есть кусковой сахар. Сладкое Володя обожал!

   Когда я снова устроилась на работу и определила  Володю в ясли (ему было 2,5 года), он долгое время не мог там привыкнуть, утром всегда шел со слезами, цеплялся за мои руки, не хотел оставаться.  Воспитатели  рассказывали, что после моего ухода он переставал плакать, затихал, но почти не ел, днем не спал, а тихонько лежал в кроватке, сжимая в кулачке носовой платочек.  Вечером я забирала его домой, и он не отходил от меня ни на шаг. Самым трудным было уложить его спать. В кроватку он не шел ни за что, устраивал рев. Качаю его на руках, начинает засыпать, только поднесу к кроватке – просыпается и ревет. Опять качаю, уже кладу его рядом с собой, он цепко держит мою руку, и стоит мне чуть повернуться, чтобы встать, тут же начинает плакать. И так целый месяц. Я устала от постоянного недосыпания, не знала что делать. Обратилась к участковому  детскому врачу. Она сказала, что у ребенка нервный срыв, в таком возрасте  дети с трудом привыкают к новой обстановке.   Пояснила, что детей надо    определять  в детские сады-ясли или  до года, или в три. Насколько она было права, не могу судить.  Выписала  сыну успокоительные капли.

  Месяца через два Володя, наконец, стал ходить в ясли без слез, все нормализовалось. А со временем он очень полюбил свой детский сад, до школы ходил туда с большим удовольствием, и сейчас порой вспоминает, как там было  хорошо, и какие были замечательные воспитатели.  Если  Косте  все игрушки заменяли книги, то Вова  любил играть с  «тетей» Машей в «дом», и, наряду со  всякими машинками,  ему очень нравились куклы, кукольная мебель, посуда.  Ему нравились и бумажные куклы, и  разного рода «маленькие человечки» - индейцы, солдатики, крохотные куколки. Тогда в магазинах появились красивые немецкие игрушки.  Володя мечтал, чтоб я ему купила набор кукольной мебели для  квартиры. А стоил он недешево. И тогда я пообещала сыну, что куплю ему эти игрушки, если он на вступительном экзамене  в музыкальной  школе хорошо споет  и получит отличную оценку.

   Мне очень хотелось, чтоб  Володя поступил на специальность фортепьяно. Хотя Костя к этому времени уже перестал ходить на музыку, но в доме стояло  пианино, да и слух у Вовы был хороший, он частенько садился и пытался сам  подбирать какие-то песенки. На экзамене надо было петь, а сын был довольно стеснительный, петь при посторонних людях ему было страшно. Но желание получить игрушку оказалось сильнее страха! Володя успешно сдал экзамен, его зачислили в музыкальную школу, и я купила ему «мебель».  Он очень долго и бережно играл с нею, а потом еще подарил ее дочке Маши Тане, когда та немного подросла. Володя у нас был «собиратель», шутя я называла его «Плюшкиным». Сначала он вместе с Костей собирал марки, потом значки. Позднее увлекся собиранием  масштабных моделей  автомашин  и железнодорожных поездов, и собрал очень приличную коллекцию, которую теперь увез к себе в США. Собирал он и монеты, конечно с помощью папы, привозившего из-за граничных рейсов различные  металлические деньги. Но эта коллекция, совсем не маленькая, требует большой доработки, так как монеты в ней находятся без всякой системы  и описания.

  С Володей в раннем детстве происходили разные  истории. Однажды Фаина Максимовна «перехватила» Вову, направлявшегося к ближайшему от дома магазину «Космос», с баночкой  малины в руках.   Вове  было лет  пять.
 «Вовушка, куда это ты идешь?» - спросила Фаина.
  « К магазину, продавать ягоды!», -  гордо ответил Володя.
 « Но как же ты будешь продавать, ведь у тебя всего полбаночки ягод! Никто у такого маленького мальчика покупать не будет. А где ты взял эту малинку?»
 «Собрал ее за  домом на кустике», - был ответ сына.
  Фаина  Максимовна взяла Володю за руку и привела домой. Мы потом долго смеялись над  этим происшествием, объяснив, конечно, Вове, что у магазина торгуют обычно бабушки, которые привозят ягоды со своих садовых участков, ягод у них много, а  маленьким детям  заниматься торговлей нельзя. Вот так у нашего Володи рано проявилась склонность к предпринимательству.

