За последней страницей. 1

На журнальном столике тихо посапывая расположился иссиня-черный котенок. Вдоволь наигравшись с цветной бахромой на небрежно брошенном джинсовом комбинезоне, теперь он мирно дрых, набираясь сил для предстоящих подвигов.
Я просыпаюсь от того, что рядом со мной - на полу -  дребезжит, содрогаясь в конвульсиях, старенькая разбитая "нокиа". На экране мелькает "Струцкой". Принимаю вызов и закрываю глаза.
- Мм.. Да.
- Эй, маленькая, вставай, опоздаешь.
- Встаю, встаю. Спасибо что разбудил, Тим. Ты сможешь меня забрать в семь?
- Посмотрим. Я позвоню тебе. Все, мне нужно бежать. Поднимайся давай, Петровская.
- Встаю, встаю, - это уже не в трубку, а тихо себе под нос.
Смотрю на часы - семь тринадцать. У меня еще около двадцати минут, чтобы одеться, накраситься и вообще привести себя в порядок. И ровно через двадцать минут я стою в коридоре, натягивая сапоги и обматываясь шарфом. Пора бежать в универ.

- Эй, рыжая! - за спиной раздался грубоватый выкрик, изданный либо женоподобным парнем (каких у нас на потоке немало), либо мужеподобной девушкой, дефицитом которых мы также не страдаем.
Так как я единственная рыжеволосая в группе, то это могли обращаться только ко мне.
Я молча обернулась, чтобы увидеть эту бабину, которая так бесцеремонно орала через весь холл универа.
На нашу компанию, широко шагая на высоченных каблуках, надвигалась шикарная блондинка. Явно из новеньких, ибо я таких наглых и пафосных еще не видела в нашем университете.
С высшей степенью спокойствия и душевного равновесия поворачиваюсь на все 180 градусов.
- Ты Петровская? - ну и где приветствие?
- Я.
- Пошли, поговорить надо.
- Я в разговорах с невежественными незнакомками не нуждаюсь, - кокетливо улыбаюсь и отворачиваюсь от офигевшей от такого поворота событий блондинки.
Слышу звук отдаляющихся шагов и, мысленно выдыхая, поражаюсь своей смелости.
- Катюх, эт кто? - Нинка, моя однокурсница, стояла и глупо хлопала ресницами.
- А мне откуда знать?
- Ой, да и ладно. Пошли, а то темнеть начинает.
- Идем, идем, трусиха.
***
Пораженная наглостью этой маленькой рыжей нахалки Альбина Огарина выскочила из высшего учебного заведения, осыпая девушку оскорблениями. Все еще щебеча сама с собой, она неожиданно уткнулась в чье-то крепкое, мужественное плечо.
- Чего встал на дороге? - девушка подняла глаза и увидела знакомые взлохмоченные волосы и темные глаза, - ой, Тимоша, привет. Ты куда пропал? Целый месяц ни звонка, ни смс-ки!
Блондинка на несколько секунд надула губы, ярко выкрашенные в розовый цвет, а потом потянулась к Тимофею.
- Альбин, я жду свою девушку, - с блаженной улыбкой произнес мужчина, - думаю, тебе лучше уйти.
- Ах.. Да что ты.. Да иди ты!
Девушка топнула ногой и толкнув мужчину наманикюренной рукой в грудь, побежала в сторону огромной белой "ауди".

Огарина села в подаренную отцом машину и несколько раз с силой вдарила по рулю, оббитому белым пушком. Для самых лучших - самое лучшее. Именно по этому принципу живут все Огарины. Отец - Антон Сергеевич Огарин - владелец сети туристических агенств, а его жена Элина - как положено в таких семьях - домохозяйка. Ну как домохозяйка, домосиделка и деньготратилка. Пустышка. Зато ни в чем не нуждается. Вот и Альбина выросла в достатке, но была избалованна до предела, гордость была превыше всего. И данная ситуация со Струцким, единственным человеком, которого она любила (ну или просто считала что любила), жестоко наступала на ее гордость, размазывая ее по мокрому от осеннего дождя асфальту.
Блондинка еще раз ударила по рулю. Волосы растрепались, в глазах горел огонь ярости и обиды, но она не проронила ни слезинки. Не умела.
Девушка выехала на трассу и безжалостно вдавила педаль газа в пол. По пути в светловолосой голове созрел план.
***
Я вышла с Ниной из универа, перешептываясь и весело смеясь. Одногруппница почти на полголовы выше меня, темная челка достает до ресниц, из-за чего девушка часто трясет головой, пытаясь ее убрать с глаз.
Нинка мельком опускает глаза на аккуратные часики на левом запястье.
- Ой, Катька, я побежала.
Она по-дружески чмокнула меня в щеку и побежала на остановку.
Я, смотря себе под ноги, чтобы не растянуться прямо на крыльце универа, аккуратно передвигаю ноги. Совершенно неожиданно кто-то дернул меня за руку, и я, потеряв равновесие, начала пилотировать прямо на каменную плоскость крыльца. Еще чуть-чуть и мое лицо превратилось бы в огромный блин! Но, к счастью, плоскость крыльца и моего лица не пересеклись, благодаря поймавшим меня рукам.

