Разные судьбы - одна судьба

 (Или: «Сон на мягких подушках»)
 
                1
Антон вспомнил о своей первой женитьбе. Жил он тогда, в общежитие, в городе Загорске. Было ему тогда – тридцать два года. И всё хотел он – иметь свой угол, жить своей семьёй. Быть хозяином в доме...
Через старшего брата, Алексея, он познакомился со своей будущей женой ¬¬¬– Нинель. Ей было тогда – двадцать девять лет. Она приехала в Москву, на усовершенствование врачей. И у них – завязалась первая любовь, а потом, неожиданно, завязался и ребёнок. И она тогда, сказала ему:
– Надо оформлять наши отношения...

Это прозвучало так – как будто она спрашивала его. И он тогда – ответил ей, что на стороне, он не оставит своего ребёнка...
... На регистрацию их брака, из Калуги – приехала тогда его мать. И она, всё сокрушалась, и сказала ему тогда, что в пост, такие дела – не делаются. Но Антон тогда –  мало верил в это.
И вскоре, у них с Нинель – началась семейная жизнь... Она, в Москве, в общежитие, а он, в Загорске, в общежитие. И тогда Антон – задумался, о совместном жилье...

На работе ему тогда сказали, что, если его жена будет работать врачом в заводской поликлинике, то, не более, как  через шесть месяцев – им могут  дать комнату, в квартире с подселением …
Но его жена тогда, Нинель – и слушать не захотела его:
– Не хочу, как все! – Резко реагировала она на все его доводы...

...Но время шло. И ей – скоро надо было рожать. Бросать ординатуру в Москве... Но где рожать? И она тогда, предложила ему – уехать в Ставрополь, к маме…
И у Антона тогда – сразу пропадала мечта о своём хозяйстве.  И он, усиленно стал подыскал квартиру для врача в Москве, или – в Подмосковье...
Но тут уж, жена –  закатила ему истерику:
– Не хочешь! Уеду одна…
И она – уехала. И тогда Антон – проглотил первую свою «семейную» пилюлю...
Два месяца, он не находил себе места. А потом, упаковав все свои пожитки, – отправил их малым багажом, в город Ставрополь, к жене...
А когда он, спустя полмесяца, – приехал в Ставрополь сам, то увидел, что его приезду, жена – не очень  обрадовалась...
Тогда он стал – «сыном» её восьмидесятидевятилетней бабушки. Она его встречала с работы, накрывала на стол, и уберала со стола...

А когда Антон, сказал своей жене, что – ему было бы намного приятней, если бы она сама, подавала ему на стол, то ответ её, его поразил:
– Меня бабушка вырастила… – а дальше, надо было понимать, что и его вырастит...
Но Антон, к тому времени – уже вырос, и хотел бы, что б у него была жена. Но жена  тогда – парировала ему: 

– Ты вбил себе в голову, и всё воспринимаешь неадекватно...
 А когда Антон, попытался уяснить у жены: почему она так относиться к нему? То в ответ, она предложила ему – разойтись:

– Я дано знаю, что я тебя – не устраиваю, – и весь ответ... Говорить же об отце для ребёнка, она – не захотела. И  пояснила ему, что дочь – её, и он вродебы – непричём. И Антон тогда проглотил – вторую горькую, «семейную» пилюлю...
– Ты – лодырь! – Упрекала она его тогда. – Вон у Алки муж: и работает, и учится, и строится…
– И всё подыскивая у Антона, новые недостатки... И ставила в пример ему,– старшего брата его, Алексея...

... Только, Алкин муж – сам не строился: ему тогда, тёща дала деньги на кооператив, и он – вступил в него. А Антону жена, помогла тогда – вступить… в помощники к своему тестю, её отчиму. К тому времени, он уже вырыл котлован под фундамент, так называемой «времянки», и надо было помогать строить: стены и крышу.

…Помнится, Антон тогда, предложил тестю: сложить стены из кирпича, вместо бывших шпал, которые он собирался привезти. К удивлению Антона, тесть тогда – согласился с ним. И тогда Антон – почувствовал, свою нужность в семейном деле.
У него – забрезжило чувство хозяина, появились хлопоты снабженца материалами строительства. Он добывал их, где только было можно. Привозил: кирпич, цемент, песок, гравий, арматуру, шифер, и оборудование для водяного отопления…
И эта работа – полностью захватила его, и отвлекла, от невесёлых дум... Работали они тогда – вдвоём с тестем, по выходным дням, и по  вечерами...
А Антон, на работе тогда, стал подряжаться – на ночные дежурства лаборантом, при типовых испытаниях изделий. И при этом ему, удавалось – и поспать. И  потом он, целыми отгульными днями – занимался кирпичной кладкой стен «времянки»...
 ...И вот однажды, когда Антон докладывал верхние ряды стен, почтальонша, принесла письмо на его имя. Он был тогда, озадачен: писем он ниоткуда не ждал. Кто бы это был?

Тёща тогда, подала конверт ему наверх. Почерк был – женский, незнакомый. Кто бы это? – подумал он тогда, и забеспокоился…
Он раскрыл письмо. Незнакомая девушка, объяснялась ему в любви. И назначала ему свидание в парке, после работы...
– Только этого мне сейчас, и не хватает, – подумал он тогда, а в голове, засверлила мысль: «А не проверка ли это – «на вшивость»...

Верить в это ему – не хотелось. Но он решил – проверить свои сомнения...
 Тёща его тогда спросила: от кого письмо? И он, не ответил ей прямо, а сказал, что это письмо – с работы, насчёт очередных, ночных дежурств...
Назавтра, Антон был – в парке, в назначенном месте, и в назначенное время... Но он там – никого не встретил. И худшие его предположения – подтверждались. Это – не розыгрыш, и было – посерьёзней... И он тогда, понимал, что сейчас за ним, откуда-нибудь – наблюдают...

Всякие мысли полезли тогда ему в голову... На душе стало мерзко... И потом он, дотемна – бродил по парку, размышляя...
А когда же пришёл домой, то жена его встретила: с загадочным видом. Никогда она его так, не встречала... Душевная неприятность  – усилилась, и он молча, разделся и лёг в постель...
И тут – началось:

– А-а! Ты ещё не нашлялся. Всё ищешь..., – закричала тогда, его жена... – Вон Алкин муж, тоже получил такое же письмо.  Так он, в отличие от тебя, никого не искал! Он – поумнея тебя…
И Антон тогда, подумал просебя: «Да. Я дурак, что женился на такой умнице», – и моча, продолжал слушать объяснение в «любви» своей жены...

– Это мы с Алкой, написали вам эти письма…, – распалялась жена. – Иди к своим…, – и схватив его брюки со спинки стула, бросила их к порогу...
Антон тогда – не пошевельнулся... «Может быть, вот этого, она – и добивается?…», – подумал он тогда.  А потом – встал с постели, и спокойно сказал жене:
–  Сейчас я, никуда не пойду – уже поздно. А завтра – уйду, – и лёг на небольшую кушетку, стоящую в стороне...
А утром, Антон встал, молча оделся, и вышел за дверь. Жена вышла за ним. Открывая калитку, Антон тогда, сказал ей:
– А за вещами – я приду после работы…

...Тяжело проходил рабочий день тогда у Антона. Сотрудники его понимали, и сочувствовали ему, но работа тогда – не шла ему в голову.
На ночлег он тогда – договорился с одним из сотрудников. Думал, таким образом – перекантоваться до выходных дней, а там: решаться  с местом жительства...

...Помнится, когда он, после работы, шёл к троллейбусной остановке в окружении товарищей по отделу, вдруг, неожиданно, перед ними появилась его жена. Сослуживцы тогда, впервые увидели её.
Она тогда, лихо подхватила его под руку, и вытащила из окружающих его товарищей. Антон даже – не успел отреагировать, и растерялся. И товарищи его – стояли в растерянности, ожидая его...