   Примерно в это же время с Вовой произошел случай, заставивший всех нас поволноваться. Детский сад, куда ходил сын, закрыли на капитальный ремонт,  на  несколько месяцев. И мы определили Володю в детский сад, где работала Фаина Максимовна, в ее группу. Это было удобно, если Фая работала в утреннюю смену, она брала Вову с собой на работу сама, а вечером я забирала его домой. Если же у нее была смена после обеда, то утром я отводила сына по дороге на работу, а домой его привозила Фая. Но буквально на второй или третий день пребывания Володи в детском саду во второй половине дня сын ушел из  садика сам. Фаина Максимовна отработала в утреннюю смену, уехала домой. После дневного сна Вова не увидел своей любимой Фаины Максимовны, и когда группа вышла на прогулку, он, ничего не говоря другой воспитательнице, потихоньку ушел домой. Идти было не близко, около часа, причем, через район, где шла стройка, и было большое движение транспорта. Мы тогда жили на улице Кауно, а детсад был в районе рыбного порта. Да еще надо было перейти через железнодорожный переезд.

   Словом, Вова как-то сумел благополучно преодолеть весь путь, дошел до дома. Воспитательница обнаружила пропажу ребенка, когда пришло время  возвращаться  группе с прогулки. Конечно, перепугалась, стала звонить Фаине Максимовне. Фая мне на работу позвонила, все всполошились, испугались. Я срочно поехала домой, пока ехала, чего только не передумала. Сразу зашла к Фае, а сын уже там у нее! Конечно, поругали мы его, объяснили, что тетя Фая работает только половину дня, и ему придется после обеда быть в садике с другой воспитательницей и ждать, когда мама придет за ним. И что уходить без разрешения одному никуда нельзя. Но и потом частенько Вова не хотел оставаться в садике  без Фаины Максимовны и просил взять его домой, когда она заканчивала работу. Так что мы все были рады, когда снова открылся наш садик, рядом с домом.

  Дети мои, как, наверное, многие, очень любили в детстве животных, и всегда хотели иметь в доме кошку или собаку. В нашем доме перебывало много всяких домашних зверушек. Одну зиму  жила  черепашка, маленькая, тихая, не доставлявшая особых хлопот. Только иногда по ночам топала ножками, вылезая из своего укрытия, и будила нас. А потом, летом, Володя вынес ее на прогулку, и потерял в траве около школьного стадиона. Искали все вместе, долго и упорно, ползали по траве на коленях, но так и не нашли. Видимо, черепашка оказалась довольно проворной и успела уйти далеко. Погоревали дети, но тут вскоре кто-то, уж не помню кто, принес из лесу ежика.  Ежик, конечно, не приспособлен жить в городской квартире, и я уговорила  ребят отнести его обратно в лес.

  Потом  месяцев 5 жила в доме кошечка, красивая, ласковая. Гулять ее выпускали одну, и однажды  она не вернулась с прогулки. Как-то осенью Вова уговорил меня купить на рынке волнистых попугайчиков. Купили парочку вместе с клеткой. Вот уж было с ними хлопот! Во-первых, много всякого мусора вокруг клетки, когда птички клюют зерна, шелуха разлетается далеко. Потом попугайчики научились открывать клетку, вылетали, садились на карниз для штор,  а обратно загнать их было трудно.  Ближе к весне, когда ночи стали короткие, и рано светало, попугайчики начинали верещать с первыми признаками рассвета и будили всех нас. Пришлось на ночь закрывать клетку плотной тканью, но я боялась, чтоб птицы не задохнулись. В общем, едва дождавшись наступления теплых дней, мы с Володей отнесли клетку с попугаями  на рынок, обратно тому же продавцу, у которого их покупали и еле уговорили взять их назад,  уже бесплатно.

