Бессонница. Двадцатая глава часть первая

Жизнь начинает налаживаться. Коллектив на работе оказался потрясающий. Мне  улыбались, как и каждому новичку, помогали и называли ласково "Эй ты, с бородкой, метнись сюда". Мои задания были предельно просты: иметь при себе ручку и блокнот и наблюдать за профессионалами своего дела. Один такой, как оказалось, был совершенно безграмотен, примерно на уровне стульчака. То есть, не так откровенно глуп, как стереотипные девушки блондинки, ноющие из-за сломанного ногтя и требующие отправить их в реанимацию, а намного хуже. Его врожденное тщеславие смешивалось со смазливым личиком и чудесными достижениями в области журналистики. Чудесными, потому что не иначе, как на чистую темную магию, их списать не получится.
Сидя в курилке с одной из девушек (одной из тех, что просто наливает кофе, греет чайник и снова наливает кофе) мы разговорились об этом объекте, который так мне надоел. Его звали Андрей Кичлив. Андрей примерно моего телосложения: при росте  метр восемьдесят четыре он был довольно  мускулист, но не перекачен (в то время как я становился все худощавее), у него были светло русые волосы, зачесанные и немного приподнятые вверх, при этом он обладал белозубой улыбкой и очарованием, свойственным открытым, но – вот абсурд – двуличным людям. Поговаривали, что именно поэтому он держится на этой должности - умеет очаровывать и находить общий язык хоть с Бараком Обамой. Однако девушки, пытающиеся заполучить часть его внимания, не добивались никаких успехов, а потому были убеждены, что Кичлив был ни кем иным, как самым настоящим геем. Я наблюдал за ним и отмечал, что он из тех, кто способен разговорить даже покойника. Ему открывали свои тайны и доверительно шептали на ухо, хотя знали, что он с легкостью выдаст все чужие секреты, если ему это будет выгодно. Потому и шептали лишь выгодные секреты. А я же был на грани того, чтобы рассказать редактору о безграничной орфографической тупости Андрея Кичлив. Этим то я и поделился с новой знакомой, но она к моему закипающему раздражению не проявила никакого интереса, а лишь сказала, что дело это чисто мое и если я хочу потерять работу, то могу смело жаловаться на своего "учителя".
С выходом новой статьи о восходящей звезде театра, упала и последняя капля моего терпения. Прочитав статью, я решил не исправлять ее, а сразу отнести редактору.
- Что за первоклашка ее писала?- ратовал редактор и совсем непритворно брызгал слюной.
-Статью писал Кичлив. Просто в этот раз я не стал ее исправлять.
-Ты здесь больше  двух месяцев, да?
-Два и неделя, если быть точным.
-И пришел только сейчас?
- Не был уверен в правильности поступка. Он один из лучших журналистов, и не просто так ведь им стал. Я могу ошибаться, вы же понимаете, но по-моему, это не совсем тот уровень, который нужен вашему журналу.
- Понимаешь ли, дорогой мой…
- Леон.
- Ну да. Андрей прекрасно излагает свои мысли.  И да, я знаю о том, что его статьи на предмет ошибок редактируют стажеры и вообще все, кому не лень. Ты давай-ка лучше делай свою работу дальше и пойдешь в гору.- Он кивнул и улыбнулся сжав губы.
Я вышел из кабинета с полным отсутствием желания когда-либо зайти сюда вновь. Сколько лжи можно обнаружить, осмелившись просто спросить. Потому вопросы стали столь непопулярны, за исключением анонимных, конечно.
Я был в невероятном бешенстве от этого, пока на выходных мне не позвонил сам Андрей и сделал неожиданное предложение: спросил, смогу ли я поужинать с ним? Я согласился скорее от неожиданности, чем от желания.
Он сказал, что заедет за мной в семь часов и, даже не спросив адреса, положил трубку.  Чуть позже, обнаружив, что одеть-то мне собственно нечего, я почувствовал себя настоящей барышней и отправился по магазинам. Не став заморачиваться, я купил черный пиджак с коричневыми заплатками на локтях, бежевую рубашку и темно-бежевые брюки в ближайшем торговом центре, хоть и дорогом, но уж точно с качественными вещами. Несмотря на все мои антипатии, не хотелось мне ударить в грязь лицом перед этим буржуем.
Ровно в семь часов к моему подъезду подъехала желтая Chevrolet Camaro и трижды просигналила. Я был уже готов, и оставалось лишь зайти в ларек у дома за сигаретами, терпеть еще пару часов без них я просто не мог. Хоть мне и казалось странным, что человек, которого считали геем, звал меня поужинать вместе, однако делать мне было нечего, да и гомофобией я не страдал.  Одна девушка как-то сказала мне, что гомофобы есть латентные геи и мне так это запало в память, что со временем я и сам приобщился к подобному мнению.
Спустившись вниз, я подошел к машине и попросил пару минут, чтобы зайти в магазин. Андрей открыл бардачок, достал совсем новую пачку красных "Marlboro" и протянул ее мне. Я поднял на него глаза:
- Ты же не куришь?
-Я - нет. Но эти сигареты куришь ты.
