24. 1 конспирация

24.1  КОНСПИРАЦИЯ

     В материалах о Зорге, написанных профессионалами, подчеркивается, что вне всякого сомнения, конспирация в деятельности резидентуры «Рамзай» осуществлялась на самом вы-соком уровне прежде всего за счет правильного подбора «крышевого» рода занятий членов резидентуры, входящих в ее ядро. Кто-то мудро сказал, что лучшим способом  конспирации является ее отсутствие.  Зорге действовал смело, расчетливо и  естественно. В «Тюремных записках» в кратком разделе «Немецкие журналисты в Японии» он пишет фактически о важных вещах: «Между немецкими журналистами в Японии и мной, естественно, сущест-вовала тесная профессиональная связь….Среди других журналистов я считался очень хо-рошо информированным.  Они не могли  сообщить мне каких-либо стоящих новостей или сведений, а скорее, наоборот, стремились получить новости от меня. Однако, я хочу под-черкнуть, что никогда не сообщал никому из журналистов информацию, полученную от сотрудничивших  со мной японцев, и секретные сведения добытые в германском посоль-стве. За этим я тщательно следил (выделено – Ю.К.). Я пользовался уважением среди других корреспондентов не только как известный немецкий журналист, но и как добрый товарищ, всегда готовый  в случае необходимости протянуть руку помощи…..Меня счита-ли немного беспокойным, роскоствующим журналистом. Конечно они не знали, что помимо работы в газетах я должен был выполнять  еще очень многое. По этим причинам у меня были дружеские отношения  с немецкими спецслужбами». Последнее заявление говорит о том, что Зорге для прикрытия своей необычно активной даже для корреспондентов деятель-ности в столице, которая на самом деле была связана с руководством разведывательной се-тью,  приходилось во многих ситуациях блефовать, что он умел, к слову, талантливо делать. При этом Зорге максимально использовал, имевшиеся у него «козыри» и здесь можно при-вести два примера.
       Один в виде выдержек из письма Ю. Мадеру бывшего редактора газеты «Франфуртер цайтунг» д-ра Зете от 1 декабря 1964 года. Он пишет о том, что, несмотря на некоторую в определенных рамках свободу, статьи  Зорге «проверялись по таким аспектам, которые могли послужить поводом для вмешательства министерства (геббельского-Ю.М.) или (на-цистской –Ю.М.) партии……В отношении Зорге мы чувствовали себя обязанными пойти на риск и сохранить меру деловитости и беспристрастности, присущую публикациям…….Не думаю, чтобы Зорге получал от нас высокие гонорары, поскольку сотрудничал с нами лишь по совместительству………хотел иметь дополнительные полномочия в процессе сбора ин-формации……Зорге я ценил как человека с большим запасом знаний, ценил деловитость, объективность и точность стиля его работы. За эти качества он снискал себе признание многих других специалистов, не имевших к газете отношения».
     Другой  очень важный «козырь»  прикрывал его работу в Китае - тесные,  теплые отноше-ния с немецкими военными советниками, возможность ссылаться на дружеские отношения с подполковником Кребелем, который сидел вместе с Гитлером в тюрьме за участие в «пивном путче» и был им неоднократно обласкан, ссылка на добрые отношения с дипломатическими работниками в Пекине, Нанкине, Кантоне, связи в китайских правительственных кругах  - все это придавало большой вес Зорге в любой обстановке, надежно защищало от проверок любопытных лиц  его деятельности в Китае, так как  все упоминаемые им случаи и факты надежно и убедительно подтверждались. 
      Это относится не только к дружеским отношениям с германскими военными дипломата-ми и руководителем ДНБ, но, и, прежде всего, к созданному им имиджу - «человека Хаусхо-фера», успешному использованию вплоть до 1939 года видимости специального  штатного представителя газеты «Франкфуртер цайтунг». Уделял он внимание и отдельным состав-ляющим конспирации. Он никогда и никому не давал даже малейшего повода знать о своем рождении в России, о русской матери, о работе в Москве и знании им русского языка. Копии всех его докладов и телеграмм он уничтожал немедленно, после передачи их в Москву. При-надлежность к корреспондентскому корпусу давала Зорге большую свободу в его деятельно-сти, контактах с людьми, в передвижениях по городу и стране, не сковывала по времени.      