   Конечно, больше всего ребятам хотелось иметь собаку. Однажды, весной, друг Павла принес маленького щенка, черно-белого, четырехнедельного, обычного дворнягу. Ребята очень радовались, первое время выводили гулять, но потом как-то все обязанности по уходу перешли на меня – утром мальчишкам не хотелось рано вставать, выводить песика на улицу. Дома тоже не очень охотно убирали за ним. Щенок погрыз нам несколько пар обуви, так как мы не знали, что маленькие щенки все грызут и надо прятать обувь повыше. К августу собачка хорошо подросла, наверное, она прижилась бы у нас. Но тут мы с Костей уехали в Минск –  поступать в техникум.   Обязанности по уходу за собакой легли на папу с Володей.  А им не хотелось по утрам гулять, и они стали щенка  выпускать на улицу  одного. И вскоре щенок заболел, подхватил собачью чумку.  Павел повез щенка  в  ветлечебницу, а там сказали, что его уже поздно лечить, надо просто усыпить. Когда мы с Костей вернулись с Минска, собаки в доме уже не было. А Павел сказал, что больше никогда не разрешит брать в дом собак.

   Спустя полгода Вова принес от соседей красивого маленького щеночка, очень хотел оставить его, упрашивал отца, но папа был непреклонен. Пришлось Вове вернуть щенка, но перед этим он сам сходил в ближайшую фотографию и сфотографировался с этим щенком на память. Щенок был так красив, а Вова так печален, что фотограф не взял с сына денег за фотографии. После этого мы решили, что самые  приемлемые для нас домашние обитатели – рыбки в аквариуме. Купили небольшой аквариум, несколько  разных рыбок. Ухаживать за ними поручили Володе. Конечно, иногда воду в аквариуме приходилось менять мне, но все остальное делал сын. Рыбки были в нашем доме до поступления Володи в Университет. А потом он подарил аквариум своему другу, жившему в соседнем доме.

  Мальчики, особенно Володя, очень любили праздники  и  гостей в доме. Каждое лето, а иногда и зимой, к нам приезжали мои  сестры и братья, подолгу  гостила мама, бывали и тетушки Мария Дмитриевна и Лида. Да и мои школьные и университетские подруги  неоднократно приезжали погостить. Дом наш был всегда открыт для гостей. Если во время какого-то праздника Павел был дома, а не в море, то компания непременно собиралась у нас. Особенно дети радостно ждали новогоднего праздника и свои дни рождения. Мы с Павлом заранее готовили им небольшие подарки.  Чаще всего дарили книги, читать их любили оба сына. На дни рождения мальчики приглашали своих друзей, после традиционного чаепития с тортом устраивали  разные игры, аттракционы. А на Новый год всегда готовили детям карнавальные костюмы, по крайней мере, и в детском саду и в младших классах школы новогодние утренники проводились в виде карнавалов. Наверное, самым памятным для ребят остался костюм космонавта, который для Кости (он учился в 4 или 5 классе) мы делали вместе с Леонидом Ипатовым, первым мужем Маши. Леонид сделал круглый шлем, я сшила голубой «скафандр», сын получил за костюм приз.   Да и дома в новогоднюю ночь кто-то из старших наряжался в костюм Деда Мороза и приносил мешок с приготовленными подарками. Мы сохраняли эту традицию до недавнего времени, пока не подросли внуки.

   В школе Володя учился  достаточно ровно, без троек, хотя круглым отличником не был даже в младших классах. В музыкальной школе он  проучился, как и Костя, два с небольшим года. Оставил ее из-за нежелания петь в хоре, да и уроки сольфеджио не любил и частенько пропускал. Я отправляла его в школу, а он ехал на Главпочтамт и смотрел там коллекционные марки. Потом мне позвонил директор музыкальной школы и сказал, что мальчика лучше забрать из школы, так как он практически не посещает ее.  Но на пианино Володя играть хотел.  Недалеко от нашего дома в детском клубе при домоуправлении работал кружок  по фортепьяно, преподавал там молодой мужчина,  Геннадий Петрович, прекрасный пианист и аккордеонист. Вот туда и стал ходить  сын. Там учили только игре на инструменте, не требовали  сольфеджио и пения,  музыку учитель подбирал для ребят такую, которая им нравилась, более доступную для их возраста. Володя ходил в  кружок еще почти три года и стал совсем неплохо играть на фортепьяно.
 
