Руки шире, три-четыре!

    Подбежав к своему вагону уже перед самым отходом поезда, я облегченно вздохнул.  – Успел-таки!
   
    Полноватая, лет тридцати пяти, симпатичная проводница с усталым добрым лицом, равнодушно взяла паспорт с билетом, мельком просмотрела, и вернув, сразу забыла обо мне, отвернувшись в сторону локомотива.
   
    Подойдя к своему купе, я снял с плеча сумку и невольно напрягся, в ожидании нежелательной встречи с попутчиками в составе группы вороватого вида гастарбайтеров, как это было в прошлый раз, или шумной азиатской семьи, не умолкающей даже во сне, с которой пришлось делить тесноту замкнутого пространства перед тем.
   
    Едва я взялся за ручку, как дверь буквально вздрогнула от взрыва безудержного мужского хохота. Час от часу не легче! На сей раз придется соседствовать с неизвестно что из себя представляющей компанией.
   
    Рывком открыв дверь, я сразу убедился в напрасности моих опасений. В купе сидело пять человек – трое с одной стороны и двое под моей верхней полкой. Судя по отсутствию объемного багажа, аккуратно развешенной верхней одежде и домашнему виду - футболки, треники и традиционные сланцы - обычный трудовой люд, позволивший себе слегка расслабиться в спокойной обстановке.
   
    Столик у окна, был богато завален снедью – колбаса, сыр, вареная картошечка, яйца вкрутую, нетронутая румяная кура, ломтики лимона и нарезка из помидоров и огурчиков. Из-под стола заманчиво подмигивали пробки разнокалиберных бутылок. Под негромкую речь сидящего в левом углу напротив, крепко сбитого, возрастом за полтинник, темноглазого мужчины, с выпуклой грудью и руками борца, гладко выбритой головой, и аккуратными седыми усами на суровом, горбоносом лице, компания дружно держала в поднятых руках пластиковые стаканчики, наполовину наполненные водкой. При виде меня, оратор умолк, и все как по команде повернулись, с интересом рассматривая нового пассажира.

- Всем здрасьте! – Бросив сумку на свою полку, с уже застеленной постелью, я протянул руку ближайшему ко мне, худощавому, лет сорока пяти, сероглазому длиннолицему блондину с солидной лысиной, оттопыренными ушами и унылым носом. – Олег.
- Иван. – Вежливо приподнявшись, тот ответил вялым рукопожатием маленькой руки.
- Игорь. – Представился сидевший у окна мужчина, почти ровесник Ивана: не в меру полноватый, смуглый, круглолицый, с короткой стрижкой густых вьющихся кудрей и удивительно длинными, густыми ресницами, осеняющими жгучие южные глаза. Перехватив стаканчик в другую руку, он крепко сжал мою ладонь.

- А я Петр Петрович! – не дожидаясь, представился рассказчик. -  Можно просто Петрович.
- Мой сын, Николай. - Петрович с нескрываемой гордостью слегка хлопнул по плечу сероглазого парня, лет двадцати семи по сложению не уступавшего отцу и внешне очень на него похожего.

- А это мой деверь, Володя!  - Вытянув руку, Петрович указал на сидевшего у двери, своего сверстника с тонкими чертами интеллигентного лица, аккуратной профессорской бородкой, и мягким взглядом небесно-голубых глаз сквозь линзы очков в тонкой оправе.
- Олег. – Я еще раз назвался, пожимая протянутые руки.

- Ты как Олег? – Не обременяясь вежливостью обязательных в дальних путешествиях вопросов, Петрович вопрошающе повел бровью на стол.
- Не против. – ответил я. – Сейчас только размещусь.
- О! Наш человек! – Не скрывая удовольствия, Петрович взял со стола чистый стаканчик. – Ваня, банкуй!
   
    Водка весело забулькала из бутылки, закрепляя возникшую в купе уютную атмосферу дружественного общения.
- Ему как, штрафную?
- Ты чего Вань, с дуба рухнул? Человек не опоздал же, на своей станции сел. – Осадил Петрович ретивость Ивана. - Ну давайте други, за знакомство!
   
    Приятное тепло обожгло нёбо и горячим шаром провалилось внутрь. Закусив лимоном, я быстренько переоделся в спортивный костюм, и достал из сумки бутылку коньяку. Вид трех звездочек, вызвал непритворное уважение честной компании.