     Зорге очень дорожил этой свободой и всячески под различными предлогами отказывался от каких-либо официальных предложений.
     В аналитическом материале Сироткина  написано: «Германский ВАТ Отт, уезжая летом 1936 года в отпуск в Германию, предлагает «Рамзаю» включить его в штат посольства в качестве «вольнонаемного сотрудника» - для работы в роли помощника Отта по линии промышленно-экономического изучения страны. «Рамзай», опасаясь официального согласо-вания  своей кандидатуры в Берлине, воздерживается от окончательного ответа на это предложение, ссылаясь на  свою занятость корреспондентской работой».     Но буквально через страницу Сироткин пишет как о свершившимся факте:
     «2. Назначение «Рамзая» на  штатную должность в посольство  и на пост заместителя главы Германского информационного бюро позволяет сделать вывод, что немцы считали «Рамзая» достаточно проверенным и не располагали какими-либо материалами, ком-прометирующими «Рамзая»…».
     Изученные материалы дают основание утверждать, что Сироткин ошибается как в пер-вом, так и во втором случае. Зорге тщательно избегал занятие каких-либо официальных должностей, так как это было связано с проверкой. По этому поводу английские писатели Дикин и Стори отметили; По словам Зорге ему много раз предлагали поступить в штат, но он упорно отказывался: «МИД в Берлине (начиная с 1939 года) оказывал давление на Отта с тем, чтобы он взял меня на довольно высокий пост – заведующего информацией и отноше-ниями с прессой. Однако я продолжал отказываться. В конце концов Отт стал даже оби-жатьс, и потому я пообещал ему, что продолжу выступать в роли его личного советника». Зорге понимал, что принятие этого предложения помешает ведению основной работы и, са-мое главное, он знал, что в ходе неизбежной проверки службами безопасности могут всплыть подробности его прошлого.
     В этой связи следует  обратить внимание на абзац из раздела «Истоки политического недоверия ИНСОНУ» - докладной записки от 11.08.41 г., подписанной генералом Колгано-вым:
     «ИНСОН (новый оперативный псевдоним Зорге – Ю.К.) является секретарем одной  ячейки фашистов в немецком посольстве в Токио. Но когда спрашиваешь ИНСОНА, поче-му он не поступает на официальную работу в посольство, всегда следует ответ: «Вы знаете мое прошлое, поступающие  на работу в немецкие учреждения тщательно  про-веряются гестапо, это может меня погубить».
     Мал абзац, но сколько в нем важного по смыслу. Прежде всего, из него следует, что по состоянию на август 1941 года Зорге ни в одном германском учреждении на официальной службе не состоял. Объяснение Зорге является абсолютно верным, но Центр, исходя из не-померных желаний охватить всё и вся, фактически толкал его к сомнительным действиям. Ко всему прочему Зорге не был секретарем ячейки фашистов.
    Многие российские авторы не потрудились сравнить противоречивые высказывания Си-роткина, проштудировать раздел «Докладной записки», а просто приписали Зорге работу на официальной должности пресс-атташе  посольства, создав тем самым очередной миф. К примеру, в 2011 году Алексей  Пивоваров, автор телефильма «22 июня. Роковые ошибки», показанный  19 июня по программе НТВ не избежал этой ошибки, утверждая, что Зорге был пресс-атташе германского посольства. Есть и варианты на эту тему, но всё, в конечном  ито-ге, в одной тональности – хотя бы в этой части как-то привязать Зорге к активной работе на немцев.
     Интересно звучит абзац из книги «Мотив предательства. Шпионская сеть Зорге и Од-заки Ходзуми» (“An instance of treason. Ozaki Hotsumi and the Sorge spy ring.), написанной Чалмерсом Э. Джонсоном, американским  писателем, политологом, почетным профессором, участником Корейской войны, консультантом ЦРУ в 1967-1973 гг.: «Посол Отт периодиче-ски предлагал Зорге пост пресс-чиновника посольства. Зорге объяснял: «Несмотря на мой вежливый отказ от этих предложений, послу Отту потребовалось довольно длительный период времени, чтобы перебороть свое крайнее недовольство. Однако, я согласился про-должать свои услуги в качестве внештатного политического консультанта посла;  и в ок-тябре [1939]  после того как разразился второй Европейский пожар, я обещал поработать с посольским отделением прессы и пропаганды по анализу сообщений, поступающих в по-сольство. Никогда я не становился официальным членом посольского коллектива (выде-лено – Ю.К.). Зорге сказал, что причинами его отказов являлось то, что официальная должность сделала бы его слишком занятым, чтобы выполнять свои обязанности перед Советским Союзом и кроме того, запрос МИД Германии с целью проверки его прошлого мог выявить  бывшее членство в Германской коммунистической партии.  В любом случае,  от-каз похоже превратил его даже в более желательного друга в глазах посла Отта».
