Роман Iron Man. 1 часть. 5, 6 главы

5 глава

Прошло некоторое время, и, как ни странно, рабочий день закончился. Деф, не дожидаясь Константина Кристиановича, отправился домой.
Внезапно прямо перед ним возник его старый знакомый Марк Архиперурович Кружкин.
— Здарова, дружище! – по-деревенски прокричал Марк, любящий постоянно менять голос и манеру говорить.
— Добрый… — начал Деф, но запнулся, — Добрый день.
Они обменялись рукопожатиями, обнялись и вышли на улицу.
— Занятой ты, Деф, человек, — Сказал Марк, — Не найти тебя невозможно… То есть найти…
— Да вот, работа, семья… — сказал Деф.
— А, кстати, с праздником тебя! – радостно протараторил Марк и опять обнял Дефа.
— Спасибо, а с каким? – удивился Деф.
— А чёрт его знает! – сказал Марк голосом пьяного старика, — Пошли, отметим!
Деф нехотя согласился. Он скорее желал отметить чёрт знает какой праздник с семьёй, с друзьями, но так как ни те, ни другие об этом не догадывались, он отправился с Марком в совершенно незнакомую компанию. Они зашли в магазин, купили спиртное и продолжили путь к дому одного из приятелей Марка. Прошло ещё пятнадцать минут и два друга наконец добрались до цели.
Деф полагал, что праздновать они будут в какой-нибудь старой «хрущёвке», а оказалось совсем не так. Хоть квартира была и небольшая, зато просто благоухала дорогими коврами, мебелью и прочим. В квартире находилось около одиннадцати человек, не считая Дефа и Марка. Половину из них Деф уже видел и даже смотрел футбол за кружкой пива. С остальными он знаком не был, но это быстро исправил Марк. Также выяснилось, что квартира принадлежит одной девушке, с которой Деф имел честь работать. Так же Деф предполагал, что праздновать они будут в сугубо мужском коллективе. Однако и тут он ошибся. Женского пола в квартире было достаточно.
Вся компания уселась за стол (честно говоря, уселась – это громко сказано, так как большинство из гостей стояло или сидело на полу из-за нехватки стульев).
— За встречу! – сказал Марк и поднял бокал.
— За встречу! – дружно сказали остальные и выпили залпом то, что находилось у них в стаканах. А находилось там много чего: и пиво, и водка, и коньяк, а у особо привередливых ещё и вино. Деф тоже выпил, не закусывая, и закрыл глаза в надежде утихомирить желудок, в который этот алкогольный сироп не лез…

