Бананивка

    Сейчас, уже ни для кого не секрет, что в советские времена, наши военспецы были по всему миру, где только раздавались революционные выстрелы.

    И вот как-то, в ставший очень дружественным нам Мозамбик, пославший подальше Португалию, снарядили большую группу авиационных технарей, помочь в освоении переданных безвозмездно, двух десятков безнадёжно устаревших МИГ-21, доставленных туда в разобранном виде. Ну и меня с ними отправили, для легенды в роли марксистско-ленинского пастыря.

    Прямого рейса до Мозамбика тогда не было. Сперва надо было лететь до Парижа, а там уже пересадка на борт до Мапуту.

    В Москве, куда мы прибыли из своей части, нам сменили видавшие виды чемоданы на залепленные лейблами дорожные сумки, и экипировали нас под руссо туристо, облачив в настоящую фирменную джинсу, кроссовки, и даже солнцезащитные очки, для пущей убедительности. Упаковали в общем по полной.

Смотрясь в зеркало, мы сами себя с трудом узнавали.

    Только русского, да еще военного, разве слепой не узнает, и то, если не ощупает. Потому, вездесущие западные агенты, пасли нас уже от самого штаба ВВС. По крайней мере, так нам сказал старший группы - желчный такой, с древесно-скрипучим голосом лизоблюд из полпредства, чинуша до мозга костей, настороженно относившийся даже к собственной тени.

    Пока мы, в глухо зашторенном служебном автобусе добирались до Шереметьево, он каждому, индивидуально, плешь прогрыз, правилами поведения на вражеской территории.

Не пить с горла.
Не курить Беломорканал.
Не тушить сигареты об столбы и тумбы.
Не материться по-русски.
Не сморкаться без платка.
Не плевать на пол.
Не показывать пальцем.
Не ковыряться в носу.
Не жрать лук или чеснок.
Не уступать место.
Не пытаться сесть в такси рядом с водителем, и не объяснять ему как проехать.
Не справлять малую нужду в подъезде или за ближайшим киоском.
Не спрашивать у отзывчивых французов где есть свежее пиво.
Не отзываться на сладострастные призывы француженок.
Не забирать на память полотенца и постельное белье из номера отеля.
Не петь гимн СССР перед отбоем и после подъема.
Не отнимать у официантов сдачу, полагающуюся им на чаевые.
При вопросительном обращении принимать глухонемой вид.
При вопросительном обращении к группе принимать групповой глухонемой вид.
Не поддаваться на провокации (без разъяснения сути).
Не передвигаться группами менее трех человек.
Не ходить строем и в ногу.
Не отдавать честь старшим по званию в общественных местах.
Не посылать по матушке старших по званию в общественных местах.
Не требовать в общественных местах переключить телевизор на программу «Время».
Не отрываться от коллектива.
В случае отрыва, оставаться на месте и принимать глухонемой вид.
Незамедлительно сдавать старшему группы, полученные в качестве подарков банкноты иностранного государства, изделия из драгоценных металлов, драгоценные камни.
Не разбазаривать казенное имущество (солнцезащитные очки, батник, носовой платок, джинсы, кроссовки, носки – 2 пары).

    Усвоив эти нехитрые правила, и быстро сдав зачеты, мы расписались за инструктаж в его личном журнале, и прибыв в аэропорт, после досмотра и таможенного оформления, загрузились в огромный как сарай, Боинг-747.

    По сравнению с «горбатым» ИЛ-76, этот аппарат, скажу вам, потряс нас своим комфортом. Мягкие кресла, широкие иллюминаторы, просторные проходы, туалеты, каких и у генералов сроду не было. А главное, бесплатное спиртное!

    Кроме нас, во Францию летел в основном деловой народ, привычный к навязчивому сервису, и потому, легко отказывавшийся от рюмашки, предпочитая ей стакан колы.

