След хромой собаки. 3. Эврика!

Немного дешёвой философии. Извечный вопрос бытия: «что такое счастье?» – до сих пор, как известно, не решён, и вряд ли будет решён в ближайшей перспективе. Ставь в ряд хоть сто человек – каждый ответит по-своему. По-своему и по-разному. Но Харабуга считал иначе – он любил пофилософствовать, даром что «сыч». Харабуга считал, что ответ на этот вопрос был, что называется, предрешён. И что он не менялся от века к веку. И  не поменяется впредь. И что будто бы этим вопросом сильно интересовался сам Григорий Саввич Сковорода.


«Так что же получается! – поневоле вырывается вопль недоумения, – ответ появился раньше вопроса, что ли?» …Получается что так, коль был предрешён. Причём он (ответ) предельно прост, можно даже сказать примитивен. Надо только различать два его варианта, – подчёркивал склонный к высоким материям Харабуга, – мужской и женский. Мужской вариант гласит: «Счастье – это: чтобы елось и пилось, чтоб хотелось и моглось». Женский вариант звучит куда более витиевато: «Счастье – это: чтоб любить и быть любимой любимым человеком». 


Честно говоря, добавить тут «нема шо», как бы ни изощрялись учёные (и лжеучёные). Всякие словесные выверты тут излишни, как излишни плевелы в сите. Так что бросьте спорить, товарищи резонёры, – Семён Харабуга давным-давно всё решил за вас. Краше, чем сказал он, не скажешь.


Харабуга не сомневался, что дочь «сбесилась» на почве любовной пустоты и бесперспективности. А это страшно, ох как страшно! – почти половина девушек, оказавшихся в этом чёртовом вакууме, накладывают на себя руки.  Из них процентов сорок – топятся в речке, столько же – вешаются, процентов двадцать – травятся уксусной эссенцией. Конечно, приведенные статистические выкладки приблизительны и не носят научного характера. Это всего лишь  неписаные выводы наблюдательных слободчан. Но они не далеки от истины. 


Супруги Харабуги решили сами осуществлять поиск дочери; точнее, решил супруг, а супруге ничего не оставалось, кроме как примкнуть к нему.  Вот только след собаки – причём собаки трёхлапой – да непонятное щебетание смущали обоих. Что бы они могли значить? И вообще, связано ли как-то одно с другим – след со щебетанием? Или нет? Скорее всего, нет. А может, всё же да? Но каким образом?


Семён и Киля не ринулись на поиск тотчас. На это были две причины: во-первых, они не знали с чего начать и в какую сторону бежать,  во-вторых (и это главное), им казалось, что вот-вот стукнет калитка и блудная дочь появится во дворе, как ни в чём не бывало. Правда, с вечера им так не казалось, а сейчас показалось – наверно потому, что утро всегда вселяет в человека добрые надежды. Киля, например, была почти уверена, что Миля уже где-то на подходе к дому, поэтому сочла нужным предупредить  мужа, чтоб он не ругал больше дочь – хватит, и так натерпелась, бедная девочка.


А пока, бесцельно топчась по территории подворья, они в очередной раз подошли к злополучной грядке и снова стали рассматривать отпечатки собачьих конечностей. Почему-то эти отпечатки не давали им покоя. Семён в раздумье произнёс риторическую фразу: «Знаттё б, чей собака тут побував, так може й прояснилося б шо-нЕбудь…» Эта фраза, хоть и риторическая, натолкнула на мысль о Кольке Гарбузе – ха, вот кто может помочь, и как это я про него забыл! – встрепенулся Семён.


Колька Гарбуз доводился ему троюродным братом. Они никогда тесно не родычались, но были в неплохих отношениях.  Может, потому и в неплохих, что тесно не родычались. Колька работал в школе (или в клубе) служебного собаководства, сам держал штук пять собак, знал зачатки ветеринарии, помогал людям лечить домашних животных,  имел в этом деле немалый опыт. Кто как не он может пролить свет на всю эту чертовщину! И Семён решил, пока не поздно и Колька наверняка ещё не ушёл на работу, сбегать к нему – пусть подскочит и глянет на след.


