Прыжок

         Владька Киселёв – крутой пацан из нашего двора. Лет в пятнадцать он чуть не сел за кражу сейфа из кассы  аэропорта. Его отмазали  и суд ограничился условной мерой наказания. Судимость не помешала Владьке поступить в медицинский институт. Учился он, к слову сказать, неплохо, успешно сдавал экзамены и зачёты.
           Владька был человеком  дела, заводным и бесшабашно смелым.  Незыблемость его внутренних постулатов не оставляла места юмору. Однажды он затащил меня в роддом, где прямо во время родов доцент принимал у них зачёт по акушерству и гинекологии. Стоя в белом халате и шапочке среди других студентов, я, наверное, строил такие гримасы, что доцент   ткнул указочкой  в меня первого:
- Что означает выражение « родился в рубашке»?
          Я, как мог, объяснил и доцент, давясь от  смеха, вынужден был со мной согласиться, бросив  коротко:
-Зачёт!
           Тем временем, на операционном столе происходило чудо появления на свет нового человека. Это было так страшно, что долгие годы  это видение кошмарило меня по ночам, я просыпался в холодном поту от ужаса.
            Мы с Владькой ходили тренироваться в зал тяжёлой атлетики, расположенный под трибуной стадиона «Спартак».  Как-то, зимним вечером, в конце тренировки, Владька  с присущей ему горячностью, поспорил на килограмм шоколадных конфет с кем-то из атлетов, что в одних плавках добежит до своего дома, что  на улице Кирова. Это около трёх километров… А на улице было градусов пятнадцать мороза!
            Когда мы пробегали мимо здания областной милиции, нас попытались задержать сотрудники, заступающие на патрулирование, построенные для инструктажа у входа в УВД. Я ускорил бег и ушёл от них дворами, унося Владькину одежду. А Владька, в голубых  плавочках, куда-то сгинул… Так и не дождавшись его, я лёг спать и лишь на другой день узнал  о  Владькиных приключениях.
           Оказывается, по приказу ответственного дежурного, посчитавшего Владьку душевнобольным, опасным для окружающих, его загнали в парк культуры и отдыха. Затем парк оцепили и вызвали на подмогу взвод солдатиков полка внутренних войск. Солдатики пошли по парку цепью, высматривая Владьку. А тот не нашёл ничего лучшего , как залезть на толстенное дерево… Солдат-первогодок, увидев идущие к дереву по снегу следы босых ног сорок шестого размера, заверещал, как раненый заяц, сзывая товарищей. Замерзающего Владьку от дерева отодрали  и доставили в Промышленный РОВД ( Ленинского отдела тогда ещё не было). Там  начальник отдела Олег Салита до полуночи читал Владьке нотации, а потом, созвонившись с его отцом – директором типографии- отпустил восвояси босиком по морозцу, несмотря на Владькины просьбы подбросить его на машине. Владька, естественно, хоть и моржевал, подхватил воспаление лёгких от переохлаждения и три недели провалялся  в постели. Зато проигравший принёс и торжественно вручил ему килограмм «Кара-кум».
         Безбашенность Владьки не знала границ… Мы, как альпинисты, только без альпенштоков и страховки, лазали по окружающим  новостройкам , совершая головокружительные прыжки и кульбиты на уровне девятого этажа. И только ночью, засыпая,  я вздрагивал  всем телом от страха, мысленно представляя себе возможные последствия этих прыжков…
         Кульминацией нашего юношеского дебилизма стал прыжок во время весеннего ледохода в реку Днепр  с моста по   Большой  Советской улице. Было часов одиннадцать утра, когда мы, спрятав одежду в ивняке по левому берегу вниз по течению, предстали перед  спешащими на Заднепровский рынок  смолянами во всей своей красе: молодые, подкачанные и в плавках… Народ хлынул  к середине моста, где мы, взявшись на перила, стояли уже по ту их сторону, которая была обращена к воде. Толпа остановила  движение трамваев. Толпа требовала зрелища. Кто-то разыгрывал уже тотализатор… Люди орали и ругались, требуя, чтобы мы немедленно прыгали. Какие-то сволочи пытались оторвать наши ладони от бетонных перил. И лишь одинокий бабий голос взывал к нашему благоразумию…  Мы тоскливо оглядывались, с ужасом понимая, что назад пути нет, что надо сигать в эту мчащуюся внизу ледяную воду, мечтая только об одном, не  воткнуться пятками в одну из кружащихся в бешеном танце льдин, чтобы не получить увечья…
           Когда с обеих сторон кишащего народом  моста раздались трели милицейских свистков, мы поняли,- пора!  И, оторвавшись от  перил, солдатиком, мигом преодолев эти пять –шесть метров, отделяющих нас от воды, почти без брызг ушли под воду… Выплыли мы уже метрах в тридцати от моста. Течение несло нас по центру реки,  и выгрести к берегу, где была наша одежда, чего-то стоило. Но мы, несмотря на лютый холод и страшно мешающие осколки льдин, сделали это. Стуча зубами, выбрались на берег, вытерлись полотенцами, напялили свою спортивную одежонку и, под одобрительный гул собравшихся уже и тут зрителей, покинули сцену.
            А вскоре наши с Владькой пути разошлись. Он перевёлся после третьего курса в военно-медицинскую академию,  затем где-то служил. Я уехал учиться в Волгоград.  Сейчас мы оба живём в родном городе, но не контактируем. Иногда, вроде, мелькнёт в толпе до боли знакомое, круглолицее, с русыми  кудряшками волос над  лбом лицо… Владька?! Да нет,  слишком молод. Просто похож…
             А тот наш прыжок остался в памяти на всю жизнь и, как ни странно, воспринимается мною уже не как опасная для жизни и даже хулиганская выходка, а как итог нашей бурной юности перед вхождением в серьёзную, взрослую жизнь.
26.02-2012 г.