    Но каково было нам, еще вчера, не ведавшим ничего лучше водяры из граненых стаканов, когда у кресла, миражом вырастала фигурка милой цыпочки с тележкой, сплошь уставленной рюмками и бокалами, и искушающе нежным голоском вопрошала: - Чего желаете месье? Коньяк, бренди, виски, водка, текила, джин, шампанское, вино?

    Да от одного только перечисления сладко щекочущих слух названий, любого из нас элементарно мог кондратий обнять. Благо, что в загранкомандировку, народ только с крепким здоровьем и железными нервами подбирали.

    Только теперь мы поняли, в чем заключался таинственный смысл пункта «не поддаваться на провокации»!

    Под неусыпным надзором старшего, ухитрявшегося одновременно следить за всеми нами, в целях конспирации рассаженными мелкими группками, по всему огромному салону лайнера, приходилось вымученно растягивать онемевшие губы в жалкое подобие улыбки, хрипло выдавливая из себя: - Нет, нет, спасибо, мадемуазель! - и трясущейся от напряжения рукой, тянуться за стаканом когда-то неисполнимо желанной, а теперь, враз ставшей ненавистной колы.

    С пониманием во взгляде чего-то, непонятного нам, стюардесса кивала, и проходила дальше, чтобы ровно через десять минут, в мельчайших деталях повторить эту китайскую пытку. И что, так будет весь полет продолжаться?

    Честно сказать, таких мучений, я не испытывал ни до, ни после, того незабываемого перелета.

    Меня не то чтобы тянуло обязательно надраться как следует, но ощутить, может раз в жизни, вкус настоящего французского коньяка, шотландского виски, итальянского кьянти, мексиканской текилы, японского саке – да какой дурак, будучи в полном здравии, откажется? Примерно так, думали и все остальные.

    Выручило нас то, что лету до Орли, было целых четыре часа. Незаметными знаками, на практике осваивая нехитрую технику глухонемого общения, мы сумели договориться между собой, что делаем вид, будто позасыпали, измученные нудными инструктажами и дорогой. А как старший попрется в клозет, сразу налетаем на халяву.

    Так мы и поступили. Пооткидывали головы на спинки, закрыли глаза, и руками сдерживая трясущиеся от возбуждения коленки, картинно начали похрапывать.

    Уверившись, что все неукоснительно блюдут требования морального кодекса строителей коммунизма, старший, тоже еле сдерживавший напряжение, но по другой причине, дробной рысью поспешил к туалету.

    В ту же секунду пробудившись, мы свистнули обеих мисс коктейль, и в мгновение ока смели все с их тележек, немедленно потребовав продолжения. Прежде чем старший вернулся, мы успели повторить, вернуть потрясенным стюардессам посуду, и под изумленное перешептывание соседей, вновь чутко задремать, в ожидании следующего позыва старшего. Грамотно, без единого недочета спланированная операция, успешно проводилась нами еще два раза, начисто опустошив весь алкогольный запас Боинга.

    Кстати, скажу вам вискарь в самолете, был что надо. Настоящий шотландский! Дома, я такого больше никогда не пил. И если первые рюмки пролетали со свистом, то далее, успокоившись, я уже смаковал виски во рту, ощущая всю гамму вкуса, впитанную от вересковых холмов Альбиона.

    В аэропорту, старший конечно вычислил нас, когда мы, большой глухонемой толпой, - по мнению сердобольно поглядывавших на нас французов, видимо прибывшей по обмену опытом - отчаянно жестикулируя, и слегка покачиваясь на как будто затекших ногах, непрерывно протирая потеющие очки цветистыми, с рюшечками, носовыми платками, неспешно брели к нужному терминалу.

    Но он так и не допетрил, как нам удалось втихую надраться. Но что удивительно, в дальнейшем, в его отношении к нам засквозило явное уважение.

