Куда вы едете, княгиня?

               
Беспрерывное дребезжание звонка было настолько тревожным, что баба Катя только с третьей попытки попала ключом в замочную скважину. За дверью стояла Жанна в потёртой кожанке на молнии. Баба Катя тихонько ойкнула и бессильно прислонилась к дверному косяку.
— Дома что-то случилось, девонька? — прошептала она.
— Здравствуйте, баба Катя, дома всё в порядке, Люда дома?! — на одном дыхании выпалила Жанна.
— Дома, где же ей быть в эту пору, полуночница ты наша?
Жанна проскользнула в комнату подруги, на ходу чмокнув бабу Катю в щёку, и с места в карьер начала:
— Спишь, да? А тут такое случилось, такое… Я ведь её предупреждала. А теперь она пишет, что… — она на секундочку остановилась, чтобы передохнуть и продолжить в том же духе, но так и замерла под гипнотическим взглядом подруги.
А та подняла руку, медленными шагами подошла к ней и произнесла драматическим шёпотом:
— Жанна, как вы похожи, особенно сейчас!.. — она сунула ей в руки небольшую книжечку в плотной чёрной обложке, на которой истёршейся серебряной вязью было написано - «Записки княгини Волконской».
— Ничего не понимаю… — повертела она в руках книжечку, так и не раскрыв её,  — ты дальше слушай…
Но Люда не дала ей договорить. Отобрав книжечку, перевернула обложку, и Жанна увидела портрет красивой молодой женщины с тёмными печальными глазами, упрямо сжатым маленьким ртом, с белой накидкой вокруг каштановых волос, взбитых на висках буклями, оттеняющими чистый высокий лоб.
— Какая женщина! — жарко заговорила Люда. — Зимой через всю Россию – за своим любимым князем! Шесть тысяч вёрст в санях одна! А потом – целует ему кандалы... Эти «Записки» мне всего на одну ночь дала Ирина Ивановна, руководительница нашего драмкружка. Она по этим «Запискам» у себя в театре Волконскую играет. Представляешь, хор на сцене заливается: «Куда вы едете, княгиня?!..»  А она в замёрзшей степи ямщика с Новым годом поздравляет!
— «Куда вы едете, княгиня»... — передразнила Жанна и сердито посмотрела на восторженное круглое, с помидорными щеками, лицо Люды, усеянное золотистыми крапинками. — Я ей то же самое говорила: «Куда ты тащишься, Марина?!» Только что хором не пела, потому как голоса у меня нет и слуха, признаться, тоже. А она…— слёзы закапали с её огромных, будто углем очерченных ресниц.
— Что случилось?
— Опомнилась, подружка. Ой, да ты ж ничего не знаешь. От Маринки письмо пришло, читай, — она протянула листок.
— Дорогие, родные мои девочки, — проникновенным голосом, с выражением начала Люда.
— Ты не на сцене, — поморщилась Жанна, — давай попроще. Бабушку, не дай бог, разбудишь.
— Здравствуйте! – уже нормальным голосом продолжила Люда. — Вот уже почти два месяца, как мы с мамой живём в Углегорске.  Ой, девочки, я только сейчас поняла и почувствовала, что значит для меня наш седьмой «А». Здесь я очень одинока. Не скажу, чтобы ребята в классе ко мне плохо относились. Нет. Они не замечают меня. Для них я просто чужая. Почему? Трудно сказать. Не принимают в свои разговоры, дела, даже игры на переменах. И всё. Не доверяют новенькой. Я со своей стороны пыталась сдружиться с ними, столько рассказывала о нашем потрясающем классе! Только ничего у меня не получилось. Дружбы с этим седьмым «Д» у меня не вышло. Как бы мне хотелось вернуться обратно в наш класс. Девочки, обязательно напишите мне. Ваша Марина.
— Дела - а- а… — вздохнула Люда и ещё раз пробежалась глазами по письму.
— А я ей что говорила? — в третий раз завела старую пластинку Жанна. — Маринка, от такого класса уезжаешь? Подумаешь, маму по работе послали. Могла бы и с папой пока пожить.