    - Армянский? И не подделка? – Выразил сомнение Петрович, с легким прищуром рассматривая яркую этикетку.
- Нет, настоящий. – Моя уверенность была искренней. – Друг из самого Еревана привез.
- Ух ты! Хороший друг значит. Ты Олежек ее пока прибери, чего мешать? С водочкой закончим, там и на остальное переключимся. Ваня!
   
    Иван, безропотно принявший роль виночерпия, достал непочатую бутылку и принялся разливать в подставляемые стаканы.
- Петрович! Ты про физзарядку то не забыл? – Непонятно о чем, заботливо напомнил Игорь.
   
    Поймав мой недоуменный взгляд, Петрович заразительно рассмеялся, обнажив крепкие белые зубы.

- Дорога дальняя, да четыре границы пересекать. Все одно поспать нормально не дадут. Лучше потом выспаться. Вот мы и решили, пока проверки не закончатся, байки из жизни потравить, чтобы не скучать или того хуже, не перепиться. – Пояснил для меня Петрович. – Ну давайте, за дорожку, чтоб не трясло на стыках!
   
    Неторопливо закусив, Петрович, обтер салфеткой густые усы, и улыбнувшись воспоминаниям начал повествование.
   
    Молодой тогда я был, как Колька, еще до встречи с его матерью, моей женой значит. И выпало мне попасть служить в одном авиационном полку. Полк был отделен от близлежащего населённого пункта и имел свой военный городок, в котором проживала основная часть технического и летного состава.

    И вот был у меня там дружок из технарей. Сашок, года на три постарше. Потомственный кубанский казак. Невысокий, шустрый такой, улыбчивый. Никогда не унывал. Хороший парень, а уж как котелок у него варил!
   
    У Сашка была семья – красавица жена-землячка и дочка малая, пяти лет, крестница моя. Жили они как все, небогато, но очень дружно. Одна только неприятность – любил Сашок к рюмке приложиться. Сам то он не буян был, спокойный парень, но надирался с завидным постоянством. Так а как иначе, когда самолеты? Спирта – залейся! А спирт как известно та же валюта, только жидкая. Что где достать, что отремонтировать, что поменять, - всюду спирт, всегда по твердому курсу шел, вместо стремительно обесценивающихся бумажек.

    Естественно, что у Сашка тоже спирт дома не переводился. Часть хранилась официально, на хознужды, в шкафчике на кухне, ревниво отслеживаемая Маринкой. К той он даже и не прикасался от греха подальше. Часть же, расфасованная в мелкую тару, была рассована по разным нычкам – в ванной, туалете, прихожей, спальне, на балконе. Короче везде, где улучив минутку, можно было скоренько приложится без опаски быть застигнутым врасплох на месте преступления.

    Маринка, проводя нежданные облавы, периодически ловила Сашка, но неистощимый на выдумку, он вновь и вновь умудрялся оборудовать тайники в пределах обычной квартиры.
   
    И вот как вечер, так Сашок все веселее да веселее. Юлой вертится туда-сюда, о дверные пороги спотыкается, пока в итоге у кровати не рухнет. И так изо дня в день.
   
    Маринка долго терпела, увещевая непутевого мужа. Тому же как об стенку горох. Но вот однажды, Маринкино терпение наконец лопнуло, и она выставила Сашку ультиматум – или я, или змей. Зеленый который. Сашка такой торг естественно не устраивал, и скрепя сердцем он выбрал Маринку.
   
    В результате тщательного обыска, проведенного в присутствии скорбно поникшего Сашка, Маринка обнаружила почти все, за исключением двух – под паркетиной за кроватью, и в нише за батареей – заначки мужа, и слила спирт в банку, которую, отметив уровень фломастером, торжественно водрузила в заветный кухонный шкафчик.
   
    И началась значит у них, новая, почти счастливая жизнь. Почти, потому, что совсем пить Сашок конечно не перестал, ибо такого жесткого условия мягкосердечная Маринка ему пока не ставила. По славной технарской традиции, в пятницу,после службы, заскочит ненадолго с мужиками в гараж, и домой, трезветь.

    Трезвел же Сашок, на удивление быстро. Пару часов сна, и он как стеклышко, словно и не пил. Проснется и уже в добром здравии с семьей остатний вечер проводит, с дочкой играет.
   
