Является ли гениальность фактором упрощения?

Почему судьба гениев так трагична и их практически никто не понимает, хотя Гете и не только он думал, что: "все гениальное просто"? Видимо в результатах жизни и деятельности  гениев не все гениально просто. Но что именно?
На первый вопрос есть стандартный и  практически  верный ответ: гении настолько обогнали в творчестве своих современников, что те не понимают результатов их творческих усилий. В итоге, они (и их гениальность) оставаясь не понятыми, являются для своего окружения "вещами в себе".
Прежде, чем ответить на второй вопрос, рассмотрим четыре проблемы:
1. Что такое гениальное?
2. Тождественно ли высказывание Гете следующему суждению: "все гениальные знания об окружающем нас мире и о множестве духовных понятий проще негениальных знаний об указанных вещах", то есть являются ли гениальные знания упрощением предшествующих?
3. Могут ли гениальные мысли приходить негениальным людям?
Всякое знание, как преодоление незнания, - противоположность его. Может быть негениальное знание временно, частично преодолевает незнание (неполная противоположность), а знание гениальное дает глубокую, радикальную победу над незнанием (полная противоположность). Но здесь возникает качественно иной вопрос: является ли именно радикальный переход от незнания к знанию упрощением? И действительно, когда человек не знает того явления, на которое направлена его деятельность, то он испытывает  трудности, сложности, но когда он это явление основательно  познал,  ему  не сложно и не представляет труда использовать это явление. То  есть процесс познания упрощает нашу жизнедеятельность и особенно творчество. Другое дело, что не всякий результат познания гениален  и необходимо ответить на вопрос: какое же достижение человека является гениальным? Очевидно - то, которое осчастливливает все человечество, упрощает его жизнь, позволяет всему обществу  совершить крутой эпохальный поворот в осмыслении мира, в понимании сущности духовных понятий.
Обычно мимо того, что открывает гений, проходят  тысячи, миллионы людей и не замечают очевидного, но вот приходит он и каким-то непостижимым образом, как-то по особенному всматривается в явление и наступает прозрение. Он начинает видеть и понимать  то, что никто не видел и не понимал раньше.
И тут открывается еще один парадокс в понимании явления: нечто более простое, чем нечто более сложное и менее совершенное, но неизвестное еще людям, даже будучи открытым гением, еще долгое время может оставаться для большинства чем-то заумным и непонятным из-за консерватизма нашего ума, привычек и традиций.
Итак, мы ответили на первый и третий вопросы.
На второй вопрос можно так ответить: все люди в потенции гениальны. Но их способность разглядеть нечто гениальное  глубоко скрыта в недрах их душ. И необходима  соответствующие условия для раскрытия этого гениального дара. Поэтому вопрос второй надо сформулировать иначе: могут ли гениальные мысли приходить людям, гениальность которых являясь их скрытой способностью, еще не раскрыта? Ответ будет такой: поскольку  всякая  скрытая    способность принципиально раскрываема, то результат ее раскрытия может проявиться как гениальный. Причем возможно кратковременное (мимолетное) раскрытие способности и тогда говорят, что и посредственность раз в жизни может быть гениальной, так и длительным,  когда  личность проявляет гениальность свободно и многократно.
Значит любой человек, пока закрыта его гениальная способность понимать такие простые вещи, которые раньше еще  никто  не понимал, не в состоянии понять гения, у которого такие уникальные способности широко распахнуты. И этот гений  вынужден  предлагать вышеописанным негениям (больше некому) свое гениальное  творение. Но само это творение, несмотря на свою простоту, обладает уникальным свойством. Оно впервые стало понятно лишь одному человеку,  а именно гению, а раньше было людям недоступно. То есть эта простота как бы двойственна: для гения она уже стала простотой,  а  для негениев остается чем-то архисложным. Так что, с этой точки зрения, гениальность есть способность найти такое самое простое объяснение явления, которое в принципе на несколько порядков могло бы упростить познание, но для этого негениям, познающим  гениальное, следует преодолеть гнет стереотипа своего миропонимания.
