Еще раз о блокаде Ленинграда ч. 4

Разные были генералы…

Сейчас принято причислять всех пострадавших «при Сталине» к лику «незаконно репрессированных».
Слов нет, таких людей тоже было немало.
Причин этого явления много, но не о них пойдет речь.
Давайте посмотрим на то, КАК показали себя в сложной обстановке начала войны некоторые наши генералы, попавшие (или сдавшиеся добровольно) в плен.

  О том, насколько позорным для воинской чести было попадание генерала в плен, говорит такой пример.
За всю Первую мировую войну царской армией был захвачен в плен только ОДИН германский генерал. Случилось это во время ночного нападения на Невель,  в ноябре 1915 года. А.А. Брусилов вспоминал:
«Три команды партизан, соединившись вместе и оставив своих лошадей дома, пешком пробрались сквозь болота ночью и перед рассветом напали на штаб германской пехотной дивизии, причем захватили и увели с собой в плен начальника дивизии с несколькими офицерами. Этот злосчастный начальник дивизии, находясь в плену, сделал вид, что захотел побриться, и бритвой перерезал себе горло».
Как видим, генерал германского рейхсвера тогда, не вынеся позора плена, при первой возможности покончил с собой.

Можно привести  множество примеров мужественного и достойного поведения русских и советских генералов в плену, вплоть до хрестоматийного, с генералом Д. Карбышевым, заявившего немцам: «Мои убеждения не выпали, вместе с зубами, от недостатка витаминов в лагерном рационе!».
Его мученическая смерть от рук нацистов,  всегда будет символом стойкости и доблести НАСТОЯЩЕГО советского человека.
К сожалению, так вели себя далеко не все наши пленные генералы…

Напомню, что международные конвенции, которые подписала (и, следовательно,  обязана была соблюдать) Германия, разрешали требовать от пленных,  чтобы они называли свою должность, звание, имя и фамилию, номер своей воинской части. Это – все, что имели право спрашивать от пленных те, кто их захватил.
Конечно же,  это не соблюдалось, и от пленных противники требовали более подробных сведений: о расположении и составе своих войск, их командирах, пополнениях, вооружениях, настроениях и т.д.
От кого-то это получали, путем запугивания, или пыток, от кого-то нет.

Но вот ИНИЦИАТИВНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО  пленных с противником ВСЕГДА вызывало у немцев (да и не только у них) чувство недоумения и брезгливости.

Сейчас опубликован немецкий отчёт о допросе захваченного в плен командира 4-й танковой дивизии генерал-майора Потатурчева.
Пленный весьма охотно давал показания, чем немало удивил самих допрашивающих его немцев, давших в отчете примечательные комментарии к поведению генерала Потатурчева на допросе: 
«На просьбу вкратце описать основные принципы использования русских танковых войск он попросил лист бумаги и нарисовал приложенную схему...
Со своеобразной гордостью и чувством удовлетворенности экзаменуемого на экзамене по тактике он после завершения рисунка откинулся назад на стуле...
Примечательно, что он охотно даёт данные о своей дивизии, её структуре и боевом применении, о тактических основах действий русских танковых сил.

Ему, по-видимому, совершенно не приходит в голову, что тем самым он – с нашей точки зрения – нарушает священнейший долг офицера.
У него отсутствует сознание национальной чести и долга, которое является у нас само собой разумеющимся...».

Стыдно и больно читать ТАКИЕ оценки поведения этого  генерала нашими злейшими врагами …

Вот еще некоторые выдержки из показаний Потатурчева:
«Относительно схемы подчинения и передачи приказов он не смог дать чётких показаний... Связь осуществлялась с помощью бронеавтомобилей. Радиосвязь не использовалась, чтобы исключить подслушивание и пеленгацию со стороны немцев…»
В результате, столь удивительным образом  организованного генералом Потатурчевым боевого управления, спустя пару дней после начала войны  4-я танковая дивизия распалась на три - четыре не связанные друг с другом и неуправляемые командиром  группы.
 