    Уцелевшие же заначки, на которые Сашок как на аварийный запас возлагал большие надежды, Маринка обнаружила следующим же утром после разговора, мудро решив провести дополнительный шмон.
   
    Так, незаметно пролетел месяц. Вроде не особо тягостный для Сашка, по причине как я уже говорил Маринкиного послабления. Подоспели выходные, на которые, ввиду новых обстоятельств, Маринка возлагала большие надежды.
   
    Однако, в наступившую субботу, утром, Сашок вдруг огорошил Маринку заявлением, что начнет с сего дня заниматься зарядкой, мол надо ему форму восстанавливать. А чтобы значит не мешать семье в стесненности комнаты, на свежем воздухе балкона.

    Не зная радоваться или плакать, Маринка, точимая глубокими сомнениями по причине невероятной одаренности мужа, перед выходом Сашка на спортивную арену, тщательно осмотрела каждый уголок балкона, на предмет ненавистного алкоголя. Но не обнаружив ничего, вроде успокоилась.
   
    Важно выступив на балкон, Сашок неторопливо покурил, и приступил к упражнениям. Махал руками, ногами, наклонялся, приседал. В общем, в который раз удивляя Маринку, занимался без халтуры, по-настоящему.
   
    Но, когда закончив минут через тридцать, Сашок мешком ввалился в комнату, Маринка с ужасом увидала, что муж пьян в дымину и на все изумленные вопросы только мычит нечленораздельно.
   
    Уложив Сашка, Маринка перевернула вверх дном весь балкон, звоном пустых банок обеспокоив дядю Федю, вдовца – пенсионера, озабоченно поглядывавшего с примыкавшего соседнего балкона.
   
    Не найдя абсолютно никаких следов, растолковывающих мистику опьянения Сашка, Маринка терялась в догадках. Сашок же, проспавшись, несмотря на допрос с пристрастием ни в чем не признавался, мотивируя опьянение выбросом в кровь остаточного алкоголя. Только вот откуда тот мог выброситься? Ладно если бы Сашок страдал ожирением, тогда понятно. Но в его жилистой фигуре не было ни капли жира!
   
    Бедная Маринка, не знала, что и думать. Когда на следующее утро, Сашок вновь отправился на зарядку, Маринка собралась было составить ему компанию, но пристыженная едким замечанием что может она теперь и в туалете будет дежурить, ограничилась занятием наблюдательного поста в комнате, за занавеской.
   
    Задумчиво пуская колечки дыма, полуголый Сашок минут пять поеживался от прохладной свежести, после чего, молодецки поведя плечами, приступил к занятиям. Он до хруста костей махал руками, ногами, отжимался, прыгал приседал, иногда ободряя себя ухарским кряканьем. Но не пил! Маринка собственными глазами видела, что не пил! Тем не менее, зарядка Сашка закончилась вчерашним помутившимся взглядом и штормовой качкой по пути до дивана.
   
     От растерянности, Маринка была на грани помешательства. Под сочувственным взглядом дяди Феди, с нескрываемым любопытством, наблюдавшем из-за высокого самодельного шкафчика на его балконе, Маринка даже простукала молотком каждый сантиметр бетона стены, в надежде найти проклятый тайник. Но на балконе ничего не было. Он действительно был пуст!
   
    Тайная консультация с пожилым наркологом тоже ничего не дала. Протирая очки платочком, доктор неторопливо прочел ей лекцию, что медицина в своей практике с подобными явлениями еще не сталкивалась, но человеческий организм является кладезем неизученных физических возможностей. Посему, с научной точки зрения, проявление остаточного опьянения при усиленных физических нагрузках возможно при совпадении определённых факторов.
   
    Ничего не разобрав из его пересыпанной латинскими терминами белиберды, Маринка забежала к знакомой ведунье. Та, спрятав в засаленный халат пятерку, вылила в чашу с водой расплавленный воск и после долгого рассмотрения узоров, загробным голосом поведала, что лютые завистники навели сильную порчу на Сашка, и ему следует пройти сложный курс терапии, не менее пяти сеансов.

    Разжалобленная Маринка рассказала Сашку о его несчастье, на что тот, будучи убежденным материалистом, только отмахнулся. Мол это все временное явление и скоро все само пройдет. Бедный Сашок и не предполагал, насколько пророческими будут его слова.
   