  Был у нас  с Володей еще один интересный эпизод в 1981 году. Вова учился в 8 классе.  Однажды зимой по телевизору показывали игру «Янтарный ключ». Была такая телеигра, она проводилась между командами Ленинграда и республик Прибалтики – Литвы, Латвии и Эстонии. Игрокам предлагались  вопросы  на знание географии и истории. Если игроки не могли ответить, то вопрос передавался телезрителям. Вот в очередной игре, которую вела Ленинградская телестудия, был задан вопрос: «Какие реки и каналы омывают Летний сад в Ленинграде?»  И никто из игроков не ответил. Я ответ знала. Сразу же отправила Володю на почту, и он послал телеграмму с ответом в адрес телестудии. Никакого  ответа  на нашу телеграмму не было, да мы, собственно, уже и забыли про тот случай.

   И вдруг, в середине апреля нам позвонили с Вильнюса, с телестудии. Сказали, что приглашают на 17 апреля для участия в съемке очередной передачи «Янтарный ключ» и вручения выигранного нами приза. Нас с сыном отпустили – меня с работы, его с уроков. Павел, тоже очень довольный (он как раз был дома, не в море), повез нас в Вильнюс на машине. На телестудии нас ждали. Сказали, что съемки будут за городом, на какой-то базе отдыха. Вместе со всей телевизионной группой мы поехали  туда. К сожалению, работали телевизионщики очень неорганизованно, кто-то опаздывал, кого-то долго ждали, пили чай, бродили по лесу. В общем, провели мы на той съемке целый день. Наконец, нас сняли, вручили нам приз – большую игрушку Карлсона (такая игрушка появилась тогда только что), и мы, наконец, поехали домой. Вернулись уже глубокой ночью. Вова очень гордился, что побывал на телевизионной съемке. Нам сказали, когда выйдет в эфир передача с нашим участием. Оповестили всех родственников, знакомых, стали ждать. Передачу показали, мы себя увидели, но так были разочарованы – от того, что снимали, остался  крохотный эпизод, не больше минуты мы были на экране телевизора. Совсем не осталось ничего от интервью с нами, просто показали, как нам вручают приз. А мы ведь провели там целый день! Но осталась память – игрушка, и письмо для школы, справка о том, что я находилась на телестудии 17 апреля1981года.

  В старших классах  школы Володя увлекся музыкой,  вместе  с товарищами организовал небольшой ансамбль, ребята играли на школьных вечерах, он даже подумывал о том, что бы стать музыкантом-профессионалом.   Но еще  ему  хотелось путешествовать, побывать в разных странах, поездить по миру.  А для этого надо знать иностранный язык.   В 9 классе   решил, что будет поступать на  английское отделение  факультета иностранных языков.  Договорились с учительницей английского, Ниной Ивановной Гричик, и Володя стал 2 раза в неделю ходить к ней на занятия. В будущем эти занятия  сыграли свою положительную роль для него. Но c  факультетом иностранных языков ничего не получилось. После окончания 9 класса  мы поехали с Володей в Ленинград, чтобы побывать   в Университете, посмотреть, какие конкурсы на разных факультетах, словом, определиться с предстоящим выбором.

  На факультете иностранных языков в приемной комиссии секретарь рассказала, что, как правило, конкурсы очень высокие,  если ученик оканчивает обычную, а не специализированную, языковую школу, то шансов поступить практически нет. И добавила,  что выпускника, если он не имеет связей  в верхних эшелонах власти, направят работать куда-либо техническим переводчиком  с окладом 100-120 рублей. А перспектив поехать работать за границу не больше, чем у любого рядового советского инженера. Побывали мы с  сыном и в приемной комиссии моего родного географического факультета. Оказалось, что там есть реальные шансы поступить, экзамены вполне по силам Володе, а специальность океанолога, как нельзя лучше, отвечала желанию  постранствовать по свету.