...И тут Антон – сдался жене, и отпустил ребят: «дочка не виновата, что у неё мама – такая умница,», – подумал он тогда...
А жена его – осталась довольная своим поступком, и пригласила Антона: в кафе, купив четвертинку водки, Антону тогда, очень не понравился этот её подкуп... «Я ещё – и алкаш», подумалось ему тогда... И потом, они вместе, – вернулись «домой»...
…Но после этого, «дома» – всё изменилось. его почти. не замечали... И они постепенно, стали отдалятся друг от друга. То бесшабашное недоверие, выраженное ему, бесследно, не пропало... И тогда Антон – завис, где-то в пространстве...
Перестала тянуть его стройка «времянки»… Была одна отдушина, это – дочка. Но и это бывали – редкие минуты, после работы, и под пристальным присмотром семейства.
И это Антона – сильно угнетало, и он, постепенно, перестал чувствовать себя, полноценным человеком. Он был – каким-то придатком, к чему-то…

...Приближалась осень, и от непогоды – надо было наводить верх на «времянке». С тяжестью на душе, Антон пошёл, на рынок, нанял подводу, и привез циркулярную пилу, от Колесникова Славки, мужа второй подруги жены...
Усилив её дополнительным электромотором, и они, совместно с тестем, распустили привезённые им старые шпалы на материал для стропил, и перекрытия потолка «времянки».

А после того, как была покрыта шифером крыша «времянки», Антон после работы, стал всё чаще заходить в парк культуры, где допоздна – играл в шахматы, уходя от невесёлых мыслей...
И тогда, приходя «домой», он сразу раздевался, и ложился спать на «свою» кушетку. В это время, на него никто не обращал внимания, и – никогда, ничего не предлагал. Так продолжалось около месяца...
...И вот однажды, в один из выходных дней, Антон пошёл к Колесникову Славке, и поделился с ним, своим житьём-бытьём.
Жжена его тогда, с пониманием отнеслась к нему. Она накрыла на стол, и они все вместе – выпили. Поговорили. Потом Славка, повёл Антона в свою столярную мастерскую.
Том он показал ему, небольшую, сделанную им – столешницу для стола, отполированную политурой. Антон тогда, впервые узнал, как делается полировка дерева...

А потом Славка – принёс в мастерскую: ломоть солёного арбуза, и полбутылки водки. И они её – выпили, и закусили арбузом...
И тут, не выплеснутая обида Антона – ещё сильней стала распирать его. И он, отошёл в угол мастерской, сел на корточки…  и, обхватив обеими руками голову, – разрыдался…
Через некоторое время, к нему подсел и Славка, и он – тоже заплакал. И так они вдвоём, безудержно рыдая, проплакали допоздна...
Помнится, потом Славка, пошёл провожать Антона до калитки «его» дома: они боялись тогда, что дверь будет закрыта. И только когда Антон вошёл в дом – Славка ушёл.

Войдя в спальню, Антон разделся, и быстро лёг на свою кушетку..., и стал засыпать. Но его разбудил – нервный крик жены:
– Докуда это – будет продолжаться!? Подонок! – сквозь дрём, услышал он.
И посыпался – град бранных слов. У Антона – пропал сон. Оскорбительное, унизительное слово: «подонок», больно ударило по его натянутому самолюбию.

И он – встал с кушетки, и, подойдя к кровати жены, где она сидела и кричала, и дважды ткнул её кулаком в бок. От чего, она ещё громче закричала. А Антон спокойно, отошёл к своей кушетке, и лёг на неё...
Но лежать ему не дали. На крик жены – прибежали из своей спальни: тёща и тесть. И он стал трясти руками над его головой, и кричать:

– Ты растил её?…Ты растил её... – Он задыхался от негодования.
Да. Антон не растил её. «И меня вы не растили», – подумал тогда Антон.
Но, не добившись от Антона ничего, они – пригласили на помощь: женщину, члена уличного комитета… И она тогда,
стала учить Антона, уму-разуму...
 
...Помнится, когда все это – закончилось, и Антон, усвоив их науку, и сожалея, подошёл к кровати жены, чтоб попросить у неё прощение...
И зря он тогда, попытался лечь в кровать к ней: она с силой столкнула его, и громко закричала... А тем временем, тесть побежал – звонить в милицию….
...И в эту ночь, Антон, дважды был – дураком. Первый раз, когда он решил просить прощения у жены, и второй раз, когда его подняли с постели, и он усвоил науку, двух милиционеров, в милицейской машине. Они тогда посоветовали ему: признаться в том, что он ударил жену, и это – смягчит его вину...

...И в итоге, у Антона получилось, что после первой «науки», его подняли с постели и посадили в милицейскую машину, а после второй «науки» – его посадили в предвариловку, и шили уголовное дело, по заявлению «пострадавшей» его жены, и её медицинской справке.
Следователь тогда, сказал Антону:
– Пусть твоя жена, заберёт своё заявление, иначе тебе грозит  срок тюремного заключения, – не менее двух лет...  А если она заберёт, тебя, могут осудить лишь, как за мелкое хулиганство, и присудят пятнадцать суток...
Но об этом Антон, должен сам – попросить жену. Но она тогда –  не захотела навестить его...
И только на следующий день, со второй попытки следователя, она дала ему нужное заявление.

Следователь тогда, ознакомил Антона с его содержанием... Оно гласило: что она согласна не судить Антона, по уголовной статье..., но при условии, что он, не буду жить у них... А  развод она – оформит, на законных основаниях.
Как сейчас, Антон видит перед своими глазами это – неприятное уголовное дело: «Дело № 36, от 16.12.68 г». Вспомнилась ему: и «параша» в предвариловке…
... И Антона тогда, в тот же день, осудили, за мелкое хулиганство. Тогда ему удалось уговорить судью, что б ему присудили штраф, вместо пятнадцати суток... 
...«Да-а. Бог – миловал меня тогда, – думал Антон, вспоминая пережитое. – И потом, – незримо помогал»...

... На свободу он вышел – сразу, после суда… Помнится: жутко заскрипели за ним железные ворота тюрьмы, закрываясь. В лицо пахнуло свежестью, и... свободой... И Антон, полной грудью, – вдохнул её…
Светило яркое, нежное солнышко, и на деревьях резвились, и пели птички… За эти два дня несвободы, Антон глубоко ощутил свободу, и подумал: «А как же осуждённые ..., по нескольку лет сидят так?  Я бы этого – не вынес»...

И сейчас Антон, уже не помнит: при какой встрече его с  женой, она сказала ему, что она –  спасла его от тюрьмы. Вот так! Не больше, ни меньше – спасла от тюрьмы... Не будь её, он бы, всю свою жизнь – провёл в тюрьме...

Да если бы он тогда, в милицейской машине, не послушал тех двух «друзей», пришлось бы – ему её спасать от тюрьмы.
Ведь его тогда – разбудили и взяли среди ночи, и увезли в милицию, совершенно трезвого. В том кошмаре, который устроила она ему, весь его хмель – вылетел из головы.

А свидетелей у неё, о том, что он избил её – у неё не было, и не могло быть. Достаточно было одного его заявления, и на неё было бы заведено такое же уголовное дело…

Но, не смотря на всё это, Антон после своего выхода на свободу, первым делом, решил встретиться с женой... На что он тогда надеялся, сейчас, он – не может себе ответить.
Он тогда, попросил председателя уличного комитета: устроить ему встречу с женой. Идти же самому «домой», он, по условиям её заявления, – он не имел права...

Но жена тогда – не захотела встречаться с ним. И была очень удивлена, что он – уже на свободе… Часовая беседа с ней, председателя уличного комитета – не увенчалась успехом. У неё был – один ответ: «Я жить с ним – не буду». Причину она ему тогда – не смогла объяснить. Но под конец их беседы, она согласилась – подумать…

Но Антону думать тогда – было некогда, ему негде было жить. К счастью, на работе ему подвернулась – командировка в Ленинград, на десять дней...
И это для Антона – было спасением. С тяжелым осадком на душе, он уехал в Ленинград. А жена его, тем временем, подумала, – и подала на алименты, объявив его скрывшимся...
... В Ленинграде Антону тогда, предстояло: настроить, и провести испытание – первой установки по защите от коррозии кораблей, разработанной на его предприятии. Она была установлена на корабле, новой разработки ленинградской Верфи, с бульбой на носу. Это был – большой рыболовецкий корабль, «Пятидесятилетие Комсомола».