     Довольно известный писатель, бывший американский разведчик Л. Фараго в своей книге «Война умов», говоря о конспирации и требованиях к ней, приводит пример работы Зорге и пишет, что «меры предосторожности, применявшиеся сетью Зорге в Японии, являлись вели-колепными. Это стало ясно после того как протоколы допросов Зорге, Клаузена и Одзаки  попали в руки американцев после Второй мировой войны. «Зорге непрерывно занимался ко-муфлированием своей шпионской деятельности. Он делал все и постоянно, чтобы закре-пить официальную «крышу» журналиста».
     Сотрудничество с  журналом «Цайтшрифт фюр Геополитик», принадлежащего профессо-ру, генерал-майору К. Хаусхоферу позволяло  Зорге  прикрывать его интерес к военным во-просам и вести сбор военной информации как для написания статей для журнала, так  и в собственных интересах. Зорге, имея такую аккредитацию, мог смело ссылаться на Хаусхо-фера, близкого к Гессу.  Это очень важно, так как с одной стороны он подтверждал свою близость обстоятельными, часто смелыми статьями, которые печатались в «Цайтшрифт фюр Геополитик» и непрерывным ростом влияния в Германии Гесса, друга Японии. Это давало возможность Зорге выходить как на гражданские, так и на военные учреждения. Заинтересо-ванность Зорге в военно-политических и чисто военных вопросах  не вызывала подозрений, так как было известно для кого он старается. В этой связи, Зорге нередко получал ценную информацию во время интервью, которые он брал у японских   министров,  высших военных чинов, послов и партийных лидеров, которая подтверждалась военно-политическими обзо-рами, опубликованными в «Цайтшрифт фюр Геополитик».
     Тоже самое убедительно для окружающих делали и все члены резидентуры и это было главным в обеспечении безопасности. К тому же Зорге, Вукелич, Одзаки, Мияги имели большое число знакомств, котрое позволяло распылять  внимание японских КРО и скрывать  встречи с агентами и доверенными лицами.
     Все они преимущественно жили на доходы от своей легальной деятельности. Это отно-сится и к Клаузену с его фирмой, и к Мияги, гравюры и портреты которого пользовались по-стоянным спросом, и Вукелич, который зарабатывал не только как талантливый фотограф и как токийский представитель французского телеграфного агентства Гавас до ликвидации по-следнего.
     Успешная работа в течение восьми лет подтвердила эти слова, но можно легко предста-вить что пришлось пережить Зорге за эти годы, так как не все шло гладко, были и ошибки и проколы и зачастую просто судьба спасала от провалов. По этому поводу      бывший дирек-тор ЦРУ А. Даллес писал: «Самое лучшее планирование и самое лучшее руководство не мо-гут, конечно, предусмотреть всего. Ни одна разведывательная служба и ни один разведчик не исключают возможности случайного, неожиданного и зачастую необъяснимого везения».
     Наряду с основополагающими принципами соблюдения конспирации он не пренебрегал и вроде бы незаслуживающими внимания мелочами. Отличное знание книги Гитлера «Моя борьба» позволяло ему умело использовать из нее цитаты. Дом для проживания он с умыс-лом выбрал недалеко от полицейского отделения, в обязанности которого входила охрана расположенных неподалёку посольств США и СССР. Чтобы избавиться от повседневных хлопот и в первую очередь для показа, что ему нечего скрывать он нанял японку - обычную, пожилую женщину, которая  приходила утром, убирала, готовила завтрак и днем уходила, так как Рихард обычно обедал и ужинал вне дома.
