85 километров

День выдался прекрасным. Ласковое солнышко заливало утренний город, чистенький, посвежевший после недавнего дождя. Небо было такое голубое и прекрасное, молодая светло-зеленая травка изо всех сил тянулась к нему, легкий ветерок разносил вокруг ее юный нежный запах… На улице стояла весна.
Они стояли под большим поликарбонатным навесом, держась за руки. Она, щурясь, с улыбкой подставляла свое лицо теплым лучикам. Как всякий весенний человек, она очень любила солнце. Особенно в свое родное время года. А солнце после дождя всегда казалось чуть ли не самой большой радостью в жизни. Она протянула руку вперед, и ее ладонь выглянула за пределы навеса.
 - Смотри, дождь закончился. – сказала она и шумно вдохнула смесь запахов заново юной природы и примятой дождем городской пыли.
 - Ага. – отозвался он, слегка улыбнувшись, одними губами.
Он не мог разделить с ней в полной мере всю прелесть этого момента, потому что мысли были заняты несколько иными вещами. Несмотря на такой радостный пейзаж, ему сейчас было грустно. Где-то там глубоко внутри него крутились пусть не огромные, но тревожные вихри, оставляющие неприятные и болезненные следы.
 - Действительно, замечательная погода… - протянул он, также слегка прищурившись под солнцем.
 - Ты чего такой? – обернулась она к нему, улыбаясь широко и ласково, положила руку ему на плечо.
 - Ничего. – он покачал головой, опустив глаза.
 - Ну-ну. – весело сказала она, приподнимая его подбородок, чтобы заглянуть ему прямо в глаза. – Я же никогда не была слепой. И глаза мои и сейчас все видят совершенно отчетливо.
Он молчал. Он смотрел на ее живое смеющееся лицо – и губы сами понемногу растягивались к ушам, она улыбалась чертовски заразительно.
 - Это все из-за того, что ты переезжаешь? – спросила она, приподняв брови.
Он вздохнул и отвернулся, опустив взгляд. Бороться с собой становилось все труднее и труднее.
 - Я не хочу переезжать! – наконец вырвалось у него. – Не хочу. – уже более спокойным голосом заговорил он. – Это значит, что все изменится. Это новый город, новая школа, новые люди… все новое, все незнакомое и все… чужое, понимаешь? А здесь остаются все ребята, и… и ты тоже…
 - Да… понимаю… - ответила она, поворачивая его к себе. – Я знаю, что буду скучать по тебе… очень… Но не стоит прям так переживать, ну. Разве это так страшно? Ты начнешь учиться, со всеми подружишься, да и уезжаешь ты не так далеко, всего 85 километров отсюда. Если захочешь – сможем часто видеться. И переписываться, общаться по скайпу… Я точно не потеряюсь, я тебе обещаю!
Он поднял глаза. В груди защемило, легкие мурашки пробежали по телу.
 - Я бы столько всего хотел сказать тебе… - тихо сказал он, шмыгнув носом.
 - Ну так скажи! Скажи! – широко улыбнулась она. Ее голос хоть и звучал слегка насмешливо, но был наполнен невероятной нежностью, и совсем едва заметной неясной тревогой.
Но он молчал. Все слова застряли у него в горле. Он только смотрел на нее и улыбался легкой светлой улыбкой. Положил ладонь на ее лицо. Она слегка потерлась щекой о его немного шероховатую руку. И тут он подступил ближе, потянулся к ней и поцеловал. Вот так просто, просто прикоснулся своими губами к ее губам, и на мгновение даже сам испугался своего порыва. Но потом ему стало очень легко. Он отпустил от себя свое волнение, и что-то внутри дрогнуло и растаяло, и в центре всего осталось только одно – ее губы.
А она была настолько удивлена, что даже не подумала сопротивляться. Но внезапно она поняла, хотя и боялась признаться себе в этом, что чувствовала то же самое, что и он… и что все стало неважно, кроме его мягких губ… И она прильнула к нему ближе, обвив шею руками, закрыв глаза, и в лучах послеполуденного солнца блеснула пробежавшая стремительно по ее щеке крупная слеза счастья…
Вечер. Они неспешно шли, обнявшись, вдоль  перрона. Вокруг царила обычная вокзальная суета – уезжающие, встречающие и провожающие, снующие туда-сюда, рев и гудки поездов, металлический голос диспетчера, сообщающего, что какой-то там поезд, следующий в каком-то направлении, отправляется с какой-то там платформы… Но они не замечали всего этого. Они изо всех сил старались оттянуть тот момент, когда им придется отпустить друг друга. Но время было неумолимо. Расписание поездов вовсе не собиралось подстраиваться под двух подростков, пусть и беззаветно влюбленных друг в друга. Они остановились.
 - Ты позвонишь, когда доберешься? – глядя ему в глаза, улыбаясь, тихо спросила она.
 - Конечно. – он улыбнулся в ответ. – Конечно позвоню. И буду звонить тебе каждый день. Утром и вечером. Обязательно. Я тебе обещаю. А на каникулах я обязательно приеду к тебе в гости.