    Находившаяся километрах в ста восьмидесяти от Мапуту, база, куда мы прибыли, представляла собой, тянущуюся вдоль густых зарослей, длинную серую ленту бетонной взлетной полосы, с соединенной с ней по концам параллельной ниткой рулежной дорожки.

    Ответвление от дорожки, пересекало прямоугольник стартовой площадки, где самолеты должны были готовиться к вылету, и далее, упиралось в стоянку для самолетов, рядом с которой, в два ряда выстроились семь одноэтажных бетонных бараков.

    Два из которых были казармами для нас и летчиков, в одном находились столовая и магазин, еще в одном проживали комсостав и командир базы, в двух напротив разместился штаб базы, а в последнем, оборудовали баню с душевыми.

    Между бараками и стоянкой, в бетонном кармане тупикового ответвления, возвышался крытый ангар, в котором производилась сборка подаренных МИГов. За ангаром же, располагались постройки частей аэродромного обеспечения, батальона охраны, роты связистов и прочих служб.

    А далее, вокруг, куда не кинь глаз, нескончаемым зеленым ковром, расстилались непроходимые дикие джунгли. В общем, сплошная экзотика, с минимумом цивилизации.

    Перед командировкой, в госпитале, нам сделали прививки от всех известных и пока неизвестных болезней, но как напутствовал один дерматолог, мудрый врач-еврей, лучшим антибиотиком в Африке, является ежедневный стакан водки, наповал сражающий любую, самую коварную заразу.

    Только вот где взять то эту водку на базе, где царил суровый сухой закон? Ладно, если бы закон был спущен сверху, тогда обязательно нашлись бы храбрые ребятки-бутлегеры, плевавшие на него с высокой колокольни, и залившие бы базу по уши, хотя бы денатуратом. Но закон был добровольный!

    Водка, и в немалых количествах, на базе водилась, в магазине Внешторга. Только бутылка стоила столько же, сколько в Союзе ящик коньяка. Так что, нам оставалось либо для целей здоровья до копейки пропивать куце начисляемую командировочную валюту, либо довольствоваться облизыванием пересохших от жажды губ. Что мы и делали, в смысле облизывания.

    По совету старожилов, мы сразу встали на неофициальное водочное довольствие, включив свои кандидатуры в личный список Машки, - дебелой, рябой продавщицы магазина, - поутру, честно наливавшей до краев, заветный стакан, по установленной ею твердой таксе за ночь. Но так как в ее списке значился весь личный состав базы, включая, черных как смоль, кучерявых механиков, набранных из местного племени, очередность дезинфекции, для каждого из нас, была слишком прерывистой.

    Кроме Машки, на базе было еще три человека, имевших доступ к самому С2Н5ОН – начальник ГСМ, начальник группы радиоэлектронного оборудования, и доктор. У всех троих водился драгоценный спирт.

    Гэсээмщик, безвылазно сидевший у себя на складе за забором с колючей проволокой, обхаживаемом вооруженным часовым, отпадал сразу. На контакт он ни с кем не шел, и мы его и не видели никогда.

    Радиста, навязчиво опекал сам заместитель командира базы, лично присутствовавший при каждом пополнении скудного запаса, и хранивший ключи от сейфа у себя.

    Что же касается душки доктора, то чтобы нацедить мензурку, ему по нормам, надо было ватой, смоченной в спирте, протереть перед уколом мягкие места, не только у всего личного состава базы, но и у всех многочисленных мартышек, стаями скакавших по деревьям вокруг базы, и обожавших прицельно метать по нам недоеденными бананами.

    Добраться же до столицы, ввиду нерегулярности местных маршрутных чапас, представлялось маловероятным, да и цены там, по слухам, были чуть ниже чем у нас. Таким образом, единственно на что мы могли всецело уповать, это невероятное везение.

    Почерневшие от палящего солнца технари, со страшными проклятиями собиравшие самолеты, готовя их к облету, по три раза на дню глотали горсти пилюль, а по утрам, внимательно осматривали друг друга, на предмет проявления на коже какой-нибудь заразы.