То есть всякое гениальное открытие переживает два этапа: 1). открытия его гением и осознание автором открытия его простоты и в то же время сохранение его архисложным для  остальных  людей; 2). этап дорастания всего человечества до понимания этого открытия (полная утрата им статуса сложного и переход в разряд простого). Факт, неизбежного дорастания человечества (пусть на  это иногда уходят не просто годы, но даже столетия) до осознания любой гениальной простоты, свидетельствует о том, что все мы  гении, но находящиеся на разных этапах раскрытия своей гениальности. Одни находятся в начале пути, а другие прошли его практически весь.
         Итак, неравномерность раскрытия человеческого гения повинна в том, что отставшие не понимают ушедших вперед. И движемся мы в познании мира не от простого к сложному, а от сложного (непонятного) к простому (понятному). И наше понимание мира тем более просто, чем более мы раскрыли в себе свои гениальные способности.
А фактор нестационарности в познании мира состоит в том, что любой человек, независимо от этапа его продвинутости в духовной эволюции, может случайно взглянуть на то или иное явление иначе, чем все остальные люди, и поскольку все  гениальное  просто, то ему откроется новое свойство познаваемого явления. И, если ему удастся правильно распорядиться этим открытием, он может совершить колоссальный скачок в своей духовной эволюции и  в  раскрытии своих способностей. Более того, каждый человек уникален уже  тем, что множество действий и знаний кажется ему проще (легче) осваивать, чем другим людям, а талантам и гениям просто (легко)  делать даже то, что всем остальным сделать не в состоянии.
Разумеется, никто не оспаривает того  факта,  что  более общая теория с более полным потенциалом знаний (фактов,  выводов, описаний) несравненно сложнее теории менее общей, даже если у первой меньше исходных принципов и математических формул (обыденное или ординарное усложнение, и соответствующая ему сложность). Так например, квантовая механика и математически и логически несравненно сложнее соответствующих разделов классической физики, а квантовая хромодинамика, теории электрослабых взаимодействий, большого и суперобъединения взаимодействий несравненно сложнее классической квантовой механики. Аналогично специальная и общая  теории относительности значительно сложнее классических механики и теории гравитации. И, наконец, теории раздувающейся Вселенной намного сложнее теорий расширяющейся Вселенной.
Но, с точки зрения сравнения тех  областей, которые  не описывала никакая старая теория и знаний, описания которых получены при переходе от старой теории к новой, более общей, то существовавший хвост незнания несравненно сложнее этих описаний.  Ведь этот хвост создавал (или в перспективе грозил создать)  множество трудностей и сложностей, мучительных как для теоретика, так и для экспериментатора. И этот хвост был отсечен более общей  теорией, что значительно упростило практическое применение  новой теории, по сравнению с предшествующим отсутствием теории для этих областей. Таким образом и при переходе к более сложной теории неизбежен момент упрощения и чем больше этот момент по сравнению с усложнениями в этой теории в отличии от  старой, тем неординарнее эта теория.
А с точки зрения концепции выбора  теории  из  множества альтернативных, которой руководствуются ученые-эксперты, оценивающие эту теорию по классической схеме, т.е. традиционно, отдается предпочтение той теории, которая с вершин соответствующих аналитических знаний представляется более эвристичной, более  логически последовательной, более понятной и эстетичной. Причем даже,  если эта теория далеко выходит за границы известных современной  науке знаний, такое несоответствие не может быть принято во внимание до тех пор, пока не будет установлена  взаимосвязь  теории с этими знаниями. То есть имеет место линейная экстраполяция всего множества научных знаний на поле обоснования или  опровержения  теории претендента на научность и истинность. А по нестационарной, нелинейной схеме выбора правильность отбора теорий зависит не от результатов такой линейной экстраполяции, а от соответствия всех теоретических построений теории и опытных фактов, полученных на ее основе, объективной истине. Но, чем больше эта теория нетрадиционна и противоречит тем доводам здравого  смысла,  которые  раньше либо не были теоретически осмыслены, либо были осмыслены слишком поверхностно и схематично, тем труднее ученым-экспертам  поверить автору, несмотря на способности его убеждать в своей правоте. Если же гениальная теория на столетия  обогнала  уровень  понимания самых талантливых ученых-экспертов, то при всей  своей  простоте, она для них останется непонятой. То есть правильность выбора зависит от готовности автора теории  и  ученых-экспертов  преодолеть неопределенности ее оценки.
Так кто же прав: те, кто говорят, что по мере нашего углубления в сущность мироздания мы познаем все более простые истины или те, кто полагает, что в этом движении познания мы обнаруживаем все более сложные, странные и парадоксальные свойства явлений?