     Зорге постоянно надо было думать о маскировке большого числа информационных мате-риалов, которые поступали к нему  из различных источников и использовались для подго-товки докладов и сообщений в Центр. Они могли представлять опасность и их в разрознен-ном виде приходилось прятать среди приобретенных многочисленных, книг, журналов, ста-тей, карт и переводов.
     Для сбора разведывательной информации Зорге совершал поездки по Японии, Китаю, Маньчжурии и Монголии. При этом в  целях конспирации он старался совершать их в ком-пании известных лиц, прибывших в Японию и имевших безукоризненную репутацию. Это было хорошим прикрытием. Так,  в 1936 г. он совершил поездку в Монголию вместе с
немецким ученым, профессором Эрихом Хениш, профессором Фридрихом Зибург по Япо-нии, шведским коммерсантом Георгом Сёдербаумом и др.
     Но не всё ему, как это кажется, давалось легко. По мере укрепления власти фашистов в Германии повышался контроль и требовательность по всем направлениям. Это относилось и к журналистам. Они обязаны были вступить в «Ассоциацию журналистов рейха». Но в нее принимались только те лица, которые могли доказать свою расовую чистоту в соответствии с законами рейха. Конечно,  это требование относилось и к Зорге. Но, имея русскую мать, он никогда бы не смог стать членом этой Ассоциации. Как известно, руководство газеты «Франкфуртер цайтунг»  сообщило в 1936 году о том, что не может  оформить его штатным сотрудником-корреспондентом, пока он не  станет членом Ассоциации.  В этой связи, ситуа-ция для Зорге становилась не только двусмысленной, но и в какой-то мере опасной. В первые годы пребывания в Японии ему удавалось, за счет опубликования своих материалов в газете «Франкфуртер цайтунг», создавать видимость, что он является ее штатным специальным корреспондентом, но с приездом в Токио официальноой специальной корреспондентки газе-ты доктора Лили Абегг  эта возможность отпала.
     Зорге потребовалось несколько лет больших усилий, чтобы добиться членства в «Ассо-циации». Будучи в Берлине в 1935 году, он предпринял меры для получения   некоторых бу-маг по отцовской линии, которые подтверждали арийское происхождение, но не известно как он вышел из положения с происхождением по материнской линии.  Не исключено, что он предъявил документы первой жены отца – немки, а также можно предположить, что он передал в учреждение по проверке расовой принадлежности в Берлине письмо, подписанное послом, о том, что представленные в Токио документы подтверждают арийское происхож-дение Зорге и, в конечно итоге, только в  1940 году ему удалось стать членом «Ассоциации».
    Нельзя обойти тот факт, что в отличие от высокой оценки профессионалов-разведчиков некоторые даже благожелательно пишущие о Зорге авторы приписывают явно несвойствен-ные ему действия. Так например, у ряда иностранных авторов проскальзывает идея о том, что  якобы Зорге не скрывал своего восхищения Советским Союзом. Писатель Уаймант пи-шет, ссылаясь на произведение бывшего советника посольства Кордта («Nicht aus Acten»), что Зорге рассказывал тому о своей особой симпатии к русским людям, поскольку он был рожден в России и его мать была русской.  Сильные русские черты его личности якобы от-мечались многими его друзьями задолго до того как он был арестован, жена бывшего воен-ного атташе Матцки однажды спросила его полушутя не является ли он настоящим русским.
На что Зорге ответил, что он из Тюрингии. Вроде бы посол Отт находил в характере Зорге многие славянские черты характера.
      Все это надумано, так как, если бы стало известно хоть его малейшее отношение к России, он подвергся бы дальнейшим более детальным расспросам и тщательной про-верке.
     Говоря о конспирации, следует подчеркнуть особо, что «крышевое прикрытие в резиден-туре «Рамзай», особенно в начале  деятельности,  находилось на самом высоком уровне и это, конечно , было бесспорно важным. Но в оперативной работе есть элементы еще более важные, для проведения которых обеспечение конспирации становится как бы вспомога-тельным. При непродуманной вербовочной работе, при неправильном выборе мест для про-ведения встреч и тайниковых операциях она не спасет от провала. Поэтому что касается со-блюдения конспирации при контактах с  членами резидентуры, то условия вариировались в зависимости от оперативной обстановки, имевшихся легальных возможностей.