    Я же, как лицо более привилегированное, по праву идеолога, коротал время в немного более лучших условиях душной ленкомнаты, сидя у окна, и умирая со скуки, от изучения положенных мне по легенде трудов Маркса и Ленина. Впрочем, также, как и все остальные, ожидая неминуемого приступа лихорадки, малярии или на худой конец, одного из трех гепатитов.

    Так продолжалось три недели, пока однажды, привыкшие ко мне мартышки, не забросали меня бананами, гроздьями висевшими прямо за окном. Бездумно, я очистил один, поднес его ко рту… И тут меня осенило!

    Выскочив из домика, я бегом припустил к ангару, где под руководством Ильи – старшего над технарями – стыковали первый самолет. Сначала Илья равнодушно, вполуха слушал мою сбивчивую речь, но постепенно его внимание усиливалось, а прокопчённое солнцем лицо, светлело.
- Петь! А ведь это мысль!
- А я тебе о чем уже полчаса толкую?

    Подозвав одного из техников - Гену, - заслуженно снискавшего себе славу Левши, Илья вкратце пересказал ему мое предложение. Гена кивнул, свистнул паре наиболее толковых помощников, и работа закипела.

    К вечеру, они закончили постройку временного навеса, разместив его метрах в пятидесяти от ближайшего барака. Внутри навеса, на подставке, поставили двухсотлитровую стальную бочку из-под воды, наполовину наполненную кусками очищенных бананов, и залитую водой. Для страховки от вероятного грабежа бананов вездесущими мартышками, сверху бочку закрыли крышкой, обтянутую мелкоячеистой стальной сеткой.

- Ну, с Богом! – Илья размашисто перекрестил бочку, не вызвав своим неожиданным действием даже тени насмешки. Уж слишком великие чаяния были с ней связаны у каждого из нас.

    За день, как следует напарившись в жаркой духоте, бананы дружно забродили. А еще через три дня, мы впервые на Африканском континенте попробовали настоящую, густую как нектар, брагу из бананов. Хмельной напиток, приятно затуманивший прожаренные солнцем мозги, был великолепен!

    Досуха опорожнив бочку, и с аппетитом закусив вместо десерта банановой гущей, поддатые и счастливые, мы с песнями побрели в казарму, сопровождаемые угрюмым взглядом лузгавшей семечки Машки, чей список внезапно усох на всю нашу группу.

    Следующий день, по настоянию Ильи был объявлен парково-хозяйственным. По плану в ПХД полагалось наведение порядка на территории, но на сей раз, весь народ крутился у навеса. Кто клепал, кто гнул трубки, кто варил электросваркой, кто катал бочки, кто тащил кабель. Всем нашлась работа по умению.Зато после обеда, на месте времянки вырос настоящий мини спиртзавод.

    Переделанный навес, значительно расширили, накрыв его от водопадов тропических дождей листовым железом и обшив стальной сеткой, для полной неприступности посторонним.
   
    Вместо одной бочки, установили шесть, дабы в целях непрерывности производственного цикла, каждый день иметь готовую брагу. На бочки, навесили съемные, плотно закрывающиеся крышки, а внизу наварили штуцера с кранами.

    Рядом с крайней бочкой, на подставке, возвышался здоровый, герметично закрываемый перегонный куб, с встроенной миниатюрной камерой сгорания и керосиновой горелкой, системой предохранительных клапанов и длинным змеевиком, упакованным в холодильник, подключенный к дизелю. Из боковой стенки холодильника, был выведен капельник, под которым стояло гнездо под двадцатилитровую канистру.

    Открытым оставался только вопрос обеспечения сырьем. Одну то бочку несложно наполнить, но нарвать с тонну бананов сразу, проблематично. Внизу же собирать падаль не хотелось. Потому как от сырости, бананы загнивали буквально на глазах. Да и мало ли какая гадость, могла вместе с ними попасть в брагу, а далее, прямиком в беззащитный организм!