И он снова поцеловал ее.
Диспетчер объявил безжалостно и бесстрастно, что поезд, который в мгновение ока унесет его от нее, отправляется с первой платформы. Его рука медленно и нехотя выскользнула из ее руки, и он, подхватив сумку, взобрался по лестнице к двери вагона, и обернулся. Она стояла, смотря прямо на него и улыбалась доброй и ласковой улыбкой. И он улыбнулся ей в ответ, абсолютно счастливый.
 - Я позвоню! – сказал он, стараясь перекричать гам суетящихся пассажиров.
 - Я буду ждать! – крикнула в ответ она и замахала рукой.
Они одновременно послали друг другу воздушный поцелуй. Поезд слегка дернулся, и плавно тронулся с места…
Любовь… все говорят, что она, в особенности вот такая, как первое прекрасное детское чувство, не живет на расстоянии. Да казалось бы, что такое – каких-то 85 километров… это же сущие пустяки, правда?
Нет… дело вовсе не в этом. Их разделили вовсе не эти 85 километров. Их разделило само время. Девятый класс… Университет… Работа… Два года… Пять… Десять лет… Жестоко расправляется с любовью не расстояние, а именно время. Которое заставляет нас вырастать, впитывая в себя новые уроки, обстоятельства, воззрения, чувства; которое делает количество каких-то радостей, неосторожных и искренних слов, звонков, смс и писем меньше; которое сужает круг позволенного и возможного; и делает глубже и размытей нашу память. В детстве время мчится, как скоростной поезд, невыносимо тормозя в ответственный момент. Для подростка, кажется, времени нет вообще – а есть лишь бесконечное ожидание того, что впереди, стремление к недостижимому, пространство безвременья между беззаботностью и приближающимся периодом решений и ответственности. А для взрослых это проклятое время похоже на грубый монтаж, из которого выкинута бОльшая часть событий. Памяти почти не за что зацепиться – и поэтому так сладко и больно возвращаться на ту улочку, в тот прекраснейший миг, когда ещё можно было просто жить, дружить, читать книги, строить планы.И расстояние под влиянием времени вырастает от 85-ти до бесчисленного количества километров…
Однажды как-то он неспешно прогуливался по весеннему городу. В небе не было ни облачка, ласково пригревало солнышко, щебетали птицы… Но он не замечал прелести этого момента. Также, как и много лет назад… Он не понимал этого, но мог только явственно ощутить, как давило на него непонятное гнетущее ощущение. Ощущение тоски и печали. Только не в отношении своего будущего, а в отношении своего прошлого. И так было на протяжении всей его последующей после переезда жизни. Временами он ловил себя на том, что стремится к кому-то, далеко-далеко, что этот кто-то так мягко и ненавязчиво держит его за руку, но он не мог разглядеть лица… И от этого становилось еще тоскливее. У него проступало все явственнее глубокое погружение. «Когда живешь обычной жизнью – тоска пропитывает всё: желтеющие страницы книг, зубную щетку в ванной, сообщения в мобильном телефоне. «После всего, что было, я всё равно люблю тебя» - написала мне девушка, с которой встречался 3 года. И дальше: «Мы с тобой тысячи раз обменивались письмами, но наши сердца сблизились едва ли на сантиметр. Все эти годы я бежал вперед, хотел обрести что то очень для меня важное, что-то недостижимое и, кажется, в конце концов я остался ни с чем. Я не знал откуда вырвалась у меня эта тревожная мысль, и боялся признаться что это правда. Я продолжал работать, и я понял что с каждым днем мое сердце ожесточается, а жить становится всё невыносимей. Однажды утром я осознал с ужасом то, что до сих пор не мог принять, мне стало понятно сколь много я утратил, и я понял, что стою на краю пропасти»
Неожиданно, проходя через железнодорожный переезд, он увидел невысокую стройную девушку, идущую навстречу. Внутри у него похолодело. Даже несмотря на то, что прошло время, он узнал ее. Она изменилась – из нескладного подростка превратилась в красивую, уверенную в себе девушку. Она была невероятно прекрасна. Пройдя мимо нее, он знал, что если обернуться, она обернется тоже. И ступив за последние рельсы он стремительно обернулся. И увидел, как она замедлила шаг, и медленно стала оборачиваться назад. Но тут раздался резкий, пронзительный звонок – и длинный полосатый шлагбаум упал в горизонтальное положение, преградив переезд. Мгновенно две мчавшиеся навстречу друг другу электрички скрыли ее из виду. Он стоял, с нетерпением ожидая, когда же они уедут, эти секунды показались ему вечностью. А когда электрички разъехались и шлагбаум снова взлетел вверх, принимая вертикальное положение, ее на другой стороне уже не было. Только весенний ветер гулял между пышными зелеными древесными кронами. Улица с переездом была совершенно пуста. И только высокая, худощавая фигура с опущенными плечами развернулась и медленно зашагала прочь…