6 глава

Нехотя открыв глаза, он увидел, что лежит он на траве, весь такой замёрзший и уставший. Было уже утро следующего дня, и голова его болела. Деф попытался вспомнить, что было вчера и, как ни странно, вспомнил ровно семь промежутков времени: первый тост, курилка, шестой тост, опять курилка, ещё один тост, какая-то кровать, холодный пол, на котором он спал, и всё! Это всё, что он вспомнил. На этом сознание тормозило. Немного попозже он припомнил, что звонил жене и говорил, что дома ночевать не будет.
Деф встал, отряхнулся и пошёл домой.
— Ну как отметил? – спросила его жена, как только он переступил порог квартиры.
— Zero, zero, — ответил он, снимая ботинки.
— Что это значит? – спросила жена, делая вид, что даст ему по лицу, если он не ответит.
— По нулям, — сказал Деф, — То есть плюсов было столько же, сколько минусов.
— Может, ты мне перечислишь? – деланно засмеялась жена.
— Плюс в том, что я ничего не помню, а минусы… Ну… Ну что вас там не было, — говорил Деф, раздеваясь и передвигаясь к кровати.
— Кого это «вас»? – язвительно спросила Ольга.
— Ну, тебя, Кости… Ну в общем, ты поняла… — закончил Деф, лёг в кровать и почти сразу уснул.
— Ну-ну, — поджав губки сказала жена и пошла на кухню.
А на кухне сидела компания, состоящая из Константина Кристиановича, профессора Бетховена, Митяя Матвеевича и, конечно же, Костика Красова.
— Это так на него не похоже, — грустно произнесла Ольга, заходя на кухню.
— Действительно, — задумчиво сказал Константин Кристианович, а потом обратился к профессору, как будто встрепенувшись:
— Так он вам, значит, на сегодня назначил?
— Да-с, подтвердил профессор Бетховен, чувствуя себя крайне неловко.
Митяй Матвеевич в это время громко шмыгнул носом и пробормотал какое-то ругательство, а Константин Кристианович вдруг встал и сказал:
— Каков мерзавец!
— Да взять бы его, да по морде! – подхватил Митяй Матвеевич.
— Ну что ты, Митяй! – совсем сконфузившись сказал профессор Бетховен и виновато глянул на Ольгу.
Она непонимающе спросила:
— Это с чего ж он мерзавец?
Константин Кристианович как-то странно посмотрел на всех, сидящих на кухне, и изрёк:
— Давно это было, мы ещё в школе учились с Дефом, он тогда Алексеем назывался, а то ишь, родители-то интеллигентные, имя-то придумали, но в советское-то время какой уж там Деф! Алексей звался он…
Все слушали крайне внимательно, даже слышно было, как Джими в детской разговаривал по телефону с одноклассником, говоря нехорошие слова. Но это сейчас никого не занимало, потому что Константин Кристианович продолжил:
— А, впрочем, не важно, что за имя было у Дефа, а вот что за случай был. Я и Деф, а также ещё три наших товарища, которых, кажется, звали Ян Гранатов… Э… Егор Павлов и… Яша… Фамилия ещё такая… Ну… Яша Перотко, да, ну да, впрочем, неважно, как их звали, а важно, что затеяли мы фильм снять. Да, да, по юности решили фильм снять. Возможность была, у Яшки-то, кажется, камера была, отцовская, он же сам из Болгарии был, там же всё не так дико было. Ну так что ж, собрались, значит, сценарий написали, представьте, сценарий, а затем в нём и снялись. Фильм-то был детективный какой-то, минут тридцать, но нам-то, как же! Казалось шедевром! И неизвестно каким образом, не помню уж, каким, оказались плёнки у него. И что вы думаете? У него раньше-то часто дружки были какие-то, которых я никогда не воспринимал, так вот и собирались они, значит… Мы-то что? Сидели в подъездах, на гитарах играли, а они там пили всё, я, помнится, страшно тогда с Дефом рассорился, ну так что ж? В общем, плёнки-то эти они там благополучно и попортили. Представляете, чем это было тогда для нас? Мы его убить готовы были, да что ж, поезд-то ушёл, фильм-то и не вернуть…
Константин Кристианович помолчал немного в раздумьях, а потом ещё сказал:
— Ты уж, Оля, прости, что я так-то… Тёмное… Из прошлого-то… Делишки-то припомнил его… Да… Эх, страсть как он ещё врать любил! Сейчас уж не подмечаю за ним этого, а тогда врал-то нам… Про плёнки сочинил, что пёс его попортил! А уж я-то знал, что пса у него никакого не было никогда! Так он когда сам это припомнил, сказал поспешно, что, мол, завели. А я к нему дня через три зашёл, спросил, где, говорю, пёс-то? А он уж и говорит, что дядя какой-то приехал, забрал… Словом, лгун был жуткий… И я всё к чему…
Тут Константин Кристианович как-то с досадой посмотрел в сторону, а потом заявил:
— Знать его больше не желаю!
Ольга тут как-то взволновалась и начала говорить, что горячится Константин Кристианович, что не надо так уж, что уладится всё; однако давно это зрело в душе Константина Кристиановича.
Профессор Бетховен, застигнутый этой почти семейной сценой врасплох, не знал, куда бы подевать себя и страшно желал залезть под стол.
А Митяй Матвеевич тем временем шёпотом принялся уверять Костика Красова в том, что непременно надо засветить кому-то в лицо табуреткой, причём непременно в одиннадцать часов утра послезавтра.
