Комбат Водка

Это было в далёком 1972 году после окончания института и защиты дипломов.  Сами дипломы нам — парням, проходившим подготовку на военной кафедре института, на руки не выдали, а отправили на двухмесячные лагерные сборы. Там мы должны были принять присягу, сдать экзамены по военным дисциплинам, получить звание лейтенантов запаса. И, только после этого, мы имели право получить заветные дипломы инженеров-механиков.
 
На полигон нашу весёлую разношёрстную толпу привезли на барже с буксиром и поселили по сотне человек в огромных землянках с двухэтажными нарами. В землянке в жару была приятная прохлада, а в прохладную погоду — тепло. Затем нам выдали военную форму времён Великой Отечественной войны и мы, до этого все такие разные, вдруг стали неузнаваемыми и похожими друг на друга.
 
Командиром нашей батареи был немолодой уже капитан. Это был человек среднего роста и телосложения. На вид ему было больше сорока лет. Прожилки на его носу-картошке и мешки под глазами выдавали его пристрастие к «зелёному змию» и это косвенно объясняло несоответствие его возраста и всего лишь капитанского звания. Вскоре за капитаном, и не без основания, прочно закрепилось прозвище «комбат Водка».

Построив наше воинство в две шеренги, комбат представился и, прохаживаясь вдоль строя, держал свою выдающуюся речь неторопливо и размеренно, чётко разделяя фразу от фразы. Я прошу прощения у моих читателей, но эту речь можно воспроизвести только дословно, дабы не потерять её яркости и выразительности.

— Товарищи курсанты! Вы все здесь, конечно, люди грамотные, образованные, все окончили институт. Но вы должны понять и твёрдо запомнить одно…

— Хотите вы!.. — секундная пауза. — Не хотите вы!.. — выразительная пауза. Мы насторожились. — А е**ть я вас всё равно буду!!! — громким командирским голосом закончил свою мысль комбат, как будто гвоздь вбил одним ударом молотка.
   
По шеренгам прокатился смешок.

— И не надо смеяться или обижаться, — продолжил комбат, прохаживаясь вдоль рядов.

— Или вы думаете, что меня не трахают?! Ещё как — командир части. И в хвост, и в гриву. А его, в свою очередь, сношает генерал! А больших генералов  имеет сам министр обороны. Так может быть, вы думаете, что министра обороны никто не е**т?!

Мы, затаив дыхание, следили за вольным полётом мысли комбата. И он завершил свою речь мощным аккордом:

— Ещё как пользуют нашего министра обороны — маршала Гречко! Партия и народ!

Таким образом, впечатлённые грандиозной картиной вертикали власти в стране, мы приступили к службе в вооружённых силах СССР.

Впрочем, несмотря на столь грозные обещания по нашему воспитанию, наш комбат оказался неплохим мужиком и сильно нам не докучал. Мы частенько видели его, что называется «под мухой». На свою карьеру он, видимо, наплевал, и ходили слухи, что после окончания наших сборов, комбата Водку собираются уволить из вооружённых сил.

Иногда, находясь «под шафе», капитан возвращался к своей излюбленной теме, и мы ему в этом подыгрывали. Он, стоя перед строем и покачиваясь с пятки на носок, заявлял:

— Вы приехали сюда СЛУ!..

А мы дружно подхватывали:

— ЖИТЬ!

— А я вас буду Е!..

— БАТЬ! — весело завершали мы к взаимному нашему удовольствию.

Потом было принятие присяги, дежурства, наряды, занятия и стрельбы.

Наш комбат был дядькой справедливым, ни к кому зря не цеплялся и нас, своих подчинённых, защищал от других офицеров. Как-то раз меня вместе с другими курсантами назначили в караул по охране временного автопарка, который представлял собой квадратную площадку для машин, по незамкнутому периметру которой была выкопана траншея, не позволяющая автотранспорту выехать за пределы парка. Единственным выездом служил некопаный участок периметра шириной метра четыре перекрытый шлагбаумом. Так как наш пост не был  ответственным, то нам из оружия выдали только штык-ножи.

Уже стемнело, когда в автопарк явился сильно выпивший незнакомый нам старший лейтенант и стал нас уговаривать дать ему военный грузовой автомобиль ГАЗ-66 для поездки в город за водкой. Ну, не хватило, как это бывает, водки господам офицерам. Получив отказ, он перешёл к угрозам и оскорблениям, высказав нам своим заплетающимся языком всё, что он о нас думает и что нас всех ожидает в дальнейшем. Ничего не добившись, он, матеря нас, удалился.

Вскоре пришёл с проверкой наш комбат, и мы ему доложили о происшествии.

— Молодцы, — похвалил он нас.— Надо было этому борзому лейтёхе ещё и штык-нож в жопу всадить по самую рукоятку.

Наконец наша служба подошла к концу, комбат Водка опять построил нас в две шеренги и произнёс прощальную речь, тоже вполне колоритную и выразительную:

— Товарищи офицеры! За время вашей службы в батарее пропали четыре шинели, десять фляжек и ещё кое-что по мелочи. И поэтому, предлагаю каждому из вас добровольно сдать мне по рублю. Мы с завскладом эти деньги пропьём, и все потери забудутся.

Получив требуемые деньги, комбат Водка пожелал нам всяческих успехов в жизни, скомандовал: «Разойдись», — и мы расстались навсегда.

Я не знаю, как у других моих товарищей, но у меня о нашем комбате Водке остались неплохие воспоминания.

Мы переоделись в свои родные гражданские одежды и снова перестали различать друг друга. Ведь за время сборов мы уже привыкли к своему военному  виду. Гимнастерки у каждого из нас были обмяты по-разному, пятна на одежонке тоже были разные...

Опять была баржа с буксиром. На причале в городе мы расстались, и каждый пошёл по жизни своей дорогой.