Святки в Бускуле

               
Ночью буран завалил снегом домик Липиных. Рыжий пёс- "Боксёр"  змеем свернулся в конуре возле сарая. Гость незваный в сером пальтишке, в папахе пирожком на голове и с пухлым портфелем в руке, кое- как перевалился через забор. Заплутавшего на улицах Бускуля чужака  трясло от ледяного ветра. Кулаком в перчатке он забарабанил по двери. Лысый , с седой щетиной, хозяин, распахнув внутрь дверку, сразу не признал племянника, затем, всмотревшись в лицо, вскрикнул:

-Анатолий?! Ты?
-Я..Телеграмму мою  получили?
Павел Григорьевич обнял племянника, шмыгнул носом.
-Ильинична! Гришка!..Встречайте гостя с Киева!- и втолкнул  Анатолия на кухню.

 -Такой холод и в летних ботиночках,- заохала сухонькая Варвара Ильинична,снимая с ног валенки.
-Примерь. Мы не знали, не встрели  тебя. Обувай - обувай, я в сапожках похожу.

-Я вам телеграмму ещё из Киева  отправил, -сказал Анатолий, раздеваясь.               
-Сдуло, а может не дошла; степь кругом, целина,-  произнёс дядька.

     Зелёноглазый, тощий Гришка дёрнул отца за рукав, крикнул:
-Смотри,  у него ухо белое! Отморозил.
 Анатолий схватился пальцами за мочку правого уха. Дядя Паша натянул на голову шапку, выскочил на улицу; вернулся быстрёхонько: с тазиком пушистого снега.

-Терпи казак-атаманом будешь, - приговаривал он,  растирая пушистым снежком  уши племянника. Пока Анатолий умывался, да вытирался новым полотенцем , Ильинична принесла с веранды квашенной капусты, пару селёдок, пожелтевший кусок сала в два пальца толщиной.
-Вы шо, хохла с Подола шпиком хотите испугать?- рассмеялся гость.
-Я вас киевским, смачным сальцэм угощу.

   Он щёлкнул застёжкой портфеля, выложил на стол три красных яблока с кулак, коляску домашней колбасы, толстый кусок сала с мясными прослойками, бутылку перцовки; бумажный кулёк конфет сунул Гришке.
  Павел Григорьевич бережно взял яблоко, поднёс к носу, втянул грудью запах и, зажмуривая глаза, заулыбался.


   Пока Ильинична пекла пышки, Анатолий прошёл в залу. На выбеленных стенах висели четыре увеличенные фотографии под стеклом в самодельных рамках: молодожёны- хозяева и  сыновья. Лица у всех разные, а открытая улыбка, прищур глаз - одинаковый. Варвара Ильинична- аристократка с  причёской а ля Орлова. Под стать ей дядька с прямым носом, тонкими бровями. У старшего сына Виктора тихоокеанская бескозырка чуть держится на  лихом, казацком чубе. Брат Владимир –кудрявый романтик с цветами, светлом костюме- лицом в мать.

     Все уместились за кухонным столом. Гостя посадили поближе к печке. Ильинична посидела за столом недолго: выпила за приезд мелкими глотками рюмашку перцовки:
-Крепкая. Как вы её пьёте, -сказала она, морщась. И пошла к соседке узнать:   не продаст ли та мяса к ужину.

Анатолий стащил с себя свитер. Дядька раскраснелся.

        -Пал Григорич, а можно тут шкур прикупить?
-Какие- такие шкуры?- подивился дядька.
-Любые.
-У казахов есть:  и овечьи, и коровьи. Есть  конские. Ондатры  по озёрам навалом. Эта крыса американская прижилась здесь.
        -Гриня!- крикнул он сыну.- Шкурки ондатровые достанешь?

      Младший вышел из своей, угловой, комнатки.

        -Сколько? На хорошую шапку десять спинок надо.
-Ты разузнай у ребят: есть ли выделанные шкурки?
-После морозов в школу пойду, узнаю,-серьёзно ответил Гришка.
Он взял со стола спичечный коробок, посмотрел на картинку: такого жёлтого аэроплана у него не было.
-Есть ещё спички?- спросил он Анатолия.
-Этикетки собирает,- пояснил отец. Сколько у тебя штук?
-Пятьсот,- приврал Гришка для ровного счёта. Показать?
- Нет, завтра посмотрю, а то  до утра не успею. -  Анатолий отдал коробок Гришке.- Забирай.
-Ты на кого учился в институте?-  спросил дядька.    
        -Филолога. Курс не доучился,- бросил. Литературу изучал.
-Без ошибок пишешь?- оживился Павел Григорьевич.
-Грамматику нам  в печёнку забили.