    Пока мы гадали как быть, Илья, без всякого напряга разрешил быстро распалявшийся спор. Подняв покрытый плесенью банан, он с силой метнул им в стаю мартышек, оживленно переговариваясь, с любопытством наблюдавших за нами с деревьев. Буря ответного искреннего возмущения, буквально сотрясла джунгли, и в ответ, на нас полетел сплошной град из зрелых бананов. Что нам и требовалось!

    Через час, бочки были набиты первосортным сырьем. Последующие шесть дней, тянулись как сырая резина. Я, как наименее занятый, чуть ли не каждый час посещал навес, беспрерывно обследуемый мартышками, раздразненными пьянящим ароматом забродивших бананов.

    Наконец, наступило долгожданное торжество седьмого дня. После обеда, чинно, не толкаясь, весь личный состав базы, за исключением отцов-командиров, собрался у навеса. Помимо техников и летчиков, с нами были и механики, как-то уж слишком пристально наблюдавшие за волшебным таинством получения огненной воды.

    Гена, как главный инженер спиртзавода, взял ведро, наполнил его брагой из крана, и под нестройное – Ура-а! – перелил ее в бак. Затем подключил компрессор, отрегулировал наддув горелки и поджег струю распыленного керосина.

    Через час, уже под громогласное – Ура-а-а-а! – все увидели, как первые слезинки сорвались с капельника в канистру. Гена, поднес под капельник столовую ложку, наполовину наполнил ее, и выйдя из навеса, подошел к специально установленному столу, на котором стояла тарелка.
   
    Вылив первач на тарелку, Гена вежливым жестом пригласил Илью сделать пробу. Илья, достал спички, чиркнул и поднес огонь к тарелке, мгновенно вспыхнувшей ласкающим глаз голубым газовым пламенем.

    На сей раз, рявкнуло такое оглушительное – Ура-а-а-а-а! – что мартышки, с криками неподдельного ужаса, сиганули врассыпную от навеса.

    Чтобы нам не давиться противно-теплым продуктом, Илья переставил канистру внутрь холодильника, под другой, специально сделанный капельник.

    Пока процесс добычи бесценного лекарственного продукта шел своим чередом, бочку подготовили для следующего цикла, выцедив из нее остатки браги и вновь заполнив сырьем. Что же касается банановой гущи, то ее расточительно, без задней мысли, высыпали на небольшом пятачке травы среди зарослей деревьев, метрах в двадцати от навеса.

    Терпеливо ожидая, все возлегли в тени, тихо переговариваясь и звучно глотая непроизвольно выделяющуюся слюну.

    Минут через двадцать, со стороны где выбросили отходы производства, послышались непонятные звуки. Сначала негромкие, они начали стремительно нарастать, перейдя в жуткую какофонию из бормотания, криков, визгов, хохота, диких завываний, и еще не понятно чего.

    Исполненные любопытства, вооружившись палками, мы поспешили туда. На лужайке, нашим глазам предстала невероятная картина. Куча банановой гущи бесследно исчезла, а повсюду, штабелями валялись мартышки, наповал сраженные Бахусом. Это было что-то, с чем-то! Никому из нас, еще никогда не приходилось видеть такого массового пьянства обезьян.

    Основная часть мартышек беспробудно спала.Те же кто был покрепче, вероятнее всего относящиеся к элите их рода, частью ходили, беспрерывно падая, частью мирно беседовали рыдая и обнимаясь, частью выясняли отношения в словесных дебатах, а некоторые, молча, вяло обменивались оплеухами, каждый раз валясь от ответной.

    Пока мы ржали над мартышками, подоспело и наше начальство, во главе с самим командиром базы.