-Ну... я вообще-то не гей. Не хочу тебя обидеть, правда, но я не... ну ты понял.- Я смутился так, что, кажется, выглядел как вареный рак, и эта затея уже не казалась мне хорошей.
А в ответ он лишь рассмеялся  довольно чистым, ровным смехом:
- Да я, знаешь, тоже не из них. Просто я внимателен к деталям.
Я громко выдохнул, извинился за свою оплошность и уже с приподнятым настроением сел в машину.
Столик в "Queen's Pub"  был заказан на половину девятого. Это было место, одни словом, невероятно атмосферное. Стены оббиты темными деревянными панелями, диваны чуть светлее коричневого цвета, а на стенах в позолоченных рамах в стиле барокко висели портреты английских королев и королей.  Нас проводили к столику. Андрей двигался непринужденно, широко расправив плечи. Он смотрелся здесь довольно органично, как неизменная и характерная часть известной картины. Правильно говорят, что не место красит человека. На нем были темно-зеленые узкие джинсы, белая рубашка и вязаный серый кардиган. Он выглядел со вкусом одетым баловником судьбы, не знавшим провалов. Как выглядел я рядом с ним, даже представлять было страшно. Кафе было заполнено посетителями и официанты сбивались с ног, чтобы всех обслужить. Здесь были женщины всех возрастов и мастей, от худышек до толстушек, от откровенно уродливых, до созданий потрясающей красоты,  а вот мужчины почти все на один лад - разновозрастные, но определенно высокооплачиваемые.
- Ну, как тебе работка? Нравится?- Начал Андрей, взяв в руки меню.
-Да, для начала очень неплохая, мне повезло, что я попал в ваш журнал.
-Повезло? Да тебя используют тут как мула, а на большее ты здесь не можешь рассчитывать.- Он достал тонкую черную сигарету их серебряного портсигара.- Сюда, как и на всякую приличную работу, попадают только за счет знакомств. Все.
-Ты тоже пробился из-за полезных знакомств?- Поинтересовался я, отпивая из стакана минеральную воду. Ужасно противная вода, как оказалось.
-Конечно. Я же говорю: иначе никак.  Но мне кое в чем  повезло.
- В чем же?
- Я сохранил человечность. Элементарно же, ну! Я-то думал ты не глупый.- Он стукнул ладонью по столу одной рукой и откинул за спинку стула другую, вольготно развалившись  и маленькими глотками отпивая из стакана принесенный только что джин.
-При чем здесь человечность?
-А при том, дорогой мой друг, что я знаю о том, что  ты сказал начальнику о моей неспособности правильно расставить запятые в предложении.
-...
-Не говори ничего, я не злюсь за это, а скорее даже рад, что ты это сделал. А знаешь почему?
Я замотал головой.
-Нет? Ну, так позволь я объясню. Хотя, подожди. Что-нибудь выбрал из блюд?
Я молча указал пальцем на картинку, не в состоянии выговорить странное название.
-Отлично.- Он кивнул.- Официант! Будьте добры форель в беконе и ...запеченную курицу с овощами? Отлично, да.
Кичлив подождал, пока официант уйдет, проводил его взглядом и продолжил:
-Скажи мне, пожалуйста, дорогой Леон, что тебе нравится в людях?
-Мне они в принципе не особо симпатичны.
-Ты хочешь сказать, что не любишь людей?
- Если бы легализовали марихуану, возможно, я бы был более дружелюбнее к ним.- Честно признался я.
-Нет-нет! Послушай, так нельзя. Ты либо любишь, либо не любишь. Здесь, как и во многих других вещах, периодичности не бывает. Ты не компонент таблицы Менделеева. И вообще это касается всего на свете. Либо хорошо, либо плохо, либо белое, либо черное. И не верь всем сказкам о том, что так делать не правильно и это просто метания из крайности в крайность. Все не так. Человек есть натура противоречивая, человек создание глупое и, в конце концов, человек сам никогда не знает, чего хочет. Именно поэтому у него ничего никогда не получается. Определись со своими желаниями, тогда и будет тебе счастье.
- Я другого мнения, уж извини. Ты говоришь, что все либо хорошо, либо плохо. Я говорю так: убийство - это хорошо или плохо? Плохо: ведь мы не имеем право отбирать чужую жизнь. Хорошо: когда мать вынуждена взять в руки оружие, чтобы защитить своего ребенка. Или уже другая ополоумевшая мамаша оставила свою кровиночку в мусорном баке, что тогда? Это хорошо или плохо? Ну конечно плохо, как же иначе-то. А вдруг у матери серьезная болезнь и она не понимает, что делает, если, исходя из своего же опыта, она решила, что ребенку лучше умереть, чем жить в приюте? Таких "если" могут быть тысячи, но мы никогда их не видим, потому что это намного усложнит задачу осуждать и тыкать пальцем в каждого шагающего мимо. Как выискивать  чужие пороки, если придется проникаться сочувствием? Давно пора осознать, что многие поступки и ситуации не попадают в категории хорошо/плохо. Однако  вполне в наших силах перестать злиться на близкого человека за что-то там ужасное и поговорить с ним, узнать причины, выяснить, что у него на душе. Так что, я не приемлю такой категоричности.