Как это не странно звучит, правы и те  и  другие.  Более простые истины, в то же время и более странны и  парадоксальны  и более сложны с точки зрения здравого смысла. Ф.Лафальд сказал:"Истина бывает часто настолько проста, что в нее не верят". А вследствие бесконечности познавательного процесса углубления в сущность явлений, предела упрощению знаний, как и росту их сложности, странности и парадоксальности нет. Таким образом, в познаваемости мира повинна все более возрастающая неординарная простота познаваемого (изменение субъективного восприятия простоты или сложности анализируемых объектов по мере раскрытия соответствующих способностей человека), а в том, что большинство познанного нами сложнее, чем большинство непознанного нами повинно все более  возрастающая обыденная сложность, странность и парадоксальность  познаваемого, вследствие неравномерности раскрытия у разных людей соответствующих способностей (у одних быстрее, а у других - медленнее, у одних одни способности, а у других - другие).
Под неординарной простотой новой интерпретации научного знания мы понимаем радикальное возрастание посредством этой интерпретации возможностей решения научных проблем (облегчает научное творчество, упрощает решение проблем), по сравнению со всеми другими существующими интерпретациями научного знания.
Но если неординарная простота легче всего открывается наиболее духовно продвинутым людям, то обыденная сложность, странность и парадоксальность остается на долю людей отставших в своей духовной эволюции.
Итак, представление, что "все гениальное просто" прогрессивно потому, что упрощение  понимания человеком  мира  помогает уменьшить разрыв между продвинутыми духовно и отставшими в  своей духовной эволюции. Движение же познания "от простого к  сложному" прогрессивно тогда, если неизбежный при этом момент упрощения познания качественно облегчает дальнейший теоретический анализ  или практическое использование познаваемого явления.
Но тем не менее, вопреки стимуляции  упрощением  моделей процесса ускорения духовной эволюции, разрыв  между  продвинутыми духовно и отставшими неуклонно увеличивается. Одна  из  множества причин этого в том, что самые продвинутые движутся вперед с максимальным ускорением творческого потенциала, а ускорение отставших тем меньше, чем больше они отстали. Поскольку же нравственный уровень личности тем выше, чем более  она  продвинута духовно, то среди наиболее отставших самая отсталая (низкая) мораль, которая отнюдь не способствует взаимопониманию между гениями и отставшими в духовной эволюции.
Есть ли у нас какие-нибудь основания утверждать, что основное направление процесса познания идет от простого к сложному? Видимо легче познать вначале множество явлений, состоящих из наименьшего числа элементов, имеющих минимум свойств и отношений, самые простые формы. И тогда, согласно логике познания, те  знания, которые доступны каждому, даже ребенку, называют простыми. Закрепившись на этом относительно простом уровне понимания мира, удобно расширять круг познанного и на более сложные  явления или их свойства.
Вследствие же относительности истины, казалось бы именно самые простые объяснения явлений есть грубое, приближенное, неточное их объяснение. Но познание того факта, что эти простые объяснения содержат массу неточностей, то есть архисложный хвост необъясненного, есть сложнейший процесс, которым в данном, конкретном, вполне определенном случае можно пренебречь.
Поэтому стандартный, стационарный метод (схема) познания состоит в последовательном, поэтапном переходе  от  познанного  и следовательно относительно простого (поскольку знания проще тьмы незнания) в данном явлении к зиянию познания в бездну непознанного, неизведанного в его сути. И чаще всего именно этот метод успешно используется на этапе обучения, когда  уже познанное можно разделять на простые и сложные моменты восприятия знания.
И стандартные методы упрощения познания такие:
1. Принцип Оккама: не использовать чрезмерно много понятий.
2. Не объяснять непонятное через непонятное или недостаточно обоснованное теоретически и подтвержденное практически.
3. Двигаться от объяснения простого к объяснению сложного.
4. Стремиться обходиться при объяснении минимальным количеством общеупотребительных слов.