Настроив свою установку, Антон должен был проверял её эффективность, в открытом море, Тут же – начинались ходовые испытания корабля. Проплыли они тогда, от Ленинграда, до Таллина, и обратно.
Питался он тогда, вместе со всеми матросами, в кубрике корабля. И всё удивлялся: откуда у них, на столах – всегда свежий, тёплый хлеб...
...А когда закончились ходовые испытания корабля, и закончилась командировка Антона, он должен был вернуться в Ставрополь. Но, кроме сотрудников на работе, его никто не ждал, и  возвращаться было – некуда.
При подписании акта об окончании работы, он об этом сказал своему руководителю. И тот, с пониманием отнёсся к нему, и сказал: 
– А ты оставайся пока здесь... Вот-вот, должен подойти с путины следующий корабль... с вашей установкой... А с твоей командировкой – мы всё уладим...
И для Антона, это было – его второе спасение. С руководитель его работ – он был хорошо знаком: он, несколько раз приезжал в Ставрополь, и курировал работы по настройке блоков  их установки... 
…А тут – заканчивался 1968 год, и у судостроительной фирмы, к которой был прикомандирован Антон, образовывался большой остаток неосвоенных командировочных средств. И это грозило тем, что в  следующем году – фирме уменьшат фонд командировочных.
И тогда, их бухгалтерия – связалась с бухгалтерией Антона в Ставрополе, и продлила ему командировку ещё на десять суток, и все расходы по ней, взяла на себя...

И Антон, остался в Ленинграде: ещё на десять дней. Ему выдали командировочные, и он, ожидая с путины следующий корабль, – продолжил своё успокоительное мероприятие: экскурсию по Эрмитажу…
И так, в течение следующих десяти дней, он каждое утро, не выходя из своего номера в гостинице,  справлялся по телефону о прибытии корабля...
«Да-а. Мне тогда Бог – незримо помогал», – думал сейчас Антон, вспоминая... О пережитом, он – старался не вспоминать...
 ... Тогда корабли ленинградской верфи, были приписаны к трём Морским Пароходствам: Мурманскому, Архангельскому, и Северодвинскому.
… В Мурманске, Антон, до сих пор не может забыть один неприятный эпизод. и сейчас, он без наворачивающихся на глаза слёз, не может о нём вспоминать. Это было – перед самым новым, 1969 годом.
Корабль с путины – ещё не вернуться, и Антон, прогуливаясь по мурманской пристани, увидел длинную, человек под полутораста, очередь, перед закрытыми дверями в мясной магазин.
 Очевидно, тогда пошёл слух, что перед Новым Годом: «выбросят» мясо. Слева от магазина, Антон увидел тогда: собаку, которая уже – глодала выброшенную кость...

Через некоторое время, Антон увидел вверху, по дороге, (магазин стоял в низине), подъезжающую полуторку, и из её кузова, выразительно торчали, как шпангоуты строящегося корабля – рёбра, от убитого животного, возможно, коровы. 
А за рёбра, держались – два мужика в рукавицах, стоящих кузове. Антон тогда – посмотрел на собаку, гложущую кость у магазина, и на длинную очередь у его входа, ожидающую своей кости, и к горлу его – подкатил горький ком, а на глаза навернулись слёзы...... 
«С Новым, наступающим Годом вас, дорогие товарищи!», – с грустью подумал он тогда …
... А когда Антон, 28 февраля 1969 года, закончил все свои работы в Северодвинском Пароходстве, ему выписали командировку, на десять дней – в Одессу. Туда, должен был прибыть, с путины, ещё один корабль.
Ехать было надо – через Москву. И Антон тогда решил, по пути – заехать, в подмосковье, к старшему брату, Алексею. Это было – перед праздником 8-е Марта.
Брат ему тогда сказал, что: звонила его жена. Она едет в Москву, на усовершенствование врачей. В Москве будет, девятого марта. Приглашали её в гости. Но она:  то ли стесняется, то ли стала сторониться твоей родни...
Жена брата, Анюта, – долго уговаривала её. Она хорошо знала её, раньше, они вместе, училась в ординатуре, в Москве. Но брат сейчас, что-то – не договорил...
– И потом она, согласилась, – сказал ему брат. – Послезавтра, мы с Анютой, поедем в Москву, на вокзал, встречать её.
И тогда Антон – предупредил брата, что б они не говорили ей, что он сейчас у них, иначе она к ним – не поедет.
– После того, как вы вместе с ней приедете из Москвы. Я к вам тогда, сам из Мурманска, «неожиданно» нагряну, – сказал Антон брату. – Только вот, гостинцы: придётся упаковывать, снова...
...А жена Антона, ещё в Москве, на вокзале, заявила им, что жить с Антоном, она – не будет... С горькой обидой, он сейчас, вспоминает всё это…
А когда он встретился с женой у брата, то разговор произошёл: невразумительным, и до глубины души, – оскорбительным...
Она тогда, сказала ему, что он и сейчас, ещё не стал человеком, (надо полагать: после суда над ним), и что он – уже давно у неё – был никто...
И эти слова, она ещё, раз засвидетельствовала перед братом, и его женой. И тогда Антону, вспомнилось её слово, ставшие началом всех его мытарств: «Подонок!»...

Да! Он – подонок! Хуже – не бывает... И сейчас Антон, удивляется своему терпению. Чего он тогда добивался от неё? Ведь она же – открыто презирала его.
Наверное, хотел сохранить отца для дочери? – Подумал он тогда, успокаивая себя... – Но…вряд ли...

– Дурак! Трижды – дурак! – думал сейчас Антон, вспоминая всё это. – Ведь она ж тебе ясно сказала, что «жить ради дочери, – не будет». И ей – наплевать на её отца…
И сейчас Антон, на чём свет стоит – ругал себя...
... Но тогда Он, возвратясь из Одессы, снова встретился с «женой» в Москве, (в который раз!), и попросил у неё прощение за всё, за всё, и пообещал попросить прощение, и – у её родных.
– Только давай, будем жить вместе, втроём, с дочерью – умолял он её. – И уедем из Ставрополя...
И как ему тогда показалось, что она –  разговаривала с ним, как с человеком. И приняв его предложение, – пошла провожать его до вокзала...
А на вокзале, Антон – предложил ей, чтоб  съездить сейчас в Новомосковск, Тульской области. В одно время, он нашёл там ей работу участкового врача, с предоставлением жилплощади.

Может быть – ещё не поздно. К удивлению Антона, она и здесь – не возражала...
И Антон, пошёл в кассу, и купил билет до Новомосковска. И ему тогда показалось, что – что-то, стало налаживаться.
И Антон – растаял перед ней, как свеча, и пожаловался ей, как к врачу, что последнее время, у него что-то пропал аппетит, а иногда стал появляется – неуёмный...
И тут он получил – убийственный ответ своего врача:
– А витрины бить у тебя тогда, желанье – не появляется? ...
И у Антона тут ж –  рухнули все надежды. Он тогда – посмотрел на свою жену, с разочарованием, и в резкой форме ответил ей:
– Да-а! Появляется... при таком твоём отношении ко мне...
И потом, Антон, чуть успокоившись, сказал:
– При таком диагнозе врача, ты можешь теперь – смело, на полном основании, подавать на развод... как ты этого всегда хотела...
Она молчала, и тогда Антон, спросил её:
– Что, билет сдать?
– Да, – коротко ответила она.
И Антон пошёл, и сдал билет. А когда вернулся, то она, молча, встала и пошла от него, бросив ему находу:
– Шуток не понимаешь…, – и удалилась…
«Вот она – моя неадекватность», – подумал тогда Антон...

...А сейчас он, без содроганий – не может вспоминать всё это. Семья, явно не получалась...
Но зачем он тогда её догнал? Для чего? – Подумал он сейчас... Догнал, и всё началось  – сначала...
Договорились они тогда, что: пока она будет в Москве, Антон подыщет ей работу где-нибудь, с предоставленьем жилплощади – поближе к Ставрополю,...

...И Антона, вернувшись в Ставрополь, после длительной своей, более чем двух месячной командировки, стал подыскивать место врача в близлежащий окрестностях Ставрополя. В душе – теплилась какая-то надежда...
В Крайздравотделе тогда он нашёл место врача, в больнице посёлка Курсавка. Но только надо было, что б она, сама оформила всё. И Антон, написал об этом, своей жене в Москву. Но она – снова отвергла его предложение, и посоветовала подождать её саму.

Вернулась она тогда в Ставрополь – через три меся, в июне, и – не торопилась встретиться с Антоном.
Жил он тогда – у товарища по работе. И Антон тогда – стал звонить жене по телефону, на работу, и – просить её о встречи. Но на первый звонок, она ответила отказом.

И тогда Антон – позвонил ей на следующий день, и настоятельно просил её о встрече. И она тогда, со скрипом, – согласилась...
А при встрече, она объяснила Антону, что семья у неё, была и остаётся – её мамочка. А он? Она сейчас не понимает, что он от неё добивается... Жить ради ребёнка – она не собирается...