    Полковник, добрая душа, сентиментально любивший природу, при виде обезьяньей оргии, страшно разгневался и устроил мне с Ильей форменный разнос за спаивание диких животных, а затем, дав команду хоть самим тут ночевать, но обеспечить беззащитных мартышек должной охраной, властно вскинув подбородок удалился, в сопровождении сочувственно поглядывавшего на нас комсостава.

    Пораскинув мозгами, перегретыми предвкушением предстоящей дегустации, мы решили определить всех мартышек на примыкающий к ангару пустой склад, сложенный из кирпича, и имевший бетонный пол. Транспортировка мартышек продолжалась до самого вечера. Спавшие, хлопот нам не доставляли. Мы грузили их на тележки и сваливали на складе, раскладывая так, чтобы они во сне не задохнулись.

    А вот с укушавшимися в хлам лидерами, пришлось повозиться. Эти, памятуя о своем статусе глав семей и кланов, до последнего отбивались от посягательств на их распаленное хмелем величество. Они визжали, дрались, царапались, пытались укусить, ни в какую не желая покидать место попойки.

    Пришлось накидывать на протестующих сетки, крепко вязать, и только потом перевозить. В связанном состоянии мартышки быстро повырубались, и наконец, доставив на склад последнюю, мы перевели дух.

    На ночь, чтобы избежать бунта очнувшейся от пьяного угара стаи, мы благоразумно оставили дверь чуть прикрытой. Проспавшись, мартышки, безвольно волоча обычно по-боевому задранные хвосты, одна за другой, неуверенной походкой брели к деревьям, на которые им удавалось забраться только после нескольких падений со сдавленными воплями. Весь следующий день, в джунглях стояла непривычная тишина.

    Закончив наконец с издержками, неизбежными в любом начинании, мы наконец-то посвятили остаток времени себе, для чего собрались в столовой, благо что на ужин еще никто не ходил.

    Водруженная в центр составленных столов, полная канистра ласкала взгляды, а нежный звон стаканов на вносимых подносах и бульканье наполняемых графинов, веселили гулко бьющиеся сердца.

    База, собравшаяся в полном составе, включая все еще дувшегося на нас командира, дружно подняла бокалы за здоровье Ильи и Гены, незаслуженно обойдя вниманием меня, и сняла пробу оригинального целебного напитка, под марочным брендом «бананивка».

    Единственным человеком, брезгливо отодвинувшим стакан от себя, была вмиг лишившаяся всех благ и привилегий, едва сдерживающая рыдания Машка, чей всегда такой популярный список, яростно содранный кем-то с доски объявлений, мятой бумажкой валялся в пыли забвения.

    Бананивку, под дружеские спичи и хвалебные тосты, дегустировали до самого утра, пока не выцедили из канистры последнюю каплю. Не став уподобляться неразумным мартышкам, по окончании банкета, все добрались до своих коек, и весь следующий день, не только в джунглях, но и на базе стояла полнейшая тишина.

    Проспавшись, мы еще раз, по достоинству оценили качество бананивки, в отличии от прочих напитков кустарного производства, почти не имевшей побочных эффектов, в виде барабанной дроби в голове, кругов перед глазами и ощущения конюшни во рту.

    Единственным серьезным недостатком бананивки, стал факт исчезновения пятерых механиков, не вышедших на работу ни в этот, ни на следующий день. Озабоченный командир базы, отправил меня с переводчиком в селение племени тсонга, откуда родом были наши механики.

    Встретивший меня, сидящий в катапультном кресле, оригинально приспособленном под трон, прикольно раскрашенный во все цвета радуги старейшина, весь в тату, перьях и связках зубов крокодилов, заявил мне, что его молодые соплеменники, дома не появлялись. Но по глазам, я понял, что дедуля что-то не договаривает.