Историк М. Солонин так описывает ситуацию с дивизией Потатурчева:
«Первую составили командование и штаб, замаскировавшиеся в глухом лесу, отключившие радиосвязь и обменивавшиеся со своими подчинёнными записками, передаваемыми посыльными на бронеавтомобилях.
Вторая группа с отчаянным упорством, без должной координации действий, без связи и взаимодействия с собственной артиллерией и пехотой атаковала немцев у Кузницы.
Третья без долгих колебаний ломанулась на восток и уже вечером 24 июня успешно добралась до Барановичей.
А четвертую составили экипажи бесчисленных танков, бронеавтомобилей, мотоциклов, автомобилей, заваливших брошенной техникой всю дорогу от Волковыска до Слонима (на сей счёт есть великое множество документальных, мемуарных и фотографических свидетельств»).
Описание злое, но, увы, достоверное. 
Стоит только сожалеть, что ТАКАЯ боевая сила и масса техники была ТАК БЕЗДАРНО использована Потатурчевым и его штабом.
А ведь  4-я танковая дивизия  была одной из сильнейших по боевому составу в РККА!!!
Она имела полный штат тяжелых танков  КВ  (63 единицы), более 160 новейших Т-34,  а также  30 трёхбашенных танков Т-28, 135 танков БТ (все последней модификации БТ-7), 43 Т-26 и 30 огнемётных ХТ-26. Всего дивизия насчитывала около 400 танков!!!
 А также имелось:  54 пушечных бронеавтомобиля БА-10, 36 легких БА-20, 86 тракторов и тягачей, 56 легковых автомобилей, 1322 грузовика, 244 спецмашины, 84 автоцистерны, 139 мотоциклов.
И эта мощь была только в ОДНОЙ танковой дивизии!!!
Даже в конце войны не каждая наша танковая армия имела такой боевой состав, как эта дивизия Потатурчева.
В руках настоящего командира, этакая сила могла бы нанести немецким войскам тяжелейшие потери.
Рассчитывая на это, Ставка и требовала тогда от наших механизированных корпусов нанести мощные удары по основаниям гитлеровских «клиньев» рвавшихся в центр страны.
К сожалению, сделать этого не удалось, в первую очередь по вине соответствующих командиров, просто не умевших управлять своими войсками…

«На схеме дислокации и боевых действий дивизии, собственноручно нарисованной Потатурчевым для немцев, вполне отчётливо видны даты: 22 июня дивизия у Белостока, 23-го штаб укрылся в лесу между Белосток и Грудек, 24 и 25 июня 4-я тд атакует в полосе Индура, Кузница, имея на левом фланге 7-ю тд; отход за р. Свислочь и далее на Волковыск датирован на схеме 26 и 27 июня...
Командный пункт дивизии находился в дремучем лесу (Супрасльская пуща) западнее Гродека, это изображено на схеме и прямым текстом подтверждается протоколом допроса («КП находился у Гродека»).
От места расположения штаба до поля боя – более 40 километров, до слуха командира не доносилась даже отдалённая канонада».

Как уже говорилось, радиосвязь Потатурчев не использовал, боясь пеленгации, и «управлял» своей огромной дивизией с помощью записочек, которые он рассылал, с офицерами связи, на бронеавтомобилях,  за многие десятки километров к месту боев.
Мысль о том, что такой способ «управления» губителен для собственных войск и попросту преступен, в голову генерала не приходила…

«Командование дивизии замаскировалось от пеленгации столь тщательно, что Потатурчев даже не знал о том, что вечером 25 июня мехкорпус получил приказ на отход к рубежу реки Щара».
Разгром немцами войск ТАКОГО полководца был делом быстрым и неизбежным…
А ведь Потатурчев считался опытным и перспективным командиром: в Красной армии с лета 1918 г., участвовал в гражданской войне. в 1920-25 гг. командир батареи, в 1926 г. окончил школу танковых механиков, позднее командовал батареей и дивизионом. В 1935 г. окончил ВАМ и М РККА (!!!)
Два года служил командиром учебного танкового батальона и еще два — командиром танковой бригады Белорусского ВО.
В 1938-39 гг. он - начальник АБТУ БОВО.
С мая 1939 г. командир 21-й тяжелой танковой бригады. С 4 июня 1940 — генерал-майор танковых войск. С февраля 1941 г. командир 4-й танковой дивизии.
Средствами радиосвязи 4-я танковая дивизия тоже была обеспечена достаточно хорошо.
В механизированном корпусе, куда входила дивизия Потатурчева,  имелось  большое количество средств радиосвязи: пять радиостанций РСБ (имевших дальность связи до 200 км), 46 радиостанций 5АК (их дальность связи до 50 км) и 51 рация 6ПК и РБ, которые, однако,  не использовались.
Многие наши полководцы тогда просто не понимали значения радиосвязи в маневренной войне, кроме этого они боялись, что работу их радиостанций немцы запеленгуют  и быстро разбомбят штабы, где они работают.