   Дядька вскочил с табуретки, шагнул в зал; вернулся со школьными тетрадками, прошитыми нитками за верхние уголки.
  -Мой почерк разберёшь?-Павел Григорьевич раскрыл тетрадку.
 На первой странице Анатолий увидел чётко очерченный заголовок:


                ИНЖЕНЕР МОСКВИН.   

   И стал читать вслух:


   «Изжёлта-красный брусок завис в черноте  забоя, крутанулся в невероятных плоскостях, выбрасывая из нутра фиолетовые сгустки.

    -Шаровая молния,- подумал инженер Москвин.

 Взрывной волной его подняло на воздух. Он ждал удара о землю.

 В левый глаз полыхнул багровый луч».
               

-Фантастика? -Вроде того,- ответил дядька. Я написал роман давно, ещё в Костроме. После лагеря лес валил. А брусок я видел в завале, где мне левый глаз выбило.               
-Ну,я за дня три –четыре управлюсь.Анатолий сунул тетрадки в портфель.-Сколько  лет  в шахте отработал?               
-Двадцать лет мантулил. От лесогона до начальника горного цеха. А пенсию  платят, как колхознику. Гроши, курам на смех!


-Ой, начадили,-замахала руками,  зашедшая с мороза, Ильинична.
-Сходи-ка,старик,  курицу заруби, да гостю отдохнуть дай с дороги, хватит колготиться.
Она была расстроена: соседка не продала ей свининки, мол, дочка с Челябинска приезжает.

   Около печной стенки, разделявшей дом на две части, стояла панцирная кровать. Анатолий,  не раздеваясь, улёгся на ней, прижавшись спиной к горячим кирпичам. Засыпая, он подумал: дядька похож на старого Хемингуэя.
А его вставной, стеклянный глаз не отличишь от настоящего- голубого, правого.
      
    За окнами быстро стемнело.
Гришка пытался выловить трёхцветного кота из-под кровати, но котяра был не прост: шипел, отбиваясь когтистой лапой  за чемоданом.

-Одевайся, идём  к сборному, угля у нас мало,-тихо сказал отец, прерывая битву. -Поставили состав на последний путь…
 
    Буран поутих, но стужа, после захода солнца, стала жёстче.
   Гришка еле поспевал по сугробам за отцом, стараясь ступать след в след .
Сборный товарняк уже подцепил тепловоз. Отец отдал мешки Гришке, сам вскарабкался по скобам наверх полувагона; согнутой в локте рукой стал сгребать вниз угольные камешки. Гришка, двумя руками, сгребал уголь,  вместе со снежной пылью, в мешок.
-С блеском уголёк, без породы,- спрыгнул отец со ступенек. Одной рукой он помог сыну забросить мешок за спину.
        - Иди, я догоню.
   Проходящий мимо встречный поезд высветил их мощным прожектором, но Гришка знал,- отец никого в жизни не боится. Он торопливо зашагал с откоса вниз. Ему было не тяжело нести мешок. Он боялся встретить по пути кого-нибудь знакомого.
    
   Гость давал в зале храпака. Мать сидела за кухонным столом : раскладывала на старой клеёнке  пасьянс; переоделась в серое, огурцами, американское платье. У печки спал кот. Вкусно пахло куриной лапшой, чуть отдавало табачной горечью.
         -На кого гадаем?-спросил Гришка , присоседиваясь на табурет.
  В центре пасьянса лежал бубновый король. Мать не отвечала.
        -И чем наш Вовка  занимается?- решил угадать Гришка.
-Всё у него пустые хлопоты. Ильинична вытащила из колоды пиковую даму.
  -Прааафура,- засмеялся сын.
-Шалава  пустая; всё крутится около него,- вздохнула мать и ловко вынула бубновую даму, следом-  девятку червей.
-Ведь, к нему с любовью вот эта-  молодая. Затем пошли  пики. Когда выпала девятка Гришка поинтересовался:
  -А через кого Вовке досада?
        -По работе король против него восстал. Зачем он по  урановым рудникам скачет?
      Она призадумалась, загрустила.