«Вот так, дорогая доченька»,  – тогда подумал Антон...
...Шло время, а Антон – всё не успокаивался...
Прошло ещё три месяца. За это время, Антону удалось уговорить «жену», чтоб она пришла к нему на встречу – с дочерью.
А потом, ему удалось – раза два сходить с женой в кино. О делах они тогда – ничего не говорили. И она, ни разу тогда не поинтересовалась: где и как он живёт? Лишь сказала ему в ответ, что она знает, что он устроился – как хотел...
...Близилась осень 1969 года, и Антону – надо было думать и о себе. В Калуге у него тогда жила мать, одна, больная, и она его приглашала – к себе...
И девятого сентября 1969 года, Антон – рассчитался на работе, и на прощанье, снова попытался поговорить с «женой»: к этому времени, Он тогда нашёл в Ставрополе, частную квартиру... Но тогда «жена» – не захотела уходить от мамочки...

И перед самым отъездом в Калугу (Антон, как сейчас помнит), это было 13 сентября, он решил попрощаться с «женой». И сделал, глупейшую ошибку.
Она тогда его – затащила домой... что б он, помирился с её мамочкой. И помятую, что он это – обещал ей ещё в Москве, скрепя сердце, пошёл с ней в дом, и попросил у тёщи прощенье, (за что – не зная сам!). Тестя тогда дома – небыло, он был на работе...

И его тёща тогда – «простила» его, и даже, на правах гостя, оставила на ночь. Антон тогда – растерялся, колебался. Он понимал, что это – никчему хорошему, не приведёт...
Чувствовал он тогда себя – прескверно. А наутро – пришёл с работы тесть...
Этот день Антон запомнил навсегда. Встреча была, если сказать не из неприятных, значить – ничего не сказать. Разговор был коротким. Назвав Антона психически недопеченным, он пообещал ему вызвать милицию, если он сейчас же – не уберётся...
Перспектива начинала повторяться... Но Антон, не стал дожидаться второго вызова милиции, и, с трудом подавляя внутреннее негодование, – спокойно сказал «жене»:
– Видишь. Решай сама. Слово – за тобой...

Но она тогда, не встала на его сторону, а лишь, тихо сказала:
– Да... Тут нам, жить нельзя. Уезжай... Я приеду к тебе...
И тогда она Его – проводила до аэродрома. Договорились, что Антон – будет писать ей на главпочтамт, «до востребования». О дате своего приезда, она ему тогда – ничего не сказала.
И понимая её нерешительность, Антон тогда сказал ей:
– Если всё это тебе – в тягость – не насилуй себя, пусть идёт всё, как идёт... Хотя Антон сам, внутренне, не был с этим согласен...
...И перед тем, как поехать к матери в Калугу, Антон заехал к старшему брату Алексею – в подмосковье. А его жена, врач, быстро тогда подыскала для жены Антона, в подмосковье, место участкового врача-терапевта,.
И тут Антон, снова – воспрянул духом... Но, зная поведение своей «жены», Он не питал особых иллюзий. Заказав срочный разговор с ней по телефону, он услышал – вроде того, что он напрасно устраивает её на работу, она – устроена...
Но Антон, не хотел упускать такой хороший вариант, и настоятельно – попросил её позвонить жене его брата. И она, вроде согласилась, но – так и не позвонила...
Потом он несколько раз пытался дозвониться «жене» на работу. Но соединяли его со Ставрополем – слишком поздно, и она уже уходила с работы...
...И 25 сентября 1969 года, Антон уехал в Калугу, к матери... А там – его уже ждало письмо от «жены», датированное 24 сентября 1969 года.
Антон, это число запомнил, потому что оно, у него оно  было – днём рождения, по восстановленному свидетельству о рождении, после возвращения его из концлагеря...
В письме она тогда, не упоминала – ни его имени, ни имени его матери, к которой она, якобы собиралась приехать в Калугу...

...Мать Антона, она видела, дважды. В когда они с «женой»» расписывались, в городе Загорске, и – в Москве, когда «жена» бала в Москве, на усовершенствовании врачей, и навестила тогда мать Антона, находившуюся в институте на лечении...
В ответном письме, Антон – написал «жене», что для неё в Москве, есть место, куда она должна послать листок по учёту кадров. И в нескольких районах Московской области – есть гарантия на хирурга-онколога, только надо, что б она самой приехала...
Из ответного письма, Антон тогда понял, что «жена» его ещё не готова приехать к нему...
Так, прошло ещё около месяца, в ожиданиях её решения. И тогда Антону, стало ясно, что ему – надо прописываться в Калуге, и устраиваться на работу.
Но прописаться к матери, с «семьёй», в однокомнатную квартиру – нельзя: мола площадь. И тогда Антон прописался в деревне Турынино. Это недалеко от квартиры матери – через овраг. Тогда ещё, деревня – не считалось Калугой.

И Антон сообщил о своей прописке – «жене», 26 октября. А к надвигавшимся октябрьским праздникам, Антон послал дочке поздравительную открытку, от себя, и –  от бабушки. А ко Дню её Рождения дочки (к 20-му ноября) – послал подарок...
А в это время, его «жена», – разыскивала  Антона через калужский нарсуд. А ей тогда ответили 16 ноября, что Антон, в Калуге не прописан. Назревал всесоюзный розыск... 
...Сейчас Антон, с горечью вспоминает всё это... И поэтому, все даты этих неприятных событий, запомнились ему надолго...
 ...«Один привод в милицию, не исправит отношения в семье, лишь их усугубит. И если он, не найдёт в себе сил, что бы уйти от такой семьи, в конечном итоге, он окажется, либо в сумасшедшем доме, либо – в тюрьме», – вспомнились тогда Антону, чьи-то слова, преданные ему через брата...
...И настало время, – становиться человеком... И тогда Антон..., подал заявление на развод...
...Но о дочке, он всегда помнил, и каждый раз, будучи уже вторично женатым, возвращаясь из санатория на Юге, постоянно заезжал в Ставрополь, к дочке.
А через пятнадцать лет, Антон – приехал на её свадьбу. А потом..., и на похороны – её мужа...
Да-а, превратности Судьбы... Помнится, перед самым новым годом, возвращаясь из санатория, Антон заехал к дочке в Ставрополе. Тогда она жила с сыном, в отдельной квартире.
Праздничный стол, накрыли тогда – на квартире у бывшей тёщи его. Зашёл разговор о том, о сём, вот мол, все вместе и собрались на новый год, А Антон тогда, заметил:

– Если бы не Никита Тимофеевич... – ему не дали договорить. Его резко оборвала, бывшая тёща:
– Никиту Тимофеевича – не трогай! – Резко отреагировала она, – Ты его не стоишь... – и она не договорила, чего он ещё не стоит...

Надо было полагать, что тот тогда – дважды спас её дочь, от такого подонка и тюремщика, как Антон...
Антон тогда – опешил... Никита Тимофеевич – умер несколько лет назад, долго умерая...

Говорили, что к нему раньше – приезжали два сына от первой жены, но он их почему-то, встречал на улице, не заходя в дом...
...И сейчас, бывшая жена Антона, – поддержала свою мать. К этому времени, она уже – разошлась со своим вторым мужем. Она  –  ни разу не вызывала к нему милицию, и не спасала его от тюрьмы...
Хотя, бывшая тёща Антона, по секрету, как-то сказала ему, про второго мужа своей дочери, Она тогда, то ли жаловалась ему, то ли – сокрушалась, и говорила:
– Бьёт. Вся в синяках ходит...
...А сейчас, за столом,  Антон хотел что-то возразить им обеим, но... передумал. И лишь молча, встал, и – отошёл к порогу квартиры... Далее ему было – некуда идти: ключи от квартиры дочери, были у неё. Шла вторая половина новогодней ночи …
И здесь Антон – проглотил ещё одно оскорбление и унижение от бывшей своей тёщи и её дочери...
...Особенно примечательным в этом отношении был случай, когда однажды Антон, возвращаясь из санатория, заехал к дочери на её день рождения.
Когда за праздничном столом – зашёл разговор о детях, Антон сказал тогда:
– А я люблю детей...
– Ха-ха-ха! – в два голоса, прокатился над столом гомерический хохот бывшей его жены, и – его дочери...
Гости – опешили. Над столом нависло – смятение... Наступила тишина... Антон сидел, присмирев и опустив голову в плечи. Но, надо было, как-то разрядить обстановку, Антон робко – проговорил то, что пришло ему на ум:
– Смех, сквозь слёзы, – сказал он, а сам подумал: «Вот, теперь я получил благодарность, и от дочери»...
А вскоре, присутствующие –  стали приходить в себя, и заговорили о рождении детей. И Антон, что б окончательно не потонуть в своей неловкости, тихо сказал:
– А сейчас, предлагают рожать в воде..., – но он ещё не успел договорить фразу, как его, с негодующим апломбом, оборвала дочь:
– А ты рожал!??...
И Антон – опешил. Разговор за столом, оборвался на полуслове. Наступила гнетущая тишина... И Антон подумал тогда: «Вот мой и ещё один недостаток... Я не рожал в воде»…
В первый момент, он хотел спросить у дочери:
– А ты рожала? – Но смолчал, чтоб окончательно не превратить её день рождения, в обсуждение – всех недостатков её отца...
...«За что же мне – так больно, доченька?!» – Думал тогда Антон, покидая Ставрополь, лёжа на мягкой полке люксовского вагона поезда...