- Ну и ну, Петровская. На ровном месте. Ай-ай-ай.
Вот он. Стоит, держит меня за руки и весело улыбается. Нет, ну и как тут не рассмеяться с ним заодно?
- Еще раз ты так сделаешь и я тебя прибью! - несмотря на дальнейшие угрозы сбросить его с моста, скормить бешеным псам и отдать на растерзание надоедливым бабушкам, Струцкой смотрел мне прямо в глаза и соблазнительно улыбался. Так соблазнительно, что этого мужчину хотелось непременно ударить.
- Ну что, злюка, домой?
Я кивнула, села в машину и мы поехали.


Тим ласково заправляет непослушную прядь мне за ухо и нежно, почти по-отцовски целует в носик. На секунду я вспомнила о родителях и, видимо, на моем лице это сильно отразилось, так как Струцкой окликнул меня и спросил в чем дело.
- Все нормально, Тим, - я неуклюже улыбаюсь и легонько толкаю его.
Лицо Струцкого за долю секунды меняется на более суровое, его руки покидают мои плечи и мужчина отворачивается от меня, будто моя фраза его сильно обидела.
- Эй, парень, ты чего?
Тишина.
Я встаю с дивана, и не усп
еваю сесть рядом с Тимом, как меня настигает сокрушительный удар подушкой!
- Это война! - кричит Тимофей, ловко и быстро подскакивает и опрокидывает меня на диван. Мои волосы оказываются у него во рту и он безуспешно пытается от них отвязаться. Я закатываюсь звонким смехом, буквально трясусь, а Струцкой, будто не замечая меня, все еще пытается избавиться от моих волос с серьезным лицом. Но так как руки его заняты сдерживанием умирающей со смеху меня, то его попытки терпели крах. Мужчина оставляет меня на секунду, чтобы привести в порядок свое лицо, и этого было достаточно, чтобы я успела вывернуться и сесть на него сверху. Складываю пальцы рук в комбинацию а-ля "у меня пистолет", тычу ею в Тима и шепчу:
- Я победила!
- Ладно, ладно. Сдаюсь, - он поднимает руки в знак того, что он действительно сдается, - Катька, ты такая дурочка.
Он с улыбкой, такой родной и милой, смотрит на меня. Какой же все-таки он несносный. Сумасшедший мужчина, который и меня сводит с ума. Я смотрю на него. Пару верхних пуговиц темно-синей рубашки расстегнулись, волосы в форме творческого беспорядка, в темно-карих глазах горят огоньки задора и нежности. Когда я успела только по уши утонуть в этом человеке? Погрузиться с головой в эти его глаза, быть поглощенной этими повадками, этой серьезностью, сменяющейся задорной игривостью.
- Ты о чем там призадумалась, дурочка?
- О том, что живу под одной крышей с несносным ребенком.
- Ээй! Кто еще ребенок? - он привстает и трется своим носом о мой, - давай дуй на кухню, женщина, готовь уставшему мужчине самый вкусный в мире чай.
- Это намек на мои кулинарные способности? Ты снова бросаешь мне вызов?
- О нет, что ты! Как я могу?
Струцкой пытается говорить серьезно, однако, тут же заливается смехом.


***
Она сидит верхом на нем и прицеливается воображаемым пистолетом в голову. Мужчина примирительно поднимает руки, строя в мыслях план дальнейших действий. Однако, заглянув в глаза рыжеволосой девушки, понимает, что день в университете ее сильно утомил и решает побыстрее уложить ее спать. 
- Давай дуй на кухню, женщина, готовь уставшему мужчине самый вкусный в мире чай, - низким голосом произносит он.
- Это намек на мои кулинарные способности? Ты снова бросаешь мне вызов? - девчушка устала, но несмотря на это, готова к обороне.
- О нет, что ты! Как я могу?
Он пытается, сдерживается, но спустя секунду взрывается громким смехом, заражая им и сидящую на нем девушку. Она свалилась на диван, согнувшись от хохота, а он смотрел на нее сквозь свой собственный смех и не мог нарадоваться этому рыжему чуду.

***
Я нахожусь в ночном клубе. Меня окружают  свет софитов, грохот музыки и куча незнакомых людей, смешавшихся в одну движущуюся массу.
Я иду мимо них, протискиваясь сквозь толпу, расталкивая незнакомых мне людей. Иду не зная куда. Вдруг незнакомые руки хватают меня, прижимают к рельефоному мужскому телу. Чьи-то чужие властные губы накрывают мои. Глаза закрыты, тело расслабленно, музыка вокруг перестала громыхать и стала более плавной. Тим.. Мой хороший, родной. Я открываю глаза, чтобы сказать ему это в лицо, однако, только взглянув вверх, я потеряла чувство времени, места, пропал дар речи. Не в состоянии вымолвить ни единого слова, я попыталась вырваться из крепких объятий. Тщетно. На губах появилась разъедающая горечь, как только я осознала главное.

Я целовала не Струцкого.