- Красноречивый ответ. Итак, мы не пришли ни к какому выводу. Но здесь это пережить можно. В отличие от тебя, Леон, я в людях кое-что люблю. Ты  не стал делать анилингус  начальству и мне, ты поступил по-своему, наивно веря, что сумеешь добиться справедливости. Просто ты ошибся с человеком. От Броского ты никогда ничего не получишь, кроме как по шее. А вот я - другое дело.-В паб кто-то зашел из его знакомых, Андрей улыбнулся и коротко махнул им рукой. Я слушал как завороженный.- Дело в том, что ты талантливый, черт тебя подери, очень талантливый сукин сын, Леон. Поэтому я хочу дать тебе шанс уйти из этого гадюшника, где тебя никогда не оценят по достоинству. Правда, это ужасное слово? Никогда. То же самое, что и навсегда. И так и так одинаково долго, хотя, казалось бы, противоположности. В любом случае, ты не узнаешь, что там, в конце. Как будто похоронен заживо: никогда не выберешься и навсегда останешься в темноте и вероятнее всего один.  Долго разницу понять не мог, но вообще мы сейчас не об этом. Ты знаешь, что это за паб, Леон?
-Нет, ничего не слышал о нем.- Я чувствовал себя второстепенным героем какой-то трагикомедии, который периодически выскакивает со словами "карета подана!", то есть никем.
-В этом пабе, друг мой, собирается вся элита писательского дела. Зажравшиеся дяди с дорогими часами, стягивающими разжиревшую руку, высокодоходные, но бесталанные писаки и дорогие проститутки, любящие издавать книги, в которых описывают, как они якобы понимают мужчин, хотя вся суть заключается в том, что они тупо хорошо сосут. В общем, все те, кто тебе необходим.
-Талант всегда пробьет себе дорогу.
-Название любимой сказки?- Он хмыкнул и допил остатки джина.
-Слова Фредди Меркьюри.
- Святая простота. Я познакомлю тебя с одним человеком. Он мой хороший друг, и я взял на себя труд показать ему твои статьи. Он был в восторге, надо отдать тебе должное. Но дело в том, что главный офис его издательства находится не в Москве. Ужасно, правда?
-Да как-то не особенно.- Ублюдок зажравшийся.
-Ты будто не из этого мира, честное слово. В общем, это в Калининграде, где-то в Подмосковье. Но там ты будешь не задоподтиральщиком, а тем, кому такие служат. По-моему, это отличный вариант, я бы согласился.
-Значит, Калининград? А он точно в Подмосковье?
-А ты еще один Калининград знаешь?
-Кенигсберг, Королевская гора, маленький островок России, среди стран Европы. Есть такой, да. Почти родной мне город.
-Так это же прекрасно, если так! Где наша еда вообще?- Он завершил свои речи и стал оглядываться по сторонам в попытке выцепить кого-то из персонала.
В начале десятого нам подали ужин, а ближе к десяти к нам подошла компания, состоящая из двух довольно щуплых мужчин и одной высокой и статной женщины с оливковой кожей и черными струящимися по плечам волосами. Андрей и я встали, и он по очереди меня представил всем троим. Женщину звали Виктория, она агент по рекламе в журнале "25", тот мужчина, что был на вид постарше и представлен мне как Владислав Александрович, являлся главным редактором этого журнала, а тот, что помладше, был его сыном и имя я его не запомнил.
-Ваш друг очень нахваливал мне вас, Леон. Леон, верно ведь?- Обратился ко мне Владислав Александрович с довольно доброй, но ничего не значащей улыбкой.
-Да, верно. Он это делал без моего ведома, однако жаловаться мне не на что, и я могу выразить лишь слова благодарности.
-Ой, ну не стоит.-Андрей притворно закатил глаза и раздался легкий смех всех присутствующих.
-Я не люблю долго мусолить одну тему, поэтому решим этот вопрос сразу, чтобы позже просто наладиться ужином. Итак, Андрей вам сообщил, что работать нужно в Калининграде, а не в Москве? Сразу уточню, это тот Калининград, который бывший Кенигсберг, а не тот, который где-то под Москвой, попрошу не путать, меня это дико раздражает,- бедняга аж весь всколыхнулся от возмущения.
-Это как раз то, что я хотел услышать. Я сам оттуда и с радостью буду там работать снова!
-Ну и чудненько. Я думаю, вам стоит уже увольняться, но вы это сделаете быстро, вы  же внештатник, если я не ошибаюсь? И как закончите со всеми формальностями, звоните по этому номеру,- он протянул мне визитку,- и на этом, пожалуй, закончим - не люблю обсуждать работу за едой.
Судьба преподносила мне в последнее время сюрпризов больше, чем за всю жизнь. До дома меня довез Андрей, а в конце я спросил у него лишь одно:
- Зачем ты мне помогаешь? Что тебе с этого, я не понимаю?
-При всей моей эгоистичности и самодурстве, я всегда верил в добро. Человечность - это единственное, что человек может сохранить даже тогда, когда у него больше ничего не осталось.