Хроники пещеры, Пастух и его посох, гл 4

4 глава

На нашей необъятной планете существует обилие чудесных природных мест. От бескрайних снежных просторов Антарктики до величественной и знойной Сахары. Густые и непроходимые леса Амазонки, к примеру, могут посоперничать в красоте с североамериканскими прериями или сибирской тайгой.
Если же взглянуть на всё более детально, то красота – вот она, рядом с нами! Обычные реки с пресной водой. Озёра, весной наводящие на романтические мысли. Простой, но такой родной широколиственный лес. Для кого-то красота – это жёлтая степь или даже тундра. И неважно, что в современном мире родимая природа часто загажена до нельзя. Каждый из нас обязательно находил места, где его никто не слышит, зато он слышит окружающий мир.
Повезло тому, кто считает родным домом для себя Юлийские Альпы. А особенно, если живёт в прошлом. В конце второго века до нашей эры.
Дубовые леса, переходящие с высотой в буковые, а потом в хвойные. Обилие различных видов средиземноморских кустарников. Долины, озёра, речные ущелья. Выше двух тысяч метров над уровнем моря незабываемые альпийские луга, покрытые большую часть года снегом. Ещё выше: горные скалы, глубокие карстовые и ледяные пещеры. А растения – кроме тех мест не встречающиеся нигде? Их ещё называют эндемичными. К примеру, синеголовник альпийский. А эндемичные животные, как альпийский горный баран?
Если учесть, что время нашего повествования относится к далёкому прошлому, то можно себе представить, до какой степени тогда всё вышеперечисленное было насыщено кислородом и дышало жизнью.
А видел ли кто из читателей необъяснимые чудеса, подобные тем, что ощутил на себе Кернан? Смогли бы они затмить красотой и величием всю природу земного шара? Всё зависит, конечно, от обстоятельств.
Обстоятельства, сложившиеся в тот момент, когда, оставшийся наедине со своим спящим стадом, молодой пастух Кернан увидел на пригорке у буковой чащи оранжевое сияние своего талисмана, доказывали – бывают такие явления природы, приводящие одновременно и в ужас, и в трепет, и в благоговение. Яркий свет шёл от посоха до самых небес вначале сплошным свечением, а потом в виде направленного луча.
Самое же интересное произошло после. Оранжевый посох неожиданно взлетел вверх, до верхушек деревьев, и стал рисовать по воздуху светящиеся кельтские символы.
Кернан поднял голову и узнал значение написанного слова – «пещера».
Посох, написав заветное слово, вдруг перестал светиться и с высоты упал на листья бука. Символы исчезли и сияние тоже.
Молодой пастух впервые видел подобное чудо, не считая, конечно, случая с его спасением от римлян. Можно было понять его шоковое состояние. Минут десять он стоял, как вкопанный, и не решался подойти к своей семейной реликвии.
Выглянул месяц Луны и слабо осветил измученное лицо Кернана.
Наконец он поднялся на пригорок и взял посох во влажные руки.
Смотря на мирно дремлющий скот и абсолютно не боясь набегов хищников, Кернан сжал посох в руках и прошептал:
– Пещера…. Где же я про неё слышал? Существовала легенда про одну из местных пещер, её поведал нам друид, когда мне было всего пять лет от роду. Почему же я не могу вспомнить, о чём она? В ней сокрыты все ответы, я уверен.
Утро вечера мудренее, и поэтому Кернан решил переночевать перед восхождением, расстелив на траве медвежью шкуру. Наколов с помощью своих кованых инструментов дрова и собрав в охапку листья бука, при помощи трения он разжёг костёр, разгоревшийся достаточно быстро из-за сухой погоды.
Пастух вдруг усмехнулся, взглянув на огонь, а потом на лежащий рядом посох.
– Бог грома и небесного огня Таранис и то, вряд ли поспорил бы с силой моего талисмана. Он не спас село от огня и не наслал его в сторону римлян. Посох же сохранил меня от полыхающего пламени.
Подумав ещё немного, Кернан, ощущая тепло ночного костра, добавил:
– Но лучше было бы, чтобы Таранис спас меня, уничтожив римлян своими небесными языками огня. Тогда все мои братья и сестры остались бы живы, а я бы не остался в одиночестве и в неведении.
С тяжёлым сердцем, после самого чудного дня в своей нелёгкой жизни, Кернан лёг на шкуру медведя и взглянул на месяц Луны. Он произвёл убаюкивающий эффект, и глаза молодого парня начали смыкаться….
Сложно, наверное, вычислить тот момент, когда ты засыпаешь. Всё происходит незаметно, и человек мало что подвластен изменить.
В слезящихся глазах Кернана блистал яркий месяц спутницы Земли, мысли путались в голове, и наступила дремота.
Почему-то образы, возникавшие тогда у пастуха внутри, абсолютно не имели отношения к тому, что произошло прошлым днём. В мыслях показался отец, радостно глядящий на сына, возвращавшегося с пастбища; друг отца – охотник, подаривший ему шкуру бурого медведя; счастливые лица родных сельчан, ни в чём не нуждавшихся, несмотря на тяжёлую жизнь; и, конечно, дорогое сердцу стадо, которое молодой пастух лелеял, как своё дитя.