— Значит, не могла. Ты бы разве не поехала, если бы твою маму так надолго куда-то одну послали?
— А может, Маринка ваша сама им в друзья не годится? — неожиданно послышался в дверях голос бабы Кати. — Не вписывается в новую компанию. Может, поперёк общества идёт. А понять, почему идёт, не соображает. И подсказать некому. Мать-то целый день на производстве. Вот деваха и мается, незнамо почему.
— Это Маринка в друзья не годится?! — взвилась со стула Жанна. — Да вы знаете, какая она целеустремлённая! Самые интересные и проблемные споры кто всегда в классе заводил? Она заводила! Как подбодрить умела, когда у кого-нибудь неприятности случались. Как самых безнадёжных отстающих вытягивала. А какая выдумщица на игры была! Всегда первая в бой за наш класс бросалась! Если хотите знать, её многие мальчишки из параллельных классов сторонкой обходили.
— Жанна, а завтра с утра-то пораньше в школу, — ласково взяла её за плечи баба Катя.
— Так мы же ещё не решили, что делать будем. Нам ещё говорить – не переговорить.
— Чего зря языками чесать? Всё одно в одиночку ничего не придумаете, — неумолимо произнесла баба Катя. — Завтра это письмо в классе зачитаете и решите сообща, как вашей распрекрасной подружке помочь.
… Но седьмой «А» впервые за время своего дружного сосуществования откровенно растерялся.
По дороге домой, прокручивая в памяти бестолковый разговор с ребятами, Люда понимала - ничего путного они не придумали. А решение написать письмо протеста от всего класса в совет дружины Углегорской школы доставило бы Маринке только новые огорчения. Ну, вызовут её одноклассников на совет дружины. И что – устроят головомойку из-за письма «запорожцев турецкому султану»? Чепуха! Никто никого никуда из-за новенькой вызывать не будет. Очень им надо. В лучшем случае предложат ребятам самим в классе во всём разобраться. А вот тут-то они на ней же и отыграются. Ябед никто нигде не любит. Хорошо ещё, письмо по горячке не написали. Тянули с текстом кто в лес, кто по дрова. Решили, дома каждый сочинит свой вариант. Завтра класс это прочтёт, обобщит и накатает послание по всем правилам.
Правда, когда начали расходиться, кто-то уронил, так между прочим, не двинуть ли к Маринке всем классом в этот самый Углегорск. Но его подняли на смех, договорить даже не дали. До конца четверти осталось две недели! Контрольные на носу, всякие мероприятия, у многих кружки! Родителям как объяснить, что за такая экскурсия за тридевять земель образовалась? И без «классной» кто их одних отпустит? Девчонок уж точно ни-ни! Бредовое предложение!
Стоп! А почему «бредовое»? Зачем ехать всем? Когда…
От дерзкой мысли у неё даже закружилась голова. Могла же княгиня Волконская одна проехать через всю Россию! А тут ради лучшей подруги не прокатиться несколько часов? Ехать! И завтра же, с утра! А вот помочь, посоветовать, как лучше совершить эту поездку, чтобы ни одна душа не узнала, может только один человек. Дома об этом лучше не заикаться. Известное дело -  «Сама деваха виновата», — мысленно передразнила она бабушку.
Ирина Ивановна выслушала этот страстно-сбивчивый рассказ гораздо спокойнее и прямо-таки доброжелательнее, чем ожидала будущая путешественница. Более того, актриса ни разу не перебила эту пламенную речь. Не попеняла на горячность, скороговорку, невнятность дикции, как не раз бывало на занятиях кружка, чем доводила ребят порой до белого каления.
От этого участия Люда даже как-то сникла и неуверенно завершила:
— Вы, конечно же, думаете, что у меня крыша поехала?
— Я совсем так не думаю, — светски отмахнулась руководительница. — Я прекрасно понимаю тебя и считаю, что ты замечательный друг. Я бы от такого не отказалась. А идея твоя просто сверхгуманна. В духе нашего любимого с тобой, но, увы, такого далёкого девятнадцатого века. Остаётся воплотить её в жизнь.
—  Воплотить всё это одной мне будет трудно. Придётся что-то сочинять, чтоб меня отпустили.
