100 лет со дня рождения К. Кондрашина

26 февраля  состоялся в  Большом  зале Консерватории чудесный изумительный концерт, посвященный 100-летию дирижера Кирилла Петровича Кондрашина.
Игрались его любимые произведения: Иоган Брамс. Академическая торжественная увертюра, Роберт Шуман. Концерт для виолончели с оркестром, Густав Малер. Симфония № 4 для сопрано с оркестром.
Играл -симфонический оркестр Московской филармонии. Дирижировал Юрий Симонов.

 1-е отделение.

И.Брамс. Академическая торжественная увертюра.

Скорее тревожное, чем торжественное начало увертюры. Кажется  – автор знает, что он должен написать торжественную увертюру, но на душе так смурно, что это смурное то и дело врывается в торжественное. И вот уже тревога, которая слышится в музыке, перерастает в панику из которой, неожиданно, вырастает торжественное. Музыка качает на волнах: тревога-паника-торжество-умиротворение и заново – тревога-паника…
И вдруг! Вдруг в Академическую торжественную увертюру проникает Гаудеамус, международный студенческий гимн. Он укрепляется в увертюре, усиливается, разрастается, выводит её на истинно торжественный уровень! И тревоге места не остаётся!
Это удивительно!  Высокая торжественность, выросшая из  тревоги  и,  даже, отчаяния!  До мурашек!
 
Р.Шуман. Концерт для виолончели с оркестром.

Солист народный артист России, профессор Сергей Ролдугин.

Что-то умиротворяющее есть в этой музыке. Что-то очень смиренное и нежное в партии виолончели. Уход в себя, отказ от ссор, от желания доминировать. И оркестр не спорит, не провоцирует. И всё же оркестр создаёт несколько тревожный фон для партии виолончели. Но виолончель,  несмотря на оркестровую тревожность,  спокойно и достойно соглашается с предлагаемыми обстоятельствами. Оркестр начинает провоцировать виолончель  и дирижёр даёт знак виолончели на вступление. Он оборачивается к виолончели и протягивает к ней ладонь сложенную горсточкой, как будто предлагает ей, виолончели, сложить в эту горсточку все свои беды и проблемы. И виолончель начинает жаловаться,  и уже не может остановиться. Проходит время и басовитость появляется в партии виолончели. Виолончель укрепилась в своей терпимости. Оркестр поддержал её.  Пьеса заканчивается согласием виолончели и оркестра. Всё выяснено. Всё принято и понято. Осталось ощущение умиротворённости.

 
 2-е отделение.

Г.Малер. Симфония № 4 для  сопрано с  оркестром.

Юрий Симонов поворачивается к залу и произносит речь-приношение учителю.
К. П. Кондрашин родился 21 февраля (6 марта) 1914 года в Москве в семье оркестровых музыкантов, в шесть лет начал обучаться игре на фортепиано,  занимался  теорией музыки.
Окончив консерваторию в 1936 году, Кондрашин стал дирижёром Малого театра оперы и балета в Ленинграде. В 1943 году Кондрашин получил приглашение в Большой театр. В 1950—1953 годах и с 1972 года преподаватель МГК имени П. И. Чайковского.
В 1956 году, Кондрашин начал карьеру гастролирующего дирижёра. В 1960—1975 годах Кондрашин возглавлял СО МГАФ. Под его управлением оркестр Московской филармонии выдвинулся в число ведущих музыкальных коллективов страны.
В декабре 1978 года после очередного концерта в Нидерландах Кондрашин принял решение не возвращаться в СССР. Вскоре он получил место главного приглашённого дирижёра оркестра Концертгебау в Амстердаме, а в 1981 году должен был возглавить Симфонический оркестр Баварского радио, однако скоропостижно умер от инфаркта 7 марта 1981 года.

Кондрашин — один из крупнейших дирижёров XX века. По его собственным словам, он стремился, подобно дирижёрам прошлых лет, выработать собственное уникальное и неповторимое звучание оркестра. Звучание оркестра под управлением Кирилла Петровича отличалось уравновешенностью текстуры звучания, чётким контролем над динамикой, теплотой и единством тембра. Некоторые из своих мыслей и методов работы с оркестром Кондрашин отразил в книге «О дирижёрском искусстве», вышедшей в печать в 1972 году.
Помимо чисто профессиональных моментов для Кирилла Петровича были характерны душевность и желание помочь, поддержать. А ведь времена были не самые простые.

Нежный, предугадываемый Малер! Что-то бесконечно  изящное, волшебное творит оркестр.  Юрий Симонов дирижирует весь  целиком -   спина, плечи, руки… Музыка направляет  его движения, а не наоборот.  И это совершенно понятно. Музыка увлекает зал на какие-то сказочные дорожки, на которых  встречаются и лохматые корявые лешие, и хрупкие принцессы, и прозрачные русалки… Из пещеры гномов  мы попадаем в королевский бальный зал. Музыка поднимает к звездам и позволяет покачаться на серебряном месяце!
Дирижёр то втягивает голову в плечи и по-кошачьи выгибает спину; то склоняется влево, то вправо;  то устремляется вперед; то откидывается назад, принимая звуки на себя. Он знает что-то тайное, известное только ему и Малеру. Чуть-чуть, совсем немного, он приоткрывает  эту тайну   оркестру. Ровно настолько, чтобы он мог играть. Но главное осталось тайным. И зал может попробовать разгадать эту тайну…
В 3-ей части оркестр рассказывает нарочито-страшную сказку, слегка ёрничая. Дирижёр округляет локти и, даже, начинает пританцовывать. И оркестр с ним солидарен. Вдруг оба, и дирижёр и его оркестр, спохватываются и делают вид, что очень серьёзны. Они же играют симфонию!  Ударные и литавры подтверждают: да-да, наша тайна очень серьёзна и таинственна! И мы её не откроем!

Дирижёр снял последнюю ноту и начал заключительную часть. Вступило сопрано.
И вот тут я ушла от Малера. Дело не в певице. Дело в Малере. Я не поняла, не прочувствовала его замысла.

Он создал кружево волшебной сказки. Он погрузил зал в грёзу. Он подарил тайну. А голос принёс в эту сказку реальность. И всё распалось. Тайна оказалась просто созвучиями.

Для меня так.
И мне было жаль того волшебства из которого меня  вывели.
http://subscribe.ru/group/tyi-super/6175558/