     Встречи между европейскими и японскими агентами представляли собой куда более серь-езный риск просто потому, что у полиции была привычка не поощрять общение между ино-странцами и местным населением.
     Практически с самого начала пришлось создавать цепочку: Виндт свел Зорге с Вукели-чем. Затем через Вукелича Зорге вышел на Мияги.  После его изучения и проверки он пору-чил Мияги выяснить обстановку и вывести  Одзаки в безопасное место, в парк г. Нара. Затем был период, когда встречи с Одзаки не представляли особых затруднений, так как было об-щеизвестно, что они оба примерно в одно время работали в Шанхае и были высоко квалифи-цированными специалистами-китаистами, особенно это относилось к Одзаки, который рабо-тал в газете.  Встречи проводились один раз в месяц в ресторане.  Но в 1936 году к Одзаки  приходит всеобщее признание как к крупному специалисту, эксперту по Китаю. У него по-являются высокопоставленные друзья, являющиеся личными секретарями принца Коноэ, ко-торый трижды занимал пост премьер-министра Японии. Обширные знания проблем Конти-нента, талант в оценке обстановки и рекомендации друзей дали возможность ему войти в круг доверенных лиц, окружавших принца. Но в этой ситуации он начал привлекать  внима-ние контрразведывательных органов. Зорге это учитывал и сократил личные встречи с Одза-ки до необходимого минимума. Сложилась сложная ситуация. Одзаки стал обладателем важных сведений политического характера, которые с течением времени становились все более ценными и их надо было получать и своевременно передавать в Центр. Но доверить связь с ним можно было только абсолютно преданному человеку, который не привлекал бы внимания. После долгих раздумий и колебаний, так как было много отрицательных и просто опасных факторов, Зорге вынуждено принимает решение поручить Мияги быть связующим звеном между ним, Одзаки и переводчиком Акиямой.  Даже с высоты прошедших лет трудно сказать был ли у Зорге другой вариант решения возникшей проблемы. Но ясно, что в дея-тельности резидентуры появилось еще одно опасное звено: Мияги посещал Одзаки, получал от него информацию, затем встречался с Акиямой для перевода материалов с  японского языка на английский. После этого через некоторое время встречался вновь с Акиямой, заби-рал оригиналы и переводы и проводил встречу с Зорге. При этом нам неизвестно, но неис-ключено, что иногда все было еще сложнее, когда оригиналы приходилось перефотографи-ровать у Вукелича и возвращать Одзаки. Намерение защитить Одзаки от излишних встреч с Зорге-иностранцем было оправданным. Но практическая реализация задуманного привела к ослаблению безопасности.   Здесь есть некоторая неясность с необходимостью перевода  ма-териалов с японского на английский, когда Одзаки владел немецким языком и мог бы никого не утруждать. Тоже самое можно сказать и о Мияги, который владел английским языком. Без ознакомления с оперативными материалами трудно сказать что-либо определенное. Может быть Одзаки не имел достаточно свободного времени для переводов, а может быть считал эту работу недостойной для себя, может были еще какие-то другие причины. «В Тюремных записках» в Предисловии к разделу  «Мои исследования в Японии» есть два абзаца тесно связанные друг с другом. Причем второй абзац имеет какой-то скрытый важный смысл, ко-торый можно толковать по разному, но вряд ли можно пройти мимо, не обращая внимания:
     «Хотя задания, которые  мы получали из Москвы, не допускали произвольного толкова-ния, думаю, не менее важным было то, что  мы находили  и информировали о новых направ-лениях работы, новых проблемах и ситуациях, возникавших в ходе нашей деятельности еще до того, как их замечала Москва. Такая работа, разумеется, требовала  непрерывного и ис-черпывающего анализа и изучения японских проблем. Если бы я проявил неспособность оце-нивать возникавшие проблемы и принимал ошибочные  решения, я, вероятно , стал бы по-смешищем в глазах моих японских сотрудников. Если бы считалось, что я не обладаю ана-литическими способностями и обширными знаниями, то я, пожалуй, никогда не смог бы за-нять столь прочное положение, какое  было у меня в германском посольстве.