– И когда же я стану человеком? –  подумал он тогда, недвусмысленно. – И когда я стану воспринимать всё – адекватно? ...
И сейчас Антон – с грустью вспоминает все эти свои перипетии, с первой своей женой...

                2

Шло время, и Антон старался забыть всё, что произошло с ним. И вот, однажды, будучи в командировке в Москве, он встретил старого своего друга, Виктора. Они раньше с ним, долго жили в одной квартире общежития, в городе Загорске. А теперь он живёт – в Москве, со своей женой. 
 
В третий приезд Антона в Москву, Виктор сказал ему: «Слушай! Давай мы тебя, женим на москвичке. Будем тогда, как раньше, ходить друг к другу в гости. У Тамары, (это его жена), в Москве – есть много незамужних женщин. С квартирой найдём»...

Так Антон, познакомился с Ирой, со своей будущей, второй женой. И тогда он, будучи в командировках – стал всё реже заезжать к Виктору. Но, зато, часто стал бывать – на девятом этаже блочного дома Иры...

Первое время он, вроде, проездом в командировку – бывал у неё. А затем, он стал всё чаще бывать у неё и без командировки, и даже – оставаться ночевать...

У неё в Москве, была отдельная однокомнатная квартира, «распашонка», на девятом этаже блочного дома, с телефоном. А у него в Калуге, была такая же однокомнатная «распашонка», на первом этаже блочного дома, но без телефона.

... Так у них продолжалось – около трёх лет. А пожениться они решили – не вдруг...   

...День регистрации их, был назначен на воскресенье, седьмого декабря 1975 года. Родных и родственников с их обеих сторон – никого не было, ни с её стороны, ни с его стороны.

Обещался приехать младший брат Антона, но у него самого, в этот день, было аналогичное назначенное мероприятие. Тогда, без его согласия – женил старший брат, а сам укатил в Новороссийск отдыхать...

А мать тогда сказала Антону: «Я уже стара разъезжать. Была у тебя на первой свадьбе, теперь обойдётесь и без меня». А потом, добавила: «Ох! В несчастный день вы расписываетесь. Надо б парновить. Не будет от этого – проку»...

... Старший брат Антона, когда-то научил мать – читать и писать. и она, не сказать что б была набожная, но верила в приметы, и читала «Святое писание», хотя со многим из него, она – не соглашалась.

И особенно она – не доверяла  молодым  попам. «Кобели, – говорит она тогда. – Дьявол с хвостиком вселился в них».

И теперь она, с удовольствием читает художественную литературу, а «Новый Завет» – почти полностью выучила наизусть...

А по «Святому Писанию», день седьмого декабря, значился – несчастным. И все дела, начинаемые в этот день, кончаются плохо.

Так ответила тогда мать Антону, на его приглашение: приехать на их регистрацию, со второй женой.

Со стороны Иры, тоже никого не было. Она тогда сказала Антону:
– Пока, ни сестре, ни матери – не хочу говорить... Скажу
после регистрации...

И объяснила это она тем, что в их семье – отвыкли от мужчин, и могут её плохо понять. И Антон тогда решил, что это её – личное дело: они родные, и им виднее, хотя в душе он считал, что это – не порядок...

... И при регистрации их брака, – были только свидетели, и виновники их знакомства с Ирой: с его стороны – Виктор с женой Тамарой, а с её стороны – Марина с Наташей, да её старые знакомые – Нина с мужем Гелей...

И потом, все участники регистрации – собрались в квартире будущей жены Антона, и, как говорят: обмыли образование новой семьи...

– Как жить будем? – с грустью просила тогда жена Антона, думая о своей свободной, и беспечной жизни, прожитой ею с друзьями и подружками, последние десять лет.

Годы были уже немалые, – сорок второй пошёл. Все подружки, в таком возрасте, – уже имеют свою семью, и взрослых детей. А она?...

...Первый муж её – быт красавец, и она его безумно любила, и кажется, доверяла ему. Учились они тогда – оба, а потом..., она сделала аборт...

И так они прожили с мужем, семь лет, но она уже больше, не могла забеременеть. Муж тогда, до времени –молчал, но она понимала, что он хочет ребёнка...

... Друзей и подружек у неё тогда – было много. И потом она стала замечать, что её муж, как-то подозрительно тепло относился к одной из её подружек, Но она – и мысли не допускала о какой либо их глупостей...

А потом, муж, стал приходить домой – поздно, а иногда, выпивши...  А вскоре он – не стал скрывать своих отношений, и однажды, объявил ей: «Я ухожу от тебя»... 

И она тогда – не заплакала, и не бросилась ему на шею, и не стала умолять его остаться, только, молча присела на диван... мысленно решив: когда-нибудь, это – должно было случиться...

Так у неё, увели мужа из-под носа, и она осталась – одна, в окружении свои подружек...

– Семьёй, – ответил тогда Антон ей, недвусмысленно, не совсем понимая, о чём она тогда спросила его.
По её лицу, он понял, что и она, не совсем поняла и его ответ....

«Кто она? И – что она?» – подумал тогда Антон. На первый взгляд – она его устраивала, и думал, что и он ей – не безразличен.

Хотя глубокие душевные, раны у Антона от первого его брака – ещё не заросли, но он и не надеялся, так сразу возродить: веру в искренность отношений между мужчиной и женщиной, и в их человеческую доброту. У него – отняли дочь...

Теперь он уже больше не пишет стихи про любовь, про ту любовь, которая раньше будила в нём лирические чувства патриотизма и любви к Родине.

И он был, на целых пять лет – погружён в далёкий мир, оторванный от жизни... И он не думал, что когда-нибудь: вернётся из него. И найдёт ли он в нём: веру в справедливость бытия? …

... И вот – проходит четвёртый, неспокойных года их совместной жизни с Ирой... И сейчас ему кажется, что Она, проходит мимо...

– Семьёй, – тогда ответил он Ире, недвусмысленно. И сейчас, вспоминая свой ответ, он подумал: а были ли у него, когда-нибудь: светлые деньки в семейной жизни с Ирой, за эти четыре года?...

Первое время, ему казалось, что она – с полуслова понимает его. А потом он понял, это – всё не так, и ему приходилось много раз повторять одно то же, что б его услышали. Любое его начинание или дело – она воспринимала неодобрительно, и с видом: мол я луче тебя сделаю... Но только она – так низко не опускается...

И она упорно делала – из Мухи, Слона, проблему на пустом месте. И то, что было можно ей, ему было – нельзя.

На просьбу же Антона объяснить: почему она так относится к нему, она отвечала ему:
– Я десять лет жила одна..., – и дальше, надо было понимать, что – она и сейчас: хочет быть независимой... Вот так она понимала тогда, пожелание молодожёнам: «совет да любовь»...

И Антон, уже стал привыкать к своему положению: ни женат, и ни холост. А последнее время, он стал сам готовить обед и стирать...

... Первое время, он пытался найти выход из этого положения – в разводе. Порывался найти другую женщину... Но побоялся – оступиться ещё раз, так как, с некоторых пор, он просто не верил им …

Но порой, ему казалось, что она всё это делает – неосознанно, в угоду своему внутреннему упрямству... Это – её Беда..., и его – Крест... И он должен его нести, смирившись со своим положением...

И тут Антон, вспомнил слова своей матери... Да! Она была права... Хотя он во всё это – и не верил... Но где же выход?...