Но даже уже на этом этапе огрубленного, модельного, упрощенного познания могут проявиться те два фундаментальных  факта, что как само познаваемое, так и процесс  познания  и  познаватели нестандартны, нестационарны и, как следствие, все познающие субъекты в потенции гении. Причем, если последовательно следовать логике, то ничего нестационарного и нестандартного в познании  быть не может. Но само логическое описание и познаваемого  и  процесса познания основано на линейном логической  экстраполяции  добытых, выраженных в огрубленной форме и уже усвоенных человечеством знаний. Процесс же познания явления в реальном познавательном масштабе идет нелинейно, скачкообразно, от сложного, еще непознанного, в явлении к чему-то более простому, осознанной его сути, его осмысленной картине и формализованной модели. Это значит, что  любое достигнутое знание о явлении конечно, ограничено, исчерпаемо  и потому проще неисчерпаемого явления. И всякое познание есть упрощенное представление явления. Но всякое фундаментальное упрощение описания явления нестационарно и нестандартно, поскольку принципиально новое знание о сложном и нестационарном явлении  не  может быть стационарно и стандартно выражено во всей своей неисчерпаемой сути с помощью простейших моделей. Всякая теоретическая модель явления бесконечно проще самого явления, отражая лишь бледную его тень, и потому познание всегда идет  от  "сложного"  (явления) к "простому" (теоретической его модели).
А как же быть с диалектическим процессом познания? Конечно, живое созерцание явления, несомненно, проще его осмысления в процессе абстрактного мышления. Ведь созерцать явление могут все, обладающие полноценными органами чувств. Хотя качественно созерцать - это великое искусство. Можно смотреть и не видеть очевидного, слушать и не слышать несомненного. То есть именно привычное, тривиальное созерцание стационарно и стандартно, линейно и последовательно. Такое созерцание назовем обыденным повседневным (тривиальным). Но если развить в себе зоркость, внимательность, то мы перейдем к качественно иному созерцанию: нестандартному, нестационарному, нелинейному. Такое созерцание не назовешь иначе как экстраординарным. Так могут созерцать только гении и дети,  чувства которых не замутнены стандартами и шаблонами. Все научные открытия были совершены либо на кончике пера теоретика, либо путем экстраординарного созерцания.
Значит функции познания "от живого созерцания к абстрактному мышлению" в творческом познании явлений материального мира не так универсальны, как об этом пишут  классики  диалектического материализма. Возможно схема эвристического познания не трехзвенна ("от живого созерцания к абстрактному мышлению  и  от  него  к практике"), а четырехзвенна ("от тривиального созерцания к экстраординарному созерцанию, затем к абстрактному мышлению и от него к практике"). Видимо нестационарное, нестандартное восприятие по природе своей экстраординарно. То есть творческое открытие посредством такого восприятия возможно родственно открытию методом гениального прозрения.
Но если открытие может быть совершено уже на этапе созерцания, то в этом случае наиболее тяжелая, наиболее сложная часть работы уже выполнена и на долю теоретика остается уже более простая работа: выражение достигнутого научного открытия в логике понятий.
А какова же роль интуиции в этом нестационарном по сути познавательном процессе? Видимо лишь как посредника между этапами обыденного и экстраординарного созерцания. То есть совершается интуитивный скачок от обыденного к экстраординарному созерцанию. Природа же этого творческого метода основывается на неисчерпаемости множества уровней этого созерцания. Глубина проникновения в суть явления методом тренировки экстраординарного созерцания зависит от качественных особенностей соответствующих  созерцательных способностей личности, то есть иными словами от параметров раскрываемости соответствующих скрытых способностей индивида. Можно говорить о гениальном экстраординарном созерцании, когда органы чувств гения позволяют совершить величайшее эпохальное  открытие, и менее значимых формах экстраординарного созерцания.
Итак путь познания от экстраординарного созерцания  (для большинства не достигших этого уровня созерцания) к  абстрактному мышлению идет от сложного к простому (если им удастся теоретически объяснить это открытие или создать простую методику  обучения людей созерцать искомое экстраординарно). Авторы же экстраординарного открытия созерцательным путем могут увидеть в этом пути путь от простого к сложному, если они не владеют в достаточном совершенстве теоретическим методом. И путь от обыденного созерцания   к экстраординарному многим покажется путем от простого к  сложному. Поэтому сложность или простота переходов от одного уровня познания к другому зависит от уровня раскрытия соответствующих способностей, то есть достиг или не достиг индивид экстраординарного уровня развития соответствующей познавательной способности и  какие именно познавательные способности личности более  экстраординарны в данном познавательном акте (двум людям проще всего делать взаимно противоположные работы).
