Отряд не заметил потери бойца...

                Из сборника «Туристские очерки».

     Утром идём на восхождение. Ночной морозец потрудился на славу – пробитая лыжня заледенела, ледяная корочка легла и на свежий снег, падавший в последние два дня практически при нулевой погоде. Погода балует: безветрие, тишина, температура не ниже минус десять. Что ещё нужно туристу-лыжнику? 
     Под гребень Жёлтой сопки поднимаемся на лыжах, оставляем их у последних  деревьев  и открытый снежный взлёт до гребня  преодолеваем пешком. Здесь снег ещё не уплотнён ветрами, но по склону пробита тропа-траншея, подниматься легко. А выше уже и твёрдый наст.

     В группе много новичков, поэтому решаю провести небольшой ликбез – устраиваю на фирновом склоне под «Терриконом» обучение по самозадержанию при срывах. Не все понимают важность этого приёма, предпочитают не тормозить, а катиться, смеясь, до пологого места. Шутников заставляю повторять срыв и задержание. Ничего, заглянут в цирк Шегультана – отрезвеют.

     Поднимаемся быстро, но беспокоит нависшая над головами слоистая облачность, прикрывшая склон уже на высоте «Террикона». Под облачностью довольно светло, да и в облаках видимость достаточная – 100-150 метров. Опыт подсказывает мне, что толщина облаков небольшая и вершина гольца должна быть над облаками.

     Действительно, уже на подходе к южной вершине мы оказываемся над облаками. Впереди ниже нас плато и в полукилометре  на бугре груда камней с туром – высшая точка массива. А вокруг во все стороны сверкающая под солнцем белая пустыня верхней кромки облачности. Снега на плато нет, видимо его сдувало ветрами, а сумевший удержаться растаял в недавнюю оттепель. Блестят лужицы синего льда.
     У восходителей нет предела восторгам: они и не мечтали о ярком солнце над вершиной. Шли за капитаном в облаке и не думали выбраться из темноты до самой вершины.
     Извлекаем из пирамиды банку с запиской предыдущих восходителей, пишем и упаковываем свою. Полное безветрие, солнце по-осеннему низко, но и кое-кто уже пригревается, разлёгшись на плитах. Проводим на вершине более часу – не всегда выпадает такая райская благодать. Обычно на вершинах и ветер и мороз, успеваешь только написать записку скрюченными пальцами и – бегом вниз в тайгу к теплу.
     Но пора и вниз – солнце уже касается облаков на западе, и спускаться на лыжах, скорее всего, будем в темноте. А лыжники, особенно среди мадам, ещё те!

     К началу спуска подошли, когда солнце уже провалилось в облака на горизонте. Хорошо бы глиссировать вниз по склону, но я себя сдерживаю: в группе большинство новичков, растягивать её нельзя, да и идём мы снова в облачности. Поэтому я веду по пути подъёма, избегая опасных мест и стараясь не потерять из виду замыкающих. Под облака выходим уже ниже Жёлтой сопки.  Значит, толщина облачности растёт и на завтра не приходится ожидать ясной погоды. Может сорваться запланированное восхождение на Главный хребёт и пик Гумбольта.

     Вот уже и лес, составленные пирамидками лыжи и укатанная лыжня. Группа к этому времени немного растянулась, но куда им деваться – идут по протоптанной колее.
     И я допускаю ошибку, за которую буду укорять себя не только до конца похода,  но и долгое время после. А именно: оставляю Володю Назарова с наказом дождаться последнего и быть замыкающим. Сам же в темноте лечу по лыжне вниз с задачей наломать пихты на веники для бани.
     У выхода на шарпинскую дорогу я ломаю веники и, узнав у подошедших, что все спускаются пешком (в темноте на обледенелой лыжне можно расшибиться) и здорово растянулись, качу в Сольву. Я не тревожусь: замыкающим идёт надёжный «Отец Назарий».

     В Сольве уже много групп; все разместились и готовятся завтра штурмовать кто ГУХ, кто Денежкин.   А, отказавшийся от восхождения, Лёня Затеев уже и раскалил каменку и смыл со стен баньки копоть – банька топится по-чёрному.
     Когда прикатил Володя и доложил, что пришли все – он сопровождал замыкающих, женская половина заявляет, что нет Людмилы. После Жёлтой сопки её ни кто не видел. Но почему же, когда разбирали лыжи, сказали Назару, что сзади никого нет?  Да и Володя клянётся, что проверял место, где снимали лыжи – лишних лыж не оставалось. Где и когда она потерялась?
     Уже около двух часов прошли с тех пор, как  я прикатил в приют. За это время можно и пешком добраться. В общем-то, почти все и спускались пешком, мчаться в темноте по обледеневшей лыжне рискнули единицы. Потерять тропу с набитой лыжнёй невозможно, путь один – вниз.
     Но в темноте, в одиночку, в абсолютно незнакомой тайге, человеку, прожившему всю жизнь на Украине, и только прошлой замой ставшей на лыжи? Какие мысли могли возникнуть, какие страхи?

     Я пристегиваю лыжи и рву в сторону отворота на Желтую сопку. Что я чувствую в эти минуты, я не могу объяснить. Впервые за сотни походов и однодневных вылазок в моей группе пропал человек! Причём ночью. Причём новичок, первый раз видящий тайгу и горы. В голову лезут дурные мысли о возможной травме на ледяной тропе и совсем уже глупые о таёжном зверье.
     Добегаю до отворота и встречаю идущую в обнимку с лыжами Людмилу. Она не потерялась, она просто отстала. Отстала ещё на скальном гребне Жёлтой и, по сути, была брошена одна в ночной тайге. А лыжи она  прислонила к кусту можжевельника  чуть в стороне от места, где спешились остальные, поэтому их и не заметили.
     Всё обошлось. Но руководителя за такую халатность недурно было бы и высечь. Сам должен всё контролировать, не перепоручать! Но кто его высечет?

     Далее банька с пихтовым веничком и торжественный ужин по случаю восхождения. О происшествии все забыли, а если и вспоминают, то только шутя. Шутит и сама Людмила. Только я не могу успокоиться, всё внутри клокочет. Злюсь, прежде всего, на себя, а отсюда и все окружающие мне неприятны, особенно развязный  и случайный в туризме «сердцеед» (не буду его называть) со своими скабрёзными шуточками.

     Пакостное настроение не проходит и утром. К тому же не способствует и погода – небо прочно затянуло, потеплело, изредка сыпется снежок. Восхождение отменяется, будет днёвка.
     Бездельничать в избе – тошно. Сбегать по тропе до Кутима и обратно отказываются даже хорошие лыжники. И я налегке мотаюсь к Аликину в одиночку. Несу ему праздничный подарок – палку сервелата и пару пузырей. Обогнал какую-то группу и две трети пути тропил лыжню, благо, снег был не глубокий.
     Выпивать с Петровичем я не стал, полчаса поболтали и назад. Подошла группа, которую я обошёл возле «Половинки». Подошла во время – будет с кем Петровичу выпить.
     На переход в один конец я затратил три часа с пятиминутным перекуром, на обратный путь по лыжне – два.  В походах я ещё не бегал так быстро, это, видимо, получается от злости.

     Стоп. Чего это я стал выворачивать душу? В моих воспоминаниях о походах это впервые. Незачем себя казнить, лучше описывать прелести контакта с природой и преодоление трудностей: «Как вперёд шагали, как плечом толкали. Как мы поспевали раньше всех!»… 
     И, конечно же, хвастаться своей предусмотрительностью в сложных ситуациях. Кто же ещё похвалит, если буду скромничать?
                Ноябрь 1977г.