     Вот почему я с первого же шага по прибытии в Японию стал энергично развивать после-довательное изучение ее проблем. Однако, рассматривая  через несколько лет результаты
моих исследований, можно говорить о потрясающем изъяне. В конце в концов, именно недостаточное  владение японским языком привело к моему провалу. Оправдывая этот пробел, нужно отметить, что я страдал от недостатка времени, так как был по горло занят работой в газете, в германском посольстве, своими исследованиями, а также  тайной деятельностью (выделено – Ю.К.)». Мимо это абзаца прошли все. А зря! Зорге, об-ладающий великолепными лингвистическими способностями вполне мог бы за несколько лет овладеть японским языком, хотя бы в той мере, чтобы самому знакомиться с добытыми материалами и ни от кого не зависеть. В этом случае контакты ограничивались бы встречами с Мияги и исключалась бы сложная цепочка отношений нескольких членов резидентуры, включая переводчика Акияму Кодзи, чреватая дополнительными факторами риска. Через-чур оживленная деятельность длинной цепочки с участием переводчика без всякого преда-тельства уже могла привлечь внимание контрразведки, которая пополняла имевшиеся досье. А в последствии так и случилось.     Зорге это понял, но слишком поздно, когда время было упущено и исправить что-либо  уже было невозможно. Учитывая нарастающую важность событий в 1940-1941 гг. и необходимость полного и своевременного информирования Цен-тра Зорге пришлось подчиниться сложившимся обстоятельствам., хотя он предпринимал и другие меры. С конца 1940 года в связи с обострением международной обстановки встречи с Одзаки стали проводиться с интервалом в две-три недели, но с началом нападения Германии на СССР они решили встречаться чаще – раз в неделю в доме Зорге или в ресторане «Азия», который находился в здании агентства «Домей цусин». Но в любом случае здесь очень важно, что Зорге, фактически, вину за провал берет на себя.  Подробно причины провала рассматриваются  в главе XVI.
     Риск в работе существовал для всех, периодически в стране объвлялись недели бдитель-ности и Зорге в этот период резко ограничивал деятельность резидентуры.  Но самым сла-
бым звеном в этом плане был Мияги, так как он вел вербовочную работу, занимался добыва-нием информации по чисто военным вопросам и в любой момент мог попасть на агента по-лиции или контрразведки, что привело бы к провалу. Для встреч с Мияги были подобраны вполне убедительные предлоги: Зорге знакомился с искусством Японии, а дочь Одзаки учи-лась у Мияги рисованию.
     Не менее опасными были поездки Клаузена по различным точкам для проведения радио-сеансов с Центром с радиоаппаратурой и заранее зашифрованными текстами донесений в Центр. Сложным для Зорге был процесс обеспечения конспирации в работе с Максом Клау-зеном при  передаче по рации срочной информции. Из-за отсутствия в открытом доступе пе-реписки по оперативной деятельности  до сих пор здесь намного больше вопросов, чем на них ответов. В начале встречи Зорге и Клаузенов оправдывались одним гражданством, по-сещением немецкого посольского клуба и  мероприятий, проводимых  в рамках немецкой колонии, приобретением момтоцикла. Но в дальнейшем для обоснования очень частых встреч с Максом Клаузеном с  целью передачи и получения шифрограмм этого явно было недостаточным. Нам неизвестно, как всё объяснялось,  говорилось ли о том, что они знали друг друга еще по Шанхаю или были другие объяснения, но Зорге стал другом семейства Клаузенов и поддерживал с ними открытую связь, несмотря на то, что она вызывала некото-рое удивление своим несоответствием друг другу.
   Конспиративность в работе всех членов резидентуры, кроме естественного и надежного крышевого прикрытия каждого из них, обеспечивалась применением стандартных приемов
таких как использование заранее обусловленных мест встреч в фиксированное  время, ус-ловных телефонных звонков, сигналов вызова на встречу, немедленным уничтожением отра-ботанных агентурных материалов, использованием тайников в помещении для хранени ап-паратуры и особо нужных документов.
     Нет никаких сомнений, что Зорге строго соблюдал  сам правила конспирации и  требовал того же от членов резидентуры. Но с нападением Германии  22 июня 1941 года на СССР воз-ник важнейший вопрос  о позиции Японии в отношении нашей страны. От правильного, своевременного и достоверного ответа на него зависел не только дальнейший ход войны, но и фактически судьба советского государства.