    Кляня себя на чем свет стоит, я, не солоно хлебавши, поехал обратно на базу, размышляя, что могло произойти. Хищников, вроде львов или леопардов, коих полно в саванне, рядом с базой вроде не водилось. Реки Лимпопо и Шагане, кишащие крокодилами, тоже в стороне. Оставались только боевики из национального сопротивления РЕНАМО, что уже было очень серьезно, так как означало подготовку нападения на базу.

    Однако по возвращению, я узнал новость, одновременно и успокаивающую, и влекущую за собой самые непредсказуемые последствия, лично для меня.

    Бойцы, наконец явились на базу, но как нагло заявили, не продолжать служить за несколько жалких метикалов в неделю, а для посвящения себя перспективному бизнесу производства бананивки.

   До нас, при проведении торжеств и празднеств, местное население обходилось слабеньким, вроде пива, напитком, изготовлявшимся из сока какого-то дерева. И неудивительно, что бананивка, переводящая застолье на совершенно другой уровень, могла совершить настоящую революцию, в деле нехитрого производства дешевого алкоголя, имевшего все предпосылки, стать национальным напитком.

    От такой заявки, у меня голова пошла кругом. Если нам с Ильей, за каких-то мартышек влетело по полной, то чем может закончиться акция спаивания населения целой страны? Понятно, что не мы зачинщики, но вдохновителями то являемся мы с Ильей. А по существу, если разобраться, я… И дернуло же меня озариться!

    Поделив поровну банановые заросли, произраставшие вдоль взлётной полосы, новоявленные бизнесмены живо взялись за дело. Поставили крытые листьями хижины, потырили на базе все бесхозные бочки, и неизвестно что предложив в расчет, заказали Гене самогонные аппараты.

    Через пару недель, у каждого из них пускала пузыри бочка с готовой брагой, и имелся собственный, простейшей конструкции самогонный аппарат, с топкой для дров. Дело оставалось за малым – решением проблемы конвертации пара в жидкость.

    Наглая попытка спереть наш холодильник из навеса, была вовремя пресечена на корню, и закончилась публичной поркой одного из предпринимателей, в назидание всем остальным, внимательно наблюдавшим за ходом экзекуции с безопасного расстояния, и криками ободрявших покряхтывающего коллегу.

    Проточной воды поблизости от их места дислокации, нигде не было. Что же касается источника воды на базе, то тут, данной мне властью, я ввел жесточайший запрет на любой контакт с дезертирами, с мерой наказания в виде немедленной высылки провинившегося в Союз.

    Один из будущих винокуренных королей, ухитрился все-же где-то раздобыть несколько ведер. Наполнив пустую бочку водой, он опустил в нее змеевик и затопил печку. Бурная радость, проявленная им при виде первых капель собственной бананивки, вскоре сменилась глубоким унынием.

    Не успело ему накапать и полстакана, как из трубки повалил пар. Нагретая жарой, вода, от змеевика нагрелась еще сильнее, и уже не оказывала на пар никакого воздействия. И тот, под горестные вопли самогонщика, улетучивался, рассеивая его надежду на сладкую жизнь.

    Остальные, видя неудавшуюся попытку товарища, осознали тщетность своих грандиозных планов, и после недолгого совещания, вспомнив о былой профессии военных механиков, понурив голову пришли на базу, где, подойдя к Илье, выразили горячее желание продолжить службу в родной армии. Пожурив их за отступничество, Илья благосклонно принял беглецов обратно.

    Что-же касается потерпевшего фиаско упрямца, то тот не оставил попыток найти свою золотую жилу. Перетащив оборудование в селение, он соорудил там что-то наподобие сауны с элементами газовой камеры. Желающий, за определённую плату, мог зайти внутрь, и вдоволь надышаться паром, через змеевик наполняющим помещение.

    Ноу-хау, первым, естественно захотел испробовать старейшина, тот самый дедок в перьях, с которым я встречался. Не успев сделать и пары вдохов, непривычный к крепости паров бананивки, старейшина хлопнулся в глубокий обморок, из которого его еле выходили.