Во время Великой Отечественной  вышло НЕСКОЛЬКО приказов и директив Сталина, в которых он буквально вбивал в головы своих полководцев важность поддержания радиосвязи, непрерывного управления войсками,  требовавших покончить с этой позорной  практикой боязни работы собственных  радиостанций.
Вот несколько выдержек из них:

ДИРЕКТИВА СТАВКИ  ВГК  № 00937 КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ФРОНТА ОБ УЛУЧШЕНИИ УПРАВЛЕНИЯ  ВОЙСКАМИ
15 августа 1941  г.
Управление войсками, как показывает опыт, у Вас организовано плохо. Ваш штаб в течение двух суток не может дать действительного положения войск фронта. При нарушении проволочной связи управление войсками теряется; по-видимому, радиосвязь не используется. Войска продолжительное время остаются неуправляемыми».

Вот другой документ:

ЗАПИСЬ ПЕРЕГОВОРОВ ПО ПРЯМОМУ ПРОВОДУ СТАЛИНА
С НАЧАЛЬНИКОМ ШТАБА ГЛАВНОГО КОМАНДОВАНИЯ ВОЙСК
ЗАПАДНОГО НАПРАВЛЕНИЯ
26 июля 1941г.

СТАЛИН.
 Очень плохо, что у фронта и главкома нет связи с рядом армий, а с остальными армиями связь слабая и случайная.
 
Даже китайская и персидская армии понимают значение связи в деле управления армией, неужели мы хуже персов и китайцев?
 
Как управлять частями без связи?
Армии обязана давать сводки к 20 часам. Сейчас три часа, а сводки еще нет.
Невозможно терпеть дальше эту дикость, этот позор.

 Я обязываю Вас лично и главкома заставить армии и дивизии уважать службу связи и держать постоянную связь с фронтом, вовремя передавать сводки.
Либо будет ликвидировано разгильдяйство в деле связи, либо Ставка будет вынуждена принять крутые меры. Все.

ШАПОШНИКОВ. Слушаю. Будет сделано все, чтобы выполнить Ваше указание. Докладываю, что сведения запаздывают главным образом потому, что долго собираются от полка до дивизии и от дивизии до армии. Конечно, это не оправдание и главнокомандующий примет жесткие меры. Все».


К сожалению, несмотря на все усилия Ставки, мало что менялось. Вот очередная директива, уже  1942 года:

ПРИКАЗ  СТАВКИ ВГК  № 00107  О НЕДООЦЕНКЕ  РАДИОСВЯЗИ  В ОБЕСПЕЧЕНИИ БЕСПЕРЕБОЙНОГО  УПРАВЛЕНИЯ ВОЙСКАМИ
30 мая 1942 г.
Несмотря на неоднократные требования Ставки об улучшении использования радиосвязи для обеспечения бесперебойного управления войсками с помощью радио, опыт последних боев (Крымский, Южный и Юго-Западный фронты) показывает, что:
1. Радиосвязь, являющаяся основным и очень часто единственным средством связи и управления войсками в условиях современной войны, используется крайне плохо и большинством командиров и штабов игнорируется.

2. Имеющиеся в распоряжении штабов фронтов и армий радиостанции часто не используются даже при отсутствии проводной связи, радиостанции
отстают от штабов, отрываются от командования, не имеют при себе оперативных работников и шифровальщиков.