    В следующую субботу, вновь под Маринкиным неусыпным контролем, Сашок добросовестно выполнил весь комплекс упражнений, и мокрый от пота, не вяжущий лыка, был заботливо доведен сострадательной Маринкой до дивана.
Маринка, беззвучно плача от бессилия сидела на кухне, уронив голову на сложенные руки, когда в прихожей звонко дзинькнул звонок. Сквозь сон, Сашку послышались громкие женские голоса, сменившиеся тихим напряженным шепотом, несколько раз прерванным потрясенными ахами Маринки. Затем раздались быстрое чмоканье прощания и хлопок закрывшейся двери.
   
    На вопрос проснувшегося Сашка, кто приходил, чему-то сильно обрадованная Маринка рассеянно ответила, что подружка за мукой забегала.
   
    В воскресенье, поутру, натянув спортивные трусы, Сашок вышел на балкон. Маринка в это время шумно возилась на кухне, и на удивленный вопрос мужа об обязательном контроле, отмахнулась, что толку в том никакого. Коли на нем порча, то смотри не смотри, без лечения все одно бесполезно. Только нервы попусту тратить.
   
    Слегка обиженный таким пренебрежением, Сашок, как обычно покурил, метнул бычок вниз с пятого этажа, и скосил взгляд налево… Дядь Федя, несмотря на тепло майского утра, накинувший на плечи бушлат, в полной боевой готовности стоял на балконе. Заметив взгляд Сашка, он кивнул головой…
   
    Руки вытянуты вниз. Мах вверх! Вниз, вверх, вниз, вверх! Одна рука вытянута вверх, другая опущена. Наклон раз! Наклон два! Повтор упражнения. Раз, два! Руки прижаты к груди на уровне плеч. Широкий взмах в стороны. Раз! К раскрытой ладони левой руки, сокрытой для обзора с комнаты шкафом дяди Феди, прилипает до краев наполненная пятидесяти граммовая стопка. Ладонь крепко сжимается. Руки прижимаются к груди на уровне плеч. Два! Глубокое приседание. Три! Полный выдох. Ху-у! Содержимое стопки резким броском вливается в широко раззявленный рот ровно сдерживаемой головы. Четыре! Чистый спирт, огненной струей прожигает до самого копчика, вываливая глаза из орбит. Восстановление спёртого дыхания. Пять! Подъем из приседания. Шесть! Широкий взмах руками. Семь! Рука разжимается, стопка падает в подставленные ладони дяди Феди. Повтор. Раз! Еще повтор! Раз! Стопка прирастает к ладони...
   
    И тут сонную тишину городка разбудил столь яростный вопль, что внезапно пробудившись, все как по команде метнулись к окнам. Вздрогнув, Сашок выронил стопку, звонко расколовшуюся о перила, и блестками осколков осыпавшуюся на землю. Через секунду, пролившийся за ними спиртовой дождь, мгновенно сжег весело цветущий рядом одуванчик…
   
    Бросив взгляд вниз, ошеломленный Сашок увидел возле песочницы, рядом с ржущей как сумасшедшая подругой, яростно выплясывающую джигу Маринку, в самых теплых и дружественных выражениях обещающую Сашку и дяде Феде экзекуции, восхитившие бы даже самых искушенных отцов инквизиции.
   
    Так, благодаря некстати решившей поутру снять белье на балконе, Маринкиной подружке, жившей в доме напротив, позорно завершилась самая грандиозная афера Сашка.

- Ну и перец этот Сашок! – трясясь от смеха, Игорь поднял стаканчик. – Давай выпьем за здоровье твоего кума!
   
    Петрович, вдруг как-то сникнув, опустил глаза и глухо ответил. – Нету Сашка. Погиб. Сгорел через четыре года.
- Как сгорел, от водки? – Любопытство Игоря пересилило деликатность.
- Нет, не от водки. Он тогда уже и не пил почти, после этой истории кстати. За ум взялся. Только жить нормально начали, да Бог призвал.

- Извини Петрович, не знал. – Смутился Игорь. – Давай тогда, помянем что-ль?
    Молча, не чокаясь, мы выпили, погрузившись каждый в свои мысли. В купе зазвенела гнетущая тишина.

- Ну что поникли, мужики? – Стряхнув скорбный груз воспоминаний, Петрович вновь обрел живость рассказчика. – Вольному воля, а прощенным рай. Давайте я вам лучше другой занятный случай поведаю.

- Валяй, Петрович, рассказывай. – Со вздохом облегчения, дружно поддержали мы.