До Колькиной хаты минут пятнадцать ходьбы. Когда Семён пришёл, Колька воспитывал сына, отчитывая за то, что тот плохо закончил учебный год. «Чо ты хлопця казниш спозаранку, – вместо приветствия произнёс Семён, – другого часу нема, чи шо?» По инерции Колька возмущённо ответил брату: «Да как же не казнить этого идиота, если он столько ошибок понаделал в сочинении! И каких ошибок! Вместо девица написал девитса, вместо щука – счука, вместо мошенник – мошейник, вместо военнослужащий – военнослужащийся… Про Тошкент и Домбас я уже и не говорю... Он даже умудрился в слове похудел пропустить букву «д».


А то как-то раз спрашивает его Руденчиха, учительница по русскому. Причём перед всем классом спрашивает: «А скажите-ка мне, пожалуйста, Гарбуз, что вы понимаете под словом фольклор?». И как ты думаешь, Сёма, что ответило вот это убоище на вопрос учителя? А убоище ответило следующее, и то после долгого раздумья: «Ну, по-моему, это когда говорят, например, что ссЫка, мол, без пердЫки – как свадьба без музЫки. В общем, что-то в этом роде».


Воспитательную речь, однако, пришлось прервать: Колька догадался, что брат пришёл не просто так. Изложив в двух словах суть дела, Семён буквально потянул Кольку за рукав: «Пошли, братуха, швыдше (скорей), по дороге дорасскажу». Он действительно рассказал всё как есть, и попросил: «Токо ж ты, Коля,  никому не распространяйся, бо знаешь, какой у нас народец! – з гамна пулю сделает». Коля слегка обиделся: «Да за кого ты меня принимаешь, Сёма! Я что, по-твоему, баба какая-нибудь базарная, что ли, чтоб языком ляскать? Неужели ты меня не знаешь? Я – могила. Никому ничего». Тот поспешил заверить: «Знаю, знаю, братуха, шо могила и шо никОму ничОго. Тому и звертаюся до тебя (поэтому и обращаюсь к тебе). А предупредил – так, на всякий случай. Мало ли шо!»


Когда они заходили во двор, Семён шепнул Николаю, что беглянка, возможно, уже дома, и просил не проговориться, что он  знает про её фокусы. Но Мили не было, и проговариваться было некому. Киля уже начала  «метать икру» (волноваться), к ней подступила новая волна тревоги за дочь.


Николай принялся внимательно изучать след и, когда хорошо всмотрелся, воскликнул: «Эврика! Жевжик! Цыган Жевжик! Это его собака!» И тут же стал объяснять Семёну, на основании чего пришёл к такому выводу. Ползая в азарте на коленях, он показывал пальцем:


«Смотри: вот эта дуга называется "дуга от следа". Видишь? Хорошо видишь? Так вот, "дуга от следа" бывает на отпечатках задних лап. Тут имеется один задний отпечаток, второго нет, поэтому и дуга одна. Ты, Сёма, молодец: без всякой науки разобрался, что тут побывала трёхлапая собака. Ну, трёхлапая не трёхлапая... во всяком случае, на одну заднюю лапу она не становится». 


Николай в школе (или клубе) собаководства как раз вёл предмет, который так и назывался: идентификация следов животных. Сам когда-то кончал курсы по этому делу. Был на хорошем счету как специалист. И сейчас в нём говорил преподаватель. Он с упоением, присущим людям, влюблённым в свою профессию, продолжал поучать Семёна:   


«А эта дуга называется "дуга в след". "Дуга в след" характерна для отпечатков  передних лап. Вот они, оба передних отпечатка – правый и левый. Заметь, правый отпечаток глубже левого. О чём это говорит? Совершенно верно: о том, что левую переднюю лапу собака щадит, то есть не давит на неё всем грузом своего собачьего тела, частично как бы перекладывая его на правую лапу, здоровую. Почему? Да потому что левая передняя лапа у неё тоже калеченая – правда, не в такой степени, как задняя левая (иначе бы животное совсем не ходило), но калеченая.


Я этот след, Сёма, хорошо-о-о знаю, приходилось даже фотографировать его – как наглядное учебное пособие. Он есть у меня в картотеке, я все интересные следы сохраняю – работа такая... Могу показать, если захочешь. Так что ты, брат,  обратился по прямому адресу – как в воду глядел.


Короче, это жевжикова собачка оставила тебе свой автограф, и никакая другая. Можешь не сомневаться. Ей когда-то перебила ноги Моржа. Еле срослись. Интересный был случай. Расскажу как нибудь. А сейчас, извини, надо бежать – занятия, сам понимаешь...»
 

Итак, след был идентифицирован. И что из этого?

---------------------------------------------
Продолжение http://www.proza.ru/2014/03/09/1027