Очевидно, что  абстрактное  мышление  является  вершиной творческого напряжения интеллекта, но не для  гениев  созерцания, которые максимально выкладываются в дистанции познании уже на этапе экстраординарного созерцания. А вот  гении  теоретизирования, получающие на кончике пера разгадки величайших  тайн  мироздания, идут путем от обыденного живого созерцания к вершинам абстрактного мышления.
С учетом сказанного может быть реабилитирована   некогда осмеянная теоретиками диалектического материализма натурфилософия, если она выражена через форму экстраординарного созерцания, поскольку может продвинуть вперед познание "дальше десятка университетов".
Но, за редким исключением, ни гении созерцания, ни гении теоретизирования не способны довести научное открытие до практического воплощения в жизнь. Для этого им необходим талант  особого рода, выраженный в гении эмпирика. И, с точки зрения  созерцателя и теоретика, наиболее сложным и тяжелым является воплощение научного открытия в материальной форме. Ведь при этом, добытые созерцательным путем истины, воплощенные лишь в формализм приближенного теоретического описания некоего процесса, явления, сталкиваются с неисчерпаемой явью самого этого процесса. Модель функционирования или управления реальным материальным процессом претерпевает всестороннюю и длительную проверку всех своих граней и аспектов. Является ли переход от теории к практике упрощением или усложнением, что представляет собой в этом смысле переход от познания к созиданию? Практика отсекает все ошибочные и тупиковые теоретические решения задач функционирования явления, которые с высот теории не могли быть опровергнуты. И в этом плане практика упрощает теорию, отсекая мертвые ветви от дерева знания. Но поиск практических воплощений теоретических решений тем  сложнее,  чем больше этих мертвых ветвей кажутся живыми с точки зрения теории и оказываются мертвыми с точки зрения практики. И истина  намного  проще заблуждения, поскольку мертвая теория не может дать практического подтверждения. А живая теория - это кратчайший путь от  теории  к практике. То есть практика - это кладбище многих мертвых теорий и ошибочных следствий из живых теорий и одновременно  испытательный полигон и отладочная мастерская (лаборатория) испытуемых теорий.
         Но, чтобы разобраться в сути простого и сложного в понимании практики следует выделить  тривиальную  и  экстраординарную практику. Причем, если руководствоваться принципом Гете:"Все гениальное просто", то тривиальная практика это переход от теории  к практике по принципу от "от простого к сложному", а экстраординарная практика - есть переход от теории к практике по принципу "от сложного к простому". Иными словами экстраординарная практика это гениальное воплощение теоретических проектов.
Если исходить из вышеуказанного критерия Гете, то переход от тривиального или экстраординарного созерцания к абстрактному мышлению по принципу "от простого к сложному"  -  это  процесс  с преобладанием балланса  экстраординарности  на  этапе  созерцания (например, это может быть переход от экстраординарного созерцания к тривиальному теоретизированию на уровне понимания первооткрывателей-созерцателей). Тогда переход по  принципу  "от  сложного  к простому" - будет переходом от живого созерцания  к  абстрактному мышлению с преобладанием экстраординарного элемента на этапе теоретизирования в системе координат первооткрывателя-теоретика,  то есть речь идет о переходе к экстраординарному теоретизированию.
В итоге имеем два типа познания: тривиальное с преобладанием переходов "от простого к  сложному"  и  экстраординарное  с преобладанием переходов "от сложного к простому". Причем  переход "от простого к сложному" характеризуется падением уровня экстраординарности на последующим этапе по сравнению с этапом предыдущем с точки зрения мировоззрения первооткрывателя предыдущего  этапа. А переход "от сложного к простому" характеризуется ростом  уровня экстраординарности на последующем этапе в системе координат первооткрывателя последующего этапа. Ординарно же созерцающие, мыслящие и созидающие личности с дремлющими экстраординарными способностями любой процесс познания мыслят не шире формулы "от простого тривиального к сложному тривиальному". Переход же по принципу "от сложного к простому", требующий наличия экстраординарного элемента на одном из этапов, возможен лишь при раскрытии, хотя бы очень кратковременном, экстраординарных способностей личности.
