Чингачгук Большой змей

 
 Колька очень любил читать книжки про индейцев. И часто представлял, как он Чингачгук -  «Большой змей» вождь краснокожих, со своими воинами, бьется с бледнолицыми. А после битвы забрав погибших и раненных товарищей, скачет в свое стойбище, где находятся женщины и дети, которых они защищали.

 Он представлял, как после обряда кремации уходит в свой вигвам, ложится в гамак и отдыхает. Почему именно в гамак, Колька не знал, но ему хотелось отдыхать именно в гамаке, покачиваясь и размышляя о прошедшей стычке с бледнолицыми.

 Для того чтобы быть похожим на вождя, Колька нашел большое гусиное перо, покрасил его красной помадой, которую утащил у старшей сестры, повязал повязку из тряпочки вокруг головы, воткнул перо и так ходил по деревне, гордо подняв голову. Деревенские пацаны постарше, часто смеялись над ним, оттого, что он откликался только тогда, когда его называли «Большой змей». Да и мужики подтрунивали, говоря: вот вырастет Колька «большим змеем» от девок отбоя не будет, хохотали.

 Колька был мальчиком щуплым, худеньким, маленький ростом, белобрысый, но необыкновенно живой и очень подвижный. А еще был очень сообразительный.

 И вот однажды, Колька решил построить свой вигвам, из веток деревьев, но непременно с отверстием вверху, чтобы видеть звезды, наблюдать их и предсказывать погоду для своей семьи (племени). Хотя бы для бабушки, у неё часто болели ноги перед непогодой.

 Колька хотя и считал себя вождем, но без помощи отца обойтись никак не мог. Отец похвалил за инициативу. Дал топорик ветки рубить. Подумал: «Самостоятельный, хозяйственный, сын растет. Вот уже думает, как дом свой построить. Молодец. Пусть привыкает к домашней работе».

 Вечером после работы помог Кольке затесать и забить колья. Так сказать основу, фундамент заложить. И ушел ужинать, да спать. Утром рано на работу. Колька тоже поел и пошел спать. Ему не спалось, он все обдумывал, как утром пойдет, нарубит лозняка, натаскает,  и будет строить вигвам.

 Утром, соскочив едва рассвело, с постели, схватив топорик и веревку, припасенную с вечера, для вязки веток, он пошел за огороды. Там рос кустарник-ивняк. Резиновые сапожки едва закрывали щиколотку, трава была белесая от росы. Сзади оставался темно-зеленый след. Пока дошел до кустарника, вымочился до колен, но не обращал на это внимания. Он же вождь и он должен построить свой вигвам.

 Капли росы слетали с кустарника и мочили Кольку. Веток он нарубил и начал носить вязанками к месту постройки вигвама. Когда переносил все,  почувствовал что проголодался, пошел в дом. Бабушка, увидев Кольку, заругалась. Был он весь мокрый и мог заболеть. Заставила его переодеться, налила теплого, парного молока, положила каши в тарелку. Колька съел все быстро, деловито крякнул, как делал отец, сказал: «Пойду работать». Встал из-за стола и пошел к двери. Бабушка только головой покачала, то ли с одобрением, то ли с сожалением, не поймешь.

 Колька строил вигвам с азартом и с умом. Нашел в кладовке бобину шпагата. Шпагат Колька привязывал там, где будет вход в вигвам и, обматывая каждый кол по кругу, делал что-то вроде обрешетки. Отец в самом верху уже связал колья, чтобы они не падали. Вверху привязать шпагат было труднее, росту едва хватало. Колька сходил, принес табурет, поставил его внутри, встал на него. Дело пошло. В самом верху, для выхода дыма и наблюдения за звездами оставил отверстие, и начал укладывать приготовленные ветки.  Когда ветки падали, Колька с достойным упорством укладывал их снова и привязывал шпагатом.

 Время летело незаметно. Уже бабушка два раза кричала, звала на обед. Но ему хотелось до обеда обложить стены ветками, и он старался. Солнце палило нещадно, пот катился градом. Рубашку он давно снял. Уже и спина покраснела обожженная солнцем, но он работал, не торопясь и деловито. Уложив ветки в стену, Колька обошел постройку кругом. Подумал: «Эх, вот бы шкурами бизона накрыть и от дождей и от жары спасение. Да где возьмешь шкуру бизона, здесь и бычьей-то  нету. Ладно, потом у папки брезент попрошу, видел в кладовке». Оглядел и пошел обедать.

 Во дворе умылся с рукомойника, по пояс. Покряхтел как отец. Бабушка подала полотенце, вытерся, пошел на веранду, там был накрыт стол.  Бабушка только головой качала: «Надо же, весь в отца – думалось ей – тот тоже рано начал работать. В шесть лет на покосе верхом на лошади копны стаскивал, когда стога метали. Покачала головой, смахнула слезинку и пошла, кормить внука.

