Юрий Кузнецов. Поэт уходит в небеса

Этот высокий парень с упрямой складкой между бровей пришел в литинститут после службы в армии – он служил на Кубе, был там во время конфликта между Кеннеди и Хрущевым, то есть пережил нечто такое, что недоступно было нам, весёлым и немного легкомысленным, которые учились патриотизму по учебникам и книгам великой русской литературы. Он там, на Кубе, почувствовал, что такое Родина. Как она дорога русскому человеку и что понял его отец, русский офицер, погибший в Великую Отечественную войну.
Мы попали с ним в одну группу по изучению испанского языка, который Юрий знал и переводил всем нам – мы кое-как читали, - но, по-моему, к концу учёбы Юрий испанский язык почти забыл. Мы с Юрием пикировались, перебрасывались ядовитыми репликами, может быть потому, что он мне нравился. Нужно честно сказать – и тогда и всегда, Юрий Кузнецов женскую поэзию и женские занятия литературой отрицал – для него литература это было то же самое, что служба в армии – знак самопожертвования, а причем здесь женщины? Я тоже, надо сказать, считаю, что только редкие женщины внесли действительный вклад в литературу, но у женщин свои темы, свой мир. Но ведь и мужчины, только редкие, внесли что-то новое! Мужская поэзия, конечно, покрепче и горизонты шире. Так, что всерьез он мои стихи не принимал, да тут ещё и балетная биография за спиной, а когда я стала печататься в молодежных и толстых журналах Москвы, его ироничность только усилилась.
Но все равно он мне нравился, было в нем что-то мужское, притягательное.
Мне казалось, что Юра складкой двух решительных морщинок у переносицы, лепкой рта солдатского лица, напоминал мне почему-то молодого Маяковского, хотя поэзия его была иной. Характер отношения ко всему у него был чисто русский. Как это объяснить – не знаю. Как-то говорили мы с моим однокурсником об одном нашем товарище. Я сказала - он добрый. Тот усмехнулся, - нет, знаешь кто по-настоящему добрый? Юра Кузнецов и я согласна с ним.
И поэзия его природно-русская.
В Литинституте поначалу Юра не выделялся как поэт – он блуждал, как все мы в подражаниях, кумиром первого курса был Борис Примеров – они оба были с юга России. Во время учебы Юрий выпустил свою первую книгу на родине, она оказалась обыкновенной, отражающей тематически его службу в армии, Кубу, переживания первой любви. Успеха не имела. Но он отринул её, как ракета при взлете первую ступень. Когда мы уже кончали Литинститут, появилась подборка стихотворений в «Литературной газете». Представил его руководитель семинара, любивший Юру и помогавший ему поэт Сергей Наровчатов. Это родился в русской поэзии классик – новый поэт Юрий Кузнецов.
Его стихотворение «Атомная сказка» кончалось уже по–кузнецовски: «И играла улыбка познанья на блаженном лице дурака». Это родился новый язык притчи, парадокса. Это был глас русской горечи и страсти. Он сумел переплавить идейно огромный материал современной жизни, пересмотреть то, что наработано до него, и написать, круто, по-своему. Приобрести не такое, уж большое число поклонников, но недоброжелатели русской поэзии его заметили сразу – они увидели мастера.
Прошло время, и он остался в Москве, выпустил немало книг, новых по своей сути, крепко и твердо написанных рукой мастера, с новым, бескомпромиссным взглядом на современную жизнь. Он работал в подцензурной печати и все-таки умудрялся говорить то, что хотел.
Главное, это то, что он отверг общий шум поэзии и, порой, эпатируя своего читателя, вышел к нему, как солдат великой битвы за русскую литературу.
И не верится, что теперь мы заново прочитаем его книги – уже без него. И многое, быть может, поймем заново – Поэт всегда уходит в небеса.
Вячеслав Огрызко в газете «Литературная Россия» опубликовал серию статей «Одинокий мрачный талант». Он проделал большую работу по изданию собраний сочинений Юрия Кузнецова. Но я запомнила Юрия веселым, остроумным парнем, отнюдь не одиноким, а главарем наших литинститутских ребят – талантливых, искренних, бедных, но беспощадных к фальши.  И мне непонятно и печально, что образ Юрия Кузнецова с течением времени трансформировался в сознании современников и предстал перед ними как одинокий, мрачный талант…