Интересно проследить также  психологические  особенности движения познания от "простого к сложному" и "от сложного к простому". В первом случае сознание идет через муки  познания,  через страдания неведения, блуждание во тьме и мучительный поиск истины, чаще методом проб и ошибок. В качестве отправной точки у нас есть некие простые истины и факты, посредством  которых  мы  прилагаем героические, титанические усилия, чтобы постичь нечто  неизмеримо более сложное. Это архисложное и смертельно  опасное  восхождение на вершину истины.
И совершенно другой путь познания от "сложного к простому". Из состояния познавательного дискомфорта, сингулярности необъясненного, из хаоса бесцельных (ибо мы не видим пути) блужданий в поисках истины мы внезапно открываем некое удивительно  простое знание, завершающее все наши познававательные страдания и мучения. Это некий инсайт, интуитивный квантовый скачок, тоннельный переход от незнания к знанию при значительном недостатке исходных данных. То есть вывод здесь весьма парадоксальный. Даже, если в  движении "от простого к сложному" мы эту цитадель сложности все же преодолеваем, то неизбежно нас ожидает сияющая вершина более  простого, чем то сложное к которому мы стремились от исходного простого.
Так как понимание простого и сложного весьма относительно и познается в сравнении двух объектов по параметрам количества и качества организации элементов в системе, то говоря о  движении от "простого к сложному" или "от сложного к простому" в  познании следует иметь ввиду, что в ординарном познании сложность и простота познаваемого определяется готовностью или неготовностью признать исходное знание простым и доступным для преобразования в нечто более сложное. Ведь ординарным путем перейти  в  познании  от сложного к существенно более простому невозможно. Кроме того, полученное ординарным путем сложное знание, методом  преобразования в него простого знания, не является кардинально новым знанием,  а лишь результатом линейной логической экстраполяции исходного простого до пределов возможностей наличного знания.
Поскольку же в познании простое, полученное путем нелинейного, нестационарного преобразования  чего-то  более  сложного, радикально отличается от исходного знания, то имеет место неординарное познание с переходом к качественно  новой  нетождественной исходной логической схеме.
Наука идущая по ординарной схеме "от ординарно  простого к ординарно сложному" обречена на кризисы вырождения эвристических стимулов развития теории. Именно таким кризисам часто подвергалась физика и астрономия. Например, к кризису вырождения  пришла теория эпициклов Птолемея, избравшая путь линейного увеличения числа  эпициклов. Теорема Геделя о неполноте формальных систем указывает, что чем более теория близка к полноте, тем ближе она и  к противоречивости, которая и является фактором эвристического вырождения теории. Чтобы избавиться от этой полноты, следует не усложнять теорию по линейным, стационарным законам, а видоизменять ее по нелинейным, нестационарным, нетрадиционным, несоизмеримыми   с исходными законам.
В свете сказанного становится очевидно, что одна из причин всех наших бед и трудностей в тривиальных познании и преобразовании мира по принципу "от простого к сложному", в то время как решение всех проблем лежит на пути экстраординарного  познания  и преобразования мира. Ведь и живое созерцание, и абстрактное мышление и практика, оставаясь в границах тривиальности, лишь усложняют нашу жизнь, отягощая ее надуманными проблемами. А экстраординарные познание и созидание свободны от чрезмерной сложности нашей жизни и избыточной отягощенности ее сверхсложными  проблемами. И если человек удачно перейдет от тривиальных познания и созидания к экстраординарным, то он сумеет полноценно и оптимально реализовывать себя в жизни. Чем больше людей достигнет такого прогресса, тем совершенней станет жизнь человечества.
К сожалению, наше общество и психика людей  организованы так, что гении любого ранга на любом из уровней их познания не могут быть своевременно опознаны отставшими от них на  целые  эпохи современниками и наблюдаемый посредством обыденного сознания неученых и даже наукализированного сознания академической науки уровень экстраординарности не способен охватить даже наиболее одаренных познавателей, не говоря уже о гениях. Потому за бортом большой науки остаются те, кто слишком много понимают и могли бы осчастливить человечество. И лишь благодарные потомки посмертно реабилитируют непризнанных гениев.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Е.А.Мамчур. Проблема выбора теории. М., "Наука", 1975, С. 117-167.
2. М.А.Слемнев. Категории простого  и  сложного  и  конструирование моделей в естествознании // Философские категории  в естественнонаучном познании. Минск, "Наука и техника",  1972,  С. 160-176.
3. Он же: Простое и сложное в природе и познании. Минск,
"Наука и техника", 1976.