 Пообедав, Колька задумался: предстояло самое главное, то ради чего все это, было задумано. Гамак. «Из чего же его сделать» - думал Колька.  Пошел, приготовил палочки для поперечин, вырезал на концах пазы, как у бабушкиного веретена.  Снял бельевую веревку, висевшую на огороде. Разметил, разрезал, привязал на концы поперечин. Заготовка для гамака была готова. И задумался: «Где взять сетку для гамака». Глаза блуждали по двору, остановились на окнах занавешенных тюлью. «Нет, не пойдет, слаба тюль, порвется» - думал Колька. И тут его осенило. В кладовке в мешках висели сети. Отец по весне, да по осени ставил их на озере рыбу ловил. И Колька слышал, что они крепкие. Отец как-то хвастал: «Еще ни одна щука их не порвала».

 Оставалось одно: обойти бабушку, чтобы она не увидела, чего он хочет.
 Колька знал, что бабушка в самую жару после обеда, пойдет отдыхать в закуток. Так она называла свою комнатку. Он ждал этого момента с нетерпением. Наконец бабушка угомонилась. Колька осторожно шел через двор: «Не спугнуть бы курей – копошащихся  в пыли, а то  закудахчут с переполоху, бабушка выйдет» - думал он. Подошел осторожно к дому, заглянул  в окно веранды. Тихонько взошел на крыльцо. Осторожненько потянул дверь, чтоб не заскрипела, прошел на веранду и двинул в кладовку. Маленькое оконце давало достаточно света. Колька нашел мешок с сетями, достал одну, как ему показалось крепкую, подергал руками: не рвется.  Положил на пол, отрезал, припасенными ножницами, примерно по своему росту.

 Перевязал основу на новое место, как ему казалось, сделал все аккуратно и незаметно.  Положил отрезанный кусок сети в пакет и осторожно вышел из дома.

 От радости или от напряжения бешено колотилось сердце. Он уже представлял, как будет лежать в гамаке, покачиваясь и наблюдать звезды. Пройдя осторожно двор, добравшись до вигвама, Колька нырнул вовнутрь и начал торопливо работать – привязывать сетку, шпагатом к поперечинам. Он торопился, хотелось до наступления ночи все закончить.

 К вечеру, когда спала жара, и стало не так душно, во дворе зашевелилась жизнь. Бабушка сыпала корм и звала кур: «Цыпа, цыпа, цыпа…». Шарик вилял хвостом, стоял у своей будки, ожидая своей очереди. На краю села уже мычали коровы, возвещая, что идут домой с пастбища. Скоро должны были придти, отец и мать с работы.

 Колька закончил вязать сетку к поперечинам. Привязал поперечины к самым крепким кольям. Постоял, любуясь своей работой. И осторожно, торжественно, завалился в гамак. Устроился поудобней, дырка вверху была, как раз над головой. Подняв глаза, он увидел кусочек синего-синего неба. Закрыв глаза, наслаждаясь покоем и удовлетворением от сделанной работы, он представил ночное небо, в ярких мигающих звездах.

 А в это время, придя с работы немного позже жены, отец, садясь за стол ужинать, спросил: «А где эт, наш строитель то. Вождь наш «Большой змей?»

 Ответила бабушка: «Да, там же в шалаше своем возится. Говорит, гамак, какой-то строит. Лежанку, что ль».

 «Ну ладно поем, пойду, посмотрю» - сказал отец.

 Ел он с удовольствием, видно, проголодался человек. Съел борщ, кашу, выпил стакан молока, вытер рот чистым полотенцем. Сказал: «Спасибо» - вставая из-за стола – пойду, погляжу, чего он там настроил.

 Подошел к шалашу – вигваму, обошел вокруг. Обрадовался – добротно сделано. Заглянул в лаз, со свету не сразу разглядел, на чем это лежит Колька. Через секунду глаза свыклись с полумраком, и он обомлел, даже пот холодный на лбу выступил.

 «Ты чего наделал?» - осипшим голосом едва выговорил отец.

«Что?» - переспросил Колька. Он уже все понял и стал съеживаться от страха в гамаке. Такое жуткое лицо у отца он еще не видел. «Ты что это обалдуй натворил. Ты ж мою лучшую сеть ….. У у у у у у …» - привывал он растягивая ремень на штанах.

 Кольку выволокли из шалаша. Такой порки Колька еще не испытывал. Он вертелся, как уж на углях в руках отца. В ушах шумело, с каждым ударом ремня Колька вскрикивал, а отец приговаривал: «Я  тебе покажу – гамак. Я тебе покажу, Чингачгук. Ах ты змей безголовый. Ах ты, индеец безмозглый».

 Устав махать ремнем, отец принялся ломать шалаш – вигвам. Сломав, сложил все в кучу, в конце огорода, сходил, принес канистру с бензином, побрызгал на ветки и поджог.

 Костер был знатный, искры летели в небо к звездам, к тем звездам, которые хотел наблюдать Колька – Чингачгук «Большой змей».

 А Колька? Колька лежал в кровати на животе (задница болела) и плакал, обнимая книгу про индейцев, Фенимора Купера.