...Сначала ему казалось, что она специально устраивает ссоры, к моменту его отпуска, что б опять уехать в отпуск одной, без него. Она уже раз ездила одна в пансионат, и – в круиз по Европе...

...И Антон, свой очередной отпуск, провёл: неделю в Москве, на раскладушке «жены», а вторую неделю, провёл: у матери в Калуге...

А на третью неделю – он плюнул на всё, и поехал «дикарём» на Юг, в Новый Афон. Там у него был знакомый товарищ, Заложный Анатолий...

Познакомился он с ним, в Москве, в клинике нервных болезней, в первом медицинском институте, где тот, совместно с его младшим братом, проходил курс лечения.

Это – был обходительный молодой человек, лет двадцатипяти. После выписки из клиники, Он приглашал Антона к себе на Юг, погостить. И тогда Антон – пообещал: приехать к нему, в сентябре, вместе со своей  женой...

...Но Антон тогда, поехал на Юг – один... Хотя и с первой женой он не ездил вместе в отпуск, просто – не успел: от него тогда раньше избавились... Но это – в прошлом. А сейчас? Лучше что ль?...

... Поезд остановился в Новом Афоне. И Антон, попрощавшись
с проводником, вышел на перрон. Южное, сентябрьское
солнце, приветливо встретило его...

Поезд тронулся, и проводник его вагона, что-то прокричал по-грузински – женщине, стоявшей на перроне. Та сразу подошла к Антону, и предложила ему койку, в маленькой клетушке.

И Антон, не раздумывая, сразу согласился с ней. Женщину звали – Жужунна Платоновна. Она – грузинка. В Абхазии живёт, около тридцати лет, с тремя детьми.

Муж, Георгий Матвеевич, умер пять лет назад. Старшему сыну, Анатолию, исполнилось тридцать лет. Младшему сыну, шёл девятнадцатый год. А средняя у неё была – дочь, Инесса, или, как её звали дома – Чуча. По-грузински, это – значит красавица.

Так её однажды назвал отец. Но она мало походила на грузинку. Черты её лица, глаза, нос, больше напоминали русское обличие. Ей было двадцать восемь лет. И она, действительно была – красавица.

Замуж, в ранние годы – она не вышла, а теперь за грузина, а тем более, за абхазца, она выходить не собирается.

...Вечером, в  окружении двух женщин, Антон, сидел у дома Жужунны Платоновны, и они разговаривали:

– У нас же как, – говорила тогда Инесса. – Парень до тридцати пяти, сорока лет – гуляет. Женщин у него много, зачем ему жениться? А когда нагуляется, годкам к сорока, сорока двум, задумается о семье. И тут ему подай жену молодую, да, что б она была девушкой. Меня в девятнадцать лет, сватал один сорокалетний. Отказала.

Жену он обязательно ведёт к себе в дом. А если окажется
не девушкой, так он, на второй же день, выставит её из дома.
Он говорит, что такая жена, будет от него гулять. А позор-то, какой!... 

И потом она – никогда не выйдет замуж... Не то, что у вас, у русских. С детьми берут. А у нас, в Грузии, можно много найти девушек в сорок, пятьдесят лет...

– Подумаешь, – возразил тогда Антон. – Взяли бы и уехали из Грузии, за пределы республики, туда, где никто, ничего не знал о них.

– Да-а, – задумчиво проговорила Инесса. – Многие из них, ни слова по-русски не знают. Живут себе, где-нибудь в горах…

И она замолчала, глядя в сумеречную даль. Там внизу, в одиночестве – пасся, привязанный телёнок.

– У вас, хорошие мужчины, – вступила в разговор Жужунна Платоновна. – А женщины..., – она махнула рукой. – Насмотрелись мы тут, на отдыхающих...

Да возьми, хотя бы вот эту парочку из Киева. Он – военный лётчик, полковник, красавец мужчина. А она – что в высоту, что в ширину, каракатица какая-то.

И она, при муже, привела к себе, армянина, горбатое страшилище. Напилась пьяная, и ночью в его машине, захотела кататься с ним.

А когда муж, хотел её урезонить, так она, при всех, нашлёпала ему по щекам. А он сидит, как в воду опущенный, и – хлопает глазами. А она ему, в эти глаза: «Дурак! Ты мне за четырнадцать лет, так и не доказал, что ты – мужчина»…

Жужунна Платоновна замолчала. В это время она переберала руками, какое-то рукоделие.

– Я выгнала это страшилище, вместе с его машиной, – продолжила
она. – А потом я, как смогла, успокаивала эту пьяную тварь.

И как она, после этого, собирается жить с мужем?! – сокрушённо сказала она, и отмахнув от лица назойливого комара, продолжила:
– Русские мужчины – хорошие. Я не одному из них не смогла бы сделать замечание. А женщины… им давай, давай. Мужика давай... – со злостью выговорила она...

В это время, Антон подумал о своей второй жене. Ведь она всё любит отдыхать без мужа, одна, с подругами... «Я ради мужа, подруг не брошу», – вспомнились ему её слова…

– Им бы наших мужиков, – вставила Инесса. – А вашим мужикам – наших женщин. Им не надо много мужиков. Наш бы мужик – задал бы ей. Он бы доказал ей, что он – мужик, – с надрывом проговорила она...

– Ну и посадила бы она его, – возразил Антон ей, вспоминая  своё.

– Нэт! – спокойно, специально с грузинским акцентом, проговорила Жужунна Платоновна. – Она б не пошла… – и её резко перебила Инесса:

– Это – у вас, да! Чуть, что – сразу в милицию. Пятнадцать суток, и – всё. У нас, в милиции женщине скажут, что б она больше к ним не приходила. И – всё…

– Вот, вот! – оживился Антон. – У нас – мужчинам веры нет. Для них у нас – один ответ: «Она – женщина». И всё тут. И поэтому, у нас – нет хороших семей, – сделал вывод он...

– Взять бы, хотя вот этот случай, – продолжила Инесса, не обращая внимания на замечание Антона. – Смертельный. Когда девушка, на пляже, задохнулась от спермы, попавшей ей в дыхательное горло...

И Антону стало неприятно от столь откровенных слов молодой грузинской красавицы. Все замолчали...

– Или вот этот случай, – разрядила обстановку Жужунна Платоновна. – Он – врач. Хороший мужчина. Но в семье у них, нету ладу. Спрашиваю у его жены: «Что – он пьёт?».
– Нет, – говорит.
– Бьёт?
– Нет – говорит.
– Гуляет?
– Нет, – говорит.
– Так, чем же он тебе – не хорош!?
– А что я, всю жизнь должна быть с одним мужиком!? – с вызовом спросила она меня, сделав удивлённые глаза. – Надо-
ел он мне. Хоть и – хороший! ...

Взяла и устроила скандал, и при всех, сказала ему: «Ты – мне не муж», – и ушла к любовнику. А муж сидит: «А что я с ней сделаю?»... Это вы себя так поставили, – закончила Жужунна Платоновна...

– Нет! Наш бы муж, избил её, до полусмерти, – заметила Инесса.

И было непонятно: то ли она это одобряет, то ли – сожалеет.

– Ну и что? – спросил Антон. – И его б посадили!...
– Нет! Не посадили б, – ответила Инесса. – У нас в суде, говорят: «разбирайтесь сами, дома». И правильно. Ато, как суд начнёт в семье разбираться – считай, пропала семья.

– Как это так? Он – хозяин, – поддержала её Жужунна Платоновна. – А если он, для тебя – «не мужик»? Не живи с ним…

Все замолчали, обдумывая своё …
– Ваших бы мужчин, надо б познакомить с нашими, что б они объяснили им, где их место в семье, – продолжила Жужунна Платоновна. – Женщина должна: рожать детей, растить их, и – ходить за мужем.

А если она смотрит насторону... то это – не женщина. Убивать таких надо... У нас жена знает, что её муж – гуляет, и у него есть любовница. И она молчит, и сама – не смеет ему изменять.

 А если – она… Он выгонит её. А для неё, это – такой позор. Или – убьёт…, – заключила она.
– Как это – убьёт? – встрепенулся Антон.

– А так – вставила Инесса. – Убьёт – и всё. А у вас жена знает, что у её мужа, есть любовница, и он знает, что у его жены, есть любовник. Гуляют себе напропалую, а домой приходят – ложатся спать вместе. Разве, это – семья? Лучше уж – разойтись…

...Совсем уже завечерело. Жужунна Платоновна, распрощавшись, ушла готовиться ко сну. А забытый в сумерках, телёнок, вытянув в их сторону голову, протяжно напомнил о себе: Му-у... И Инесса, прокомментировала его:
– Мужичка бы…

Откровенность Инессы, снова покоробила Антона, и он просебя, подумал: «И тебе бы – тоже»...