Тут, однако ж, профессор Бетховен решил прекратить переполох:
— Может быть, уж по делу-с… Поговорим-с…
— А, пожалуй, — вдруг успокоился Константин Кристианович, — Пойдёмте, то есть, поедемте в офис, и там всё и обсудим…
Если бы профессор не прекратил бы переполоха, то у Ольги случился бы инфаркт, а у самого Георгия Владиславовича после этого пропало бы желание заниматься наукой, без чего и рассказ сей не имел бы никакого смысла, чего допустить нельзя, и этого не случилось, потому что профессор Бетховен прекратил переполох.
Константин Кристианович, профессор Бетховен и его «подмастерья» уже собирались выходить и стояли одетые, как вдруг в коридоре возникла сонная физиономия Дефа Леппарда. Выражение его лица было одновременно грустно-печальным и агрессивным. Казалось, что в Дефе сейчас боролись два человека: сонный романтик, пытающийся везде успеть и пообщаться с друзьями-коллегами, с друзьями-неколлегами и вообще с незнакомыми ему людьми; и агрессивно настроенный самец, который желает замкнуться в себе, потому как постоянно ссорится то с одними из-за других, то с другими из-за третьих; и вообще желает набить морду любому встречному лишь потому, что тот косо на него посмотрел.
Наступило гробовое молчание: компания, вышедшая из кухни, поняла, что Деф всё слышал; Деф понял, что он безмозглый кретин и что так поступать с друзьями нельзя, но ему нужно общение, ему нужно общество, ему нужны все они…
Деф протёр глаза, а не сделай он этого, он бы не задал вопрос, а не задай он вопрос сейчас – все те, кого он любит, ушли бы от него и возможно, навсегда, и он долго бы винил себя за это, спился бы и покончил жизнь самоубийством, прыгнув с крыши высотного дома. Но Деф протёр глаза и всё-таки задал один вопрос, адресованный Константину Кристиановичу:
— Это что, действительно конец?
Голос Дефа сотряс гробовую тишину, стоящую уже повсюду: и в доме, и на улице и во всём мире. Но голос его растворился и тишина опять сдавила ему мозг.
— Ты действительно не хочешь знать меня? – как бы объяснил Деф, но объяснения, похоже, никому не требовались.
— Ты эгоист, — малодушно отрезал Константин Кристианович и вышел.
— Да это он так… — сказала Ольга, смотря в пол.
Деф скорчил соболезнующую мину и поглядел на профессора Бетховена. А Митяй Матвеевич и Костик тем временем уже стояли на лестничной клетке и рассматривали счётчики.
— Эх, вот здесь быстрее крутится, чем здесь, — удивился Митяй Матвеевич.
— Ноль, семь, два, один, три, семь, — проговорил Костик, смотря на один из счётчиков.
Пока «подмастерья» занимались научными наблюдениями, а Константин Кристианович ехал на работу, откуда отлучаться вообще не полагалось; Деф задержал профессора Бетховена.
— Так это Вы вчера мне показывали проект? – спросил он.
— Да-с, — страшно смущаясь сказал Георгий Владиславович, — Я-с пришёл-с, а Вас и нет, и тут…
— Понимаю, — перебил Деф профессора Бетховена, — Я ни в чём Вас не виню, это Вы, наоборот, меня извините за такие сцены, мы тут так просто повздорили…
И Деф неубедительно улыбнулся. Профессор Бетховен ответил:
— Да где уж нам-с… Я пойду, пожалуй, подожду-с до лучших, так сказать, времён-с…
И он собирался уже выйти, когда Деф вдруг опять остановил его:
— А, подождите, я, впрочем, с Вами поеду, в офис ко мне, и уж решим это дело.
И Деф побежал одеваться. Ольга же была в смятении, ничуть не уступавшем смятению Георгия Владиславовича. Она неуверенно смотрела по сторонам, кусая свои губки.
— Извините-с… — пробормотал снова профессор Бетховен.
— Да нет, ничего страшного, — встрепенулась Ольга, — Хотите воды, может быть?
— Нет, нет, не надо, — сказал профессор Бетховен.
Тут из зала вышел маленький Джими с блюдом, на котором лежал лосось, обложенный лимонными кусочками, и направился не куда-нибудь, а прямо к профессору и сразу спросил:
— Не угодно ли рыбки?
— Джими! – совсем сконфузилась Ольга и, извиняясь, увела Джими обратно в зал, где, наверное, очень его хвалила.
— Какой забавный молодой человек, — подумал профессор Бетховен.
Тут наконец выскочил Деф, натягивая серый свитер и крикнул в зал:
— Оля, я вернусь к семи!
Затем Деф мигом влетел в ботинки, потом, поняв, что на улице лето, снял свитер, швырнул его куда-то в шкаф-купе, стоящий справа от входной двери, и наконец-то Георгий Владиславович Бетховен и Деф Леппард вышли из квартиры Дефа.
И очень хорошо, иначе, если б вышли они чуть попозже, они могли бы найти Костика мёртвым, а всё потому, что, выйдя из квартиры, профессор Бетховен и Деф увидели такую картину: Костик, сидя на шее ругающегося Митяя Матвеевича, пытался заглянуть в провода, чтобы увидеть, как устроен счётчик; и Костика непременно ударило бы током, полезь он в эти провода.
Но этого не произошло, потому что профессор Бетховен строго посмотрел на своих подопечных, и они прекратили исследовать загадочный счётчик и последовали за профессором Бетховеном и Дефом в лифт, а затем и на улицу.

Продолжение: http://www.proza.ru/2014/02/26/996