— Не придётся тебе ничего сочинять! — торжествующе изрекла Ирина Ивановна. — Знай, завтра рано утром в Углегорский клуб шахтёров для проверки сценической площадки, на которой мы будем играть выездной спектакль, отправляется наш театральный автобус.
— И что?
— А тебе не интересно, что мы будем играть?
Люда неловко пожала плечами.
— Интересно, конечно.
— «Записки княгини Волконской»!
Люда ахнула и молитвенно сложила руки.
— Неужели?! Мой любимый! Это судьба!
— Судьба! И проверять эту сценическую площадку едут начальники наших производственных цехов.
У Люды вытянулось лицо… она-то тут причём? 
— Очень даже причём! — развеяла её скепсис актриса. — Ты поедешь вместе с ними! Да-да! Они будут проверять сцену, а ты помчишься к своей подружке. В какую смену она учится?
— Во вторую, ой… я поняла! — восторженно завопила она. — Это же классное решение проблемы!
— Я бы сказала, замечательное решение! Вы успеете подъехать ко времени, когда в школе начнутся уроки второй смены. Ты повидаешься с Мариной, решишь, по возможности, все ваши проблемы и вернёшься обратно.
— Но всё-таки, что вы скажете моей «классной», бабушке, маме? Ведь я поеду втайне… от них, от класса. А вдруг у меня ничего не получится? Ребята не простят, и стыда до выпускного вечера не оберёшься.
— Я скажу правду, о которой ты должна была бы узнать попозже. Но… раз такое дело… не буду тебя томить. Наш режиссёр-постановщик решил, что в этом спектакле, для придания ему ещё большей достоверности, должны появиться дети декабристов. Сейчас драматургом дописывается для этого целая сцена. Я, естественно, хочу предложить из своего кружка двух мальчиков и трёх девочек. Одной из них будешь ты… Только не надо кидаться на меня с такой скоростью! С ног собьёшь... И не визжи, ради бога! Сядь! Успокойся! Вот так-то лучше… Получается, ты едешь по моей просьбе, чтобы собственными ногами опробовать эту самую площадку и после о своих ощущениях доложить режиссёру. В театре такое практикуется. Ты не волнуйся, никакой сложности здесь нет. Закончим наш основной разговор, я объясню, как это делается. И наши спецы на месте тебя просто за руку поводят. Им не впервой. Думаю, в моей убедительной просьбе отпустить тебя на денёк с такой серьёзной компанией не откажут ни «классная», ни твоя мама, ни замечательная баба Катя. Страшная тайна будет сохранена. А в случае неудачи придумаем что-нибудь ещё. Где наша не пропадала! Не оставим в беде твою подружку.
Автобус остановился возле самой школы. Клуб, сцену которого надо было успеть сегодня «опробовать», находился на этой же самой улице, только в самом конце. Ирина Ивановна предусмотрела всё, кроме одного. Выйдя из автобуса, Люда вдруг ни с того ни с сего до ужаса испугалась, сама не зная чего. Непонятно откуда взявшийся страх охватил её с такой силой, что она была готова запрыгнуть в автобус и не выходить из него до самого дома. И пусть класс сам составляет послание, сам отправляет, пусть всё идет само собой!
Но автобус уже захлопнул двери и укатил.
— Вот вы и приехали, княгиня! — сквозь зубы отчаянно пробормотала она, рванула на себя латунную ручку, взлетела по лестнице и очутилась перед дверью, на которой крупно было выведено чёрной краской:  7 «Д» класс. 
Не помня себя, она распахнула её и вошла…
— Людка –а - а!
Звонкий крик, рванувшийся с последней парты, пролетел по всему классу, ударился об исчерченную школьную доску и бессильно рассыпался на мелкие хрустальные кусочки.
 Класс замер, переводя изумлённые взгляды с одной девчонки на другую. Потом настороженно глянул на учительницу. Но та, ко всеобщему удивлению, со спокойной улыбкой подошла к нарушительнице школьной дисциплины и положила ей руку на плечо.