Из сгустившихся сумерек, показалась тень молодого человека.
– А вот и – мужичок, – тихо сказала Инесса, указывая взглядом на приближающуюся тень. – Это – Зурик – пояснила она…

Зурик, это – её младший брат. Ему шёл девятнадцатый год. Он нигде не учится, и не работает. Хочет куда-нибудь уехать. В Грузии ему не нравится. И мается от безделья.

Антон тогда пообещал Инессе, подыскать для Зурика, что-либо в Москве, с общежитием. И она с ним, согласилась …

...Вскоре все разошлись на покой. А Антон тогда, не смог сразу уснуть. Лёжа на жесткой крышке большого, старинного сундука, он думал о разговоре с этими приятными грузинскими женщинами.

 «Да, я это – поздно понял». И он, засыпая, мысленно проговорил про себя: «Сейчас бы, я женился на грузинке»…

...Утром, Антон зашёл в чайхану, чтобы перекусить перед пляжем. Чайханщик – грузин средних лет, как обычно, лихо, одним махом руки, открывал свои бомбы-бутылки с «хорошим» грузинским вином.

И их полиэтиленовые пробки, как птицы, летели в стоящий в углу прилавка ящик, наполовину заполненный уже бывшими пробками: для повторного их использования.

Не прекращая разливать «грузинское» вино, Чайханщик объявил, что сегодня, с дести часов утра, до дести часов следующего утра, по всей Абхазии будет объявлена забастовка:
– Товарищи отдыхающие! Запасайтесь продуктами... 

И ровно в десять часов, он закрыл двери чайханы, но, через чёрный ход, он всёравно – продолжал торговать бутылками навынос, с «марочным» грузинским вином.

Для Антона, слово «забастовка» прозвучало романтично. И он тогда, купив у чайханщика большую бутылку «марочного», отправился разыскивать своего знакомого товарища по клинике нервных болезней...

Ему указали на дом, вплотную прилепленный, к возвышающейся перед ним, железнодорожной насыпи. И Антон, протиснулся сквозь узкий проход к его входной калитке.

За калиткой, среди южных фруктовых деревьев, находился одноэтажный домик его товарища. А за домом, просматривалась ещё калитка, ведущая к спуску на  берегу моря, на пляж.

Антон тогда, просебя отметил: как удобно, и пляж – рядом. Сколько раз он был на этом пляже, и не знал, что находился рядом с домом его знакомого товарища...

...Встретили его – радушно. Но Анатолий, его знакомый, был несколько огорчён: Антон тогда обещал ему, что приедет с женой, а приехал один.

Познакомил Он Антона – со своей женой, Галей. Это была, хорошо упитанная молодая хохлушка, лет двадцативосьми. Мать Анатолия, Вера Даниловна, добрая, прокуренная худощавая женщина, всё сокрушалась, что он остановился не у неё.
– Анатолий говорил, что ты приедешь с женой. И мы уже приготовили для вас отдельную комнату, – хлопотала она.

Заядлая картёжница, она засадила Антона за столик под абрикосовым деревом, играть в карты, в «дурака».

– Хорошо играть вчетвером, – сказала она потом, и позвала:
– Анатолий, Галя! Идите играть вчетвером...

В самый разгар игры, Вера Даниловна заговорила о забастовке.

– Дураки! Раньше жили в горах. Не знали ничего, и не хотели спускаться с гор. Теперь, узнали настоящую жизнь. Почти каждый – имеет машину.

Ишь – вздумали бастовать. Первый раз они бастовали в 1967 году. Мы – Абхазия. Выступали: не надо нам армянских школ, зачем нам грузинские школы. Первая забастовка длилась до четырёх месяцев.

Приезжал из Москвы, вроде бы, сам Суслов, чахоточный такой, еле ходит. Двое его телохранителей, с трудом усаживали в машину. Надо бы, грузинскому правительству, – построже быть с ними.

Вон как с крымскими татарами... В один день всех выселили. А им... всё простили. – Она имела в виду, абхазцев.

– И тогда им, грузинское правительство, стало строить телецентр в Сухуми, – и Вера Даниловна, не заметила, как осталась – в дураках... 

Перемешивая карты, она продолжила:
– А в этом году... Вишь: поставили грузина Первым секретарём Абхазии, и они опять, забастовали... В Сухуми, в Гудауте – сейчас бастуют...

Нам надо бы – строгое Правительство. Но абхазцев поддерживают в Москве...
Вера Даниловна была – из ставропольских казаков, но ей больше нравилась – Грузия.

Над головой прогромыхал поезд, и Антон – вздрогнул.

– Да! Антон, и мы, в первое время, – вздрагивали, прокомментировала это Вера Даниловна. – Не сразу привыкли.

Это мужу тогда – дали разрешение на постройку здесь этого домика, как…, – она не успела закончить фразу.

Игра разладилась, и Анатолий, потащил Антона на пляж…
– Толя, а как твоё здоровье, – поинтересовался Антон, снимая с себя брюки и тенниску. – После лечения в Москве?

– Да... никак! – ответил Анатолий. – В море купаться нельзя, кружится голова, и бывают частые судороги. Работать – тоже ничего не могу. Не могу смотреть вверх – падаю.

 В доме – всё лежит на Галке. В Москве рекомендовали мне – продолжить лечение у них. Но это – только из-за того, что они в любое время, могут приехать к нам на отдых. А так – никакого лечения...

В это время, низко, вдоль берега, в сторону Сухуми, пролетел вертолёт. И Антон, с интересом, смотрел на него.

– Это вертолёт грузинской милиции, – пояснил Анатолий, сидя на раскалённой гальке пляжа. – Следят за бастующими абхазцами...

Тогда Антону, всё это – казалось не реальным. Забастовка,
вертолёты… И он вошёл в тёплую морскую воду... Окунувшись в неё, он с удовольствием искупался, и отфыркиваясь, вышел на берег.

Высокое южное солнце, припекало плечи... Антон надел брюки, и не надевая тенниски, подошёл к Анатолию. Тот, молча встал, и они вдвоём, стали подниматься по горячей гальке, к калитке, ведущей к дому Анатолия.
 
Галина, жена Анатолия, сидела на крыше пристройки к сараю, и держась за антенну, собирала виноград, с висящей на ней лозы.

Антон, от неожиданности, – остановился, и посмотрел на бесстрашно висевшую на антенне женщину, а затем – на Анатолия.

– Помог бы ей, – сказал ему тогда Антон, кивком головы указывая на Галину, висящую на антенне.

– Мне нельзя. Упаду вместе с ней, – равнодушно сказал Анатолий.

Но Антон не успокоился, и помня о его недуге, сочувственно сказал:
– Хоть подстраховал бы её...

Но Анатолий промолчал. А Вера Даниловна, позвала их к столу, и все пошли мыть руки...

За столом, Вера Даниловна сказала, как бы отвечая на замечания Антона:

– Всё на ней держится. А до неё, держалось на мне. После того, как муж не вернулся с фронта, я осталась одна, с сыном... А потом, и он заболел...

Вера Даниловна налила в рюмку домашнего вина, и поставила перед Антоном:

– Попробуй-ка, нашего, – сказала она ему. – Его делает, наша мастерица, – и Вера Даниловна, указала на Галину, сидящую напротив.

Галина, заметно смутилась:
– Да, ну вас…– проговорила она...

Анатолий молчал. Явно был, чем-то недоволен.

– Прекрасное вино, – выпив содержимое рюмки, сказал Антон. – Не то что – «марочное», грузинское, что я принёс.
Разговор не вязался. Закончив трапезничать, и поблагодарив хозяйку за хороший обед, Антон собрался уходить. Вера Даниловна забеспокоилась:
– Может быть, перейдёте к нам квартировать? А?...

В это время, Анатолий подошёл к срубленному лавровому  деревцу, и остановился. Антон тогда ещё подумал: вот бы набрать сейчас, лаврового листа, прямо с веток …

– Галка! А ну пойди сюда! Что это такое? – прервал его размышления голос Анатолия. – Сколько раз говорить!? Почему не убрала? ...

И Галка, повинуясь хозяйственному окрику, подошла к Анатолию, и молча, стала уберать сучья лаврового дерева.