Блеяние овец и коз. Мычание коров. Радостные лица жителей деревни посреди светящегося солнца. Каждый занят своим делом. Кто кузнец, кто охотник, кто земледелец или пастух, кто рыбак, беспечно идущий ловить рыбу к протекающей неподалёку от ущелья реке.
Положительные образы сменялись один за другим в голове дремлющего Кернана, пока ему не показалось, что кто-то заслонил месяц Луны, нагнувшись над ним. И вроде глаза закрыты были, но видение казалось настолько явным, что даже ощущался ночной ветер, а на периферии качались буковые деревья.
Вдруг Кернан замер. Тело во сне не слушалось и не могло шелохнуться, хотя парень активно пытался проснуться. Призрак же, нагнувшись к лежащему пастуху, открыл своё лицо. Это была та самая – таинственная незнакомка в необычном обтягивающем одеянии. На этот раз позади неё находились другие три тени: одна тень напоминала ещё одну девушку, другие два силуэта были мужскими. Девушка, очертания которой еле рисовались посреди ночи, продолжала глядеть на спящего пастуха и на его лежащий посох, пока стоящий позади мужской силуэт шёпотом не подозвал её к себе. Другой мужской силуэт в этот момент подошёл и с осторожностью взял руку пастуха. Кернан во сне ощутил слабую, но колющую боль.
После этого четыре тени отошли от Кернана и потушили догоравший костёр. Через секунды их и след простыл.
И на этот раз начало происходить совсем невообразимое. Количество сменяющихся сцен в голове пастуха возросло в десятки раз. Одна из последних сцен заставила его резко вскочить. К нему подошёл друид, отец его отца. Кернан узнал его. В устах старца звучало всего одно слово:
– Пещера, пещера, пещера, пещера….
Парень был в ужасе и побежал с пригорка к пастбищу, надеясь, что вид спящего скота успокоит его. Но не тут-то было. Скот, в прямом смысле слова, начал исчезать, перед растворением загораясь знакомым ярко-оранжевым сиянием. Видя, как исчезают последние существа, которых он любил, Кернан вскричал:
– Мои овцы!!! Козы, коровы!!! Куда вы?! Не оставляйте меня одного!
Кернан начал успокаивать себя, твердя, что это только сон, и когда он проснётся, скот будет на месте.
Кошмарное сновидение продолжалось дальше.
После исчезновения скота Кернан вдруг заметил, что кто-то на пригорке хочет украсть его посох, который вновь загорелся своим цветным сиянием. Силуэт взял его в руки и стал быстро скрываться в дебрях освещённой чащи. Несмотря на своё неоднозначное отношение к своему талисману, Кернан не желал его терять и рванул следом. Сияние быстро исчезало за буковыми деревьями, и парень еле за ним поспевал.
Почему-то на плечах у пастуха вновь образовался его мешок, а шкура бурого медведя обволакивала тело, словно он уже собрался в горы....
Гора, в низинах которой располагалась деревня пастуха, была около трёх тысяч высотой, и восхождение на неё являлось занятием сложным и изнуряющим.
От того и удивительно было, насколько легко Кернан ступает по сучьям и веткам букового леса всё выше и выше, идя за уходящим посохом.
Если учесть, что происходящая с пастухом мистерия – это сон, тогда становится всё ясно, а если нет?
Буковые леса, между тем, остались позади, и наступила полоса хвойных деревьев.
Кернану казалось, что он парит над землёй, а не идёт. Посох впереди, тем временем, рисовал пируэты, силуэт же, решившийся украсть талисман у пастуха, был не заметен.
За этой, поистине странной погоней, шёл по небу месяц Луны, тоже, наверное, спящий и участвующий в действе.
Кернан не понимал, сколько прошло времени – а важно ли оно во сне?
Удивительно, как быстро продолжалось это восхождение. Вскоре хвойные деревья обозначили границу, и показались обширные, ещё не покрытые снегом, альпийские луга.
Необъяснимая вещь – силуэт как в бездну провалился. Впереди, по открывшейся местности, свободной от лесов, шёл только оранжевый посох. Кернан продолжал парить за ним.
Через мгновения, посреди альпийского луга, в паре десятков шагов от границы леса, показалась разбитая полуразрушенная хижина.
– Хижина друида, – подумал Кернан во сне.
Он был прав.
Горящий посох, словно обозначив приветствие к хижине, зашёл внутрь. Через секунды там очутился и пастух. Первое, что он заметил, это лежащий в далёком сыром углу скелет. Кернану было уже не до испуга, хотя он и догадался, что это лежит мёртвый друид. Посох же продолжал гореть и крутиться рядом. Кернан подошёл, или воспарил, к скелету старца, обросшему паутиной. На костях друида лежал пожелтевший и порванный по углам свиток. Парень поднял его и решил прочесть. При помощи посоха, послужившего в данном случае факелом, Кернан разобрал на свитке знакомую кельтскую грамматику.
Значение слов – вот что точно испугало пастуха, а не скелет друида. На современный лад они означали следующее:
«Этот глупый и не наученный днями старец посетил наше проклятое место. Не входите внутрь пещеры, у входа в которую стоит надгробная стела. А иначе, вас постигнет та же участь».
И Кернан понял, что не спит.