    Ясно дело, что сауна тут же была предана анафеме, и вместе с уникальным оборудованием, разрушена до основания. А сам горе-изобретатель, с хорошо заметным даже на его угольном лице фингалом, на следующий день явился с повинной ко мне.

    Таким образом, дамоклов меч спаивания дружественного государства, чудом был отведен от моей бедной головушки.

    Научившиеся делать брагу, механики, после долгих уговоров Ильи старейшиной, лично прибывшим на аудиенцию, продолжили ее выпуск исключительно для нужд племени, но это была уже мелочь, не стоившая моего внимания.

Так как эксклюзивные права на производство бананивки, окончательно закрепились за нами.

Увлекшись рассказом Петровича, мы не обратили внимания, что уже прибыли на границу. И отвлеклись, лишь когда в наше купе, зашли представители литовского погранпоста.
- Sveiki, labanakt! Savo dokumentus ir viz; pra;ome!

– Чего им надо то? – Ни к кому не обращаясь спросил Игорь.
- Здороваются и визы с паспортами просят. - Пояснил Петрович, передавая свои документы.

- Вашши документы, пожалуста! – Поняв, о чем разговор, повторила вопрос белокурая пограничница.
- Да-да конечно. – Спохватился Игорь, вытаскивая из-под подушки паспорт.
Быстро закончив с формальностями, пограничница окинула равнодушным взором купе.

- bon voyage!
- A;i;! – Ответил ей Петрович, вызвав чуть удивленный ответный взгляд.

- Что ты ей сказал Петрович?
- Поблагодарил за вежливость!

- Так ты что, по-ихнему знаешь? – Не унимался Игорь.
- Немножко! У меня друг был, еще по училищу, литовец, Ромас Даугирдас. Хороший парень, мы к нему в отпуске, домой под Шауляй ездили. Не знаю, как у него судьба сложилась после развала Союза.

  Вздохнув, Петрович отвернулся в окно, ярко подсвеченное прожекторами станции.
- Понятно – Протянул Игорь. – Так, а та то история, с бананивкой чем кончилась?

- Ничем. В смысле, нормально все. Так и гнали ее, родимую, даже опытом, с остальными нашими делились. Зато у нас, при мне, никто не заболел. А вот с другой базы, переводчика в цинке домой отправили, за три дня загнулся мужик.
  Я же на базе еще год пробыл, пока мой сменщик не приехал.

- Так что, Володь, нам сколько еще до следующей границы? – Сменил тему Петрович.
- Три часа с небольшим.

- Тогда продолжим друзья, или спать будем?
- Не, не Петрович, ты что! – Дружно запротестовали мы.

- Тогда за братский народ выпить бы надо! – Предложил тост Петрович, вопросительно посмотрев на Ивана.
- Какой народ? – не понял Иван.
- Как какой, литовский!

-Ты даешь Петрович, нашел тоже братьев! – Ехидно усмехнулся Иван. – Да у них лесные братья до каких годов по лесам шатались, пятидесятых? Все с нами воевали!
- Глупость ты говоришь Ваня. – В голосе Петровича проскользнул оттенок грусти. – Плохих народов не бывает. А вот негодяев среди любого народа, сколько угодно! Литовцы скажу тебе, нормальные люди, и трудяги, каких поискать еще!

-Да я что, Петрович! – Смутился Иван, торопливо разливая остатки водки.
- Вот-то Ваня! – Взяв свой стаканчик, назидательно произнес Петрович. – Судить с кондачка мы всегда горазды. Давайте!
- Так ты как Петрович, иссяк, или еще что вспомнишь? – Осушив стакан, спросил Игорь, отрывая от курицы крылышко.

- Нет, почему? – Нахмурил лоб Петрович, перебирая воспоминания. – А вот кстати, вспомнил один случай. Он как раз в той части произошел, куда меня направили после Мозамбика.