Антону это – не понравилось. Он посмотрел, на хозяйствующего Анатолия, и подумал: «Вот это – настоящий грузин. Он научился у них, и знает «своё место в семье»...

– Нет, Вера Даниловна, – оторвался Антон от своих мыслей. – Пожалуйста, извините. Как-то сейчас неудобно переходить. Спасибо за приём, и доброе отношение…

– Жаль-жаль – сказала Вера Даниловна, и было видно, что Антон ей – понравился.

– И мне – жаль, Вера Даниловна, – согласился он с ней...

... И Антон, с некоторым сожалением, по-прежнему – продолжил ходить на пляж вдоль забора её усадьбы... И больше он – не захотел встречаться с Анатолием... 

...Вскоре закончилась и третья неделя отпуска Антона. И он вернулся в Москву, на свою раскладушку...

А в Москве он, подыскав для Зурика место работы на «АЗЛК», учеником токаря с лимитной пропиской в Москве и общежитием, написал письмо Инессе.

И вскоре, он получил от неё ответ. Она писала:
«Здравствуйте Антон Иванович! Получила ваше письмо, на которое спешу ответить. Извините за доставленное беспокойство по поводу трудоустройства на работу Зураба.

Дело в том, что мать – не хочет отпускать его никуда, так как он ещё глупый, и по своей глупости, может так подзалететь, что век ему не выкрутиться...

Во Фрязино, живёт женщина с ребёнком, которая без ума от него. Она всячески старается заманить его к себе. Каждую субботу она звонит домой, спрашивает Зурика, но мы ему об этом не говорим.

Если она заманит его к себе, то обратно не отпустит. Вот такие дела Антон Иванович...

У меня новостей особых нет, всё идёт по-старому. На этом
заканчиваю писать. До свидания. Привет жениху. Инна»...

«Жених», это – Антон обещал Инессе, подыскать в Москве жениха, и для неё. Но своего обещания, он не выполнил. Да вряд ли теперь, и выполнит...

...У второй жены Антона, своих детей – нет, и поэтому он был уверен, что она не бросит его брюки к порогу квартиры... И засыпая на своей раскладушке, он тогда подумал:
«А может быть, моя первая жена, была права:  я «устроился, как хотел», и лучшего – не достоин, раз оставил настороне, своего ребёнка»...
3
Но, нет! Антон не оставил своего ребёнка настороне. Он ни
когда не изменял своему слову, и надеется, что и впредь – не изменит.

И как не трудно приходилось ему тогда, он всё время, при любых обстоятельствах, старался быть возле своей дочери.

А когда она подросла, он приехал к ней, и на правах законного отца, выдал её замуж. А потом в Москве, помогал её мужу, своему зятю, наладить своё дело... 

А когда у зятя, дела пошли в гору, он решил перевести в Москву и свою жену, дочь Антона. В это время, у него в Москве, в ближайшем будущем, просматривалось и жильё.

Но дочь Антона, отказалась от его предложения, и не захотела уходить от своей мамочки...

И всё начинало повторяться – сначала... С той лишь разницей, что её муж – не оставил «своего ребёнка настороне», внука Антона, и потерял свою жизнь: его убили бандиты...

...И дочь Антона, овдовев, – осталась одна с трёхлетним сыном... И тогда Антоны, неоднократно приезжал к ней в Ставрополь, помогал ей: наладить своё дело...

А тогда, когда так быстро – нашли убийц её мужа, она сказала отцу:
– Есть Бог! Я просила его, что б он помог найти этих ублюдков...

Тогда, эти ублюдки – нашли в машине убитого её мужа, денежный документ для закупки книг, на триста пятьдесят тысяч рублей.

И они тогда, назавтра – пришли к дому дочери Антона, чтоб найти эти деньги. Но там уже было: множество людей, и гроб с их жертвой.

Тогда их заприметили. А потом, дочь Антона дочь, в милиции, опознала их...

На их счету тогда оказалось, ещё четыре таких же, не раскрытых убийств, и Ставропольский городской суд, всем троим, присудил тогда – смертную казнь...

Но один из них – не дождавшись смертной казни, сам повесился в камере...

...Но тут – подоспел и мораторий на смертную казнь. И тог-
да, оставшимся в живых преступникам, присудили – пожизненное тюремное заключение...

И тогда, один из оставшихся в живых преступников, взял на себя всю вину, чтоб добиться освобождения другого преступника от пожизненного срока, и получить возможность:  отомстить соей жертве.

И его родители тогда – приложили все возможные, и не возможные силы, и  подали на апелляцию в Москву, в Верховный Суд.

И гуманный Верховный Суд страны, усмотрел – нарушение прав убийцы, так как его допрашивали без адвоката. И постановил: направить дело, в Ставропольский Городской суд, на доследование...

И тогда Антон, вторично услышал слова, сказанные его дочерью, когда были быстро пойманы эти ублюдки. Только эти слова сейчас, прогремели победно-торжествующе, в зале Верховного Суда страны:

– Есть Бог! – громогласно произнесла мать убийцы. И с усмешкой, посмотрела в сторону, где сидела дочь Антона, с её ребёнком...

И тогда она – заплакала... А Антон сказал дочери:
– И я знаю, как зовут его...

...И Ставропольский Суд городской, разобрался, и смягчил ущемлённые права убийцы, до пятнадцати лет тюремного заключения.

О правах же пожизненно пострадавших от рук убийц: женщины и её ребёнка, в постановлении горсуда, ничего не говорилось: их права были – не нарушены...

... И вскоре, в адрес дочери Антона, из мест столь не отдалённых – стали поступать «приветы». И с каждым годом, для жизни дочери Антона в Ставрополе – становилось небезопасно...

...И тогда Антон, помог перебраться ей – в другой город, купить и отремонтировать квартиру, и прописаться в ней... И у них тогда, немного отлегло на душе...

...
...И вот теперь, у Антона наступила почётная старость. Он вышел – на пенсию... И стал отдыхать на даче, со своей второй женой, и любимой дочерью.

И как-то, за завтраком, зашёл разговор о словах, и о их значениях. Дочь тогда, с ним не согласилась, и заспорила... И тогда Антон сказал ей:
– Да иди ты...

После этих слов, дочь вспыхнула:
– Ты мне пожелал смерти! – закричала она... 

Антон – не понял её, и опешил... А потом сказал:
– Прежде чем определять значение сказанных слов – надо знать: что такое Мысль... И что в неё – вложено...

Дочь, опять заспорила с ним:
– Значение слов, определяют, лингвисты, – возразила она...

И Антон тогда, снова повторил свои слова:
– Да иди ты, со своими лингвистами...,– и встал из-за стола, и выйдя на крылечко, сел на стоящее там кресло.

 И тут уж его дочь – снова вспыхнула, и вскочив из-за стола, напомнила своему отцу: все его недостатки, и недостатки всех его родных, а жене Антона, она бросила находу:

– Я больше сюда не приеду, если он будет здесь, – и убежала, не попрощавшись с отцом... 

А Антон тогда – проговорил ей вдогонку:
– А ещё в Бога веришь...

...Тяжёлый осадок лёг тогда на душу Антона... «Почёт и уважение от детей и внуков»,  – вспомнились ему чьи-то слова...

...И он сделал тогда для себя – гениальный вывод: «Человеком вроде бы я – стал: что-то сделал для своего ребёнка, но вот воспринимать всё «адекватно», – так я и не научился...»...

– И чего я сейчас, от неё добивался? – подумал тогда он...

...Внизу копошилась в своих клубничных грядках, его вторая жена, Ира...

«Ради кого она старается?» – подумал он тогда. – «Чтоб кто-то, лишний раз, неблагодарно, прошёлся по её уставшей душе? ...

Родные дети – и отца не жалеют. А пожалеют ли её? ...»...

И потом Антон, перевёл свои мысли на порванный линолеум на полу крылечка, и подумал: «Вот и крылечко надо ремонтировать...»...

И он, медленно встал с кресла, и стал осторожно спускаться вниз, по хлипким и скрипучим ступенькам крылечка...

Подойдя к молоденькой, раскидистой груше, стоящей у парника, (детищу его садовой прививки), он стал нежно подвязывать её ветки... 

– Без любви, – размышлял он, – можно прожить долгую, спокойную жизнь, а с любовью... не проживёшь...
...И потом он, засыпая на мягких подушках жены Иры, подумал:
– Как хорошо, что у неё от него – нет детей! ...

Москва. 1979 – 2009 гг.