  Учеба в 10 классе потребовала много сил не только у Володи, но и у меня.  Наверное, как и большинство ребят этого возраста, сын не до конца понимал,  что  крепкие  школьные знания и хорошие отметки в Аттестате зрелости  дают больше шансов на поступление в Университет. Поэтому, мне приходилось постоянно контролировать, чтобы Володя во время делал все уроки, занимался подготовкой к выпускным и вступительным экзаменам.  Иногда я садилась рядом с сыном, вместе повторяли математику, учили географию, писали сочинения по литературе.  Мне кажется, что в тот год я заново  «прошла» многие предметы школьного курса. И труды мои не пропали даром. Школьные выпускные экзамены Володя сдал на отлично, и Аттестат получил тоже  с одними пятерками.

   В июле 1983 года мы поехали с ним в Ленинград, подали документы на Географический факультет. Жили у Нины Ревуновой.  Она оставила нам ключи от своей комнаты,  а  сама  уехала по туристической путевке  отдыхать. Вступительные экзамены Вова сдал успешно,  сочинение и математику письменно на 4, а устную математику и географию  на  5. И был зачислен в студенты!  Мы, естественно, все были очень этому рады. Во время учебы в Университете сын часто приезжал домой, в Клайпеду. Тогда между Ленинградом и Клайпедой регулярно летали самолеты, билет стоил всего 19 рублей. Володя очень скучал по семье, по друзьям, но и в Ленинграде ему нравилось. По воскресеньям он часто навещал Нину и Сашу Ревуновых, от  них звонил нам по телефону, немного отдыхал от  общежития, Ниночка старалась накормить его домашней едой.

   Володя с детства отличался аккуратностью, любил порядок во всем, и в общежитии тоже старался, чтоб в их комнате, где жило  6  мальчиков, соблюдалась чистота. У него там, в студенческие годы, даже было прозвище – «хозяин».   С детства он любил помогать мне готовить пищу, многое  мог без труда сварить сам, даже   испечь пирог и сделать пельмени. Так что, я думаю, особых трудностей в студенческие годы Вова не испытывал. Когда учеба в Университете подходила к завершению, Володя сказал нам, что не хочет работать океанологом.  Во время прохождения практики на морских судах – и    на рыболовном, и на научно-исследовательском, он убедился, что  работа вдали от суши, от дома,  в течение долгих месяцев не для него.

   К этому времени он довольно успешно занимался музыкой, играл в каком-то ансамбле. Поэтому,  узнав, что есть возможность получить работу в Ленинграде, в Центральном картографическом производстве ВМФ, постарался приложить некоторые усилия и распределиться туда.  Так наш младший сын стал ленинградцем. И как знать, если б не произошло исторических событий в нашей стране, Володя жил и работал бы в Ленинграде, а мы оставались бы в Литве. Но колесо истории проехало по нашей жизни и судьбе, и теперь наш сын уже двадцать лет  живет в США. Отъезд младшего сына в Америку – это уже его история, возможно, когда-нибудь он сам об этом подробно напишет. В США он приехал с дипломом океанолога, а там учился еще несколько лет и получил три диплома степени Мастера(по нашему  - Магистра) по геологии, геофизике и компьютерным наукам. Американцы на работе удивляются, говорят - впервые видим человека с четырьмя высшими образованиями.

    Он скучает по Родине, часто говорит мне, что если бы было так, как в Советском союзе, он вернулся в Россию сразу. Хотя, ведь его Родина Литва, там  прошло его детство,  которое он считает очень счастливым, вспоминает его с удовольствием.
   Как правильно говорят, можно много лет прожить на чужбине, притерпеться к ней, даже жить довольно комфортно, но Родиной её никак назвать нельзя. И Володя практически каждый год проводит отпуск либо в России, либо в Литве.