3. Командующие армиями и командиры дивизий не заботятся о том, чтобы при них всегда находились радиостанции, при помощи которых они могли бы управлять войсками и информировать о своих действиях высшие штабы.

Более того, многие командующие армиями и командиры дивизий из-за боязни обнаружить место нахождения своих штабов запрещают работу радиостанций.
Указанные причины, как правило, приводят к нарушению связи с высшими штабами и потере управления войсками».



Как видим, даже сталинского «нажима» и жесткой, последовательной требовательности не всегда хватало для того, чтобы привить нашим полководцам привычку пользоваться радиосвязью на войне…


Вернемся к разгрому дивизии Потатурчева.
Источником информации о ее боевых действиях служат сведения противника.
Выписка из Журнала боевых действий  20-го армейского корпуса вермахта  содержит такие упоминания о действиях советских танков 24–25 июня:
«162-я дивизия была атакована танками противника с юга со стороны Сидра... Около 17.30 штабу армии по радиосвязи доложили, что в районе Лунно-Индура-Сокулка наблюдается большое скопление танков противника…
 До вечера 256-я дивизия успешно отразила 12 танковых атак противника. В ходе боёв было подбито примерно 80 танков противника... 162-я дивизия во время продвижения на Сидра также должна была отражать танковые атаки противника. Подбито более 20 танков противника... Около 21.00 штаб 162-й дивизии докладывает о неожиданно мощной танковой атаке противника на Сидра...»
Итоговая запись за 24 июня: «Несмотря на массированные атаки (около 100 танков с артиллерийской поддержкой), противнику так и не удалось продвинуться до Кузницы. Здесь было подбито 80 танков противника. Большой вклад в уничтожение танков внесли самоходные «штурмовые орудия» и зенитная артиллерия. 162-я дивизия подбила 24 танка».
25 июня: «В 14.00 генерал Кауффман, командир 256-й дивизии, лично докладывает о мощной танковой атаке противника, в том числе сверхтяжелых танков, на Kузницу и позиции его дивизии (около 200 танков) с юго-восточного направления...»

Для борьбы с нашими танками немцы активно привлекали свою зенитную артиллерию. В  журнале боевых действий приданного 20 –му армейскому корпусу дивизиона 4-го зенитно-артиллерийского полка за 24 июня записано:
«Около 13.00 обе батареи заняли позиции в 4 км юго-восточнее Кузница... Вражеские танки атаковали наши позиции с начала первой половины дня до позднего вечера... В ходе жестокого оборонительного боя, под непрерывным пулемётным огнём с танков было отбито 9 атак противника. До 18.30 24 июня обеими батареями было уничтожено в общей сложности 20 танков противника...
В 16.50 15 танков противника двигались в направлении Лунно-Кузница. 6-я батарея открыла огонь и уничтожила 5 танков. Остальные танки отступили... В ночь с 24 на 25 июня около 3.45 три танка противника атаковали позиции 8-й и 9-й батарей 4 полка. Одна вражеская машина была уничтожена, остальные отошли...
26–27 июня  отмечаются  отдельные стычки зенитчиков с небольшими группами танков. Общий итог: за пять дней войны зенитками уничтожен 31 танк (типы подбитых машин не указаны).
К сожалению, наших документов о боевых действиях дивизии Потатурчева не сохранилось. Причина этого понятна.
 
Вот фрагмент  воспоминаний танкиста 8-го танкового полка 4-й танковой дивизии С.А. Афанасьева:
«Утром 23 июня нас обстреляла немецкая авиация. Танки у нас были новейшие, все до единого Т-34 и КВ. Мы прятались по лесам. В это время нашим батальоном ещё командовал капитан Рассаднев, но с полудня 23 июня я его уже не видел, потому что несколько раз в этот день мы разбегались кто куда…
Отступали лесами, болотами, по бездорожью, так как все хорошие дороги были у немцев. Мы оставили Волковыск, Слоним, Барановичи. В соприкосновение с врагом даже не вступали.
Мне кажется, что панику создавали сами офицеры. На глазах у бойцов они срывали офицерские нашивки... Так дошли почти до Смоленска, а там тоже оставили столько техники!
Все бежали, а технику и вооружение (танки, пушки) бросали. Я не могу сообщить, где проходили бои, так как их почти не было. На нашем направлении мы только одну ночь прорывались через немецкий десант, это было под Слонимом или Столбцами...»