     Зорге понимал всю важность и ответственность решения этой проблемы и мобилизовал все силы резидентуры на решение этой проблемы.  Сроки были ограничены и с каждым днем катастрофически сжимались по мере успешного продвижения немецких войск на территории Советского Союза. В течение июня-октября 1941 года велась лихорадочная работа по выяв-лению истинных внешнеполитических намерений  Японии, особенно в отношении Советско-го Союза, которая в определенной степени нарушала конспиративность в работе. Это  приве-ло к тому, что  какая-то часть документации в виде шифрограмм своевременно не уничтожа-лась из-за большой загрузки по работе, из-за усталости и впоследствии досталась полиции. Ю. Георгиев пишет о том, что в четвертом томе «Дела Зорге», выпущенном в Японии в 1971 г., опубликованы текстовые материалы, изъятые полицией на квартирах Клаузена и Зорге во время их арестов, в том числе 9 оригинальных рукописных текстов телеграмм в Центр. Большинство их относится к осени 1941 г. Подлинность этих телеграмм была подтверждена Зорге во время допросов в тюрьме Сугамо. В этом же томе воспроизведены и 8 телеграмм, перехваченных японскими службами слежения за радиоэфиром. Японские исследователи считают, что  они были расшифрованы уже после ареста Зорге, когда полиция  захватила его шифры. Там же опубликовано и несколько телеграмм в адрес Зорге из Центра».
     Но ничем не подтверждаются, например, утверждения таких авторов как Дикин и Стори, Уайманта о наличии двух томов дневников Клаузена за 1941 год, записной книжки ВАТ Матцки с секретными данными и шестнадцати записных книжек с подробностями связей с агентами у Зорге, якобы обнаруженные японской полицией при их аресте. К слову, на мо-мент ареста Зорге Матцки был уже давным-давно в Берлине и занимал важный пост.
     Если подойти строго по науке, конспирация в работе резидентуры «Рамзай» по некото-рым аспектам могла бы вызвать критику. Но у резидентуры было очень сильное оружие, ко-торое в сложнейшей оперативной обстановке  позволило активно вести разведывательную работу  в течение восьми лет – это полное и убедительное соответствие профессиональной
«крышевой» деятельности в реальной обстановке в Японии. Так, Зорге  - журналист высо-чайшего класса, специалист по Китаю и Японии, фактически советник при германских по-слах в Токио, представитель К. Хаусхофера; Одзаки – журналист, писатель, талантливый ки-таист, советник при принце Коноэ; Вукелич – опытный журналист и фотограф;  Клаузен - преуспевающий бизнесмен с устойчивой репутацией. Его жена ????? СМ. МА--2/390
     Анна – полная женщина, примерно 40 лет, такого же возраста как и Макс. Оба они выгля-дели как допропорядочная, довольная  собой пара; Мияги – популярный художник.
     Вся тайная деятельность членов резидентуры ложилась на эту канву, которая к тому же подкреплялась широким кругом знакомств, среди людей различных профессий и националь-ностей. Так среди знакомых Зорге были не только немцы и японцы, но и, как выяснили после 1945 года американские спецслужбы,он поддерживал контакты с многочисленными гражда-нами США. Причем большое количество знакомых позволяло распылять внимание японских КРО и маскировать встречи с нужными людьми.   
     Безусловно, повседневное внимание требовало к себе соблюдение правил конспирации, связанным с обеспечением радиосвязи с Центром. Это определялось многими аспектами: в первую очередь интенсивностью передач в  Москву добытой информации, оперативной об-становкой в городе и за городом, местом проведениия сеанса, временем года, погодными ус-ловиями, состоянием  атмосферы и самочувствием радиста.
    Успешная работа в течение восьми лет подтвердила, что усилия Зорге не пропали  даром, но можно легко представить что пришлось пережить Зорге за эти годы, так как не все шло гладко.  Действительно конспирация была на высоком уровне, но сказать, что она  обеспечи-валась в полной мере во всех звеньях нельзя из-за своеобразного построения резидентуры, специфики страны, жесткого контрразведывательного режима, отсутствия знаний основ раз-ведывательной деятельности у подавляющего большинства членов разведывательной сети, определенной самоуспокоенности (восемь лет успешной работы) и сознательного пренебре-жения рядом требований конспирации в критической ситуации, когда потребовалось любой ценой добыть сведения о возможности нападения Японии на СССР  во второй половине 1941 года.