— Так вот ты какая – лучшая подруга нашей Марины из знаменитого на весь мир седьмого «А» класса? Только, когда приходишь в гости, принято стучать в дверь, спрашивать разрешения войти. И представляться надо несколько иным образом. Но, поскольку твоё имя мне уже известно, позволь назвать своё. Я - Мария Тимофеевна, преподаю историю. До твоего появления мы говорили о проблемах Пунических войн. Может, тебя тоже увлечёт эта тема?
 И страх, охвативший Люду перед школьной дверью, улетучился, будто его никогда и не было.
— Вот и познакомились, а теперь, — Мария Тимофеевна взяла её за руку и подвела к пустующему месту на первой парте, — посиди-ка, лучшая подруга, пока не закончится урок, здесь.
 Но тут к ним вихрем подлетела Марина, схватила Люду за руку с другой стороны и потянула её к себе.   
— Да! Она моя лучшая подруга. И поэтому сидеть, кроме меня, она ни с кем никогда не будет! Потому что у нас в седьмом «А» классе…
— Да! — горячо подхватила Люда, — у нас в седьмом «А» лучшие подружки… ––  и прикусила язычок.
Тут поднялось такое, чего никак не ожидали ни она, ни лучшая подруга, ни Мария Тимофеевна.
Класс зашёлся в хохоте, который без преувеличения можно было назвать гомерическим…
Пока растерявшаяся представительница славного седьмого «А» переводила взгляд с веселящихся до слёз ребят на деликатно опустившую глаза в школьный журнал учительницу, кто-то простонал сквозь смех:
— Была у нас одна единственная и неповторимая на всю школу «А у нас в седьмом «А»!..  Теперь обе свалились на наши бедные головы! А если весь седьмой «А» сюда следом пожалует…
И Люде стало понятно «Отчего деваха мается»!
Подтверждая её догадку, с места поднялся крепенький мальчишка с таким же круглым, румяным, веснушчатым, как у неё, лицом и сказал:
— Тихо, ребята! Тихо же! Всё-таки гостья…
Ребята, продолжая пофыркивать, всё же стихли.
— Извините, Мария Тимофеевна, можно я ещё пару слов скажу?
— Можно, Дима. Только, если класс не возражает, я схожу в учительскую за картой по истории Пунических войн.
Класс не возражал.
— Ты тоже топай на своё место, Марина, — дружески, но твёрдо попросил он.
Марина упрямо вздёрнула подбородок, но на своё место всё же села. А Дима подошёл к Люде и галантно предложил ей стул Марии Тимофеевны.
— Временно, конечно! — заметил он.
Люда облегчённо рассмеялась вместе со всеми.
— Как меня зовут, ты слышала. А это… — и ребята один за другим привставали из-за парт, улыбались, подмигивали, делали ручкой, просто дружески кивали девочке, называли свои имена.
… Провожали до клуба Люду всем классом. Им даже разрешили посмотреть, как её будут водить по сцене. 
А когда до отхода автобуса оставалась какая-то минутка, Дима шепнул ей:
— Можно я напишу тебе? — и, растерявшись под её недоумённым взглядом, зачастил: — Я имею в виду,  наш «Д» напишет вашему «А».  Надеюсь, ты мне… то есть… вы нам ответите?
— Я, наверное, скоро приеду сюда с нашим знаменитым спектаклем,—горделиво ответила она, покраснела и робко закончила, — а ты придёшь его смотреть?
— Приду, конечно, приду! Мы всем классом билеты уже купили!
— Люда, а ко мне? — ревниво произнесла Марина, ещё крепче сжав её руку, которую не отпускала ни на секундочку всё это время. — Ко мне в гости ты приедешь, только уже по-настоящему? То есть, — она запнулась, — я хотела сказать, к нам. Конечно же, к нам!
И уверенно добавила:
— Мой седьмой «Д» будет очень рад!
Уже в автобусе Люда, свернувшись калачиком на последнем сидении, внезапно услышала, как колёса дружно запели:
«Куда вы едете, княгиня, куда вы едете, княгиня»?!..
— Домой, — она показала язык подступающей за окошком темноте, сладко потянулась и… неожиданно уснула.