        -Вино к нему липнет.Наверно в карты на деньги играет.Он ещё в техникуме играл,- в Копейске.Тем и жил. Мы то не могли помочь. Он вот голодал,а выучился.
  -Дорога, смотри ма!- закричал Гришка указывая пальцем на крестовую девятку. Они оба подумали: как хорошо,если бы Вовка заехал к ним.
  -А чем же сердце успокоится?- прервал молчание Гришка.
-Чем-чем ,- осерчала мать. -Всё знаешь! Она бросила на стол туза крестового.
-Дом казенный.Бросит он свой Мангышлак.
        -Там же пустыня, жара да песок. С ним, на карьере, зэки одни.
 
  Гришка знал точно: перед сном мать разложит свой пасьянс на старшего сына Виктора, дочерей –Татьяну с Ларисой;  на себя. Днём, около двенадцати дня,  сядет у окна, будет смотреть на дорогу, поджав губы: не сунет ли почтальонша Нина  в калитку письмо.

   В сенцах затопал Павел Григорьевич, обметая веником снег с валенок.

   -Эх,провались всё пропадом, еле дошёл. Он снял шапку с мокрой головы, на кончике носа собралась капля пота.
Ильинична собрала со стола карты, задёрнула занавеску на окне.
    -Анатолия надо поднять. Итак,проспал заход солнца ,-голова заболит,- сказала она.
   
   Во дворе яростно забрехал Боксёр. Кто-то  постучал в  окно.


       -Открой, отец, может Таня приехала.

 На кухню ввалилась целая толпа сброда. Кот молнией юркнул под стол. Гришка стоял у своей комнаты босиком. Из распахнутой двери сильно потянуло холодом.
  Коренастый парень, с вымазанной зелёно-чёрной рожей, начал разбрасывать пшеницу во все стороны.
 
      -Сею, вею, посеваю с Новым годом проздравляю!- горланил он.
  Обсыпанный зерном племянник соскочил с кровати.

       -Колядовщики..Святковать прийшли,-спросонья заулыбался он.
 

   -Ой, радуйся, земля,Сын Божий народился.Славьте Господа Иисуса.. .-Запела дружно  артель, обряженных во что попало: кто в вывернутых полушубках, кто в старых телогрейках; на девчатах  маски лисьи.Гришка сосчитал ряженых: четыре парня и три девчонки.
 

   -Мы пришли Бога прославлять, да хозяев величать! Пал Григоричу- жить сто лет!   -Варварушке всегда хорошего здравица!- в пояс поклонились ряженные.

 -Господи, и вас с Рождеством, милки мои. Где ваши сумки?- засуетилась Ильинична.
   Стройная девушка в рваной фуфайке, бумажным носом
Буратино, выскочила  с раскрытой сумкой в самую серёдку; звонким голоском, пританцовывая, запела:

  -Коляда-моляда пришла! коляда опосля Рождества!

 Гришка присмотрелся; уж больно знакомый голосок.Точно!

   -Учителка- немка!
   Варвара Ильинична положила в сумку танцорки пышек, колбасы, конфет.

  Анатолий оказался тем ещё живчиком: он ловко запрыгал на одной ноге, выбрасывая вперёд другую. Павел Григорьевич заколошматил в ладони.
    -Гопак! Ну, сечевик добрый. Казак запорожский!- приговаривал он, восхищённо покачивая головой.
     -Пора нам хозяева,  дорогие . Спасибочки за хлеб-соль! У нас домов не проздравленных- посёлок,- сказал коренастый парень.

   Гармонист в соломенной шляпе с дыркой наверху растянул меха, заиграл плясовую. Толстая колядовщица стукнула об пол посохом со звездою.

Буратино проходя мимо, мазанула Гришку по носу сажей, сунула ему в ладошку тройку леденцов-петушков на палочке. Конфеты эти были вкуснее магазинных. Леденцы отливал  "Полтора-нога":  фронтовик на деревянном протезе.  Эти петушки пахучие он раздавал  ребятам лишь на Рождество, Пасху и День Победы.
               

     Анатолий прогостил у дядьки  неделю. Гришка достал ему десяток выделанных, мягких,без  хруста, ондатровых шкурок. Перед поездом, прощаясь, Павел Григорьевич протянул стопку тетрадок Анатолию.
    На задней обложке подписал химическим карандашом:

        -«Играть уж поздно-
Гитара потеряла такт.
А жить становится позорно!»