     Говоря о структуре разведывательной сети, созданной резидентурой «Рамзай», ее по-строении и некоторых методах работы, можно теоретизировать, критиковать Зорге за нару-шение некоторых основ конспиративного построения и в первую очередь за наличие многих горизонтальных связей, которые в случае провала одного из членов организации приводят к провалам других, что в последствии и произошло с разведывательной сетью. Исходя из на-писанного в «Тюреиных записках» в разделе «Связь между членами группы», Зорге старал-ся следовать главным канонам ведения разведывательной работы. Он писал, что «Теорети-чески принципы связи между членами группы вкратце сводились к следующему: я был един-ственным, кто имел непосредственную связь с основными членами разведывательной груп-пы. Количество встреч было минимально необходимым, причем они проводились с чрезвы-чайной осторожностью». В разделе он кратко описывает как он строил связь с членами ре-зидентуры, исходя в первую очередь из требований конспирации. На первых порах ему это удавалось, но  по мере развертывания работы многое пришлось менять, исходя  из реальной ситуации и возможностей с учетом теоретических положений.  При этом часто одно было невозможно совместить  с другим. По этому поводу он писал: «Строгое соблюдение прин-ципа, о котором я писал раньше, стало не только трудным делом, но и просто пустой тратой времени».  Это совершенно не значит, что Зорге отказался от правил конспирации и соблюдения требований обеспечения безопасности. Но многое пришлось упростить в осо-бенности после нападения Германии на СССР 22 июня 1941 года.
     Некоторые аспекты  конспирации в деятельности резидентуры «Рамзай» будут также рас-смотрено в разделе «Причины провала» главы XVI. 
     Первое время очень удобным было то, что многие ведущие агентства находились в одном здании «Дэнцу». В одном коридоре на седьмом этаже располагались корпункты «Юнайтед пресс», «Немецкое телеграфное агентство (ДНБ)», агентства «Гавас» и «Ассошиэйтэд Пресс»,  что позволяло Зорге, Вукеличу и Одзаки  периодически встречаться,  не афишируя особенность своих контактов. Так принадлежность к корреспондентскому корпусу позволяла Зорге и Вукеличу периодически встречаться в здании агентства «Домей цусин»,  не афиши-руя особенность своих контактов, но в тоже время не испытывая особых затруднений. Но такая обстановка была до разгрома Германией Франции в 1940 г. и последующего захвата Югославии. Поскольку контакты между немцем и югославом стали противоестественными, пришлось искать новые возможности для проведения уже скрытых встреч.   
Корресподент Одзаки и Зорге встречались в ресторанах в городе или в ресторане «Азия», расположенном в зданиии ЮМЖД. Но с вхождением Одзаки в круг приближенных принца Коноэ, пришлось не только сократить число встреч, но с 22 июня 1941 года свести их до од-ной встречи  по понедельникам, а затем перевести их на Мияги. Особая, чрезвычайная  об-становка, связанная с необходимостью добыть сведения о решении японских военнх воен-ных и правительства в отношении СССР в связи с нападением на него Германии  заставила Зорге содать цепочку: Одзаки (получение информации) – Мияги (получение от Одзаки ин-формации и передача ее Акийяме для перевода с японского языка на английский) – Мияги получает перевод от Акийямы и передает его Зорг. Об этом более подробно буде рассказано в главе XVI.
      При этом были сложности чисто технического порядка, которые с течением времени ста-ли вести к опасностям оперативного плана: Мияги готовил отчеты для Зорге  написанные по-японски, пользуясь черными чернилами, которые годились для фотосъемки. Но были мате-риалы, которые представляли интерес только для Зорге. В целях ускорения перевода текст передавался Акийяме, а он работвл с синими чернилами. К слову ему платили 20-3- иен в неделю.
     Встречи Клаузена с  Зорге происходили или в Немецком клубе, или в доме Каузенов. В основном все встречи назначались заранее и часто по  телефону.