Когда мы будем в очередной  раз ругать Сталина за знаменитый приказ №270  от 16 августа 1941 года, который требовал: «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами…», вспомним об ЭТОМ свидетельстве танкиста Афанасьева: «панику создавали сами офицеры. На глазах у бойцов они срывали офицерские нашивки...»

Не от хорошей жизни требовала тогда  Ставка: «Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава».
 
Слишком тяжелая была ситуация на фронтах…
Воинские части, брошенные своими командирами в окружениях тем горьким летом 1941 года, нередко превращались в неорганизованные толпы, которые бросали оружие и боевую технику и  разбредались по лесам.
Потом кто-то из них прорывался к своим, или погибал в боях с немцами (честь и слава этим героям),  кто-то оседал в деревнях «примаками», пытаясь переждать военное лихолетье, а немалая часть просто сдавалась немцам в плен,  считая, что война с ними уже проиграна, а "цивилизованные немцы" хорошо обращаются с пленными.
Огромная доля вины за этот развал – на генералах, допустивших развал и распад своих частей и соединений.

Вот еще одно немецкое донесение той поры:
«Вечером 29.06.41 на участке 2-го батальона 25-го мотопехотного полка был взят в плен русский полковник, который сказал, что он молдаванин (Bessarabier) и что перешёл к нам добровольно, потому что он не согласен с советской идеей.
По этой причине он сорвал свои знаки различия. Он показал, что был начальником артиллерии 4-й танковой дивизии 10-й Армии. Артиллерия дивизии состоит из одного гаубичного полка с 12-см и 15-см орудиями. Его дивизия с боями отступала из Белостока до Минска. С армейским командованием у него с 26.06 связи больше не было.

Командование немецкой дивизии через переводчика побудила русского полковника вернуться в свою часть и сказать, что сопротивление бессмысленно и что русских пленных не расстреливают. Без долгих размышлений русский полковник согласился на это. «Сегодня около 5 утра он был послан на участке 2-го бтл 25-го мпп к русским войскам. Через два часа в этом месте было доложено о большом количестве перебежчиков. Связано ли это с деятельностью полковника, сказать пока нельзя.
При допросе через переводчика этот полковник ещё сказал, что, по его мнению, вся русская армия развалится через 12 дней».

Эти инициативные услуги немцам оказывал тогда полковник Е.И. Цвик, начальник артиллерии 4-й танковой дивизии…

Вернемся к судьбе командира этой дивизии.
30.06 генерал Потатурчев,   вместе с несколькими солдатами и офицерами покинул остатки своего соединения. (Обстоятельства его пленения малоизвестны).
Как уже говорилось, у некоторых наших генералов была такая привычка: оказавшись в окружении вместо того, чтобы собирать свои силы «в кулак» и прорываться с боем к своим,  они бросали свои войска и давали  им приказ «самостоятельно выбираться мелкими группами».
Сами же они ,срывали знаки различия и, под видом простых бойцов, также самостоятельно пытались выбраться, нередко просто погибая в мелких стычках, или попросту сдаваясь в плен…
О том, что эта практика только  деморализует и разлагает своих бойцов они, почему-то не думали…
Именно так и поступил генерал Потатурчев.

После войны Потатурчев был арестован, в ноябре 1945,  сидел в тюрьме МГБ,  где и умер  в июле 1947 г.
Был реабилитирован в 1953 году. Какие были основания для его реабилитации, при ТАКОМ ПОЗОРНОМ поведении в плену,  понять сложно…

Чтобы стало понятнее, ПОЧЕМУ так быстро оказались гитлеровские войска под Ленинградом в сентябре 1941 года,  в следующей части мы вспомним и о некоторых других наших генералах той поры.


На фото: знаменитый плакат в блокадном Ленинграде

Продолжение: http://www.proza.ru/2014/02/28/467